художники комиксов в реальной жизни

Эпизод 184

Эпизод 183

Пожалуйста, цените работу человеческих художников

1,2

Габи 29. Отчуждение труда – это утрата своего труда, ввиду его опредмечивания в чуждом для трудящегося продукте.

Других дверей нет

Нашел сегодня свою туристическую разгрузку. За ближайшим холмом от байтырского лагеря на уштуг надетой. Еще и шапку мою свистнула, сидит мелки толчет в ступках (тоже мои, кстати), на лице себе клыки новые рисует. Как меня заметила, даже дернулась в сторону своей козы, на воре, как говорится, и шапка горит. Ну, думаю, сейчас возвращать будешь, да куда там.

Слово за слово, хоть я и не силен в байтырском, но понял, что договаривались на разгрузку, если мне помогут в Чебурляндию эту проклятую попасть. На то, что я сюда в принципе-то не хотел, мне справедливо заметили, что нужно выражаться яснее. А не все через пушту-пушту. Еще и "кихлеехом" обозвали под конец, сопровождая это неприличным жестом.

Вот Котомкин, гад такой, тебя бы сюда. Хотя с учетом того, что в языках он дока, как раз он бы в такой ситуации не оказался.

Вечером посмотрел в записях: кихлеех — ungrateful person, rude treatment. Мда, у них тут "рюд третмента" на две страницы словаря, получается, еще вежливо послали.

Утром проснулся от того, что в лагере чебурашек начался настоящий ажиотаж. Таскали на берег острова лес, собирали огромный костер, трубили в медные трубы, откуда только взялись они у них. Я вышел на обрыв, чтобы повыше было, да не мешаться вдобавок. Гляжу - в море остров появился с той стороны, где уже земли соседней не было видать, считай с океана. Я здесь, конечно, неделю всего, от силы полторы, но пока гулял то земли там не видел.

Тем временем, местные костер огромный зажгли, потом еще один рядом, и еще. Вглядываюсь в остров: на нем какие-то постройки виднеются, даже пристань есть, сама земля какими-то узорами возделана для красоты.

И тут остров издает утробный вой такой, как у китов. Я так и остался стоять на краю обрыва, пока остров подплывал к нам. Не поверил сначала, что это и правду живое что-то. Чем ближе становился, тем яснее было, что это не остров вовсе, а исполинских размеров животное, на спине которого стоит город чебурашек. Уже плоты от пристаней отделились и поплыли в сторону лагеря, черт его знает, сколько я на обрыве просидел. Смотрел все, как они на плоты грузились, с кем-то из родни видимо обнимались, вокруг костров прыгали.

Что будет, если тварюга погрузиться захочет поглубже? Да и качает там явно. Спуститься пришлось, билет на это диво попросить.

Грузились на плоты долго, дольше дня. Для меня до сих пор загадка, как местные понимают когда нужно ложиться спать. Проплыли через глубокий залив, дно которого почти целиком скрыто лесами водорослей - жуткое ощущение от них, словно там кто-то иногда двигается. Чебурашки в сильно приподнятом настроении, достали музыкальные инструменты, что-то вроде домр и дудочек из рогов, сидят на тюках со скарбом, поют. Они-то домой возвращаются, их радость мне вполне понятна.

Чудо-рыба вся покрыта канатными дорогами, простые системы подъема груза наверх, с боков на понтонах рыбацкие хижины и пристани. По утесам видно, что иногда весь остров погружается метров на двадцать, огромные причудливые ракушки усеивают шкуру исполина. На хребте даже деревья растут, не просто кустики маленькие. Там же стоят дома на каких-то сваях, странное решение, учитывая как "земля" мерно покачивается.

Интересно, какой эффект произвели бы фотографии этого места на институтских? Это я еще в сам город даже не попал.

Двенадцатый день, кстати. За часами причуд замечено не было, так что я им доверяю. Прибыл на рыбу-остров, сами местные ее называют "Заганышендай". Как я понял, и постройки на спине, и сама рыба это одно слово.

Встретившие меня жрецы довольно спокойно отнеслись к чужому человеку, может предупредили их уже. Разве что жители острова машину долго рассматривали, даже интересовались, не продаю ли я что-нибудь. Продавать мне, само собой, нечего, с института всякой мелочи не закажешь, да и ракушками всю кабину забивать не хочется. Хоть ракушки и красивые, узоры на них тонкие, инкрустация камнями, разные сюжеты изображены. Прям жаль.

С пристани на канатную дорогу отправились, ох и выдохся я там, скажу я вам. Восхождение крутое, лифтов, ясное дело, нет никаких, и, судя по рыбным чебурашкам, даже они не то чтобы часто туда сюда лазят. На веревках наверх только грузы подтягивают. Лица красные у всех, первые метров тридцать подъема очень отвесные, благо, на мостах повыше можно перевести дух. Хоть упасть совсем нельзя, за пояса веревками цепляют жрецы, следят за поднимающимися с большой внимательностью.

Удобно им тут с таким плавучим городом, выплыли на солнечную сторону, чтобы горы не закрывали: тепло на улице, хоть на траве спи. Постройки все на сваях стоят, как избушки на курьих ножках, дерево у свай не простое, остров покачивается немного и лапы у дома тоже. Все деревья, что здесь растут, так же себя ведут при этом, вверх тянутся. Меня разместили в одном таком, качка там и не чувствуется почти.

Источники огня все в чашах обязательно, на длинных подставках. Расставили такие по всему городу, вплоть до самой головы животного, где отдельно что-то вроде монастыря стоит. Готовятся к очередному празднику.

Машину внизу оставили, на пристани, впрочем как и юрты и большую часть поклажи остальных чебурашек. Потом на берег поплывут, там остальные поселения степняков, но оно и понятно, зайцев на ките не попасешь. За новой пленкой только теперь лезть туда-сюда целый час, но это ладно, как-нибудь спущусь. Интересного здесь полным полно, можно до конца жизни потом диссертации писать.

Сегодня приснилось, что я на летних каникулах в деревню к бабушке отправился. Старая деревенька такая была, из удобств только электричество, которое по вечерам скакало, от чего лампочки меркли. Дом пахнущий деревом, старым таким, стены целые поколения застали. И еще чистыми простынями, городские так не пахнут, словно хрустящий снег. Хотя, может быть я белье постельное в городе редко менял и они все такие, если чистые...

Проснулся от того, что бабка по своему обыкновению подметать с утра стала, потихоньку, чтобы не будить. Лежу, проморгаться пытаюсь, с улицы голоса слышны, даже не сразу понял, что не по русски говорят. Слишком много слов знакомых, уже бессознательно перевожу некоторые. А шорох веника все шуршит где-то в комнате, которую мне предоставили.

Голову поднял, только чтобы тень маленькую успеть заметить, шмыгнул подметальщик куда-то за сундук. Ставни закрыты плотно, в помещении темно, только глаза как у кошки на меня зыркнули из угла и скрылись. Пока одевался, уборщика и след простыл, даже дверь не скрипнула. Ребенок наверное.

Пришлось спуститься к машине, рюкзак собрать на вершину острова, чтобы туда сюда не таскаться за пленкой и разной мелочью. Стою, копаюсь в кузове, тут слышу снаружи чьи-то голоса. Визгливые такие, местным жителям явно не принадлежащие.

Выглянул наружу и увидел, что на соседнем понтоне сидит чебурашка и принимает какие-то мешки из воды, которые ей подают две фигуры укутанные в водоросли. Пока шел поближе, посмотреть повнимательнее, то неизвестные под воду ушли, забрав какой-то сверток. Сидевшая там байтырка рассказала, что торгует с живущими в воде - устайху. Мол, сейчас время обмена было, им отдали инструменты, ничего особенного. Показала куски породы в сумках и какой-то металлический крупнозернистый песок, блестящий такой, даже позволила пару кусочков взять с собой. Проверю потом.

На вопрос, где именно живут устайху, байтырка показала на их рыбу-остров и говорит - на другой стороне, внизу. То есть, под брюхом. Ох и загорелся я в этот момент, это же работы еще на год, еще на одну премию! Может быть даже нобелевскую! Я конечно по профилю не антрополог, но с такими открытиями какая разница?

Пока шел, гадал: наверх подниматься или внизу теперь сидеть, ждать появления русалок. Меня чебурашка остудила слегка - водяные эти появятся только через неделю где-то, а я даже не знаю, сколько на местном времени неделя, мда.