стишок

Как намекнуть девушке-технарю, что она шлюха и вообще пошла на хуй

С Праздником, дорогие пёз... девушки!

Будь красива, как радуга,
Сияй, как звезда,
Без тебя мир словно каторга, Ты на свете такая одна.

авторы песни totosha, anonforever. Редактор Mandrazeba. Взято из комментов http://old.reactor.cc/post/2502264

Кольщик,наколи мне неко-тян,
Рядышком с Суйгинто и Харухи,
И чтоб играл там Адзунян,
С переливами да перезвонами.

Наколи мне ручья из лолей,
Сквозь панцу текут струёю тонкой.
И чтобы приговор товарищей-судей
От хентай не закрыл решеткой.

Нарисуй мне аниме парад:
Аску, Рей, Кагамин с Конатою
Строчку "Кира, я не виноват!"
Напиши, пусть душу мне порадуют.

Если места хватит - наколи
Из Долины ветра Навсикаю.
Не могу без нарисованой любви -
Я в свой мир навеки улетаю.

И легло на душу, как покой.
Встретить Цундере - мое желание.
Рюка наколи, чтоб я забрал с собой
Избавление, но не покаяние

Ответ женщине, которая написала мужу о том, что ушла к другому. Письмо перехватили однополчане мужа и попросили Симонова написать ответ.

Константин Симонов

Открытое письмо
1943

Женщине из г. Вичуга

Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.

Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.

Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.

Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.

Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.

Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.

Стоит звезда из жести там
И рядом тополь — для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.

Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.

Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.

Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.

Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.

Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.

И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.

«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.

Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить, —
К несчастью, в жизни все бывает.

Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам не нужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.

Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.

Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.

В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;

Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.

Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают — вы тому виною,

Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.

Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?

На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.

Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.

А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.

Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.

Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.

Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.

О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.

Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.

В общем я почти не публикую текстовых постов, но думаю т.к. это один из моих любимых поэтов, подходящий для тематики джоя вот вам контенту:

Вадим Степанцов

"Авторы культовых книг"


Автором культовых книг стать я задумал, ребята,
денег больших я хочу и чтоб любил молодняк.
Хоть почитают меня как мудреца и поэта,
мастера острых словес -- только все это туфта.
Пусть я вставляю в стихи слово "елда", и "какашка",
только уж слишком силен в виршах моих позитив,
пусть самый лютый урод самую нежную деву
топчет в стихах у меня -- жизни я гимны пою.
Нынче ж в искусстве нельзя симпатизировать жизни,
и дифирамбы нельзя петь красоте и любви.
Жил, например, мрачный кекс в Питере, Бродский Иосиф,
книжный был червь, стихоплет, а вот людей не любил.
Если в стихах он писал изредка где про соитье --
честно скажу, что блевать тянет от этих стихов,
о поцелуях же он не упомянет ни разу
в злобных твореньях своих -- полный задрот, уебант.
За совокупность заслуг, как то: любовь к мертвечине,
также за то, что писал метром лесбийки Сафо,
также за то, что пожил год в деревенской избушке
(в ссылке, как Ленин, томясь), стали его прославлять.
Каждый второй рифмоплет нынче под Бродского косит,
в лапы мечтая попасть за тунеядство к ментам,
только теперь за стихи вы не получите премий
от иноземных спецслужб, да и ментам не до вас.
Умный пацан в наши дни стать норовит прозаистом
и, чтоб достичь тиражей, триллеры должен писать.
Кто не горазд настрочить даже убогонький триллер,
должен стремиться в большой литературный процесс.
Да, говорит он, старье весь этот экшн с сюжетом,
все устарело давно, все обосрал Лев Толстой.
Правильно ты говоришь, юноша пылкий и нервный,
техника -- это потом, главное -- главный герой.
Главный герой у тебя должен быть полным уебком,
дауном с длинной елдой, чтоб сам сосать ее мог
или пихать себе в зад, чем вызывать восхищенье
у педофилки-маман и у уебков-дружков.
Если ж герой у тебя не паралитик, не даун,
не двухголовый мутант -- с виду, как мы, человек --
должен он кушать свой кал, ногти бомжей в жопу пьяных,
в моргах ебать мертвецов или сосать им глаза.
Спросите вы, а сюжет? На хуй, скажу я, сюжеты,
болше героев таких, и монологов о том,
как охуенно говно в дизентерийном бараке
полною горстью хлебать вместе с дежурной сестрой.
Пусть им в окошко луна светит, даря серебристость
чану с пахучим говном, пусть их сближает она.
"Сука!" -- промолвит герой. -- "Мразь", -- героиня ответит.
Умный читатель поймет: порево будет сейчас.
И, хоть уже немодна тема наркотов и драгсов,
пусть медсестра, хохоча, в жилу на члене введет
восемь прозрачных кубов для вдохновенья герою,
чтобы герой медсестру в ебле как грелку порвал.
Так-то вот должен писать нынешний культовый автор,
в литературе большой нынче без гноя нельзя.
Если же смелости нет, то, брат, пиши детективы,
"фэнтези", сказки... но там, все-таки, нужен сюжет.
Ладно, еще подскажу я тебе классную феню,
как, не владея пером, культовым автором стать.
Можешь писать без говна, ебли и слизи абортной,
даунов с длинной елдой можешь не изображать.
Длинно и нудно тяни скучное повествованье
про серо-бурых людей и про томленье души,
но напиши, что они, эти бараны -- японцы,
и за японца себя тоже стремись выдавать.
Если себя назовешь, скажем, Маруки Хераки,
к полке с романом твоим люди быстрей побегут:
так, если русскую блядь всю набелить, взбить прическу
и нарядить в кимоно -- хуй, сто процентов, встает.
А напоследок скажу: падаль вы все, некрофилы,
если стремитесь понять тухлую эту хуйню,
в гнойные ваши мозги тыкать пером я не буду,
буду фанатам своим гимны о жизни писать.