он - медбрат в морге, а по совместительству маньяк-убийца. как-то раз он шёл по улице с ночной смены, их взгляды встретились, и он понял - это любовь. он шёл за ней до самого дома, и долго стоял под окнами, ежась от пронизывающего ноябрьского ветра, а потом на землю тихо опустился вечер, она вышла в магазин, поминутно оглядываясь побежала по тёмной улочке навстречу спасительному свету вывески...
тишина. безлюдье. удары сердца, тяжелые и редкие, как бой набата. он стоит перед ней и улыбается - впервые в жизни улыбается почти робко, заискивающе, будто просит прощения заранее...
шёлковая удавка все сильнее сдавливает тонкую шейку, тело становится неподвижным, дыхание обрывается. нежно поцеловав холодную щёку своей прекрасной возлюбленной, широкими шагами он удаляется в ночь.
расчет оказался верным: её доставили в морг аккурат на его дежурство. старичок-патологоанатом повздыхал о том, какая молодая девочка, как жаль, в расцвете сил, да так и ушёл в зябкие осенние сумерки.
наконец они одни. биение одного сердца - быстрое, почти лихорадочно учащённое, и гулкое молчание второго. скальпель врезается в тонкую кожу. впереди целая ночь. их первая и последняя ночь наедине.
тишина. безлюдье. удары сердца, тяжелые и редкие, как бой набата. он стоит перед ней и улыбается - впервые в жизни улыбается почти робко, заискивающе, будто просит прощения заранее...
шёлковая удавка все сильнее сдавливает тонкую шейку, тело становится неподвижным, дыхание обрывается. нежно поцеловав холодную щёку своей прекрасной возлюбленной, широкими шагами он удаляется в ночь.
расчет оказался верным: её доставили в морг аккурат на его дежурство. старичок-патологоанатом повздыхал о том, какая молодая девочка, как жаль, в расцвете сил, да так и ушёл в зябкие осенние сумерки.
наконец они одни. биение одного сердца - быстрое, почти лихорадочно учащённое, и гулкое молчание второго. скальпель врезается в тонкую кожу. впереди целая ночь. их первая и последняя ночь наедине.
Еще на тему
