Подробнее
ЯНВАРЬ ФЕВРАЛЬ 12 3 4 5 5 ? 8 5 40 11 12 13 14 15 15 1? 18 15 20 21 22 23 24 25 25 2? 28 ПАРТ 1 2 5 5? 12 13 14 15 15 15 20 21 22 23 25 2? 28 25 30
АПРЕЛЬ г з 5 ю 1в 1? 23 24 30 4 5 6 11 12 13 18 15 20 25 26 2? 28 ПАЙ 3 14 21 28 1 2 5 8 15 22 25 3 Ю 11 16 1? II 23 24 25 30 31 5 12 15 26 6 13 20 23 ИЮНЬ 12 3 4 5 6 3 8 5 Ю 11 12 13 14 15 16 13 18 15 20 21 22 23 24 25 26 22 28 25 30
июль 1 2 3 4 5 5 ? 8 5 Ю 11 12 13 14 15 15 1? 18 15 20 21 22 23 24 25 25 2? 28 25 30 31 6 1 13 14 20 21 2? 28 АВГУСТ 1 8 15 22 25 2 5 1 15 1? 23 2 30 31 4 11 18 25 4 Щ Л 5 12 15 25 СЕНТЯБРЬ 3 4 5 6 1 Ю 11 12 13 14 1 ? 18 15 20 21 24 25 25 2? 28
ОКТЯБРЬ 2 3 4 5 5 Ю 11 12 15 1? 18 15 23 24 25 25 30 31 НОЯБРЬ ДЕКАБРЬ 5 5 2 12 13 14 15 20 21 25 22 28 12 3 4 8 5 Ю 11 15 15 12 18 22 23 24 25 25 30 5 2 13 14 20 21 22 28 1 8 15 2 5 15 23 30
nik_aragua,календарь
Еще на тему
У него не было и волос, так что рыжим его называли условно.
Говорить он не мог, так как у него не было рта.
Носа тоже у него не было.
У него не было даже рук и ног.
И живота у него не было, и спины у него не было, и хребта
у него не было, и никаких внутренностей у него не было.
Ничего не было!
Так что непонятно, о ком идёт речь.
Уж лучше мы о нём не будем больше говорить.
© Д. Хармс
Первое, Блок.
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
И каждый вечер, за шлагбаумами.
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.
Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.
И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушен.
А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
"In vino veritas!"* кричат.
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
В моей душа лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят.
До вечера она их ласкала,
Причесывая языком,
И струился снежок подталый
Под теплым ее животом.
А вечером, когда куры
Обсиживают шесток,
Вышел хозяин хмурый,
Семерых всех поклал в мешок.
По сугробам она бежала,
Поспевая за ним бежать...
И так долго, долго дрожала
Воды незамерзшей гладь.
А когда чуть плелась обратно,
Слизывая пот с боков,
Показался ей месяц над хатой
Одним из ее щенков.
В синюю высь звонко
Глядела она, скуля,
А месяц скользил тонкий
И скрылся за холм в полях.
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег.
Хорони, хорони меня, ветер!
Родные мои не пришли,
Надо мною блуждающий вечер
И дыханье тихой земли.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Закрой эту черную рану
Покровом вечерней тьмы
И вели голубому туману
Надо мною читать псалмы.
Чтобы мне легко, одинокой,
Отойти к последнему сну,
Прошуми высокой осокой
Про весну, про мою весну.
Я - соловей: я без тенденций
И без особой глубины...
Но будь то старцы иль младенцы,-
Поймут меня, певца весны.
Я - соловей, я - сероптичка,
Но песня радужна моя.
Есть у меня одна привычка:
Влечь всех в нездешние края.
Я - соловей! на что мне критик
Со всей небожностью своей?-
Ищи, свинья, услад в корыте,
А не в руладах из ветвей!
Я - соловей, и, кроме песен,
Нет пользы от меня иной.
Я так бессмысленно чудесен,
Что Смысл склонился предо мной!
Я - Эва, и страсти мои велики:
Вся жизнь моя страстная дрожь!
Глаза у меня огоньки-угольки,
А волосы спелая рожь,
И тянутся к ним из хлебов васильки.
Загадочный век мой - хорош.
Видал ли ты эльфов в полночную тьму
Сквозь дым лиловатый костра?
Звенящих монет от тебя не возьму, -
Я призрачных эльфов сестра...
А если забросишь колдунью в тюрьму,
То гибель в неволе быстра!
Ты рыцарь, ты смелый, твой голос ручей,
С утёса стремящийся вниз.
От глаз моих темных, от дерзких речей
К невесте любимой вернись!
Я, Эва, как ветер, а ветер - ничей...
Я сон твой. О рыцарь, проснись!
Аббаты, свершая полночный дозор,
Сказали: "Закрой свою дверь
Безумной колдунье, чьи взоры позор.
Колдунья лукава, как зверь!"
- Быть может и правда, но темен мой взор,
Я тайна, а тайному верь!
В чем грех мой? Что в церкви слезам не учусь,
Смеясь наяву и во сне?
Поверь мне: я смехом от боли лечусь,
Но в смехе не радостно мне!
Прощай же, мой рыцарь, я в небо умчусь
Сегодня на лунном коне!
Я знаю беглость Ночи и Зимы,
Молюсь уверенно Заре и Маю.
Что в будущем восторжествуем мы,
Я знаю.
Я власть над миром в людях прозреваю.
Рассеется при свете сон тюрьмы,
И мир дойдет к предсказанному раю.
Не страшно мне и царство нашей тьмы:
Я не один спешу к иному краю,
Есть верный друг в пути! - что двое мы,
Я знаю!
Через пару лет стали врагами
Угрюмый облик, каторжника взор!
С тобой роднится веток строй бессвязный,
Ты в нашей жизни призрак безобразный,
Но дерзко на нее глядишь в упор.
Ты полюбил души своей соблазны,
Ты выбрал путь, ведущий на позор;
И длится годы этот с миром спор,
И ты в борьбе — как змей многообразный.
Бродя по мыслям и влачась по дням,
С тобой сходились мы к одним огням,
Как братья на пути к запретным странам,
Но я в тебе люблю, — что весь ты ложь,
Что сам не знаешь ты, куда пойдешь,
Что высоту считаешь сам обманом.
В общем, те еще разборки