львица

Львы — первые враги человека с тех пор, как он взял палку в руки и оглядел просторы саванны. Всего десять тысяч лет назад эти хищники занимали почетное второе место по численности среди крупных млекопитающих. Первыми были мы.

Еще во времена античности погибнуть от лапы здоровенной гривастой твари можно было и на территории нынешних Италии, Франции, Испании, Греции. Последние упоминания о таких роковых встречах с дикой природой Европы заканчиваются в хрониках X века. Наши предки шли по карте мира, вытесняя львов в Африку. Из испуганной добычи мы превращались в тех, кто ради развлечения сам ищет встречи с бывшим преследователем. И хотя теперь у нашего камина валялась добытая рыжая шкура с оскаленной пастью, мы не теряли уважения к побежденному противнику, украшая его изображением фамильные гербы, давая в его честь прозвища правителям и продолжая величать царем зверей и королем джунглей.

Но будем откровенны. Несмотря на возвышенный образ в культурном бессознательном, с точки зрения зоологии благородства во льве не больше, чем в таракане. Ты веришь Диснею, а не фактам? Тогда мы вызываем нашего главного свидетеля — подполковника Джона Генри Паттерсона.

В конце позапрошлого века отчет о приключениях британского офицера в Африке облетел все газеты и иллюстрированные журналы мира. В палате лордов его историю пересказывал премьер-министр. Президент Рузвельт упоминал о Паттерсоне в письмах.

Сам же Джон Паттерсон лишь спустя десять лет нашел время, чтобы предать бумаге воспоминания о девяти месяцах террора, на протяжении которых два льва методично истребляли рабочих, строивших мост через реку Цаво. Выпущенная в 1907 году книга «Людоеды Цаво» выдержала более сотни переизданий на множестве языков.

По подсчетам Паттерсона, жертвами львов тогда стали 135 человек. Сегодняшние исследователи высказывают сомнения в масштабах резни и называют более скромное число погибших — всего 36. Но и 36 человек — это тоже не кот начхал. Считай, 18 полных комплектов братьев Запашных.

К концу XIX века «Драка за Африку» обрела второе дыхание. Если до этого европейские государства вяло толкались в дверях Черного континента, откусывая и с трудом прожевывая части прибрежных территорий, то теперь, благодаря новейшим достижениям прогресса, движение вглубь уже было не остановить. Если в 1870-х европейцы владели всего 10% территории Африки, то спустя 30 лет им подчинились 90%. Телеграф победил дезорганизацию, хинин одолел малярию, а пароходы и паровозы уничтожили расстояния.

В марте 1898-го тридцатилетний британец Джон Паттерсон ступил на землю Восточной Африки. К этому времени строительство железной дороги из Момбасы в королевство Буганда шло третий год. Паттерсону было приказано отправиться в район кенийской реки Цаво и заняться возведением моста.

На месте Паттерсона ожидал лагерь индийских кули (наемных рабочих), которых специально пригнали в Африку на строительство. Можно сколько угодно твердить о бремени белого человека, но косточки, оставшиеся по бокам насыпей, принадлежат в основном индийцам. За пять лет строительства магистрали из тридцати тысяч кули погибли две с половиной тысячи. Их морили тропическая язва, лихорадка, дизентерия, черви-паразиты и сонная болезнь. На них нападали местные племена. Их кусали крокодилы, змеи и мухи цеце. А тут еще объявились львы…

Паттерсон склонился над двумя бороздками, тянувшимися от лагеря и исчезавшими в траве. Такие дорожки могли оставить пятки человека, которого волокли по песку. Рядом виднелись отпечатки тяжелых лап. Еще окончательно не рассвело, но путь, по которому тащили тело, выделялся в холодном утреннем свете. Лев несколько раз останавливался. На месте привалов блестели лужицы крови.

Выйдя на вытоптанный участок Паттерсон остановился и опустил винтовку. Судя по всему, львов было два и каждый хотел урвать побольше. Земля пропиталась свежей кровью, на стеблях висели кусочки мяса. Чуть в стороне от искромсанных останков лежала нетронутая, с выпученными глазами голова силача Унгана, десятника над рабочими. Только сейчас Паттерсон поверил, что в недавних исчезновениях людей виноваты львы.

Во вторую неделю пребывания Паттерсона в Цаво из лагеря пропали два кули. Это были покладистые трудяги, честно отрабатывавшие свои 12 рупий в месяц. Паттерсон только зло отмахнулся, когда их соседи по палатке стали рассказывать, будто ночью к ним ворвались львы и утащили товарищей во тьму. Он не сомневался, что рабочих убили завистливые дружки, а накопленные деньги несчастных поделили.

Вернувшись в лагерь, Паттерсон вызвал работника, разбудившего его на рассвете, и попросил еще раз рассказать, что он видел.

Где-то в полночь в палатку просунулась голова льва. Ближе всех к входу спал десятник Унган. Лев схватил его и потащил наружу. Шестеро соседей по палатке лежали ни живы ни мертвы, слушая хрипы бедняги. Бежать за помощью они осмелились только часа через два. Вопрос Паттерсона, почему никто не попытался хоть что-нибудь предпринять, рассказчика удивил. «А что бы мы сделали? Это же не простые львы, — объяснил он. — Это духи африканских вождей. Их нельзя убить. Им не нравится, что мы строим железную дорогу на их земле, вот они и мстят.

Следующую ночь Паттерсон провел на дереве над палаткой погибшего десятника, надеясь, что лев вернется на место охоты. Хищник не появился. А наутро пришло известие, что лев пробрался в соседний лагерь и утащил еще одного рабочего.

Паттерсон, все еще уверенный, что поведение людоедов можно предугадать, перенес пост к палатке последней жертвы. То, что затея провалилась, стало понятно, когда вдалеке раздались истошные крики. Звери выбрали для нападения новый лагерь.

В эти первые недели и сами львы еще делали ошибки. Один, прыгнув на индийского торговца, запутался в веревках, которыми товары были привязаны к ослу, и позорно бежал, испугавшись звона посуды. Другой, пробравшись в палатку, полную кули, почему-то остановил свой выбор на мешке с рисом, схватил его и бросил только за лагерем. Повезло и греку-поставщику Фемистоклу. Он проснулся от того, что лев вырвал из-под него матрас и унесся с этой поклажей куда-то в ночь.

Но каждое новое нападение делало львов все наглее, умнее и самоувереннее. Вскоре они перестали бояться криков, выстрелов и даже огня. И если они выбирали жертву, то ее судьба была решена.

Паттерсон отложил начатое письмо. Днем, в грохоте молотов, скрежете сверл и гомоне рабочих, сохранять самообладание было куда проще. Но когда падали сумерки, заниматься самыми обычными вещами становилось невозможно. Письма неделями оставались недописанными, слова в книгах превращались в бессмыслицу.

Паттерсон десятый раз за вечер проверил лежавшие наготове винтовки и патроны и снова уставился во тьму, окружавшую хижину. Перебраться под защиту стен он решил после того, как утром нашел у палатки свежие следы льва.

К этому времени все лагеря были окружены оградами, но львы продолжали находить лазейки. Каждые два-три дня кто-нибудь из кули пропадал. Рабочие начали привыкать к постоянной опасности.

Звери вернулись в конце лета, когда обитатели лагеря расслабились до такой степени, что предпочитали спать под открытым небом, не залезая в душные палатки. Хотя рабочие заметили льва еще тогда, когда он пробирался через колючую изгородь, и сразу подняли шум, кидая в него камни и горящие поленья, хищник и не подумал остановиться. Врезавшись в толпу, он схватил жертву, оттащил ее за ограду и тут же приступил к трапезе. Рядом пристроился выскочивший из темноты второй людоед. Пиршество происходило в двух десятках метров от вопивших от ужаса зрителей. Бригадир несколько раз стрелял в зверей, но те продолжали терзать тело, пока не насытились.

Список жертв пополнялся каждую ночь. Зловещий ритуал повторялся в неизменном порядке. Слышалось густое рычание, затем наступала тишина, означавшая, что лев выбирает цель. Далее следовала молниеносная атака и быстро затихавшие предсмертные крики несчастного. Ни горевшие всю ночь костры, ни высокие ограды, ни выставленные дозорные — ничто не могло защитить от львов-людоедов.

В середине осени людоеды поменяли тактику. Если раньше один устраивал налет, а второй ждал у ограды, то теперь они стали врываться в лагерь вместе. Число убитых и раненых стало расти вдвое быстрее. Паника достигла предела. След любого животного принимался за отметину львиной лапы.

Декабрь начался с массового бегства рабочих. Пять сотен кули перегородили пути, остановили поезд и покинули на нем проклятое место. Оставшиеся забросили железнодорожные работы и полностью переключились на строительство «львинозащитных» убежищ. Деревья запестрели человеческими гнездами. Многие выкапывали внутри палаток ямы, в которые забирались на ночь, уложив сверху ряд шпал.

Первое слово, которое в то утро услышал Паттерсон, было «симба» («лев»). Его выкрикивал прибежавший кениец. Только что людоеды проникли в лагерь у реки. Люди разбежались, и львам пришлось довольствоваться ослом, которого они сейчас рвали на куски.

Схватив мощное ружье, специально оставленное Фаркаром, Паттерсон бросился на место. Когда он уже различал среди зарослей одного из львов, увязавшийся за ним кениец неосторожно наступил на ветку. Это и спугнуло хищников.

Возвратившись в лагерь, Паттерсон приказал собрать все, что может издавать шум, и гнать львов обратно к туше осла. Едва Паттерсон занял позицию, как под грохот тамтамов и консервных банок из джунглей показался лев. Паттерсон нажал на спусковой крючок и… хваленое оружие Фаркара дало осечку! Второй залп был выпущен уже вслед скрывшемуся в кустах людоеду. Рев свидетельствовал, что зверь все-таки ранен. Проклиная себя за то, что доверился чужому ружью, Паттерсон кинулся в погоню, но потерял след.

Оставалась надежда, что ночью львы вернутся к недоеденному ослу. Недалеко от туши на скорую руку была установлена платформа, подобная тем, что используют в Индии при охоте на тигров. Это был помост, шатко опиравшийся на четыре вкопанных столба высотой примерно три с половиной метра. Из удобств имелась лишь доска для сидения.

Гость пожаловал за полночь. Раздался долгий зевок, означавший, что лев хочет есть. Вздох голода сменился рыком: зверь почуял человека. Паттерсон забеспокоился, что это спугнет льва, но случилось ровно наоборот. Не обращая внимания на аппетитного осла, людоед стал медленно сужать круги возле насеста охотника. Боясь шевельнуться, Паттерсон ждал, когда лев подберется ближе. Проверка на выдержку продолжалась два часа.

Эти три недели вымотали Паттерсона. Днем он проводил в хлопотах на строительстве, а ночами сидел в засаде. Последняя атака оставшегося льва была двенадцать дней назад. К счастью, начальник дистанции пути расстался не со своей жизнью, а лишь со своими козами. Когда зверь на следующий день вернулся за начальником, его уже поджидал Паттерсон. Льва удалось ранить, но он скрылся.

Оптимисты считали, что он уже умер от потери крови, но наутро весь лагерь оказался истоптан узнаваемыми следами. Еще одна ночь на дереве. И снова Паттерсон был на волосок от победы. Он видел, как первая пуля попала льву в грудь, и был уверен, что посланная вдогонку тоже достигла цели. Но лев ушел.

И вот теперь Паттерсон вместе с туземцем-оруженосцем Махиной шли по следам оставленной крови. Раздался недовольный рык. Из-за кустов яростно сверкнули глаза зверя. Выстрел сбил льва в атакующем прыжке, однако он тут же вскочил и медленно двинулся на людей.

Вырвав у Махины карабин, Паттерсон выстрелил. Лев упал. Но когда стрелок спустился с дерева, зверь снова бросился на него. Выстрел, второй. Пули попали в голову и грудь. В бессильной ярости лев впился зубами в валявшийся рядом сук и через минуту затих.

Этот был немного меньше первого — 2 м 89 см.

Главной радостью для Паттерсона стало возвращение сбежавших работников. Строительство могло продолжаться. Прокладка вверенного отрезка пути завершилась в феврале 1899 года. В 1924 году Джон продал шкуры чикагскому музею естественной истории за 5000 долларов.

Между этими двумя датами произошло много чего. Паттерсон успел побыть егерем Восточно-Африканского протектората, родить сына, обнаружить новый вид антилопы, написать четыре книги, впасть в немилость к властям после запутанной истории с самоубийством сына первого барона Блайта и любовной связью с женой покойного. В годы Первой мировой Паттерсон, вышедший из протестантско-католической семьи, умудрился стать командиром легендарного британского Еврейского легиона и подружиться с лидерами сионизма Жаботинским и Нетаньяху. Последний даже назвал в его честь своего старшего сына Йонатана.

В 1940-х Паттерсон с семьей переехал в Калифорнию. Умер он в 1947 году — мирно, во сне, в 79 лет. В общем, пожил.

СКОКА-СКОКА?

Точное число жертв львов остается загадкой. Паттерсон первое время говорил о вверенных ему 28 рабочих-индийцах и неустановленном числе местных жителей. Позже заявлял о 135 погибших. Данные проведенного в 2009 году изотопного анализа волос львов свидетельствуют, что первый лев съел 12 человек, а второй — 24. Впрочем, как подчеркивают ученые, это количество лишь съеденных, а не убитых людей.

ТРЕШ И ТРЕПЕТ

Приключения Паттерсона послужили основой для шести фильмов разной степени ужасности. Первый из них был снят в 1952 году, последний — в 2016-м. О содержании ты можешь судить по слогану картины «Бвана-дьявол»: «Чудо века! Лев у твоих ног! Любимая в твоих руках!»

Единственно удачной киноверсией считается «Призрак и тьма» (1996) с Майклом Дугласом и Вэлом Килмером (он сыграл Паттерсона). Фильм довольно близок к тексту воспоминаний, насколько это позволено законами Голливуда.

Сурс