Стори очень грустная, меня за живое схватило. кто не хочет много читать, просто проходите мимо.
С раннего детства я был отморозком, у меня просто такой характер.
Эксцентричными и циничными выходками прославился еще до школы: вывалить мусорный бак в оставленную у подъезда коляску, потребовать денег в ответ на любую просьбу, заливисто хохотать над подходящим к группе детей онанистом с оголенным членом, в то время как ровесники визжат, плачут и разбегаются от него в стороны... много чего было, но не в этом суть, и не за это мне стыдно.
В пятом классе меня выгнали из школы после очередной выходки (кажется, терпение лопнуло после того, как я стукнул пожилую учительницу линейкой). На выходе из школы я встретил свою мать (её туда вызвали), и мы с ней наговорили друг другу много очень злых слов. (К слову, бить меня было бесполезно, потому что чувствуя боль, я всегда орал "давай еще, мне нравится", даже если и не нравилось). Наконец я сказал, что в ее доме мне ловить нечего и я туда больше никогда не приду. Она сказала, что вообще-то и не собиралась меня туда пускать, и ушла.
Я бесцельно бродил по улицам до поздней ночи. Была зима, сильный мороз; на люке канализации я увидел кошку, пытавшуюся согреться. Мое чувство обиды, непонятости и одиночества притянуло меня к ней, заставило проникнуться нежностью. Не знаю, сколько времени, я гладил кошку, ронял чуть ли не первые в своей сознательной жизни слезы на её шерсть и прижимал к себе озябшее мурлычащее тельце. Кошка радовалась. Она доверяла мне. Мне казалось, что она хочет меня утешить.
Наконец кошке надоели мои нежности, и она требовательно уперлась лапками в мою грудь, следовало ее отпустить. Я наклонился, чтобы посадить ее обратно на колодец. Я в темноте не увидел, что колодец частично приоткрыт, а кошка не видела во мне опасности. Я не сразу понял, что она утонула, когда услышал плеск воды. Потом я, наверное, тоже утонул бы, пытаясь ее спасти - если бы смог отодвинуть крышку.
Что было дальше, как я шел домой, каким образом мать меня впустила - я не помню. Скорее всего, бездна ужаса, отчаяния и ненависти к себе самому, отражавшаяся на моем лице, была принята ею за раскаяние; а может, не принята, но просто не позволила ей сказать ни слова.
По законам "жанра" следовало бы сказать, что я месяц провалялся в депрессии, а потом встал на путь бобра и исправился. Но это было бы неправдой. Правда гораздо прозаичнее.
В моем характере ничего не изменилось. Мне 25 лет и я отморозок, хуев экстремал с манией саморазрушения на месте инстинкта самосохранения. На моем счету многое, подобное рассказам с этого сайта - от намеренной жестокости и садомазохистских оргий до нелепого позора с голой жопой или нечаянным испражнением по глубокой пьяни. Всего не упомнишь.
Я жалею только об этом. О существе, которое случайно убил, когда оно мне доверилось. Время не сглаживает моих ощущений, они всегда со мной, всегда, не утихают.
И это единственно важное...
С раннего детства я был отморозком, у меня просто такой характер.
Эксцентричными и циничными выходками прославился еще до школы: вывалить мусорный бак в оставленную у подъезда коляску, потребовать денег в ответ на любую просьбу, заливисто хохотать над подходящим к группе детей онанистом с оголенным членом, в то время как ровесники визжат, плачут и разбегаются от него в стороны... много чего было, но не в этом суть, и не за это мне стыдно.
В пятом классе меня выгнали из школы после очередной выходки (кажется, терпение лопнуло после того, как я стукнул пожилую учительницу линейкой). На выходе из школы я встретил свою мать (её туда вызвали), и мы с ней наговорили друг другу много очень злых слов. (К слову, бить меня было бесполезно, потому что чувствуя боль, я всегда орал "давай еще, мне нравится", даже если и не нравилось). Наконец я сказал, что в ее доме мне ловить нечего и я туда больше никогда не приду. Она сказала, что вообще-то и не собиралась меня туда пускать, и ушла.
Я бесцельно бродил по улицам до поздней ночи. Была зима, сильный мороз; на люке канализации я увидел кошку, пытавшуюся согреться. Мое чувство обиды, непонятости и одиночества притянуло меня к ней, заставило проникнуться нежностью. Не знаю, сколько времени, я гладил кошку, ронял чуть ли не первые в своей сознательной жизни слезы на её шерсть и прижимал к себе озябшее мурлычащее тельце. Кошка радовалась. Она доверяла мне. Мне казалось, что она хочет меня утешить.
Наконец кошке надоели мои нежности, и она требовательно уперлась лапками в мою грудь, следовало ее отпустить. Я наклонился, чтобы посадить ее обратно на колодец. Я в темноте не увидел, что колодец частично приоткрыт, а кошка не видела во мне опасности. Я не сразу понял, что она утонула, когда услышал плеск воды. Потом я, наверное, тоже утонул бы, пытаясь ее спасти - если бы смог отодвинуть крышку.
Что было дальше, как я шел домой, каким образом мать меня впустила - я не помню. Скорее всего, бездна ужаса, отчаяния и ненависти к себе самому, отражавшаяся на моем лице, была принята ею за раскаяние; а может, не принята, но просто не позволила ей сказать ни слова.
По законам "жанра" следовало бы сказать, что я месяц провалялся в депрессии, а потом встал на путь бобра и исправился. Но это было бы неправдой. Правда гораздо прозаичнее.
В моем характере ничего не изменилось. Мне 25 лет и я отморозок, хуев экстремал с манией саморазрушения на месте инстинкта самосохранения. На моем счету многое, подобное рассказам с этого сайта - от намеренной жестокости и садомазохистских оргий до нелепого позора с голой жопой или нечаянным испражнением по глубокой пьяни. Всего не упомнишь.
Я жалею только об этом. О существе, которое случайно убил, когда оно мне доверилось. Время не сглаживает моих ощущений, они всегда со мной, всегда, не утихают.
И это единственно важное...
Еще на тему
-0.8
-0.6
