Коробка с котом / желание :: мракопедия :: кот :: Истории

Коробка с котом

Вы точно хоть раз, да встречали их, страшились в детстве — а повзрослев, слушали, посмеиваясь, очередную вычурную байку, описывающую их такую инопланетную в глазах обывателя жизнь. Они водятся в любом достаточно крупном населённом пункте любой страны и почти всегда становятся своеобразным местным достоянием, живой достопримечательностью. Помимо множества прозвищ, все они имеют объединяющее обозначение — городской сумасшедший. Казалось бы, всегда на виду, но где и на что они живут, есть ли у них родственники — загадка.
Такая «знаменитость» водилась и в моём городишке. Шаманка — астеничное существо без возраста, предпочитающее в любую погоду — неважно, покрываются ли ресницы от мороза инеем, или асфальт плавится под палящим солнцем — гулять в ярко-сиреневой необъятной шубе. Её тщедушная фигурка комично терялась в недрах этого мохнатого монстра. Мы часто шутили, что дама с холодной жестокостью пристрелила и освежевала Зелибобу, а теперь носит его бренную шкуру как трофей. Шаманка прятала лицо за круглыми чёрными очками, на ней всегда было такое множество подвесок, амулетов, ожерелий, бус, что оставалось только дивиться, как такая хрупкая шея не ломается под их весом. Очевидцы, которым посчастливилось застать чудачку в магазине во время расчёта на кассе, утверждали, что её длинные и тонкие, словно спицы, пальцы также были унизаны целыми гроздьями колец и перстней.
Как и положено городской сумасшедшей, женщина в цветной шубе ни с кем не общалась, держалась отстранённо. Ходила она всегда нахохлившись, потупив глаза, но при этом её пусть и несколько нервные, дёрганые движения и походка были не лишены изящества и грации. Представьте редкую тропическую птицу, оказавшуюся по злой прихоти владельца выкинутой в промозглую сырость сибирских улиц — и вы поймёте, о чём я говорю.
Естественно, Шаманку окружал флёр легенд. Самая ходовая их них — за шубой и очками скрывается мужчина, бывший актёр местного ТЮЗа. Бабульки узнавали в одиозной фигуре постаревшую и спившуюся балерину. Многие спешили уличить Шаманку в колдовстве — отсюда и прозвище. Ходили слухи о невероятном наследстве, внезапно свалившемся на голову бездомной бомжихе, дескать, вот почему она всегда так вычурно выглядит. Лично я придерживался наиболее прозаичной, как мне тогда казалось, версии, что женщина была либо разорившейся владелицей борделя, либо проституткой, давно бросившей ремесло.
Когда она появилась, никто точно не помнил. За свои на тот момент семнадцать лет я успел повстречать её около десятка раз — впервые когда ещё ходил в детский сад. Но, конечно, я даже во сне не мог вообразить, насколько близко мне случится познакомиться с Шаманкой.
В то лето я эпично провалил вступительные экзамены в ВУЗ своей мечты и с позором вернулся в родной город. Родители встретили меня сдержанно, однако в ультимативной форме посоветовали немедленно приступить к поискам работы. Это был период, когда Интернет только становился вездесущим и провайдеры вербовали целые армии пеших агентов по заключению договоров на пользование услугами связи. Лучшего варианта не намечалось, и мне пришлось влиться в эти ряды.
Хоть я и провёл в городе N всю жизнь, во многих районах я не бывал, так как прогуливался в основном в своём дворе либо по центральным улицам. Теперь, обходя подъезды, я заново знакомился с родной местностью. Знакомство было далеко не всегда приятным. Новостройки, хрущевки, многоквартирные избушки, больше похожие на бараки, представляли своих обитателей во всём «блеске». Отборный мат из-за закрытых дверей был ещё вполне терпим — пару раз на меня пытались спустить собак, единожды угрожали ружьём, старушки охотно и не внимая возражениям нудно делились жизненным опытом. Встретить молодое, не испитое и дружелюбное лицо было само по себе праздником, а уж симпатичную девушку...
Лина жила в старой части города, возле парка, в некогда роскошной сталинке. Когда я постучал в дверь, она беззаботно открыла её, даже не спросив, кто пришёл. Я начал бодро на автомате рассказывать заготовленную речь, но мысли мои в тот момент унеслись очень далеко от изначальной цели визита. Слово «красивая» слишком безлично, бесцветно для определения внешности Лины. Передо мной стоял единственный возможный Идеал. Бледная кожа, миндалевидные, слегка раскосые зелёные глаза, греческий нос, аккуратный, чётко очерченный рот — по отдельности эти черты нельзя назвать правильными, но сочетаясь в ней, они создавали подлинное торжество мастерства природы.
Лина слушала меня не перебивая. Дождавшись неловкой паузы, она пригласила меня зайти в дом. Да, вот так просто, без всяких предлогов. Может, это кажется странным, но не более, чем всё, что ожидало меня за порогом этой квартиры.
Роскошь обстановки, в которой я оказался, захватывала дух. Это была не безвкусная цыганщина в псевдодворцовом стиле. Все вещи в комнате гордо несли отпечаток времени — меня окружали прекрасно сохранившиеся предметы разных эпох. Однако они не производили ощущения музейных экспонатов — казалось, какой-то дотошный антиквар специально создал такой гармоничный интерьер. Ноги утопали в густом ворсе лилового ковра, сквозь цветные витражи светильников лился мягкий свет, в центре стояла пурпурная софа с затейливой резьбой. Комната буквально утопала в живых цветах — розы, лилии, герберы, орхидеи... Десятки букетов заполняли пространство комнаты.
Наша первая близость с Линой случилась в тот же вечер. К тому моменту у меня уже был сексуальный опыт с одноклассницей — так, ничего заслуживающего особенного упоминания, просто механические движения запрограммированных на размножение животных. Объятия моей новой случайно любовницы не имели с той звериной примитивностью ничего общего. Я боюсь показаться слишком помпезным, но ласки были сродни священнодейству, таинству — иначе и быть не могло в комнате, больше похожей на сад, где густые пряные ароматы цветов сладко душили меня, точь-в-точь как Элли на Маковом поле.
Это сейчас я подбираю красивые слова, чтобы описать увиденное. Тем летом я был простым семнадцатилетним пареньком, вчерашним школьником, который пьёт за гаражами пиво, на досуге гуляет с друзьями по заброшенным заводам, слэмит на панк-концертах в местных клоповниках и только недавно перестал носить торбу с «Сannibal Corpse». Конечно, в кругу таких же подростков я мнил себя свободным философом и декадентом. Но в тот день я оказался в прямом смысле слова в параллельном мире, прежде закрытом для таких, как я.
Мы виделись раз в неделю. Её комната каждый раз встречала меня неизменным цветочным безумием. Разговаривали ли мы о чём-то? Делились ли переживаниями и новостями? Долгое время подобные мелочи нас не заботили — достаточно было наслаждаться друг другом. В Лине было что-то угрожающее, дьявольское, я не мог этого не заметить. Я любил положить голову к ней на колени, и тогда она могла подолгу смотреть мне в глаза не моргая, будто вместо склер у неё были часовые стёкла. Её взгляд был в такие моменты безумным, чёрным, а на лице застывала строгая улыбка.
На очередном свидании Лина призналась мне, что она содержанка. Вот почему нам приходилось видеться так редко. О своём покровителе она рассказывала только шёпотом, постоянно затравленно оглядываясь. Лина до смерти боялась его и не сомневалась — он прекрасно осведомлён о наших встречах. На вопрос, почему нельзя было сразу рассказать мне о камерах, она начала нести какой-то бред про вездесущего хозяина, которому не нужны камеры. Во вскипела злость от осознания того, насколько этот «благодетель» смог затравить мою возлюбленную. Много раз я требовал очной ставки, обещал убить его — тогда отчаянной смелости в моём существе было куда больше, чем физической возможности воплотить свои угрозы в жизнь. К слову, мне так и не довелось повстречать соперника. Правда, сейчас я сомневаюсь в этом...
Переломный момент в судьбе наших с Линой отношений случился первого ноября. Я пришёл чуть раньше назначенного часа и не застал её дома. Рядом с подъездом было негде присесть, а в тот день по долгу службы мне пришлось преодолеть не один километр, и ноги ощутимо гудели, поэтому, решив скоротать время за сигаретой, я расположился на лавке у дома на против. Отсюда мне прекрасно было видно окно Лины и единственный вход в здание.
Я успел пару раз втянуть дым, когда увидел знакомую для каждого жителя города сиреневую шубу. Шаманка своей обычной нервной походкой направлялась прямиком к дому Лины. С любопытством я наблюдал, как чудачка заходит в знакомый подъезд, а уже через пару минут в квартире моей любовницы зажёгся свет. Меня словно ледяной водой облили — я вскочил с места, не веря своим глазам, и подбежал ближе, пытаясь разглядеть, что происходит в окне. Долго ждать не пришлось — занавес штор открыл лицо Шаманки. Она смотрела прямо на меня.
В тот день я познакомился с Линой грустной, Линой-мизантропом, в депрессии и глубокой меланхолии, с Линой-Шаманкой.
Сколько же ей на самом деле было лет? До ноябрьского разоблачения мне не случалось об этом задумываться. Сплин изменял её до неузнаваемости, в том числе прибавлял лет двадцать и заставлял похудеть почти до прозрачности. За солнечными очками пряталось безразличное от усталости измождённое лицо, глаза превращались в два чёрных колодца со скелетами на самом дне, усугубляли картину болезненные фиолетовые круги вместо нижних век. Но даже в таком плачевном состоянии Лина была магически прекрасна. Похожая на призрака, сошедшего со старой выцветшей фотографии, она притягивала даже сильнее, чем пышущая жизнью фея, знакомая мне прежде.
Квартира тоже преображалась под стать хозяйке: комнату окутывал густой сигаретный дым, на каждом шагу стояли пепельницы, забитые окурками, цветы исчезали, им на смену неизвестно откуда приходили коты. Я не брался считать их, но не ошибусь, предположив цифру в два-три десятка. Зверьки обступали Лину со всех сторон, и невозможно было избавиться от ощущения, что жизнь в ней держится только за счёт согревающих её маленьких тел. Моя таинственная любовница не давала кошкам кличек и не пыталась приручить. В периоды душевного подъёма они исчезали без следа и воспоминаний, а комната снова наполнялась цветами.
Было, правда, одно ненавистное мне исключение — обязательный атрибут её хандры: огромный чёрный одноглазый кот. Вальяжно развалившись на трюмо, он пристально следил за каждым моим шагом, даже спиной я чувствовал этот прожигающий взгляд. С ним Лина была боязливо ласкова, стелила подушку, гладила трясущейся рукой безразличную шкуру. Под наблюдением этой мерзости она общалась односложно, не подпускала меня на расстояние ближе вытянутой руки. Я терпеливо сносил присутствие любимца, втайне мечтаю свернуть его толстую шею.
Шли месяцы, наши встречи продолжались, снова близилось лето. А я всё больше задумывался о скором отъезде и желанном поступлении в ВУЗ. Вместо дурманящего сада меня регулярно стала встречать дымо-меховая завеса. По старой привычке я упрямо злился на невидимого мужчину, содержащего Лину, бросался словами о желании расправиться с ним. Однако вне стен её квартиры меня куда острее волновали отсутствие денег на поездку и нулевая готовность к грядущим вступительным испытаниям. Невозможный роман с Линой-Шаманкой оторвал меня от реальности, я жил одним днём, в ожидании новой встречи. Но любовная связь потихоньку выдыхалась, маки на сонном поле неумолимо увядали, и сквозь пелену чувств всё явственнее проступали прежние мечты о весёлой студенческой жизни в большом городе, престижной специальности, независимости от родителей. Та связь, без которой я раньше не мог дышать, стала меня тяготить.
В нашу последнюю встречу умер её отвратительный кот-циклоп. В тот день я опоздал и ничуть не удивился густой дымовой завесе, вошедшей у Лины в привычку. Кошек и пепельниц не было, она сидела в одиночестве, склонив голову над жирной чёрной кляксой на полу. Заметив меня, она, не шелохнувшись, бесцветным голосом попросила принести букет одуванчиков. Я давно привык к подобным чудачествам и без вопросов отправился выполнять просьбу — на солнце, на свежий воздух, подальше от затхлой скорлупы этой чёртовой комнаты.
За моё отсутствие Лина успела положить трупик животного в коробку. Одуванчики ей потребовались, чтобы укрыть любимца. Я продолжал ненавидеть даже дохлого кота за комичный ритуал в честь его смерти. Даже сейчас, окоченевший, из своей жалкой коробки он продолжал отравлять жизнь моей любовницы. Никогда, ни разу она не была так трепетна со мной живым, как с ним мёртвым.
Покончив с цветами, Лина подняла телефонную трубку — прежде она никогда не пользовалась этим аппаратом, и я был уверен, что антикварная древность давно не работает. Номера она не брала и сказала лишь одно слово: «Приезжайте». В мою сторону не было брошено ни одного взгляда.
Спустя несколько минут под окнами посигналили. Сохраняя молчание, Лина-Шаманка взяла коробку с котом и направилась к двери. Мне оставалось только последовать за ней. Хоть я и пришёл с твёрдым намерением проститься, момент выдался на редкость неудачным. Меня душили досада, скука, нетерпение, хотелось просто развернуться и уйти, не прощаясь. Но из уважения к её горю я заставлял себя терпеть этот цирк.
Возле подъезда ждал старомодный чёрный автомобиль — не припомню его название, да и какое это теперь имеет значение? Втроём мы расположились на заднем сидении: Лина, я и кот в коробке между нами.
Из-за чёрных шторок на окнах невозможно было понять, куда мы едем. Однако это не страшило и не заботило меня. Я был растерян, раздражён, не понимал, зачем я здесь и сейчас теряю своё драгоценное время, когда по-хорошему мне надо бы сидеть в поезде, мчащемся в будущее. Только физически я присутствовал здесь, возле Лины и коробки с котом. Мысленно я корпел над экзаменационными вопросами.
Машина остановилась. Предвкушая скорый конец, я облегченно открыл дверь и помог выбраться Лине. Мы приехали в глухую часть парка, того, что был возле её дома, к ветхому мостику через ручей.
Лина всё так же беззвучно зашла на мост и поставила траурную коробку. Она обернулась и несколько минут смотрела на меня, будто ждала, что я о чём-то догадаюсь.
— Ты же хотел с ним встретиться. Давай, уговаривай, проси о чём хочешь, — в её ровном бархатном голосе невозможно было уловить и намёка на интонации, слова прозвучали прочитанной строчкой. Но из-за того, что случилось в следующий миг, я запомнил их навсегда.
Одуванчики взорвались жёлтым фонтаном, выпуская из коробки гибкую чёрную молнию. «Мёртвый» кот повис в стремительном прыжке, а время вокруг на секунду остановилось. Парк за мостом обернулся гигантским лабиринтом с множеством входов, концы которых терялись за горизонтом.
От неожиданности я даже не удивился. Сюрреалистический пейзаж длился какое-то ничтожно короткое мгновение, как мираж, и исчез, стоило мне только моргнуть. Удивление, шок, желание осмотреться настигли меня с опозданием. По инерции я продолжал прокручивать в голове текущие проблемы. Единственное, что я успел почувствовать до того, как картинка исчезла навсегда — страх потерять свой привычный мир и то самое потенциальное светлое будущее.
Когда мир снова перевернулся с головы на ноги, я обнаружил себя всё так же стоящим посреди парка на мосту в полном одиночестве. Слышался гул уезжающего автомобиля. Коробки, кота и одуванчиков рядом не было.
Уже на следующий день мне позвонил приятель Дима, с которым я не виделся пару месяцев. Он сказал, что готов отдать мне сегодня деньги, которые якобы занимал. Ещё до обеда Дима лично привёз мне конверт с долгом. Учитывая, что половину заработанного агентом я отдавал родителям, а другую тратил, мне сложно было понять, когда успел одолжить ему такую сумму. Денег с избытком хватало и на билет на поезд, и на безбедную жизнь в индивидуальном съёмном жилье на период сдачи экзаменов.
Кстати, почти полное отсутствие подготовки не помешало мне успешно пройти вступительные испытания. Удивительно, но именно в тот год именно в желанной мной такой всегда востребованной и престижной специальности грозил недобор. Все абитуриенты, выбравшие её, оказались зачислены.
А дальше... Я прекрасно учился, закончил университет с отличием, устроился на работу, моя карьера стремительно идёт вверх, недостатка в деньгах я никогда не испытывал. У меня есть квартира, на которую я заработал самостоятельно, машина, дача, двое детей, жена.
Недавно впервые за много лет я вернулся в мой родной город навестить родителей. У старых друзей и знакомых мне удалось выведать, что легенда о Шаманке до сих пор живёт. Я даже съездил к её дому, посмотрел издалека — за годы ничего не изменилось. Нет, я не ищу новой встречи с Линой, да это и невозможно. Просто мне до сих пор не даёт покоя чувство, что на том ветхом мостике в старом парке, выбрав желание, я слишком мелко разменял свою жизнь.