Я пришел убить принцессу

Глава четвертая: Тернистый вопрос

 
 

Она стояла нагая перед золотым зеркалом, когда дверь тихонько отворилась.

 - Принцесса… - раздался мелодичный голосок.

 - Да-да, заходи, дорогая Глори. Поможешь мне выбрать на сегодня платье?

 - Да, конечно, принцесса, - улыбнулась кобылка, и тут же тяжко вздохнула. – Сир Дельвин просил вам передать, что он сожалеет, но в скором времени должно начаться заседание Белого Совета, вечером. Это, разумеется, не так уж скоро, но… у вас есть на сегодня и другие неотложные дела. Принцесса.

Заседание Белого Совета. Она отложила его уже и так на два дня и третий, возможно, будет лишним – члены совета ее излишне долго ждут. Хотя она б охотно отложила его еще на две, три недели, но она осознавала, да и сир Дельвин уверял, что лучше покончить с этим пораньше, чем то и дело переносить.

 - Ах, я помню, дорогая. Ты мне лучше скажи, как там чувствует себя мой капитан. – После того, как сир Аггриг угодил в темницу, некому было боле сменить сира Дельвина нести стражу у ее покоев. Вот он ее и несет четвертые сутки подряд.

 - С ним все в порядке, видно глазу, ваше высочество, но я думаю, что шестые сутки он вряд ли сможет продержаться – его глаза уже не такие бодрые как прежде.

 - Ох, бедный мой капитан - горько ж приходиться ему, неся это постоянное бдение, - вздохнула она. – Ну, тем лучше нам поторопиться, дабы хоть как-то облегчить страдания сира.

Она подошла к гардеробу, открыла его и выложила несколько платьев. Одно было вперемежку с цветом морской волны бархатом, голубым атласом и небесным шелком, покроям на лифе вышиты золотом нити, другое было не менее простое – белое атласное платье с лиловым корсажем, украшенное золотыми нитями и мелким изумрудами на рукавах. Да и третье не уступало обоим: легкий белый шелк сказочных восточных земель, с короткими рукавами и широкими слоеными юбками. Однако ж четвертое особенно выделялось среди остальных: серебристое парчовое платье с прорезями и множеством разных малюсеньких камешков: жемчугом, опалом, топазом, белым бериллом. 

 - Какое, по-твоему мнению, подобает надеть?

 - Мне кажется более подходящим с корсажем, только… 

 - Если поглубже вдохнуть то, тогда, я думаю, налезет на меня, - улыбнулась она. Глори бросилась в краску, а Селестия издала легкий смешок. – Ах, не красней так, я и сама тогда чувствую себя неловко.

 - Хорошо. Может, вон-то, первое, платье, принцесса… или то, с юбками. Оно бы смотрелось на вас очень красиво, даже много лучше, чем с корсажем. И в гриву можно воткнуть белую розу, да еще немного жемчуга…

Принцесса лишь улыбнулась такому воображению.

 - А как насчет парчового…

 - Эта зело тяжелая ноша, - перебила ее кобылка. – А… простите меня, ваше величество, я не хотела, просто немного увлеклась, совсем чуть-чуть, я, - как могла быстро выпалила она.

 - Да ничего такого, дорогая, я не в обиде, не сержусь. Я ажно рада такому воображению.

Остановились они все же на втором платье, откинув тяжелое парчовое, разнородное и с широкими слоеными юбками. Селестия была права: это платье на нее налезло с большим трудом, как на какую-нибудь толстуху, но не только права оказалась она, а и Глори тоже – оно смотрелось на ней просто чудесно. Оно идеально подчеркивало ее формы и фигуру.

 - Как там поживает твоя матерь, леди Лорианна? – расслаблено вопросила Селестия, отдаваясь в размеренные движения своей фрейлины, которая ласково расчесывала ее гриву у зеркала. – С ней все в порядке? А то… как я помню, ты мне неделю назад поведала, что она упала и расшибла бедро.

Кобылка немного замялась, наверно думает, рассказать все или так, в общих чертах. 

 - Ей стало лучше, однако, она все еще хромает и у нее иногда бывает горячка, - вероятно, это из-за того, что она недавно подхватила простуду. Я приводила лекаря домой, и он сказал, что все с ней будет хорошо, побольше отдыха и поменьше нагрузок. И пред тем как уйти, он дал нам какую-то настойку и сонное вино. – Кобылка ненадолго приостановилась. - Я надеюсь, они помогут моей матушки.

 - Это хорошо, что ей стало лучше. Но коли ей станет худо, обратись ко мне – у меня есть придворный врач, - любезно предложила Селестия. – Согласна?

 - Да, принцесса, спасибо.

<em>Как же прекрасно получается у нее расчесывать гриву,</em> подумала Селестия, и закрыла глаза от наслаждения, погружаясь в сон.

Ей снилось излюбленное место отдыха, Вишневый пруд. 

Она спокойно лежала на узорчатой мягкой ткани, слушая балладу “Кубок вина” и тихонько попивая чуть подогретое вино со специями. Солнце игралось, посылая теплые лучи ей прямо в глаза и стражу вокруг нее – от их полированных доспехов отражались лучи, посылая их еще куда-то дальше. Допив последние капли вина, она позвала слугу, чтобы тот наполнил ее бокал. Серый земнопони в пестром одеянии незамедлительно явился. Его штоф наклонился, и от туда полилась жидкость багряного цвета. Она пригубила ее - и тотчас отбросила бокал. Багровая жижа разлилась, впитываясь в землю. <em>Кровь. Эта была кровь,</em> мелькнуло у нее.

Она было хотела что-то сказать слуге, но он как в воду канул, только штоф и остался от него. Штоф полный крови.

 - Капитан, что тут происходит? Куда пропал мой слуга? – резко спросила она, вперившись в капитана, но он молчал. Все молчали, кроме нее. – Что делает кровь в штофе, капитан? – вновь задала она вопрос, но он опять продолжал быть безмолвным. – Вы будете отвечать на мои вопросы, сир Аггриг, али вам язык отрезали?.. – Дальше она умолкла, вспомнив, что тот находится в темнице закованный в цепях, а сейчас рядом с ней, сир Дельвин. – Ох, простите меня, сир, я забылась.

Безмолвный капитан издал грубый смешок.

 - Что тут смешного? - недоуменно  спросила Селестия. Тот в ответ только сызнова издал этот смешок, повернувшись к ней. Доспехи были на нем не сильно массивные, но они его закрывали с ног до головы, а забрало шлема было схоже с лицом умиротворенного стража. На заднем бедре висел меч. – Сир?

Тот взревел ужасающим хохотом, долгим и мрачным. 

Что с ним происходит, с ее капитаном… или, быть может, это кто-то иной?

 - Сир, с вами все в порядке? – Она поднялась на ноги. - Умом не лишены? А то я погляжу… - В следующий миг она почувствовала удар, угодивший ей в мордочку, кровь потекла из разбитой губы. От удара она не упала, однако опешила – ее ударил собственный капитан, взявший на себя обязанности двоих. Может, он обезумел из-за длительного бессонья?

Он двинул ей снова, разразившись смехом. Потом еще. И еще. И еще. Она валялась на земле, мордочка была вся в крови; а тот мрачный леденящий смех, будто эхом разносился повсюду. Магию использовать она пыталась, да только толку с этого не было – она боле ее даже не чувствовала. Когда она ощутила резкую боль в животе – ее вырвало, то ли вином, то ли кровью. Затем все прекратилось: ее перестали избивать. И тогда она попыталась встать. Ей это удалось. С большим трудом – колени подкашивались, голова гудела, а живот зверски болел. Она была вымазана грязью, вином, кровью, да и запах от нее был не самый лучший, как от какого-нибудь бродяги без бита в кармане.

Обезумевший капитан тихо стоял, уставившись на нее своим жестоким безумным взглядом. На его доспехах виднелись следы крови.

 - Стража, схватить его, - приказала она, осознавая, что ее слова лишены смысла – стража осталась слепа к произошедшему. Повторив ее еще раз, эту фразу, умалишенный гаркнул “нет” и закатился от смеха.

 - Нет! Нет! – пытался все что-то сказать тот, еле сдерживая смех. – Нет. Они станут этого делать. Они не твои воины, больше не твои, они – мои.

Дальше он замолк. Стража расступилась, образовав проем для выхода. Но выхода не было - была только плаха. Ее взору открылся помост, на котором была большая деревянная конструкция с выемкой для головы и двумя держателями для крыльев, на которых болтались цепи. Внутри у нее что-то сжалось.

 - Нет! Вы не посмеете! Я же ваша принцесса, - только и успела взмолиться она, как на ее голову обрушилось нечто тяжелое от чего она пала. 

Она ощущала, как ее волокут по земле, однако она не противилась: все равно в том или ином случае ее ожидает смерть. Когда ж ее подняли и бросили на эшафот, ей помогли встать, и тут она узрела - помост уже был в крови, и на нем лежала корзина, прикрытая окровавленной тряпкой. <em>Это, наверно, чья-то голова,</em> тошно подумалось ей. 

Следом ее подвели к деревянной конструкции и резким движением двинули ее голову к выемке; удар оказался столь сильным, что у нее перехватило дыхание, но, благо, оно вернулось через несколько секунд. Вслед за этим она ощутила острую сталь на крыльях и через миг пронзающую ее крылья боль, она вскрикнула, подняв голову и услышав, пред тем как почувствовать вновь боль в горле, позвякивание натягивающихся цепей. Перед ее взором предстала предательская и жестокая картина: почти вся ее личная гвардия и тысячи разночинных жителей Эквестрии стояли и, вылупив глаза, наблюдали за происходящим беззаконьем. Вы же любили меня, ваше Солнце, все хотелось ей  крикнуть им, чтобы они вспомнили, как она была добра к ним. Но завидев их ухмылки, отбросила эту безрассудную мысль.

В толпе изменников поднялся гомон. Вскоре оттуда, расталкивая толпу, показался единорог в красно-черном богатом одеянии и красной шляпой с пером. Он, натянув улыбку до ушей, стал пред людом и достал пергамент из кожаной сумочки, накинутой чрез шею.

 - Лорды и леди, лесники, рыбаки и жены их, да все прочие, - мерно возвышал голос глашатай, - эта осквернительница, наша бывшая принцесса солнца, посеяла раздор и хаос во вся Эквестрии. Сгубила принцессу Луну, сестру ее, погубила не одну жизней тысячу она да боле. Уморила ажно капитанов своих, осквернительница эта и убийца. А засим приговариваем ее мы, жители Эквестии, смертью, через такую ж злобную казнь, как и деяния ее.

Осквернительница? Убила свою любимую сестру? Посеяла хаос? Вы что дураки? Она бы никогда этого не совершила, даже не допустила бы.

Его слова в скопище изменников вызвали одобрительные возгласы.

 - Да, убейте эту суку, - крикнул чей-то бас, и возгласы усилились.

Вперед вышла кобылка и кинула камень в нее. 

 - Я из-за нее сына потеряла, - прорыдала она и бросила еще один. – Отрубите голову этой суке!

 - Долой принцессу-суку! Долой ее! Долой! – все не унималась толпа. Но вскоре она притихла, а когда заговорил умалишенный капитан, стоящий по правую сторону от нее, и вовсе затихла.

 - Я знаю ваше недовольство, я же решу его. – Недовольные вслушивались в каждое его слово. – Она будет страдать так же как вы. Тем не мене она знатного рода и правила Эквестрией долго и разумно, до недавнего времени, и ей будет даровано последнее слово. Или небольшое одолжение. – Изменники зароптали, а капитан повернулся в ее сторону, не обращая на это никакого внимания. – Ну что ж, принцесса, твое слово.

Какой смысл от этих пустых слов, когда она потеряла ровно все – жизнь они ей не даруют и ложные деяния не исправят, а больше и нечего просить. Хотя…

 - Как погибла моя сестра. – Хоть узнать, быстра ли у нее была смерть. – Быстро?

Тот только посмеялся от ее вопроса.

 - А я-то думал ты попросишь меня отыметь тебя напоследок, - зубоскалил капитан, - у тебя ж давненько никого не было, вся течешь, поди. Ничего: после казни у тебя дырка еще будет достаточно горяча, вот я и развлекусь. – Он вновь рассмеялся. -  Ну да черт с тобой. Твою сестру нашли с перерезанным горлом и вспоротым животом, придерживающей собственные кишки рядом с каким-то жеребцом. Что ж. - Он снял шлем. Длинное лицо, небольшие красивые кобальтовые глаза, длинная серебреная грива с небольшой примесью железа, особенно мускулистая жилистая шея – сир Аггриг, поняла она. И оторопела. – Пора привести казнь в исполнение. Сир Даларад Риз и сир Глевинтон Блад, займите свои позиции. – Двое гвардейцев в золоченной стальной броне с мечами в зубах подошли к ней сзади и стали каждый у крыла. <em>Что они собираются сделать!?</em> – Исполняйте! – громыхнул он без единой улыбки.

Она направила свой взор на яркое палящее солнце, догадываясь, что ей придется испытать; оно ее слепило, и это хоть как-то уводило мрачные мысли. <em>Я должна стерпеть боль,</em> пообещала она себе, однако, когда она ощутила снова острую сталь на крыльях, она вскрикнула, воздев голову к небесам. Услышав позвякивание цепей и громкое “хлоп”, она почувствовала сызнова сталь на левом крыле, потом еще и крыло наконец-то отсеклось. Она рыдала, орошая помост слезами и кровью. Толпа же ликовала. 

 - Рубите в следующий раз сильнее, сир Даларад!

 - Да, капитан, - ответил молодой голос.

Он, подвинув ее голову, нежно погладил по гриве. 

 - Я тебя любил, а ты же унизила меня. Но я тебя прощаю, любовь моя, - ласково прошептал он ей на ухо. Он и тогда сказал “моя любовь”, но он же давал обеты, ему нельзя, запрещено! А сейчас это и вовсе похоже на издевку. – Всего-то ответь мне на один единственный вопрос: ты любила меня?

 - Сир, вы ж обеты давали, - хлюпая носом, прорыдала она. 

 - Обеты… да, давал. Но разве они запрещают хотя бы любить… да. – Он улыбнулся. – Мы могли бы никому не говорить о нашей любви. Жаль, что уже поздно. – Повторив еще раз, что он ее любит, сир Аггирг занес слабо мерцающий клинок. На его устах играла улыбка, жилы на шее надулись, в одном глазу стояла слеза – от радости, наверно. 

Она крепко закрыла глаза, ожидая очередного прикосновения холодной стали, но в этот раз последнего прикосновения. Спустя долю мгновения изменники заторжествовали, а она ощутила во рту смесь двух вкусов – крови и яблок.

 - Принцесса… принцесса, - тихо шептал голос. – Ваше высочество, прошу прощения, я не хотела вас будить, но я закончила. Да и день уже начался, ваши обязанности… 

Селестия протяжно зевнула, прикрыв рот копытцем.

 - День! – ахнула она. – Так скоро! Неужели я могла так долго почивать. – Она принюхалась. – Что это за запах, яблоки?

 - Служанка принесла вам завтрак, запеченные яблоки с орехами и сладкую наливку. Изволите покушать?

 - Нет, я не голодна. – После такого сна в нее даже вино не залезет. – Тем паче у меня больше нет времени на завтрак и кое-какие мелкие дела. Думаю, и сир Дельвин уже заждался. – Она присмотрелась в зеркало, и встала со стула. – Жемчуг у меня в гриве смотрится довольно красиво, спасибо, дорогая.

 - Я просто подумала, что он подойдет вам. Простите за мою наглость, принцесса.

 - Ах, перестань извиняться за каждую глупость, - махнула копытцем Селестия. - Ты помогаешь мне собираться уже не первый год, так что, я думаю, ты достаточно осведомлена о моих предпочтениях.

Она подошла к двери.

 - Ну что, пойдем.

 - Да, принцесса. 

За дверью стоял ее капитан, сир Дельвин Маллорион. На нем были красивые рифленые доспехи без шлема, небесно-голубой парчовый плащ, скрепленный эмблемой его дома, голова в рыцарском шлеме с белой розой в зубах. Дельвин очень красив: смазливая прямая мордочка, большие бледные глаза, поджарое тело, но он в разы хуже как воин, чем Аггирг. На это место он попал, не столько по воинскому мастерству, сколько по его благородному сильному дому. Он лучше остальных гвардейцев, но все же…

 - Здравствуйте, сир Дельвин. Вы хорошо себя чувствуйте? - осведомилась она, видя, что он еле стоит на ногах и его глаза чуть ли не смыкаются. – А то вам сегодня предстоит побывать на заседании Белого Совета, высказать свои суждения по различным вопросам.

 - Да, ваше высочество, со мной все хорошо, - почти тотчас ответил он. - Я готов и дальше нести бдение, пока вы не решите… капитанский вопрос.

<em>Лучше бы вы не напоминали об этом,</em> мысленно сказала она, а вслух ответила:

 - Я постараюсь его решить на сегодняшнем же заседании. А пока я прошу вас сопроводить меня до королевской приемной, сир.

Капитан молча кивнул.

В приемной царила тишина, если не считать крики толпы, доносящиеся сквозь толщу стен снизу, хотя они тут едва ли слышны, – но за две недели опостылели напрочь. Какой-то дурень распустил слухи, что Селестия, родная сестра любимой Луны, заточила ее в каком-то тайном месте. Эквестрийцы поначалу не верили, покуда один из мелких лордов не заявил, что это истина и он сам видел, будто ее ночью силком тащили закованной в цепях. А когда этого зачинщика лишили лордства, но разрешили оставить некоторое достояние и остаться не изгнанным, простонародье и еще несколько лордов вознегодовали и начали открыто проявлять крамолу. Она решила лучше не препятствовать им, дабы не усугубить положение еще сильнее, но штраф за разжигание розни она ввела; вскоре толпа поутихла, казна пополнилась, но самые бойкие остались – а их немало. Они все требуют освободить Луну, даже после того как она им лично сказала, что сама не ведает где та. Не верят собственной принцессе, что сказать, глупцы.

Рядом с ее золотым троном стоял капитан, сомкнувший глаза – и больше никого. Вскоре сюда должны привести посла, а лишние уши ни к чему, пусть это даже будут ее личные гвардейцы. Полностью довериться можно лишь капитанам – они отдадут за нее жизнь. Даже Аггриг, ослушавшейся ее.

Прошло не больше десяти минут, когда раздался звук отворяющихся дверей. Дельвин мигом открыл глаза и уставился на грифона. Посол был высок, но согнут, с большим толстым клювом и ореховыми крыльями, в красном просторном одеянии с широкими рукавами. Он представился как Резвирзон Носоро. И без промедления начал рассказывать на высоком языке с ужаснейшим произношением, что он прибыл из Восточного Королевства грифонов, что его государь случайным образом узнал, что Даоариас находится на ее земле, и просит нам его выдать за сотню тысяч монет. И так же он желал бы лично познакомится с прекрасной Селестией. Произношение посла было столь ужасно, что ей приходилось вслушиваться в каждый писк, издаваемый им, и то, она поняла лишь половину сказанного.

 - Я польщена, - сказала Селестия, как только тот закончил. – Однако ж я не могу отдать вам этого убийцу, прошу прощения у вашего короля.

Посол ее явно не понял, и она повторила это отчетливо.

 - Мой государь это предвидел: он вам даст втрое больше, если вы отдадите этого душегуба нам. – <em>Как же ужасна его речь, пусть смилуется надо мной Скиталец!</em>

 - Я благодарна столь щедрому предложению, тем не менее, я вынуждена и эту отказать.

Но посол все не унимался:

 - Мой король сказал, коль вы и это предложение отвергните, тогда он даст еще вдвое больше монет и четыре сундука лучших драгоценностей вдобавок к этому.

 - Простите, но, ответ останется тот же.

Посол пришел в явное замешательство.

 - В-ваше высочество, вы не можете…

 - Могу: Даоариас находится при смерти, его крыло чернее тучи, как и большая часть правой стороны его тела, он вопит днем и ночью, не смолкая ни на секунду. Над ним хлопочут лучшие лекари Эквестрии, однако, он вряд ли выживет.

 - Но… мой король желал лично воздеть его голову на пику…

 - Еще раз прошу прощения у ваше короля, - ввернула она. – Даже ежели бы он был в добром здравии, самое большое наказание для него было б – изгнание. Остальные противоречат нашим законам.

Посол посмел бросить на нее дерзкий взгляд.

 - Вы можете, хотя б отдать нам его голову, когда он умрет?

 - Нет: я нашла его, он умер на моей земле – мне и следует отдать его Высшим. 

 - Ваше величество, - гневно выпалил он. 

 - Прости меня и наши законы. Аудиенция окончена. – Как он мог вообще так дерзко разговаривать с ней? – Проводите доброго посла, сир Дельвин, и возвращаетесь поскорее, нам нужно успеть на совет, уже близится вечер.

Она успела уже принять горячую ванну с благовониями и пообедать, когда раздался стук в дверь. За ней оказался Дельвин.

 - Прошу извинить меня, моя принцесса, за столь долгую задержку, - поклонился капитан. - Посол все не хотел уходить, пришлось силой выпроводить его за городские ворота. И переодеться.

 - Я надеюсь, с ним все хорошо. Вы не причинили ему никакого вреда? – Она смерила его взглядом. На его белом фраке слабо виднелись небольшие следы грязи. – Капитан? – Она привстала. По ней бежала вода.

 - Э… Да, ваше высочество, - заерзал на месте он. – Он в полном здравии. Вот только…

 - Только что? – Неужто он пострадал? Это весьма усложнит отношения с восточным королевством. Они и так не самые лучшее. – Сир, если это то, о чем я мыслю, то ваша капитанская должность перейдет более подходящему кандидату, - с полным намерением пообещала она. – Вы же не запамятовали, что капитан избирается не только по воинскому мастерству, а и по богатому складу ума.

 - Когда мы его выпроводили за ворота, он сказал, что его государь, как он считает, наверняка примет ваши извинения, однако, только от вас лично. – Дельвин тряхнул своей небесно-голубой гривой. <em>До чего во же он красив,</em> подумала она. – Но я думаю это ложь. Некие слухи дошли до моего уха, что Даоариас изнасиловал его малолетнюю дочь - а потом размозжил ее голову копытом. 

Селестия помрачнела.

 - Даоариас… - Она выбралась из ванны. – Я нашла его в Вишневом пруду, и отдала благородному сиру Аэтию. – Поначалу она очень хотела оставить себе это чудо – он был намного крупнее других жеребят. Но в те времена, после изгнания Найтмер мун, ее жизнь то и дело подвергалась опасности, и она не желала, чтобы этакое чудо пострадало – или вовсе погибло. Поэтому она стала изыскивать какого-нибудь рыцаря, на которого бы вряд ли напали и который смог бы научить уму-разуму, и ее выбор пал на старого Аэтия, благородного и могучего, из дома Бладов. Тот охотно принял его под свое крыло.

Она тайно приставила к ним шептуна. Он доносил ей, что рыцарь относиться к нему с отцовской любовью, но чрезмерно твердо. Требует очень много, и часто почти недостижимого. Спустя десять лет, она убрала доносчика, убедившись, что так будет лучше, однако частенько захаживала к ним. Но зря. Через малое время они развеялись, как дым. И только спустя долгое время вернулся один лишь Даоариас. Уже не тот.

Она откинула печальные мысли, не желая больше думать об этом.

 - Не мог столь знатный муж воспитать выродка. Это все россказни, не более. – Она подошла к гардеробу. – Ладно, хватит об этом. Изволите помочь мне одеться, сир, а то моя фрейлина где-то запропастилась?

 - Да, моя принцесса.
...

Глава девятаа: Расплата

-

- Скоро выходить, - молвил с едва заметным гневом его старший брат, Олив. Невысокий ростом, тучный, малосильный, с мелким рогом, будто иголка изо лба выглядывает, да с бельмом на глазу. – Собирай все необходимое да сам переодевайся поживее. - Его брат, и без того скорый на гнев, гневался пуще прежнего – ему не очень пришелся по вкусу приказ принцессы Селестии, провести обряд смерти для одного лиходея.

Самого же его также звали Олив, но на родного брата он даже мало-мальски не походил: стройное тело, на две головы выше, не сказать чтобы красивая мордочка, но довольно приятная, и ко всему этому длинные сильные ноги. Если его брат никому не доверяет, не гнушается оскорблять богов, то сам он – наоборот, ни разу такого не было, чтоб он как-то плохо отозвался о каком-нибудь боге, и чужие слова захватывают его разум быстро, встречая на своем пути всего-то защиту ребенка. Один Олив старше другого на полных восемь лет. 

Олив младший горячо любит своего брата и с тем, что мерзавец Даоариас не заслуживает обряда смерти, - согласен - не каждый благородный лорд может себе позволить такое, а убийце и насильнику предоставили за счет государства. Его брат поначалу не хотел браться за подобного, проклятого всеми пони и богами, покойника, однако, когда светлейшая принцесса навестила их лично, у него не осталось другого выбора, кроме как согласиться. Откажись он, всю их семью – Олив старший и младший и старый больной отец – могли бы угодить в темницу, день и ночь работать в шахте в ближайшие десять лет; принцесса Селестия ласковая правительница, любящая своих подданных, но под этой красивой маской может оказаться суровая и жестокая государыня, могущая наказать за отказ своей принцессе – особливо в данный момент. В момент, когда Эквестрия начала сомневаться в ее искренности и доброте. Времена изменились.

Все же, пусть они и нехотя идут на такое, им заплатят сполна, вдвое больше, чем обычно. Им, надо бы, сиять от счастья, что обратились именно к ним, а не к другим жрецам - Бледному Брату, Бра Светочу, Трем Братьям Неба, Олу и другим малоизвестным жрецам. Так что это - словно ниспослание свыше. В золоте и серебре нуждается каждый, каждый жаждет стать богаче, - чем же они хуже?

Открыв ставни, он посмотрел на ночное небо. Луны не видно вовсе, холод, как только ставни открылись, нагло заглянул к нему, еще и тишина вокруг, пугающая, настораживающая. Неудачная ночь для обряда, будто сами боги говорят: “Подонок не заслужил возвышения. Не смейте!” Так оно и есть: не заслужил он его.

А что поделать: воля их принцессы.

Он развязал грязный мешок, взял связку травы “Странник”, открыл широкий шкаф и взял зуб - длиной в полтора фута, белый и острый донельзя - бледного змея-дракона, забрал из потайного местечка под полом высокий сосуд с ярко-желтой жидкостью, пару магических свечей, три разной величины камня с древними знаками, еще несколько трав, листок “Провидца” и мелкие приспособления - все это положил в переносную сумку. <em>Вроде ничего не забыл.</em>

Он сменил облачение быстро насколько мог. Легкая рубашка и свободные бриджи поменялись местами с туникой, поверх которой была белая со светло-голубым мантия, по бокам расшиты образы жизни, и простыми облегающими штанишками. Левое ухо он заколол серьгой из темно-серого сплава металлов, выдающейся каждому жрецу по итогам обучения, убрал гриву, дабы ни одна волосинка не упала во время происходящего.  <em>“Глупо”,</em> - сказал он себе, взглянув на свое отражение в зеркале, - <em>“излишне напыщенно”.</em>  И зачем только каждый жрец приукрашает обряд такими дурацкими одеяниями. Всем, что ли, обыкновенный наряд показался каким-то заурядным, без всякой напыщенности – черно-белая мантия без украшений, серьга из специального сплава - и все. 

Обряд смерти существовал еще до появления Скитальца и других богов, им издревле провожали мертвых в царство забвения, где они блаженствовали в своих мечтах. Но сама церемония требует усилий, редких ингредиентов, огромное количество магии; провести ее, разумеется, были способны лишь единороги, но далеко не каждый отважится совершить нечто подобное – если сил у проводящего не хватит, он погибнет, - обряд будет продолжать требовать энергии и заберет ее у сил жизни. Потому-то и жрецов в каждой эре не превышает и двадцати, потому-то и стоит оно немалых монет.

В этой эпохе каких-то шесть групп жрецов, десять их самих, один глава ордена, в подчинении которого и Белые Сестры. Шесть, однако каждая хочет выделиться: вот предыдущий глава и дал разрешение, не обязательное, на отличительные признаки, но в саму церемонию ничего добавлять нельзя. Из всех жрецов один Ола оставил все как прежде.

Мантия, безусловно, красивая и внушающая важность в глаза наблюдателей, и пусть так, его брат перестарался все равно. Олив младший ни в коем случае не скажет любимому брату такое, не станет расстраивать его сердце. Не чаще раза в год это приходится терпеть – не стоят три часа огорчения дорогого сердцу брата.

Проверив содержимое сумки, Олив вспомнил, что забыл не достающую часть, маленький фолиант, в котором записано все необходимое на любой из возможных случаев. Он прикрепил его тонкой короткой цепью на другой бок, вновь посмотрел на свое отражение и добавил про себя: <em>“Чрезмерная важность. Как глупо”,</em> и захватил с собой сумку.

Одетый в такое же, но серого цвета мантию, Олив старший ожидал среди деревьев, высматривая что-то или кого-то в ночном небе. Заметив своего брата, он нахмурился.<br />

 - Долго. У нас мало времени, а ты собираешься, будто какая-то знатная девка. – Старший взглянул на небо еще раз, и его морда исказилась в гневе. – Скажи мне: кому мы служим?<br />

 - Одним лишь богам, - гордо ответил Олив младший.<br />

 - Нет, - грубо покачал головой старший. – Разве боги допустили бы такое? Мы служим теням былых богов, занявших их место. Те, кого мы призываем забрать тлеющую душу, давно мертвы, их величественные троны заняты, бразды власти перешли к иным, ключ к вратам Грез достался им же. Боги уже не слышат наш зов.<br />

 - Брат, будь осторожнее со словами. Они…<br />

 - Псы, - договорил за него старший. – Я не стал бы служить в этом ордене, зная истину раньше, однако дал присягу и от слов своих не отступлю. Боги есть боги, пусть эти и не дотягивают до прежних. – Олив старший двинулся в глубь леса. – Пошли. Уже скоро настанет час. 

Место совершения обряда было заранее заготовлено в Вечнодикому лесу, не далеко от их дома. Лес, верно, обладающий дурной реноме, - и несправедливо оно. Здесь много опасностей: дикие звери, опасные травы, источающие смертельный яд своими иглами, сам лес затуманивает разум, однако – множество редких ингредиентов, нет лиц мешающих подготовлению к главному, само место пропитано магией, что облегчает ритуал. Множество пони сгинуло здесь лишь по своей глупости, думающее, что опасность их обойдет стороной, что прекрасный цветок не может быть ядовитым, что звери не станут нападать. За долгие тысячелетия Вечнодикий лес сгубил тысячи таких глупцов, пока у них не сформировалось определенное мнение, которым они заразили и головы других.

И лучше так, чем бы они сновали около домов здешних жителей, нарушая их безмятежное одиночество, сновали по лесу, погибая от падений, ядов, клыков, магии, от своей глупости. В Вечнодиком обосновались четверо, на приличном друг от друга расстоянии – и боле не нужно.<br />

 - Тебе не кажется, что сегодня неподходящая ночь? – спросил Олив младший, когда они вышли на узкую еле заметную тропу, скрытую от посторонних глаз в густой траве. Ночь продолжала свое безмолвие, брат, как будто муху проглотил – тревога закрадывалась в его голову.<br />

 - Подходящая она или нет – не имеет значения. Обряд надлежит исполнить спустя седмицу после смерти и за три часа успеть начать. Помнишь ли ты, что произойдет с проводящим, коли он не соблюдет эти простые правила?<br />

 - Помню: в большинстве случаев магическая энергия тратилась мгновенно, и проводящий падал в сон на целые сутки, в редких – до трех суток. – Он остановился. Его дрожащий и в меру спокойный голос его брата нарушали мертвую тишину, не давая ей окончательно установить здесь свои права. – Не лучше ли нам повернуть назад? Принцессе Селестии скажем, что мы отказываемся, вернем деньги и добавим сверху за невыполненное обязательство. Сегодня явно боги не в духе.<br />

 - Нет, - издал невеселый смешок старший. – Разве мы можем? У нас и до этого не было выбора, а если мы вдруг откажемся сейчас, то темницы и рудники нам покажутся не столь уж страшными.

Олив старший не останавливался, продолжая идти к намеченной цели, и младшему скрепя сердце пришлось послушаться брата. Остаться одну посреди необузданного леса в молчаливую ночь не хотелось более, чем разгневать богов.

“Теней былых богов”, - как сказал его брат. Боги мертвы и их тени возжелали могущества своих хозяев. Старые были горделивы, грозны, не знали жалости, но были справедливы – никто не страдал, если никто и не совершал тяжкого греха, где лишь одни боги могли разобраться. Но они изгибли, по словам его брата, и неизвестно когда – скорее всего одну или две эпохи назад – значит, что все уже давно живут по законам новых богов. Остается надеяться, что новые милосерднее старых.

Сам-то он не верит в смерть тех, кому служит с юношеских лет, сопровождает лордов на ихний суд, однако слова брата неволей заставляют задуматься. В хрониках немного написано о древних временах – о каждой предыдущей эпохе все меньше, вплоть до пары строчек – и этого достаточно, чтобы понять, что эпохи стали течь совсем по-другому; в легендах больше информации о тех временах, даже о заре времен найдется легенды три, но в достоверность ее приходится сомневаться. И кому же верить: своей душе или любимому брату?

Нет, глупости: боги не могут умереть – они бессмертны. Ни меч, ни стрела, ни яд, ни магия – ни что не может причинить вред истинным богам. Боги вечны, пока в умах горит вера в них.

Они вышли на почти идеально круглую прогалину, в центре которой находился ритуальный каменный помост, с выдолбленными потертыми за долгое время знаками одного из забытых языков, подле него каменная подставка. Поляна окружена кривыми деревьями, злобно смотрящими на нарушителей законов ихних господ; злобнее всех, как никогда прежде, чувствовался глаз луны, скрытый за рвущейся пеленой облаков.<br />

<em>“Боги против,</em> - напомнил себе он, - <em>и нас ждет кара за непослушание. Нас ждет кара, так или иначе – либо принцесса Селестия, либо боги, - да покарают”.</em><br />

 - Принцессы еще нет, - заметил старший. – Опаздывает – хорошо, успеем подготовиться. – Он подошел к каменному алтарю, поманил к себе брата. – После завершения, коли пройдет все гладко, мы выполним свой контракт и принцессе ничего не будем должны. Брат, - любяще молвил старший, - ты еще молод, а каждый выполненный заказ отнимает силы… годы жизни. Наш род прервется, и история нашей семьи канет в лету. – Повседневный гнев сошел с его морды, как снег летом. – Я не допущу этого. Пусть наш род не относится к тем, что у лордов, но я не желаю, чтобы наша семья не оставила хоть какой-то след в истории.

- Я… не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

С чего любимый брат так огорчен?<br />

 - Взгляни на меня. С такой внешностью мне трудно найти себе кобылку, притом я еще до тебя проводил обряды – на мой счету четырнадцать. – Его голос обрел прежнюю силу. – Мы испиваем проклятую воду для уменьшения нагрузки на организм как только пройдем обучение, тем не менее обряд отнимает огромные запасы магии, почти до суха, и с этим дрянным проклятьем. Мы приносим клятву не отрекаться от своей ноши… я сам тебя притащил в орден, - я и виноват. – Голос милого брата стал тише, стыдясь своих слов. – У нас вдоволь монет для твоего отдыха на три-четыре года. Я смогу справиться один, ты же обязан найти себе пару и продолжить род в это время. А там уж и вернешься к своим обязанностям.

Продолжить род! Безусловно, это очень важно, особенно, когда несешь такую службу. Необходимо минимум год для восстановления магии: когда она исчерпана, единороги не могут размножаться; со временем репродуктивность становится невозможной и жрецы погибают, не оставив после себя ничего. А еще вероятна смерть во время самой церемонии. Смериться со смертью – первый урок от их наставника.

“Обряд смерти сопряжен с опасностью, - говорил в первый день их наставник, один из жрецов, долговязый старик, - что-то пойдет не так, что-то вы забудете, не восстановите силы, будете сомневаться, исполняя обряд – мигом станете похожи на высушенных мертвецов. Так же возможны покушения на ваши жизни: не все согласны с этим – их боги требуют своей церемонии, а эту считают самым тяжким грехом. У нас свои боги, безыменные, они же имена богов выдумали, взяли из мифов и легенд. Но в конечном итоге у нас боги одни”. 

На втором году обучения количество предметов из трех выросло до пяти – добавились “хроника Жрецов Смерти” и “разновидности и свойства трав”.

“В эпоху Доблести и Скверны начались гонения жрецов Смерти – переломный момент в нашей истории. Разыскивали жрецов по всей земле, кроме дальнего востока и Севера; скрывающим, поддерживающим и использующим услуги наших собратьев выносили смертных приговор… - Их наставник проводил занятия с незаурядным увлечением и школяры не смели и шума произвести, заслушиваясь им . – В итоге жрецов Смерти поубавилось изрядна, покуда не подошел конец этой сомнительной эпохи… Помните: в случае притеснения или нападения на вас, немедленно сообщайте об этом главе нашего ордена или государству. Вы – под защитой принцессы”.

Закончив семилетнее обучение, они принесли долгожданную клятву: “Я – слово богов, я – препроводитель на суд Последнего Часа, я – препроводитель и оберег мертвых к вратам Грез. Я тот - кто несет волю и благословение богов. Я клянусь не сворачивать со своего пути, данного мне свыше. Я – жрец Смерти. Моя служба не окончится, пока боги не даруют мне вечный покой”.  “Встаньте и испейте из черного пруда, - провозглашал наставник. – Отныне и до конца ваших дней вы – жрецы Смерти. – Тогда он улыбался от всей души, как сейчас помнил Олив младший. – Не забывайте моих наставлений. Не забывайте, что вы под защитой государства. Показывайте дорогу живым, мертвым – заветное счастье. Да благословят вас боги”.

Олив младший – жрец, и им останется до своей смерти. Смерть его не стращала – они идут по одной дороге, а вот смерти любимого брата он не вынесет. Бросив его одного, на него обрушится испытание в полную силу. У брата огромный запас магии, несмотря на его скомороший рог, больше, чем у магистров магии, больше, чем у младшего; и все же он не сумеет пройти через него: не зря же у него и до этого был напарник, ныне почивший, компенсирующий недостатки. Монета: решка – продолжение рода, орел – брат останется живехоньким.<br />

 - Прими я твое предложение…<br />

 - Это не предложение, ты сделаешь, как я сказал.

Разговор прервал стук колес, раздающийся по тихому лесу.<br />

 - Не близко, но и не далеко, как хотелось бы. Потом поговорим. А в данный момент поспешим с приготовлением.

Спешно пролистав фолиант, он взял небольшое глубокое блюдце, достал травы – “Странник”, “Алию”, “Язык дракона”, “Атачу” и лепестки “Красы Солнца” – наполнил ими блюдце и вылил в него половину сосуда ярко-желтой жидкости. Травы растворились мгновенно, и жидкость стала черной, как вороново крыло. . Поставил по краям каменной подставки две дымные свечи, черные, низенькие и толщиной в два копыта взрослого земнопони, зажег – и поляна наполнилась ярким, запаха переспевших ягод благовонием дыма.  Жидкость вскоре настоялось и в нее плюхнулись камни с рунами. Цвет она не изменила, зато запашек пробудил бы и мертвеца. Эта жижа способна растворить что угодно, но блюдцу она не сможет причинить вреда – оно защищено магией.

Скрип колес стал совсем близко – чуток, и придется принять на себя гнев богов. Олив старший возводил барьер на всю прогалину – ни что не должно вырваться отсюда, нельзя допустить, чтобы кто-то пострадал.

Олив младший заглянул в фолиант, проверяя правильность подготовки. <em>“Вторая часть выполнена успешно”,</em> - заключил он, когда они наложили чары на зуб змее-дракона, очищающего от чужих остатков магии.

Крытая повозка, управляемая парой гвардейцев и сопровождаемая четырьмя Белыми сестрами, следовала за принцессой, охраняемой одним гвардейцем. Въехав на поляну, Белые сестры, полностью в белых рясах, без узоров, без пятна от грязи, вытащили огромный силуэт пони, обернутый саваном; медленно, превозмогая тяжесть, положили эту здоровенную тушу на каменный алтарь. Он достаточно большой, чтобы уместить двух взрослых пони, но эта туша не влезла и голова чуть свисла книзу. Саван осторожно убрали. Подонок открылся для вида.

Белые сестры поработали на славу: истощенная морда Даоариаса была спокойна и расслаблена, даже намека на крылья не было, сухое тело покрыто маслянистым веществом, скрывающим от глаз ранения, язвы и прочую гадость, делающим тело мертвого чуточку живее и избавляющим от разложения.<br />

 - Свободны, - обратилась принцесса Селестия к гвардейцам. Черное платье с многослойной юбкой и черный жемчуг в гриве не были ей под стать, они выделяли изъяны в ее красоте; в то же время такой наряд отражал суть ее сердца. – Вернетесь наутро.

Гвардейцы и сестры пошли прочь. Олив старший, дождавшись пока те выйдут за пределы поляны, закончил барьер – изнутри он не пробиваем, а снаружи пробить такую защиту не каждый сумеет. Принцессе Селестии сейчас дозволено немногое – смотреть, слушать, оплакивать и молить богов о прощении этого ублюдка.<br />

 - Принцесса, - поклонились они.<br />

 - Все готово? – спросила она, не удостоив их вниманием. Не дождавшись ответа, она спросила вновь: - Думаете, ему даруют прощение? Он долго страдал и заплатил сполна за все своей болью.<br />

 - Не могу знать, ваше высочество, - ответил старший. – Будет суд. На нем и решат чего достоин… сир Даоариас. - Последние слова ему дались с трудом.

Луна тем временем открывала свой глаз, желая узреть, запомнить и наказать в скором будущем грешников.<br />

 - Поскольку вы не являетесь ему родственником, от вас ничего не потребуется. Можете наблюдать, если хотите, или уйти домой. Я ослаблю барьер ненадолго, и вы сможете выйти - во время обряда этого не удастся сделать.<br />

 - Я останусь.<br />

 - Как пожелаете, ваше высочество.

Глава четырнадцатая: Злоключение

Лес шумно дышал, как бы насмехаясь над Неоном. Сквозь мокрую сень листвы проникали утренние лучи солнца.
- Ты меня слышишь? – с надеждой в голосе спросил он, удерживая на своих коленях голову сильно исхудавшей Луны.
Кто мог знать, что его излишнее беспокойство за нее может привести к такому злоключению? Луна, неожиданно обессилевшая, вдруг закричала бессловесным воплем, и Неон от испуга притронулся к ее жарком лбу… И тут эта вспышка, ослепительно яркая и такой волшебной голубизны он и представить не мог. Время потеряло значение, начав наслаиваться само на себя, словно так и должно быть. Тогда он посмотрел на нее… На них: вот уже была сотня, тысячи, десятки тысяч Лун. Все одинаковы и в тоже время разные, каждая со своими характером и историей, каждая была особенна, являясь все той же Луной. Неон потерял значение всего, ставшее каким-то бессмысленным – и все перемешалось. Эти Луны, Кир, деньги, сестра, Эквестрия, сам Неон – все стало единым.
Очутился Неон в неизвестном ему лесу, еще в предутреннем холоде. Луна бездыханно лежала под деревом, словно полумертвый диковинный зверь, затравленный сворой гончих. В тот момент Неон побоялся, что она умерла, оставив его одного, но в ее груди он ощутил слабое биение сердца. У него сразу отлегло. И все же…
Его спокойная жизнь закончилась в тот момент, как появилась Луна. Тогда он был еще наивен и думал, что если сумеет помочь ей вернуться домой, то она оставит его пусть унылую, но жизнь. Глупец! Луна жаждала приключений – сколько раз она ему говорила - и взяла Неона в свои спутники. Ведь у героев всегда должен быть спутник. 
Он провел рукой по ее грязной гриве. Длинная, мягкая и, несмотря на грязь, сладко пахнет. Под ней прячется мордочка настоящей принцессы: немного надменной, немного игровой и донельзя любопытной, всегда красивой, - но ее красота исказилась изнеможением, выставив напоказ острые скулы, голый лоб, поджатые худые губы и уходящие в бездну голубые колодца. Приключения порой доводят героев до смерти; Луна пока что потеряла всего-то часть красоты и правое крыло. Но все еще впереди. А с ней и Неон.
Усталость и утренний холод наконец взяли свое, и его глаза закрылись.
Проснулся Неон под чьи-то гневные крики. Стоял все тот же холод.
- Что вы спите? – причитал женский голосок. – Я дома? Скажите, что это так.
- Наверное, - сонно ответил Неон. Луна расхаживала взад-вперед, возбужденная этой мыслью. – Тут лес какой-то.
- Я вижу, что мы в лесу, - недовольно фыркнула она. – Но в каком именно мире – в моем или вашем?
- Не знаю. Тем не менее могу сказать, что близ моего дома никакого леса нет. 
- Помню… да, - задумчиво молвила она. – Самый ближний лес в Кантерлоте – Вечнодикий. А данный лес совсем на него не похож. Не могли же мы оказаться в совершенно новом мире?
- Почему нет? Кира же ты как-то встретила.
- То была параллель мира. Сейчас мы… - Она окинула взглядом лес. – Давайте осмотримся.
Не дожидаясь его согласия, Луна устремилась на север. Неону ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Их сопровождали крепкие деревья, опавшая листва, глубокие лужи, разбросанные тут и там камни, красные, синие и белые цветы и заросли колючих кустарников. Встречались и звери: кролик, убегающий от рыжей лисицы, белки, шмыгающие по деревьям, затаившийся в кустах зверек и слышался далекий вой волков. Шли они долго, пока Неону это не наскучило.
- Ты нас так вглубь леса заведешь, - с раздражением упрекнул ее он.
- Лес когда-нибудь да кончится. Потерпите.
Неон от удивления опешил.
- Когда-нибудь да кончится? Сколько нам идти - два дня, три, четыре? Скоро стемнеет, а мы, как мне кажется, ничуть не продвинулись. И ту здоровую корягу я уже видел. – Он указал на огромный корень, вылезший из земли.
- Вам кажется. Повторюсь, потерпите.
Потерпите. Деревья, почти неотличимые друг от друга, шли и шли, не желая наконец поредеть. Им встретилась яма, из которой торчали толстые корни, и Неон обрадовался тому, что они не петляют по не заканчивающемуся лесу. Тем не менее ему встретилась вновь вроде бы та же коряга, потом еще одна, еще, еще, еще, еще… и еще. У него сталось ощущение, что все эти одинаковые коряги ему мерещатся, и он находится под воздействием магии Луны, из-за которой здесь мучается.
“Мне все это кажется. Лес обязан показать нам выход”, - попытался успокоить себя Неон, и тут им встретилась абсолютно та же яма с торчащими из нее корнями. 
- Видите, - радостно сказала Луна.
- Вижу, - огорченно подтвердил он. – Лучше бы я этого не видел.
- Вам не нравится данное место для ночлега? Разведем костер и крыша есть.
- В яме?! – оторопел Неон. Она что, обезумела после заклинания? – А крыша – из земли или из листьев? И как мы костер разведем? Я не мастер по выживанию.
- Я про то, - Луна показала на маленькую хибару на возвышении с соломенной крышей и прилегающим к ней небольшим палисадником. В доме свет не горел, и в огороде ничего не росло, кроме здешней травы – видимо, хозяин давно покинул это место.
- А костер?
- У меня действует магия, - сказала она и с горечью добавила: – Совсем немного. Одни искры. Но их будет достаточно, чтобы его разжечь.
Внутри хибара оказалась не такой уж пустой: земляной пол, давно потушенный костер, пустая бочка, на ней сальная свеча, табурет и деревянные доски вместо кровати. Под северным окном обнаружился отвесный обрыв. Дальше на многие лиги шел один лес.
- Думаешь, хозяин скоро вернется? – поинтересовался Неон, сев на табурет.
- Вряд ли. Скорее всего это охотничий домик. Так что вполне возможно, что он будет в нашем распоряжении до следующей весны.
Под одной из деревянных досок кровати нашелся закопанный сверток с тухлой рыбой, орехами и ягодами. Неон собрал хворост, Луна, приложив к нему рог, разожгла костер. Поджаренная рыба оказалась довольно вкусной, особенно со сладкими ягодами.
- Значит, твоя магия наконец-то заработала? – спросил Неон, проглотив последний кусочек. Из-за рыбы у него во рту стало сухо, и жажда дала о себе знать.
- Не совсем, - огорченно молвила Луна. – Здесь, в моем мире, ощущение магии гораздо сильнее, и потому мне легче ее прочувствовать и направить в нужное русло. Однако мой рог сломан и все, что из него выходит – только слабые искры. Даже используй я одно из сильнейших заклинаний, итог один: искры.
После своих слов она поникла.
- Тем не менее результат есть, - попытался приободрить ее он. – Осталось отыскать дорогу к твоей сестре, и она поможет тебе починить магию. А мне поможет вернуться домой, ведь так? – Луна посмотрела на него странным взглядом, но ничего не сказала в ответ. – У тебя есть соображения, где мы находимся?
- В лесу, - ядовито сказала она.
- Не время для шуток, - не принял ее он.
- Я серьезно и говорю. Если мы все-таки в моем мире, то, судя по возвышенной местности и поздней дождливой осени, где-то на Западе. Вероятно, не в самой Эквестрии, а за ее пределами. Это место похоже на холм… или предгорье. Наверное, где-то в землях западного королевства грифонов. Может, Карликовый лес?
Вдалеке завыла стая волков, следом к ней присоединилась другая. Принцесса Луна съежилась от страха.
- Боишься?
- Разумеется. Какой глупец не станет бояться волков, когда он безоружен?
Луна подошла к окну, открыла ставни, посмотрела вдаль, и какое-то волшебство окутало ее в этот момент. “...Я же - хранительница ночи...”, - вспомнились ему ее слова. Сейчас, ночью, она вновь походила на ту принцессу Луну, которая встретилась ему впервые, красивую, грациозную, очаровательную, полностью захватывающую твой взгляд – воплощением самой луны. Сердце Неона невольно забилось чаще.
- Ты называла себя хранительницей ночи – луна дает тебе какую-то особую силу?
- Можно сказать и так. – Луна повернулась к нему мордочкой. Ее грива мерцала мириадами звезд. – Во мне течем кровь Лунного дракона, одного из Праотцов – не самого сильного или стойкого, но, бесспорно, владеющего искусной магией. Его плоть соткали из далеких звезд, жизнь наполнили из чаши Верховных Небес, а луна – его третий глаз. И сейчас он смотрит на своего последнего потомка. А я слышу, как он рыдает, глядя, что не в силах помочь мне. – Закончила она с горечью и на миг, только на миг, в ее глазах блеснули слезы. – Давайте лучше почивать. Завтра отправляемся с первыми лучами солнца.
Отправились они и вправду с первыми лучами солнца, если так можно сказать. Небо было затянуто непроглядными серыми тучами, готовыми разразиться дождем. Ветер стоял такой, что прорезал плоть и кости холодом. Все бы ничего, будь у них теплая одежда, вот только на Неоне была простая футболка и легкие штаны, на ней – вовсе ничего. Так что для них холод был диким.
Утро и часть дня они пробирались через одинаковые деревья, спускаясь все ниже и ниже по возвышенности. Наконец пошла будто ровная местность и, немного дальше, бежала узкая река. Луна предложила пойти вслед по ее ручью, Неон, не зная лучшего выхода, согласился. Скоро зарядил дождь, и по реке застучало. 
Когда стемнело, они промокли до нитки, и их трясло, словно в лихорадке. Даже огонь, который Луна разожгла с трудом, не исправил ситуацию. Про ужин вообще не стоит и говорить: ягод, которые они собрали по пути, им явно не хватило – живот урчал, требуя свое. Таким образом долго они не протянут: их убьет либо голод, либо холод. Неон хотел развеять мрачное настроение, поговорив с Луной. Но она отмахнулась.
Через следующие два дня, петляя по лесу, река их вывела к старшей сестрице. Раздувшаяся, в милю шириной, бурля и рокоча, она не внушала доверия для переправы. К берегам прибило кучи палой листвы, в быстром течении мелькали камешки, та же листва и мелкие сучья. Деревья, как границы этого глубокого рва, ограждали реку, теня длинные ветви к небу, словно боясь утонуть и взывая богов о помощи. “Нам тут не перейти”, - сказал он себе и посмотрел на Луну. Она, тупо уставившись в реку, ничего не выражала.
- Нам нужно идти. Скорее!
Луна казалась испуганной.
“Объяснись”, - хотел сказать Неон, но не успел – она побежала. Он следом за ней. То ли благодаря тому, что Луна была изнурена, то ли еще чему, она резко остановилась.
- Нееет, - протянула она. – Почему они здесь? – Ее глаза бегло шарили по лесу - в поисках помощи, укрытия? – Нам нужно идти… спрятаться, - вполголоса сказала она.
- Что случилось? – недоумевал он.
Ее глаза уставились на него, как на безумного.
- Мы… Эта река, Матерь, выведет нас к Ледяному морю. Там, даже здесь, порой останавливаются псы – кровавое варварское отродье. Я не собираюсь умирать, так и не повидавшись со своей сестрой. Нам нужное укрытие. Бежать!
- Ты это поняла по одной реке? – удивился Неон.
- По голосам, - сказала она и устремилась назад, вглубь леса.
Не успел Неон сделать и пятидесяти шагов, как тоже услышал голоса на странном рычащем языке. “Где-то поблизости”, - понял он, заняв место рядом с Луной, в пожелтевших кустах за деревьями. Долго ждать не пришлось. Псы, переговариваясь между собой, быстро и твердо ступали по мокрой листве и грязи мимо них, звеня доспехами. Как вдруг шаги затихли. Принцесса Луна дрожала.
Один голос бросил что-то в шутку, сопровожденный смехом товарищей, другой огрызнулся. И тут, сверху, чья-то рука схватила за горло Неона и прорычала:
- Что за зверь?! – Огромная, не меньше семи футов ростом, зверина с огромной зубастой пастью и туловищем не то человека, не то зверя на двух чуть согнутых ногах внушала настоящий страх. Помятый разрозненный доспех, кожаный жилет, ожерелье из гнилых зубов и разных костей на шее и острый топор на боку подчеркивали его дикость. – Впервые вижу такую тварь. А ты, Крах?
- Ты что! Я б уже давно со смеху сдох, если б такое увидал, - пролаял Крах - футом пониже, но вдвое уродливее: горбатый, с обрезанными ушами, выставленной вперед нижней челюстью, правый глаз слезился. Из доспехов на нем только кожаный жилет и ржавый полушлем. – Смотри, какой смазливый! Думаешь, самка?
- А разница? - заржал другой, уродливее Краха. – Я и такому засажу.
- Да ты и барана отымеешь, Прерур, - усмехнулся его мучитель.
Рука больно сдавливала горло, и лицо Неона посинело. К нему подошел еще один пес. Этот был ростом выше его мучителя, мускулистый, грозный, в отличие от остальных с гордой посадкой головы; закованный в добротные латы, он, не затрудняемый их весом, держал в правой руке двуручный меч – по-видимому, их лидер. 
- Отпусти его, Гуррар. Видишь, как трепыхается. Сдохнет ведь.
- И что?
- Сверр тебе кишки выпустит, коли узнает, что ты убил столь редкую добычу.
- Она моя, - упрямился Гуррар, гневный от того, что ему запрещают. – Я его заметил!
- Вот это и скажешь ему.
Гуррар, красный от гнева, еле его проглотил.
- Дай мне хоть руку ему отрубить – мне пригодится. – Он дотронулся левой рукой до своего ожерелья.
- Последний раз говорю: спрашивай у командира. Можешь своевольничать, мне нет дела до этой твари, только перед Сверром сам нести ответ.
Пальцы мучителя сдавили его шею сильнее, чуток – и она хрустнет. Разъяренный Гуррар швырнул Неона в дерево, что-то проревел и громко топнул ногой. Удар пришелся сильный, выбив из него дух, и его сознание начало блекнуть.
Перед глазами ярился какой-то зверь, молотя острым топором по дереву. Здоровый, широкий в плечах рыцарь положил руку ему на плечо и указал на маленькую девочку - испуганную, загнанную в угол. Послышался рокочущий смех. Словно не желая понимать безнадежность ситуации, она попыталась бежать – в сторону Неона. Зачем? Поднять его она сейчас не в силах, и куда ей тягаться с матерыми воинами, которые будто не чувствуют тяжести стали. Тяжелый удар повалил маленькую девочку наземь в трех шагах от него. Зверь, поймавший добычу, навис над ней со злобной жаждущей улыбкой, обнажив кровавые зубы.
Очнулся Неон под ночным небом, закутанный в меховые шкуры. В дюжине мест, собравшись у жарких костров, рычали и пили дикие звери. Пахло кровью, элем и жарким мясом; кое-где слышались ругань и звуки мордобоя.
Он с трудом приподнялся, и над ним нависла жуткая морда зверя: короткая ощерившаяся пасть с острыми зубами, серые мрачные глаза, нависающий лоб и острые скулы. Несмотря на холод, который чувствовал Неон даже под шкурами, могучее тело, поджарую талию и толстые, как древесные стволы, ручища пса ничего не прикрывало. Зверь приветливо обнажил острые зубы в улыбке.
- Что ты за существо? – с нескрываемым интересом спросил он, протягивая рог эля. 
Напиток оказался до того крепким, что у него загорелось горло и защипало глаза. Лучше бы еду предложил. Ну да ладно.
- Где Луна… принцесса? – скорее поинтересовался, чем обеспокоился Неон.
Зверь недовольно нахмурился.
- Аликорн в клетке у командира. – “Тогда почему я под мехами?” - хотел сказать Неон, но зверь следом добавил: - А тебя временно отдали в награду мне за то, что убил Гуррара. Этот дурак собирался изнасиловать принцессу. Ну я и отрубил ему башку. Теперь отвечай: что ты за существо? И как ты понимаешь наш язык?
- Я – человек.
- Ч-е-л-о-в-е-к? – проговорил он, не понимая значения данного слова.
- Из другого мира.
- Магия! – с довольным видом воскликнул зверь. – Из Больших Земель! Я знаю, - мудро подтвердил он свои слова. – Ты из другого мира, Больших Земель – Эквестрия, королевства грифонов! Откуда именно?
- Нет. Из другого мира. Не из Эквестрии, не из королевств грифонов. Совершенно новый мир.
- Совершенно новый мир! - распахнул глаза зверь. – Магия аликорнов? – В его устах слово “аликорн” прозвучало не меньше, как “бог”. – Ты сам владеешь магией?
Неон покачал головой.
- Нет. Лишь благодаря Луне я оказался в вашем мире и понимаю вашу речь.
- Ты расскажешь мне о своем мире, – приказал зверь и, не дожидаясь ответа, добавил: - Потом. Сейчас к командиру.
Зверь встал во весь восьми футовый рост, помог Неону подняться, отыскал ему подходящую шкуру и сопроводил его к командиру.
Под навесом из грубого полотна на шести деревянных столбах у жарящегося поросенка на костре сидел, сложив ноги под себя, командир. Уже старый, с проседью в голове, часть левой щеки отсутствует, обнажая гнилые зубы, жестокие глаза смотрят всегда прямо. Нагая худощавая грудь мерно вздымается, твердые руки точат и без того острый длинный меч. Глаза сопровождавшего его зверя смотрели на своего командира с огромным уважением. 
Рядом с ним находилась клетка на проржавевшем замке. Холодная, словно камень, принцесса Луна смотрела из нее бесстрастным взглядом, пока не увидела Неона. В один миг ее глаза резко открылись. 
- Вы живы, - с почти радостным голосом воскликнула Луна, поднявшись.
- Что она сказала? – потребовал от него ответа его сопровождавший.
- Она рада меня видеть.
“Они нас не понимают, если говорить между собой”, - отметил Неон.
- Ты привел пленника, - заметил командир. – Эрнар, кто он такой?
- Говорит, человек. Из другого мира. Совершенно нового.
- Магия, - сплюнул Сверр. – Ты его притащила, аликорн?
- Да, - с некоторой гордостью подтвердила Луна.
Сверр казался взбешенным.
- Магия, - сплюнул еще раз он. – Как же вы уродились выродки.
- Наш мир весь пропитан магией, - твердо сказала Луна. – И ты, Сверр, не способен его изменить.
- Ты плохо меня знаешь, принцесса, - осклабился он, отложив меч в сторону. – Слишком плохо.
- Достаточно, чтобы понять твою сущность. Однако я не понимаю, почему ты так ненавидишь магию и все, что с ней связано. Ведь ты сам…
- Не смей! – взревел Сверр, поднявшись. – Не смей! Во мне нет и капли вашей мерзкой магии. Магия – проклятье, злой рок! – Эрнар, недавно восхищавшийся этим проклятьем, никак не реагировал на слова уважаемого им командира. – Не надо мне говорить, на что она способна. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой. О, как я знаю! Наш народ сполна испил из чаши магии смешанной с кровью. Вы, обладающие ею, часто нам доказывали ее превосходство против доброй стали и никогда не давали забыть. Каждый раз нас встречали бурей огня и молнии, сжигая моих собратьев заживо, каждый раз на нас обрушивался водопад льда, превращая мой народ в кровавое месиво, каждый раз нас сокрушало помешательство и брат убивал брата, и каждый раз мы гибли от губительных язв, пораженные вашей магией. Скажи, - он вцепился в ее клетку, - аликорн, ты знаешь, какого, когда страдаешь от этих язв? Сначала вроде все хорошо, лишь легкое раздражение, через неделю они покрывают половину твоего лица черными смердящими смертью пятнами. Твоя плоть гниет заживо, а пятна все покрывают тело, лишая всякой надежды. Через две недели ты замечаешь, что весь твой отряд заражен этим проклятьем. Смрад разложения и миазмы становятся привычным ароматом. Под конец, когда половина твоих товарищей сдохла, задохнувшись в гнилье, а твои руки и ноги сгнили, и ты не можешь пошевелиться, думаешь, как хорошо было бы сдохнуть от меча или стрелы, только не от этой заразы. Скажи мне, почему кличут кровавым племенем нас, когда мы грабим и убиваем ваших мужчин и женщин сталью, а вас нет? Вас! Что огненным штормом сжигают целые города вместе со стариками и малыми детьми. Вас! Что покорили один из вечных городов чумой ради забавы. Вас! Что породили Век Скорби, заставив окунуться в кромешную тьму и другие народы. Вас! Что убили своей магией за сотню лет больше, чем мы за тысячу. – Сверр разразился лающим смехом. – У какого я спрашиваю, дери меня пес! У Кошмара! – Он повернулся к Неону и осклабился – изуродованная часть его левой щеки нервно дергалась. – Человек, ты – порождение магии? Она тебе знакома?
- Нет, - недолго думая, ответил Неон. – Но с помощью ее я оказался здесь.
Парой быстрых шагов Сверр оказался рядом с ним, схватил его за подбородок, повертел голову, обнюхал. От таких резких действий у Неона затряслись ноги. 
- Верно, я ее в тебе не чувствуют. Ты давно знаком с принцессой? Расскажи мне, как ты ее встретил, что у вас было, и что она тебе говорила. Чего медлишь? Ну же, я жду.
Не смея ему воспротивиться, Неон повел рассказ. Стараясь сдерживать страх в голосе, он начал с ее неожиданного появления, когда Луна, с грохотом, предстала перед ним. Сверр предложил Эрнару устроиться поудобнее, разлил темного эля и они, запивая им жареного поросенка, слушали, как Луна сначала сбежала из безопасного места в неизвестный ей мир, а потом вернулась калекой. Командир злобно рассмеялся, услышав об этом. Однако сразу замолк, как только Неон начал о том, что помог ей выжить и решал вместе с ней ее проблему. Тут он было потянулся к мечу, да сразу убрал руку, как узнал, где они очутились в итоге. При словах, что им пришлось бродить по лесу в холоде и голоде, к нему снова вернулась улыбка, когда же Неон поведал о том, как они, забредя на их территорию, прятались в кустах от его псов, смех сотряс лагерь. 
- Я погляжу, - реготал он, - к вам Одраг не очень благосклонен. Надо же: мало того, что треклятая магия бросила вас в незнакомый лес, так еще тут мы, псы войны. – Из рога расплескивался эль. – Что ты думаешь о человеке, Эрнар? 
- Он помог аликорну, - осторожно ответил он. Эйнар, слушавший весь рассказ с нескрываемым интересом, был напряжен данным вопросом. – Но человек не знал, что помогал Кошмару.
- Ты прав. – Сверр сжал челюсти, взяв меч. – Он не знал. Я прав, человек?
- Кошмар? – как бы в подтверждение его вопросу озадачился Неон. 
- Она, - Сверр, встав на ноги, указал мечом на Луну, - Кошмар. – Его шатало, и меч описывал узоры. Луна смущенно понурила взор. – Давно, тысячу лет назад, она озлобилась на свою сестру черной завистью. Мир содрогнулся от ее злого чувства. Созвав свои легионы крылатых кровопийц, она обрушилась на Эквестрию. С темных небес слетела кровавая армия, и королевство Селестии, ее сестры, обагрилось кровью. Десять лет! Десять лет Кошмар и ее личная армия бесчинствовали на землях Эквестрии. Бесчисленное количество пони погибло от ее жуткой магии, - к слову о ее жуткой магии, она вызывала безумие, корежила живые тела, покрывала внутренности опухолью, обескровливала, наводила чуму, разрывала кишки – погружала мир в боль. Она бы и дальше могла сеять кошмар, коли б не вознамерилась погрузить мир в вечную ночь, дабы обрести истинное бессмертие. Здесь она вмешалась в нечто большее, и под знаменами Селестии встали и другие королевства. Две великие армии – одна из кровопийц, огромных пауков и таких темных тварей, что даже меня коробит, другая из закованных в сталь пони, единорогов, пегасов и грифонов – сошлись на равнине Кошмара, тогда Золотого Водопада, и бились четыре ночи, пропитывая землю тьмой. И сейчас можно найти следы той былой битвы за жизнь мира. Каким теперь для тебя стался этот аликорн, человек? – подытожил он.
“Любопытным, игривым, порой грустным”, - мог бы сказать Неон, и Сверр, рассмеявшись, выпустил бы ему кишки. “Не знаю. Пока не решил”, - мог бы сказать он, и Сверр вырежет его лживый язык. “Я вижу в ней злобную тварь. Гнусное порождение магии”, - мог бы сказать он, и его жизнь пройдет в эле и войне среди Сверра, Эрнара и остальных. Так что же ответить? Неон сжал правую руку в кулак.
- Принцесса Луна – порождение магии, - наконец сказал он. Сверр одобрительно улыбнулся и протянул ему рог, Луна кинула на него гневный взгляд. Эрнар молчаливо наблюдал, поглощая свиную ножку. – И как порождение магии, она могла бы нести благо и смыть свое имя “Кошмар”. 
Ярости Сверра не было предела. Он метнул протянутый рог Неону в лицо и сопроводил его смачным ударом, который его отшвырнул. Костер взметнул языки пламени к беззвездному небу, пожирая брошенный рог. Эрнар, встревоженный, вскочил, удерживая в правой руке двуручный меч, опущенный вниз. Страх сковал Неона, как цепи, и его тело обмякло, когда Сверр схватил за горло, приподняв над землей.
- Ты! – Его глаза в ярости вывалились наружу. – Ты! Ты! Ты! – Сверр чуть не задыхался от гнева. – Ты такое же мерзкое порождение магии, как и она. – Одним удар он сбил проржавевший замок и грубо бросил его в клетку, в углу которой дрожала Луна. – Вы оба – выродки. Тебя, человек, я бы сразу убил. Ее бы я отдал всей сотни моих бойцов попользоваться. Поглядел бы, как ее дерут сразу трое. Правда… - Он до боли скрипнул зубами. – Мне необходимо доставить подобную находку конунгу – у него как раз жена недавно сдохла, глядишь, жениться на тебе, принцесса. Но по дороге чего только не случается, - посулил Сверр и захлопнул дверцу клетки. 

Как я провел год в армии или чем занимаются солдаты-срочники, когда на них никто не смотрит

Каждому парню в нашей стране (да и не только в нашей) по достижении 18 лет рано или поздно приходится задуматься о такой штуке, как армия. Ну, или почти каждому. В декабре 2016 года не обошла эта весч стороной и меня, и я, через четыре месяца после поступления на архитектора в местном техникуме своего города, после всех пройденных медкомиссий, таки принятым годным к службе, отправился становиться настоящим мужЫком! в неизведанное мне место, окутанное тайнами и полумраком легенд и историй. 

На областном призывном пункте, когда мы, новобранцы, сидели и откисали в ожидании того, куда нас распределят, пришли мои родные и в числе прочих вещей передали мне тетрадь-блокнот для рисовашек. Я подозревал, что мне ее просто не позволят иметь в армии, но отказываться как-то неудобно было. В попытке скоротать время, уже в поезде, когда нас везли в Плесецк, я заполнил первую страницу - рисовал то, что первое мне тогда взбрело в голову - Пинки :р

Телефоны с наушниками у нас еще не собирали, так что до самого конца поездки я сидел и, как в последний раз, слушал музыку и рисовал то, что у меня с ней ассоциировалось. Просто быстренькие почеркушки, ничего особого.

А потом завертелось - ух! Высадились в час ночи в Плесецке, оттуда нас автобусами повезли в какую-то часть, где стояли Камазы с рентгеновским оборудованием в кабине. Зачем было проходить рентгенолога еще раз, если мы это делали во время медосмотра - я так до конца и не понял. Оттуда еще часа полтора ехали до Мирного и только в 04:30 были в части, где мы должны были проходить РППП/СРМП (рота подготовки прибывшего пополнения/сводная рота молодого пополнения) - суть дела, то же самое КМБ. Со всеми осмотрами, распределением и прочем, спать мы легли где-то около половины седьмого. Подъем был в 07:30)

Ну и, как водится, привыкание к распорядку дня, к строевой подготовке и самому такому понятию, как "подчинение старшему по званию" тоже давалось мне не с первого раза.

В общем, первая неделя для меня, абсолютно неподготовленного, показалась адом на земле и ни о каких творчествах я тогда даже думать не успевал. Потом пообвык, подуспокоился и стал постепенно смиряться с мыслью, что так мне предстоит провести еще целый год. А потом настал судьбоносный, в некотором плане, для меня день - день беседы с психологом. Как я и предполагал, иметь на руках свои личные тетради/блокноты/записные книжки/ежедневники/календари и etc. было нельзя, кроме учебных тетрадей. НО - если очень хорошо попросить у психолога или у командира своего подразделения, то могли и разрешить. Я тогда еще полностью не отошел от шока первых дней пребывания, и вид имел, как мне говорили товарищи по кмб, диковато-шизойдный: бешеные дергающиеся красные глаза, мешки под ними, часть волос, хоть их и подстригли коротко, торчала торчком, а руки могли подергиваться независимо от моего текущего состояния. Так что в кабинете психолога меня только спросили, чего бы я хотел, и я тут же выпалил, что хотел бы оставить себе тетрадь. Она спокойно сказала, что с моим текущим состояниям меня один чорт не допустят к нарядам, так что меня поставили на ГДН и сказали, что выпишут мне персональное разрешение на хранение и ведение личной тетради (о как даже!). Из кабинета я выходил с широкой улыбкой и уверенным шагом - ну, хоть в чем-то мне повезло)

Вечером того же дня я уже успокоился окончательно более-менее и начал придумывать идею для следующего рисунка: мне всегда нравился городок Понивилль - на мой взгляд, хоть он уже и порядком приелся публике, все еще оставался довольно колоритным и замечательным местечком в Эквестрии, а экономический и политический центр таких стареньких городков, как и общее место для собраний, находились - правильно - в Ратуше. Понивилльская Ратуша представляет собой интересную башнеобразную постройку с несколькими большими этажами с высоченными аркообразными цветными окнами, высоким острым шпилем, вдающимся глубоко в небо, и обрамленную по кругу рядом флагштоков. Рисовал, в основном, на коленке и старался ни перед кем не светиться своим творчеством, плюс, когда выдавали телефоны, заходил в игру по Поням от Геймлофта и понемногу перерисовывал Ратушу. И все равно, доводил я это все до ума уже в части, куда я попал после. Получилось не бог весть что, но это было единственное, пожалуй, на что я тогда был способен.

Через еще две недели, по прибытии в новую часть, где мне предстояло провести оставшиеся +/- 11 месяцев службы, я решил твердо, что забрасывать свои почеркушки не стоит - они, наоборот, здорово расслабляли. К тому же еще там, в кмб, я начал записывать в тетрадь свои впечатления об армии, размышления о жизни, мечтания о будущем, ну, вы понимаете.

 

А, и да, помимо того, что будет в этом посте, были и еще различные рисовашки, но я их сюда включать не стал просто потому, что смотреть там почти что не на что, так что особо многого вы не потеряете =)

Следующая идея у меня появилась еще в кмб, но реализовывать я ее начал только по прибытии в новую часть. Ну, тут смысловая нагрузка простая, думаю, вы и сами догадаетесь, какая. Через месяц родные прислали мне первую посылку, а в ней были детские цветные карандаши, так что я вернулся к этому бесцветному рисунку из линий и закончил его. Вышло, конечно, не ахти: карандаши вообще не подходили для сколь-нибудь серьезного рисования, бумага хреново впитывала цвета и, если переусердствовать, могла проткнуться - но я тогда радовался и такому, за неимением большего.

Дальше чего-то прям такого рассказать нечего, так что я, в основном, ограничусь описанием нарисованного.

Просто кобылка :3

К этому времени я уже сообщил командиру своей группы (мировой мужик!), что у меня есть разрешение от психолога на тетрадь, и он разрешил мне в свободное время спокойно располагаться в комнате досуга.

Флаттершай и графические ассоциации с песнями "Albannach - Scotland Is Her Name" и "Dropkick Murphys-Hang'Em High".

Перед армией я плотно так подсел на Sacred Spirit, но вот дослушать до конца все ж не успел. Зато скачал себе на телефон пару песен, и, вдохновившись ими, решил нарисовать что-то такое, нативно-индейское. 

(Анатомии плохо, вызовите ей врача :р)

А вот тут вот я уже разгулялся на полную: это шел четвертый месяц моей службы, к тому времени уже ушел старый призыв, мы остались одни, на дворе был апрель, а я сумел-таки раздобыть несколько ярких ручек и задался идеей сделать что-то принципиально новое - например, поэкспериментировать с большими пространствами, тенью, светом и закатным солнцем.

Зефирка ^^

В те замечательные времена 2015-2016 годов велись разные бложики с персонажами из сериала, как РариДжек-Дейли и ТвайлиДжек-Викли. И я так подумал, может, сделать несколько зарисовок на тему ПинкиДжек-Монс? Или как там в русской транскрипции будет месяц?)

Закатное небо над морем и небольшой деревушкой у подножия холмов. Далеко же забрались в своих странствиях две неразлучные подруги, хотя смотрите-ка, кажется, кто-то очень даже рад их встретить. Эх, и в замечательном же месте проведут эту ночевку наши кобылки)

Решил разнообразить пейзажи с обительной растительностью и природой чисто городскими видами Мейнхеттена, до которого добрались друзья Твайлайт.

Эй-Джей.

Саммит под открытым небом. На берегу. Лежа. С тортиками. 

Вообще, с помощью сладостей и неофициальной обстановки можно добиться куда больше, чем за счет взаимных переругиваний и недоверия :3

Еще один закат. Твайлайт в одиночестве смотрит на свой Дом - Понивилль и Кантерлот, и гадает о будущем, о судьбе своих подруг и своей собственной...

ПинкиДжек - поход к берегу моря. Решил хоть в этот раз не делать закатного неба, нарисовав простой солнечный день.

Бескрайние водные просторы, небольшой, но шумный городок, оживленный порт, пришвартованные корабли и вереницы дорог, растянувшиеся от него во все стороны, ведущие к другим городам и деревенькам - впереди еще столько всего нового и интересного! А пока, наверное, можно остановиться в этом чудесном городе и заказать себе пару сенбургеров ;)

Твайли тренирует со своим верным помощником Спайком какое-то новое заклинание.

И вновь закатное небо. На этот раз решил попробовать сделать его не ярко-выдающегося тона, а наоборот, максимально мягкого и нежного, с обилием розовых и лавандовых оттенков. Вообще, я хотел изобразить грифона, но получилось так, что даже не скажешь с уверенностью, кто это, так что можно считать его кем хотите.

Ну и наконец, лучшая пони эвер - конечно же, Рэйнбоу Дэш, верный друг и отличный Вондерболт!)

Вот, в общем-то и все, господа мои хорошие. Рисунки да, несерьезные, даже кривоватые и хромают на анатомию и сканирование, но - как я уже и говорил, бумага в блокноте была самая обычная, карандаши детские, а напортачить было делом нескольких секунд, тут уж как получилось. Под самый конец 2017 года - в середине декабря - я вернулся домой. И тетрадь, давшая мне спасение в годину нелегких испытаний, была забыта на долгие четыре с половиной года. У меня началось много проблем в учебе, с друзьями, и хоть я мобилизовал все свои силы и смог выправить ситуацию и найти новых друзей, воспоминания о том периоде моей жизни до сих пор бьют по сердцу как ножом. Было слишком больно снова все это вспоминать. А сейчас я принял решение, что пора бы уже двигаться дальше, и, чтобы немного облегчить свою ношу, я делюсь с вами своим небольшим увлечением. 

Именно это небольшое хобби, порою увлекавшее меня так, что я, договорившись с товарищами дневальными и дежурными, пробирался ночью в комнату досуга и сидел в ней до утра, когда уставший, но счастливый и умиротворенный, покидал ее за несколько часов до подъема, позволяло мне не тонуть в рутине армейского бытия, не забывать о доме, о девушке, которую я так любил и с которой начал общаться благодаря сериалу о милых цветных лошадках и чудесному миру магии, и главное - не забывать, с чего для меня началась по-настоящему сознательная жизнь, Эквестрия, Твайлайт и ее друзья, все их товарищи и недруги, наш фендом, и в конце-концов, с чего начался я сам как человек, как личность. Не забывать, как впервые, лет в 14, увидев на Карусели вторую серию про Кантерлотскую Свадьбу, по телу пробежали будоражащие мурашки, сердце пропустило удар, а в голове подобно пламени Прометея вспыхнуло понимание того, что я нашел себя, нашел то, чем буду дорожить всегда, что бы ни случилось, что теперь я нахожусь на своем месте и четко понимаю, что я буду делать дальше, что до этого я, возможно и не жил, а всего лишь существовал!

Не забывать, с чего для меня началось всё...

В общем, наверно что-то такое чувствуют жители Эквестрии, когда получают свои кьютимарки.

Спасибо за внимание.

P.S.

Жизнь идет дальше - и я должен идти рядом с ней, а не плестись в конце;)