Обратная сторона сказки

@ Ты сказочный персонаж

@Хорош собой, умеешь и на коне скакать, и мечем уебать, из лука охуенно стреляешь.

@ Немного инфантилен из за гиперопеки мамашки-бизнесвумен.

@Благодаря магической помощи твоей матери, у местной шишки рождается дочь, которая не могла появится из за генетических, да что уж там, и физических барьеров.

@Тянку обещают тебе, делаешь дохуя местных ритуалов ухаживания

@Тянка встречает Ерохина, живущего в бомжатнике, влюбляется

@Пытаешься что то сделать, чтобы тянку не увели, но Ерохин со своими корешами рушит все планы

@Вот тут жесть, твою мамку убивают у тебя на глазах

@Тебя насилует страшная бабища, практически на трупе

Карикатуры на Битву Пяти Воинств (автор - Katarzyna Chmiel-Gugulska)

То, что читают деткам на ночь - бессмыслица. Настоящие русские сказки другие : умнее, интереснее и страшнее.

Баба Яга - сгорбленная старуха с синим носом крючком, нечесаными волосами и мертвой ногой. Одета в рубаху без опояски, глаза горят красным. У Яги сухие руки, кости местами выходят из тела наружу. Живет одна в дремучем лесу в избушке на курьих ножках.
"Дремучий лес" в русских преданиях - смерть. Избушка Яги стоит на перекрёстке дорог, но вход со стороны леса, т.е. из мира смерти. Курьей ножкой раньше называли дорожную развилку, дурное и опасное место, где собиралась нечисть. Также "курьи ножки"- это курные столбы, которые обкуривали дымом и на них ставили "домик" с прахом покойника, он без окон и без дверей.

Почему "Баба Яга костяная нога"?
Почему "её нос в потолок врос"?
Почему избушка "без окон, без дверей"?

Потому, что баба Яга не человек, она - мертвец и лежит в гробу, поэтому "её нос в потолок врос". Одной ногой она стоит в мире живых - здоровой ногой, а костяной ногой - в мире мертвых.

Разница в 60 лет.

В эфире радиостанция «Moonlight»

Патрик закончил мешать соевое тесто и разлил его по формочкам. Подкрашенной сахарной глазурью залил верх будущих кексов, поставил в духовку, щелкнул тумблером и наклонился посмотреть через стекло. Все шло прекрасно, через несколько минут угощение будет готово. Он вымыл руки, достал бутылку шампанского и приготовил пару бокалов. Из динамика аудиосистемы звучала новогодняя подборка — Фрэнк Синатра пел «Let It Snow».
Патрик сходил в гидропонный блок и принес оттуда лоток с миниатюрной сосной. Бонсай когда-то выращивал его напарник Сегацу-сан, и теперь он на правах наследника заботился о, возможно, единственном в этом мире миниатюрном деревце. Здесь, на лунной базе, это уж точно был единственный экземпляр. Энди Вильямс под эстрадный оркестр пел «The Most Wonderful Time of the Year».
Вернувшись в кухонный уголок, Патрик занялся салатом. Капуста, шпинат, немного лука, шампиньоны, горошек и соевый соус. Подумав над морковкой, просто почистил ее и, разрезав вдоль, разложил на тарелке — он предпочитал хрустеть ею, а не жевать в натертом виде. Нэнси и Фрэнк Синатра пели «Somethin' Stupid».

Он посмотрел на таймер — до наступления нового года по Новому Орлеану оставалось пять часов. Вполне достаточно для того, чтобы украсить каюту. Он никогда не любил украшать помещение заранее, видя в этом что-то неправильное. Сам процесс украшения дома — это уже праздник, и совершать его в один из предпраздничных дней Патрик считал глупостью, равнозначной использованию половины запаса фейерверков за неделю до Дня Независимости. Brotherhood of Man пели «Save Your Kisses For Mе», и Патрик, пританцовывая, стал развешивать мишуру вдоль стен.
Поставив лоток с бонсаем посреди стола, он тоже украсил его мишурой и шариками, скатанными из фольги. Ватой изобразил снег под деревом и на ветках. Несмотря на то, что он родился и вырос в Луизиане, Новый год у него всегда ассоциировался со снегом, и каждый год он предпочитал на этот праздник уехать к кому-нибудь из друзей, живущих в северных штатах. Последние три года перед лунной миссией он жил и тренировался в России. Вот уж там умели праздновать Новый год! Словно в ответ на его мысли певица с красивым именем Валентина запела «Кабы не было зимы».
Несмотря на то, что Патрик хорошо знал русский язык, понимание этой песни давалось ему с трудом. Но сам мотив и голос нравились ему и будили добрые воспоминания о днях подготовки к международной лунной миссии. С этими воспоминаниями он решил навестить остальных членов команды.

Первым делом зашел в медблок. Роман Зубов до сих пор находился в коме. Приборы показывали, что он еще жив, но Патрик, как ни старался, так и не смог уловить в нем ни одного признака жизни. Затем он прошел в морозильную камеру, остановился возле двух прозрачных пластиковых пакетов, покрытых инеем. На одном, в котором лежало тело азиата, значилось имя Ёши Сегацу, во втором покоился чернокожий Пьер Ноэль. Пятый член экипажа, Клаус Шольке, так и остался снаружи. Если присмотреться, в торцевой иллюминатор кают-компании можно был разглядеть его фигуру в скафандре, лежащую лицом вниз.
Патрик несколько раз собирался выйти наружу и занести его внутрь станции, но каждый раз, надевая скафандр, не мог заставить себя открыть шлюз. Казалось, что он не успеет сделать и пары прыжков, как рядом появится очередной спутник-убийца, и заряд стальной картечи прошьет его множеством игл. Сейчас он снова смотрел в иллюминатор на неподвижную фигуру, пока запах подгорающего теста не вернул его к реальности.

Нельзя сказать, что кексы совсем сгорели, но праздничного вида больше не имели. Глазурь запеклась до коричневой корочки, тесто почернело. Настроение упало окончательно, и даже зазвучавшая из динамика «Jingle Bells» не могла его поднять. Патрик небрежно ссыпал неудавшийся десерт в большую тарелку и поставил рядом с миской салата и бутылкой шампанского. Уселся поудобнее в кресло и открыл панорамное окно с видом на Землю.
Когда шторы разъехались, он увидел высоко над горизонтом еще один подгоревший кекс. Только этот был круглым, висел в космосе, и его окутывали черно-серые грязные облака, сквозь которые мелькали вспышки молний. Тысячи тонн пепла летали в атмосфере, кислотные дожди и ураганы вкупе с высоким уровнем радиации стали обыденным прогнозом погоды там, на поверхности некогда голубой планеты. Из динамиков Нат Кинг пел колыбельную «Silent Night», и эта песня казалась Патрику реквиемом по всей цивилизации.

Он налил полбокала и отсалютовал мертвой планете. «Не чокаясь» — вспомнив поминальный обычай русских, не стал стучать по специально поставленному для этой цели второму бокалу. И опять, словно прочитав его мысли, проигрыватель запустил русскую песню «Зима» в исполнении Эдуарда Хиля. Патрик невольно улыбнулся. Русские действительно умели грустить и умели радоваться, и их музыка хорошо отражала эту способность, когда любое сильное чувство — во всю силу, во всю широту их огромной души. Он стал притопывать ногой в такт плясовой музыке и готов уже был встать и станцевать, но сменившая Хиля Alabama с кантри-композицией «Christmas In Your Arms» снова навеяла на него тоску.

Шальная мысль вдруг посетила Патрика. Он встал и быстро пошел в аппаратную. На секунду замер в дверях — он не был здесь почти три недели, хотя раньше, будучи инженером по связи, проводил тут каждый день, и сейчас он чувствовал себя несколько странно, словно вернулся в прошлое, где ничего еще не случилось, и он как будто бы просто идет на свое привычное рабочее место. Он включил радиоусилитель передающей станции, вывел передачу на широкий диапазон с дублированием в УКВ и соединил с внутренней аудиосистемой. Подключив свою гарнитуру, вернулся в кресло и поприветствовал космос в открытом эфире.
— С наступающим, Земля! Даже не знаю, что тебе пожелать. Наверно, скорейшего выздоровления. Ну и пусть те паразиты, что поселились на тебе, тоже выживут. Как-никак, а я один из них, — сказал он. — Сегодня радиостанция Мунлайт заполнит весь эфир, и на всех частотах сегодня будут праздновать очередной и, дай бог, не последний виток вокруг нашего светила.

В следующий час он транслировал в сторону мертвой планеты свою подборку новогодней музыки — «Happy New Year» Аббы, «Christmas rules» от The Shins, «Carol of the Bells» в исполнении какого-то неизвестного ему коллектива, «Mama Never Liked Christmas» от The WhiskeyBelles, «Christmas Secret» в исполнении Энии...
Когда Патрик выпил половину бутылки и вместе с Робертом Деви пел «New York City Christmas», его внимание привлек звук зуммера из аппаратной. Он даже не сразу сообразил, что это входящий сигнал. Сначала не понял, а потом не поверил. Писк зуммера извещал, что на его частоте кто-то передает какую-то информацию. Он бросился к пульту и включил прием на громкую. Череда коротких и длинных сигналов явно была кодом, и он запустил дешифровку по протоколу Международного Космического Агентства. Сигнал не поддался, российский протокол тоже не помог, а вот протокол НАСА сработал, расшифровав сигнал как запрос «свой-чужой». И когда Патрик это понял, у него волосы встали дыбом. Это был запрос от боевой автоматической платформы, и она требовала ответа на чертов запрос «свой-чужой»! В противном случае она собиралась атаковать тем, что у нее было, только что запеленгованный объект. Патрик мгновенно выключил эфир и стал вводить данные станции в поисковую базу. Ответ его не порадовал — старая, как экскременты мамонта, станция Трайден, запущенная еще в рамках программы СОИ и чудом сохранившая работоспособность. Хотя не исключено, что ее могли модернизировать, иначе как бы она смогла отреагировать на его радиопередачи и принять решение уничтожить источник. На борту эта бочка с дерьмом имела ядерный заряд, и в этот раз, в отличие от прошлого, базе грозило полное уничтожение.
Патрик лихорадочно думал, что предпринять. Обозначить себя как «свой» он не мог, не было кодов. Спрятаться и переждать атаку тоже — его уже запеленговали и теперь держали в луче наведения. Он это знал, так как датчики на передающей антенне фиксировали узкосфокусированное ИК-излучение. Значит, платформа целится просто по источнику его передачи. Нужно было как-то отразить луч или рассеять его, не давая системе наведения найти цель.
Три недели назад они оказались в подобной ситуации. После того, как связь с Землей прервалась, а на ее поверхности стали загораться видимые даже из космоса вспышки термоядерных взрывов, они стали отправлять сигналы на всех частотах, но в ответ не слышали ничего, кроме радиопомех. Единственным, кто отреагировал на их сигнал, оказался новейший противоракетный спутник, который по невероятному стечению обстоятельств сорвался с околоземной орбиты и оказался на лунной. Сегацу и Пьера накрыло первым же снарядом — лунный ровер, на котором они возвращались, не доехал до ангара метров двадцать. Космическое оружие экономно и предназначено в основном лишь для порчи обшивки, а остальное доделает вакуум, вот и в этот раз над головой возвращающихся в спешке космонавтов разорвалась кассета с иглами и шрапнелью. Зубов, уже ждавший их у открытых ворот ангара, получил одну из таких игл в голень. Но, наскоро перетянув ногу, бросился на помощь уже мертвым товарищам. Русский героизм, граничащий с безумием.

Клаус Шольке тем временем прыгал к установке запуска орбитальных зондов, которые периодически отправлялись на лунную орбиту с разными научными целями. Эти зонды были единственным, что они могли противопоставить взбесившемуся спутнику. Если вывести зонд в направлении спутника, он мог бы принять основной удар на себя и тем самым спасти станцию. У космонавтов было всего полчаса до того, как спутник совершит виток и снова пойдет в атаку. В спешке Клаус никак не мог перевести рычаг затвора в положение «открыто». Но когда ему это удалось, стало понятно, что пусковая труба наклонена слишком низко, поэтому ему пришлось крутить ручки подъемного и поворотного механизмов, меняя угол и направление трубы. Патрик в это время сидел в аппаратной и вычислял оптимальный курс запуска. Наконец им удалось запустить болванку в нужном направлении. Патрик внимательно следил за сближением по данным телеметрии и был готов с любой момент открыть солнечные отражатели, чтобы перехватить кассету со шрапнелью подобно бейсбольной перчатке, хватающей летящий мяч.
План сработал — дьявольский спутник воспринял зонд как угрозу и выстрелил по нему. Но к моменту выстрела расстояние между ними было уже настолько мало, что заряд повредил не только зонд, но и сам спутник. Повредил, видимо, достаточно сильно, потому что тот сразу стал падать, причем, к несчастью, падал он прямиком на Клауса. Патрик кричал ему в эфир, чтобы он убирался оттуда, но уже понимал, что шансов нет. Не в силах отвести взгляд, он смотрел в панорамное окно, как полутораметровый бочонок на огромной скорости врезается в поверхность Луны, взметает клубы пыли, а затем из этого пыльного облака вылетает белый скафандр Клауса и падает смотровым щитком вниз. Очевидно, удар был очень сильным, потому что Клаус так и не встал.

Из ступора Патрика вывел равномерный стук в дверь шлюза. Это был Зубов. Он сидел, прислонившись к двери спиной, и стучал по ней затылком. Руками он держал воротники скафандров Сегацу и Ноэля, которых он волочил от ровера, пятясь спиной. Пока Патрик лихорадочно надевал костюм и стравливал воздух, Зубов не переставал стучать, но как только створки разъехались, он упал спиной назад и замер. Когда Патрик наконец смог открыть его шлем, губы Романа уже начали синеть. Помимо ранения в ногу, у него оказалась испорчена система подачи воздуха. Как он смог столько времени дышать использованным воздухом, было совершенно непонятно. А теперь вот уже третью неделю он лежал в медблоке и не приходил в сознание, хотя, согласно показаниям приборов, был жив.

Воспоминания об этих событиях пронеслись в голове у Патрика за одно мгновение. «Пусковая установка!» — подумал он. Если тот спутник, падая, не повредил ее, и если сейчас она находится в рабочем состоянии, если зарядить установку и направить пусковую трубу в сторону платформы, и если потом успеть добежать обратно, чтобы корректировать полет зонда из аппаратной, тогда... тогда, возможно, он встретит новый год живым.
Уже защелкнув щиток шлема, он понял, как трудно начать шлюзование. Рука не хотела передвигать рычаг в рабочее положение. Он подключил прием сигнала аудиосистемы и услышал, как в наушниках заиграли вступительные фанфары «The Final Countdown». Это была одна из его самых любимых композиций, из-за нее он, собственно, и захотел стать астронавтом. Музыка придала ему уверенности, и он решительно сдвинул рычаг, запуская процесс откачки воздуха.

К установке он прыгал, едва сдерживая нервный смех — новогодняя подборка в его медиатеке закончилась, система автоматически запустила следующую группу треков, и теперь солист группы AC/DC хрипел Патрику в уши про «Highway to Hell».
«Ну, это мы еще посмотрим, куда ведет эта дорога». Он так увлекся, что не заметил припорошенного лунной пылью Клауса и споткнулся об него. В каком-то невероятном кульбите умудрился извернуться и упасть на бок. Сердце стучало так, словно хотело вырваться наружу. Он перевернулся на грудь и оттолкнулся от грунта. Не получилось, он вновь чуть не ударился шлемом о камни. Еще раз — и снова неудача, неудобный скафандр с тяжелыми баллонами за спиной не позволял встать нормально. Патрик сосредоточится и вспомнил, как их учили вставать — оттолкнуться руками и тут же согнуть колени, запрокинуть, насколько возможно, голову назад и, выгнувшись дугой, распрямиться, пока не завалился на спину. Со второй попытки этот трюк ему удался, и он продолжил прыгать к своему спасению.

Дальше он действовал на кураже. Видимо, коктейль из адреналина с шампанским заглушил страх и придал сил. Он зарядил установку зондом и направил пушку в сторону Земли — туда, откуда приближалась проклятая платформа. Рискуя упасть на спину, взглянул на звезды над головой.
— Эй, дед с бородой, если ты есть где-то там, сотвори чудо и помоги мне, а если тебя нет, то я и сам справлюсь!

Обратный путь он проделал уже более уверенно, сопровождаемый оптимистичным «We Drink Your Blood» от Powerwolf. Едва дождавшись, когда давление в шлюзе сравняется, стянул с себя скафандр и тут же ринулся в аппаратную. Платформа вышла на расстояние атаки, и скорее всего Смерть на конце ядерной боеголовки уже собиралась поздравить Патрика с Новым годом.
— Не дождешься, нам еще рано встречаться, — пробормотал он и нажал кнопку пуска.
Цилиндр с зондом вылетел, как пробка из бутылки с шампанским, устремился вверх, готовый вырваться из слабого притяжения Луны. Патрик бросил взгляд на таймер. До нового года по Новому Орлеану оставалось еще пятнадцать минут. Вполне можно успеть налить бокал шампанского. Осталось только раскрыть солнечные панели так, чтобы они отразили луч наведения, и всё — всё, что мог, он сделал, остальное за Сантой или кто там есть вместо него. Вернувшись в кают-компанию, он уселся в кресле поудобнее и стал наблюдать. Грязно-серый диск Земли поднялся еще выше над горизонтом и теперь был виден целиком. Патрик перезапустил проигрыватель и вновь включил новогоднюю подборку.

В динамиках играла композиция «Christmas Canon Rock», когда яркая вспышка заслонила звезды. Ядерный заряд сдетонировал высоко над орбитой и не мог причинить ему вреда. Зато очень даже по-новогоднему отметил наступление нового года гигантским салютом. Патрику на секунду даже показалось, что с неба медленно спускаются яркие снежинки. Он стоял перед окном с бокалом шампанского, смотрел на обезображенную планету, и, несмотря ни на что, чувствовал себя почти счастливым. О том, что будет дальше, он не думал — как говорил его русский друг, «будет завтра — будем думать». На девятнадцатой минуте наступившего года из медблока раздался сигнал — тот самый сигнал, которого Патрик ждал вот уже три недели. Он взял бутылку с шампанским, два бокала и пошел к напарнику.
«Ты очень вовремя, дружище, ах, как же ты вовремя!»

Автор: Петр Новичков