Рыбы обгладывали поплавок солнца все сильнее, и с каждой секундой оно все глубже погружалось в багровые воды полные костей, целых скелетов и лоскутов недоеденной кожи. Наступление Темноты возвестило об окончании ежедневной рыбьей работы, и утробе земли уже в который раз предстоит вынашивать зародыш солнца, что бы вновь извергнуть его на следующее утро.
Со смертью солнца наступала кипучая пора жизни многочисленных личинок и насекомых. Всю ночь здесь стоял непрерывный хруст, гул, шелест. Их издавали белесые жуки, размалывающие в труху каждую человеческую косточку. Мерзкий сосущий звук издавали немногие выжившие люди. Они были обречены питаться костным мозгом из редких выброшенных на берег костей своих собратьев. Обреченные не могли пить воду, и те из них кто еще хоть что-то видел, старались не смотреть на реку. Воды бурлили как густая каша. И каждый сантиметр воды был полон маленьких прожорливых головастиков, с таким удовольствием поедавших ладони и языки первых неосторожных людей. Позже люди привыкли жить рядом с рекой и умирать от жажды.
Всю ночь они не могли сомкнуть глаз, устрашаемые звуками ужасного пира. А на далеком другом берегу реки горели костры и слышались гулкие звуки торжеств. И выжившие завидовали, они проклинали тот берег, они желали лишь смерти для празднующих. Но не для себя. Берег был далеко, бог высоко, а они были так слабы. Их крики были тише мелкого топота скорпиона. Их мольбы напоминали шелест ветра в раскрытой книге. И не было надежды. Но они не желали умирать. Они знали, что происходит после смерти и не желали такой судьбы.
Но вот наступает утро и с первыми, крикливыми лучами новорожденного светила исчезнут все следы ужасной ночи. Река станет лазурной и улыбчивой. А из наметенной прибоем, густой костяной каши вновь выйдут люди. Как они делали это вчера. Как сделают и завтра. Каждый умерший на этом берегу обречен, умирать на нем каждый день. Они не доверяли тем, кто пережил ночь. Как может здоровый и сильный человек поверить какому-то уродцу? С торчащими костьми и вздувшимся животом, покрытому язвами, или уродливыми шишками. И Выживающих с каждой ночью становилось все меньше.
Каждый воскресший смотрел вокруг и видел пустыню. Видел голубую реку, текущую с востока на запад. И видел противоположный берег. И желал оказаться на нем. Переплыть реку казалось так просто. И они пытались. Такие сильные, здоровые, прекрасные мужчины и женщины, они погружались вводу и плыли, презирая трусливых, презирая слабых. И все те, кто уплывал - умирали. А следующим утром плыли снова. А те кто оставались на берегу, боясь течения и придумывая отговорки, умирали тоже. Одни не привыкшие к тяжелой жизни каждый день, раз за разом пили воду из смертельной реки. Другие не способные бороться, отказывались жить без надежды и убивали себя. Третьи уходили в пустыню в поисках оазиса. Никто из них не возвращался.
И немногие обращали внимания на Переживших ночь. И эти немногие оставались с ними, во всем слушаясь старших. И старшие ночью пользовались этим. Люди очень быстро отвыкают от любых запретов. И если теплая человеческая кровь намного вкуснее холодного костного мозга, то кто запретит убить такого доверчивого и такого слабого глупца? А на этом берегу жизнь человека обрывалась так легко…
И так они жили. И никто не мог ничего изменить. Да и забыли они уже как жить иначе. А те, на другом берегу, все танцевали и праздновали. Никто уже не знал что, но праздновали. Пока однажды не умерли. Видать бог услышал молитвы обреченных….
Со смертью солнца наступала кипучая пора жизни многочисленных личинок и насекомых. Всю ночь здесь стоял непрерывный хруст, гул, шелест. Их издавали белесые жуки, размалывающие в труху каждую человеческую косточку. Мерзкий сосущий звук издавали немногие выжившие люди. Они были обречены питаться костным мозгом из редких выброшенных на берег костей своих собратьев. Обреченные не могли пить воду, и те из них кто еще хоть что-то видел, старались не смотреть на реку. Воды бурлили как густая каша. И каждый сантиметр воды был полон маленьких прожорливых головастиков, с таким удовольствием поедавших ладони и языки первых неосторожных людей. Позже люди привыкли жить рядом с рекой и умирать от жажды.
Всю ночь они не могли сомкнуть глаз, устрашаемые звуками ужасного пира. А на далеком другом берегу реки горели костры и слышались гулкие звуки торжеств. И выжившие завидовали, они проклинали тот берег, они желали лишь смерти для празднующих. Но не для себя. Берег был далеко, бог высоко, а они были так слабы. Их крики были тише мелкого топота скорпиона. Их мольбы напоминали шелест ветра в раскрытой книге. И не было надежды. Но они не желали умирать. Они знали, что происходит после смерти и не желали такой судьбы.
Но вот наступает утро и с первыми, крикливыми лучами новорожденного светила исчезнут все следы ужасной ночи. Река станет лазурной и улыбчивой. А из наметенной прибоем, густой костяной каши вновь выйдут люди. Как они делали это вчера. Как сделают и завтра. Каждый умерший на этом берегу обречен, умирать на нем каждый день. Они не доверяли тем, кто пережил ночь. Как может здоровый и сильный человек поверить какому-то уродцу? С торчащими костьми и вздувшимся животом, покрытому язвами, или уродливыми шишками. И Выживающих с каждой ночью становилось все меньше.
Каждый воскресший смотрел вокруг и видел пустыню. Видел голубую реку, текущую с востока на запад. И видел противоположный берег. И желал оказаться на нем. Переплыть реку казалось так просто. И они пытались. Такие сильные, здоровые, прекрасные мужчины и женщины, они погружались вводу и плыли, презирая трусливых, презирая слабых. И все те, кто уплывал - умирали. А следующим утром плыли снова. А те кто оставались на берегу, боясь течения и придумывая отговорки, умирали тоже. Одни не привыкшие к тяжелой жизни каждый день, раз за разом пили воду из смертельной реки. Другие не способные бороться, отказывались жить без надежды и убивали себя. Третьи уходили в пустыню в поисках оазиса. Никто из них не возвращался.
И немногие обращали внимания на Переживших ночь. И эти немногие оставались с ними, во всем слушаясь старших. И старшие ночью пользовались этим. Люди очень быстро отвыкают от любых запретов. И если теплая человеческая кровь намного вкуснее холодного костного мозга, то кто запретит убить такого доверчивого и такого слабого глупца? А на этом берегу жизнь человека обрывалась так легко…
И так они жили. И никто не мог ничего изменить. Да и забыли они уже как жить иначе. А те, на другом берегу, все танцевали и праздновали. Никто уже не знал что, но праздновали. Пока однажды не умерли. Видать бог услышал молитвы обреченных….
