story охуительные истории быдло депутат под катом длиннопост песочница быдлоруб
– Ну, хоть днём отосплюсь! – подумал Дмитрий, вернувшись с работы, с ночной смены. Убрав на место свою рабочую сумку, ароматно пахнущую поездом и чайной заваркой, машинист принял душ и даже не став завтракать, завалился спать. Укрывшись махровой простынею, он уткнулся лицом в свежую, накрахмаленную наволочку и уже приготовился к погружению в сладостный мир сновидений, как вдруг из приоткрытого окошка раздались чьи-то крики.
– Пятровна, ты чем геморрой лечила? – доносился с улицы визгливый старушачий голосок.
– Ой, Макаровна, да чего только не пробовала... – ответил второй, более грубый голос.
– Попробуй засунуть в попу огурец, прямо на грядке. Говорят, помогает! – прогнусавил третий голос.
И тут на весь двор закипели живописующие обсуждения. Сидя на лавочке у подъезда соседнего дома, три бабушки, надрываясь, визгливо орали. То ли глухие были, то ли просто делали так, чтобы подчеркнуть свою важность, «заполнить собою» весь двор. Одна из них, гнусавая и жирная, самодовольная старушня, помимо основного разговора то и дело одёргивала свою гуляющую внучку:
– Таня, брось! – Таня, иди сюда! – Таня, куда пошла?!
Повертевшись с боку на бок, Дмитрий зажал уши рукой, положив локоть на маленькую подушечку, специально положенную на край дивана. Но не помогало. Визгливые, мерзкие голосишки бабок, пробивая все преграды, долетали до слуха уставшего машиниста.
– Чтоб вы все сдохли, твари! – прорычал парень, нехотя вставая, измученный и злой.
Прошлой ночью, перед дежурством, ему не давали спать молодые любители пива, орущие все ночи напролёт. И вот, даже днём нет покоя! На тех же самых лавочках сидят другие нарушители тишины – бабушки, и орут даже громче пьяниц! И окно не закроешь – жарко. Тишина воцарится ценой мучений и мокрой от пота постели...
День пролетел как-то быстро: интернет, телевизор, уборка. И вот, наступал вечер. От усталости в правом виске пульсировала слабая, но до ужаса противная боль. Глаза закрывались сами собой, мозг отказывался думать... Упав, как убитый, Дмитрий уснул. Но спал недолго. Около часа ночи его разбудил... Нет, не крик, не визг и даже не вопль. Это был настоящий многоголосый базарный шум. Крики множества людей, вернее, нелюдей, звон бутылок, какая-то возня, шум моторов...
– Не могу больше... – буквально простонал машинист, хватаясь руками за голову. – Твари, какие же твари! Не работают, не учатся. Целая армия дебилов и уродов...
– Пятровна, ты чем геморрой лечила? – доносился с улицы визгливый старушачий голосок.
– Ой, Макаровна, да чего только не пробовала... – ответил второй, более грубый голос.
– Попробуй засунуть в попу огурец, прямо на грядке. Говорят, помогает! – прогнусавил третий голос.
И тут на весь двор закипели живописующие обсуждения. Сидя на лавочке у подъезда соседнего дома, три бабушки, надрываясь, визгливо орали. То ли глухие были, то ли просто делали так, чтобы подчеркнуть свою важность, «заполнить собою» весь двор. Одна из них, гнусавая и жирная, самодовольная старушня, помимо основного разговора то и дело одёргивала свою гуляющую внучку:
– Таня, брось! – Таня, иди сюда! – Таня, куда пошла?!
Повертевшись с боку на бок, Дмитрий зажал уши рукой, положив локоть на маленькую подушечку, специально положенную на край дивана. Но не помогало. Визгливые, мерзкие голосишки бабок, пробивая все преграды, долетали до слуха уставшего машиниста.
– Чтоб вы все сдохли, твари! – прорычал парень, нехотя вставая, измученный и злой.
Прошлой ночью, перед дежурством, ему не давали спать молодые любители пива, орущие все ночи напролёт. И вот, даже днём нет покоя! На тех же самых лавочках сидят другие нарушители тишины – бабушки, и орут даже громче пьяниц! И окно не закроешь – жарко. Тишина воцарится ценой мучений и мокрой от пота постели...
День пролетел как-то быстро: интернет, телевизор, уборка. И вот, наступал вечер. От усталости в правом виске пульсировала слабая, но до ужаса противная боль. Глаза закрывались сами собой, мозг отказывался думать... Упав, как убитый, Дмитрий уснул. Но спал недолго. Около часа ночи его разбудил... Нет, не крик, не визг и даже не вопль. Это был настоящий многоголосый базарный шум. Крики множества людей, вернее, нелюдей, звон бутылок, какая-то возня, шум моторов...
– Не могу больше... – буквально простонал машинист, хватаясь руками за голову. – Твари, какие же твари! Не работают, не учатся. Целая армия дебилов и уродов...
