Ланс Хэйз
Я сижу за столиком в самом тёмном углу прокуренного бара, в компании бутылки виски и её пустой подружки. Дрянное пойло и табак, отлично дополняют настроение. Пепельница переполнена, а под столом валяется смятая пачка красного лаки страйка. Набирая стакан, я в очередной раз задал виски вопрос:— Я всё сделал правильно?
Конечно. Но штамп в личное дело и отстранение от службы за «Превышение должностных обязанностей» получил. Вместе с этим лишился любимой работы, значка и табельной пушки. За прошедшие после войны годы, я успел основательно к ним прикипеть. С постера на стене на меня с усмешкой смотрит Рональд Рейган. Держа пачку честера и всем видом приглашая угоститься сигареткой. Я забросил в глотку содержимое стакана и просипел, показывая плакату помятую пачку с красным кругом:
— Спасибо, мистер, но у меня свои.
Бар укутан сизым дымком, от множества столиков окружающих вытянутую сцену. У самого края стоит микрофон на высокой ножке. Голоса сливаются в монотонный гул морского прибоя, доставшего меня ещё на тихоокеанском фронте. Не хватает только воплей японцев, смрада и бомбардировок.
Стоило прикрыть глаза, как мозг подсунул, старательно спрятанные в подсознании картины высадок на бесконечных островках. Морской прибой в ушах сменился на стрёкот пулемётов из япских дзотов и вопли товарищей...
Голоса медленно стихли и по залу разнесся короткий гул включаемых колонок. Я вздрогнул, почти выронив сигарету на грудь, огляделся. Кроваво красный занавес немного разошелся и на сцену, из дыма вышла блондинка в багряном коктейльном платье. Виски размывает картинку, и я не могу разобрать черт лица, но зато отлично вижу аппетитные изгибы тела. Она кажется... нет, она и есть самая прекрасная женщина во всём чертовом штате.
Блондинка прошла к микрофону походкой от бедра, вынуждая мужчина свистеть и пускать слюни от вожделения. Совсем, как волки в новомодных мультфильмах Текса Айвери. Девушка прильнула к микрофону и запела. Голос густой, полный жизни и едва прикрытой страсти. А лёгкий акцент только ласкает слух, добавляя чувственности.
Я даже слов не разбираю, но внутри всё трепещет, понуждая подпеть.
Новая порция виски и сигаретного дыма успешно задушила дурацкое желание. Не время для песен.
— Нарушение должностных обязанностей, — Я угрюмо пробормотал в стакан, по виски побежала рябь. — Что за идиотская формулировка.
С другой стороны, выпускать весь магазин в лицо сыну окружного прокурора, было плохой идеей. Говорят, танатокосметологу и патологоанатому пришлось совершить чудо, чтоб сынка могли хоронить в открытом гробу.
По мне, так его следовало выбросить на помойку. Недочеловеки не заслуживают ни жизни, ни достойного погребения.
Из отражения на дне стакана на меня посмотрели испуганные лица молоденьких девушек. А за их спинами сверкнул мясницкий нож... Я мотнул головой прогоняя наваждение и спешно выпил...
***
Робкое потряхивание плеча.
— С вами всё в порядке?
Голос женский, приятный, я потянулся к нему вырываясь из липких лап кошмара. Глаза разлепились с великим трудом, бар пуст, только недовольный бармен с шваброй стоит у стойки. А надо мной склонилась та самая певичка.
— Сэр, с вами... ой, вы же Ланс Хэйз! Тот самый детектив!
— Бывший. — пробормотал я пытаясь одновременно подняться со стола и закурить. — Мы знак-ик-комы?
Она схватила меня за ладонь обеими руками и почти рыдая выпалила:
— Вы... вы спасли мою сестру, от того маньяка!
Она махнула бармену, парень устало вздохнул и отставив метлу взял бутылку бурбона и новый стакан. Буркнул, ставя добро перед моим носом:
— Сильно не задерживайтесь. Скоро будет дождь.
Девушка прерывисто кивнула и проводив бармена долгим взглядом, повернулась ко мне. Есть в её лице нечто неуловимо знакомое и тревожное, виденное мной столько раз во снах. Я улыбнулся в ответ и по-джентльменски наполнил даме стакан.
***
Мы говорили долго, ещё дольше пили. Разговор не особо интересный, но девушка старается понравиться и нужно проявить вежливость. Да и годы одиночества сказываются, я явно истосковался по общению с женщиной вне участка. Раньше на это, как-то не хватало времени.
То война, то работа, то запой.
Мы вышли из бара под мелкий дождь. Мир рассыпается цветастым витражом, где в каждой стекляшке застыл фрагмент вечера. Мы идём под фонарями, сцепившись локтями. Она смеётся. Целуемся оперевшись о несуразный бьюк салатового цвета, возле тёмного переулка.
На острие моды — потрясение года... ничего не скажешь, угадали с девизом.
Кто-то надвигается сзади. Острая боль в затылке... темнота.
***
Очнулся лёжа на боку в луже под проливным дождём. Голова раскалывается гнилым арбузом, а перед глазами всё крутится. Будто я сижу на винте вертолёта. Спутница лежит рядом.
С перерезанным горлом.
На лбу небрежно вырезан символ: Круг с семью горизонтальными линиями.
— Чёрт...
В моей руке зажат нож боуи, сувенир из рабочего «отпуска» в Техасе. Я ведь забыл его в рабочем столе, когда собирал вещи! Неуверенно поднялся, попутно выронив нож, лезвие звякнуло об бетон и скрылось в луже подле трупа. Почти упав, попятился судорожно оглядываясь. Переулок завален мусором, у самой большой кучи лежит толстый окурок сигары. На вид кубинской.
— Да какого...
Приближающийся визг сирен оборвал меня и заставил почти побежать, виляя, как заяц, удирающий от волка. Дорога до дома обернулась смазанным адом. Кажется, я вырубился на час в груде мусора, в соседнем от жилья квартале. Дождь всё усиливается. Переходит от обычного ливня, в яростный шторм, насыщенный порывистым ветром и молниями.
Домой вернулся, боясь нарваться на засаду коллег. Пол в коридоре покрыт множеством мокрых следов, с характерным рисунком протектора. Дверь не взломана. Похоже патрульные просто заставили домовладельца открыть и убедившись, что меня нет, отправились в участок.
Что за профаны...
Отпер дверь, стараясь не щелкнуть замком и не скрипеть петлями. Медленно прикрыл. Зрение все ещё вертится на пьяной карусели, но бурлящий в крови адреналин постепенно отрезвляет. Сбросив одежду в коридоре, прошлёпал в ванную. Свет включать не стал, от греха подальше. Вода оказалась ещё холоднее, чем дождь.
То, что надо.
Смыв кровь с затылка и окончательно освежившись вышел на кухню. Выпил оставшийся с утра кофе и недолго думая двинулся в спальню, она же зал. В тайничке под старым диваном обнаружился военный кольт. Физическое напоминание, не считая шрамов, о войне.
— Боже... — пробормотал я, вытягивая запасные магазины. — С каких пор в патрульные берут неполноценных? Они ведь даже обыска не провели.
Вместе с оружие вытащил скрытую кобуру, бросил на диван. Покопавшись в шкафу, натянул первое попавшиеся: черную водолазку, грязные джинсы и мятый плащ.
— Замечательно, теперь я пародия на преппи.
В крови ещё полно алкоголя, но мысли стремительно очищаются, начинают носиться, как горящие тараканы. Цепляют разрозненные факты и детали, стягивают в кучу.
Нож боуи, сигара, я.
Круг с семью линиями.
Прокурор.
Дослав патрон в ствол, дозарядил магазин и сунул кольт в кобуру. Схватил со стола пачку сигарет и прикуривая вышел в коридор. Тонкая лента дыма долго висит, завиваясь, позади. Паркет скрипит при каждом шаге, звук разносится в темноте, почти заглушая раскаты грома. От которых звенят стекла в конце коридора.
Улица встретила штормом, разошедшимся во всю мощь. Я хищно оскалился, удачная погодка. Если слово «удача» вообще применимо к ситуации.
— Решили меня подставить, господин окружной прокурор? Тогда почему не приказали повязать сразу? Зачем дали уйти?
Перед глазами встало алое месиво, взлетающие над плечами прокурорского сынка.
— А... понятненько. Решили скинуть на меня его вину и убить руками копов при задержании. Хитро. Детектив, убивший маньяка, сам оказался этим маньяком. Сюжетец прямо из желтой газетёнки. Миленько.
***
Дом прокурора в элитном районе близ пляжа, хотя домом назвать эту громаду язык не повернётся. Настоящий особняк с тремя этажами и банкетным залом. Я иду по дорожке вдоль пляжа, придерживая рукой шляпу и сильно наклонившись против ветра.
Над морем пульсируют вспышки молний, охватывают небеса от края до края. Волны серыми барханами рушаться на берег, разбиваются с глухим грохотом, вторящим перекатам грома. Редкие пальмы гнутся до самой земли, вот-вот вырвутся с корнем. Косые струи ливня колотят по лицу и плечам, пропитывают плащ.
Особняк прокурора тёмен, только в маленьком окошке третьего этажа горит свет. Убедившись в отсутствии охраны, я прошел к главному входу и дождавшись взрыва грома, пинком вышиб дверь. Под аккомпанемент жуткой какофонии ввалился внутрь.
По широченной лестнице поднялся на нужный этаж и остановился возле двери в кабинет. Пистолет с радостью выскочил из кобуры, впечатался ребристой рукоятью в ладонь. Глубоко вдохнув, что есть сил пнул дверь.
— Привет Джим! Как дела? Как семья?
Я едва узнал собственный голос, искаженный чистейшей ненавистью. Прокурор, сидящий за столом из тёмного дуба, застыл занеся ладони над печатной машинкой.
— Ланс? Какого ты... Как?!
Вместо ответа, я выстрелил в стол. Джим подскочил, опрокинув стул, бросился в сторону двери в комнату отдыха. Второй выстрел нагнал в бедро. Прокурор с задушенным визгом повалился на ковёр, дорогущий, с длинным нежным ворсом. Застонал, как младенец, зажимая рану обеими ладонями.
— Что-т ты растерял свой седовласый шарм, Джимми. Как насчёт ответить мне на пару вопросов?
— Пшёл ты...
Ох, если бы взгляд мог убивать! От меня и жженого пятна не осталось бы. Я пинком сбил руки с раны и сев рядом, приложил ствол, ещё горячий от выстрела. Прокурор взвыл дурным голосом, задёргался червяком на крючке.
— Лучше говори. А не то я во всей красе покажу, что япы делали с пленными и что делали мы. Ты не поверишь, насколько изобретательными могут быть люди!
— Что... чего ты хочешь?
— Как вы подослали ко мне девицу, не поверю, что в этом городе найдется человек готовый помереть, лишь бы подставить меня.
— Так я и сказал... хъ... х... Ты убил. Моего. Сына! Ты думаешь я так это оставлю? О нет! Ты будешь страдать! Твою репутацию...
Джим захрипел стоило подошве надавить на кадык.
— Ты видимо не понял, Джим. У меня пушка и ботинок на твоей глотке.
— Иди к...
Я быстро перевёл пистолет на ступню и вдавил спуск. Вопли Джима перекрыли гул грома и треск молний. В дверном пройме из темноты выросла негритянка в переднике горничной, охнула и начала раскрывать рот для вопля. Я перевёл оружие на неё и максимально спокойной, приложив указательный палец к губам, сказал:
— Тише. У нас важный разговор. Так что, не мешай нам, пожалуйста.
Служанка судорожно кивнула и исчезла. Мгновенно и бесшумно, будто растворилась в темноте. Я покачал головой и обернулся к Джиму.
— Сейчас я уберу ботинок, и ты мне всё расскажешь, Джимбо. А не захочешь... что ж, у тебя есть вторая нога и пять замечательных пальчиков на ней.
Стоило убрать ногу, как прокурор затараторил, глотая слова:
— Боже! Мы шантажировали её сестрой! Обещали отпустить.
— Но не собирались?
— Нам не нужны свидетели...
— Значит она мертва тоже?
Джим активно замотал головой, ударяясь виском об ковёр от усердия.
— Нет, она в подвале.
— Ясно.
Я подошел к столу, дулом открыл короб с сигарами, взял одну и с наслаждением понюхал.
— Классные они у тебя, Джим. Я даже удивляюсь, как так получается, что ты единственный в городе потребляешь кубинские? Не важно. Ты же не против, если я позаимствую ключи от машины?
Я отрезал кончик сигары ручной гильотиной и подкурил, пару раз щёлкнув зажигалкой зиппо. Не туша огонь, бросил на ковёр. Пламя нехотя перекинулось на ворс, разрослось и побежало к шторам и книжным шкафам.
— Удачи, Джимбо. Она тебе ой пригодиться.
***
Через пару часов рассветное солнце разорвало тучи и осветило хайвей. Мокрый асфальт шелестит под шинами, чёрной змей тянется к горизонту. На заднем сиденье мирно посапывает, укрывшись плащом, белокурая девочка шестнадцати лет. Город остался далеко позади, вместе со старой жизнью. В конце концов, чем заняться уволенному копу?
Стать частным детективом.
