война дедывоевали длиннотекст песочница
Пост, что называется, на злобу дня. О 9 мае, победе и ДЕДЫВОЕВАЛИ. Начну издалека.
Я как-то провел интересный эксперимент. Под 9 мая активисты раздают георгиевские ленточки (те самые, которые потом грязные как помои болтаются в декабре на антеннах авто). Я не просто отказывался, а вызывающе, дерзко. На полемику нарывался. Ждал фразы "Это же память!". А потом спрашивал: "Память? Кто был командующим 2 Белорусским фронтом в 45 году?" И хоть бы одна сука ответила, что Рокоссовский. Народ, нахуя вам ленточки?
Понятное дело, что извращенная память о победе не омрачает саму победу. Но мне кажется, что слышать "Деды за нас погибали!" от современной молодежи - верх цинизма. Если бы в 41 бойцам показали сегодняшнюю молодежь, они бы либо застрелились, либо сами ушли в Рейх.
А теперь о самой победе. Можно сколь угодно долго говорить об очернении Сталина, но то, что перед началом войны было расстреляно 80% командующего состава, а, например, в 1ые часы войны нацистами уничтожено 400 самолетов в воздухе и 800 (!!!) стоящих на земле, прямо на границе, как в тире - это все привело к тому, что первые годы воевали "чем попало" и "как получится". Не будь этого обмудка Джугашвилли у власти, скорее всего не такой кровопролитной получилась бы война.
Далее - "ни шагу назад". Представьте себя, воющим с врагом не за газ или нефть, а за жизнь. А теперь представьте, что сзади вас стоят заградотряды, которые не простят вам не только дезертирства, но даже плена и даже (!!!) окружения. Если вы попали в окружение и выбрались из него, вы скорее всего уедете в лагеря по подозрениям в шпионаже. О каком величии идет речь, если люди воевали под страхом неизбежной смерти? Уж поверьте, не за родину и Сталина воевали, и уж тем более, не за ваши жизни, господа будущее поколение. И так яростно сражаться, как сражались советские солдаты, могут только люди в кромешном отчаянии. В дикой природе такое сплошь и рядом, загнанный зверь опаснее всего. Тут жалеть надо, а не гордиться этим.
Еще мысля одна. У СССР была уникальная возможность перебросить производство за Урал. Ведь как обычно идет война - бои, продвижение, захват большой территории, победа. Завоевали фронт в 300 км, а победы не видать. Крайне сложно физически воевать за тысячу км. от родины, если враг отступает все глубже и глубже и эвакуирует производство все дальше на восток. Интересно, каков был бы результат войны, если бы СССР было размером хотя бы с США, уж не говорим с Бельгию или Францию.
Чтобы было не было ненужных толкований, скажу, что я против любых насмешек над ветеранами. Я против их унижения. Я на 9ое мая могу послушать гимн Luftwaffe (Was Wollen Wir Trinken) или почитать про Аушвиц (Освенцим), но оскорблять прошедших этот ужас - увольте. Но и льстить, восхваляя этот самый ужас, тоже не стану. Победа получилась кровавой, жуткой, разрушительной, страшной. Но никак не великой. И эпизодов, которых следует стыдиться, ничуть не меньше, чем у немцев.
Ну и напоследок. Любая ценность победы на отрезке времени, равном бесконечности, стремится к нулю, если народ-победитель живет на собственной земле не в славе и почете, а в говне и страхе, как рабы в окупации. Да-да, это я снова про лагеря и террор. А я же откланиваюсь и предвижу тонны ненависти в свой адрес.
Я как-то провел интересный эксперимент. Под 9 мая активисты раздают георгиевские ленточки (те самые, которые потом грязные как помои болтаются в декабре на антеннах авто). Я не просто отказывался, а вызывающе, дерзко. На полемику нарывался. Ждал фразы "Это же память!". А потом спрашивал: "Память? Кто был командующим 2 Белорусским фронтом в 45 году?" И хоть бы одна сука ответила, что Рокоссовский. Народ, нахуя вам ленточки?
Понятное дело, что извращенная память о победе не омрачает саму победу. Но мне кажется, что слышать "Деды за нас погибали!" от современной молодежи - верх цинизма. Если бы в 41 бойцам показали сегодняшнюю молодежь, они бы либо застрелились, либо сами ушли в Рейх.
А теперь о самой победе. Можно сколь угодно долго говорить об очернении Сталина, но то, что перед началом войны было расстреляно 80% командующего состава, а, например, в 1ые часы войны нацистами уничтожено 400 самолетов в воздухе и 800 (!!!) стоящих на земле, прямо на границе, как в тире - это все привело к тому, что первые годы воевали "чем попало" и "как получится". Не будь этого обмудка Джугашвилли у власти, скорее всего не такой кровопролитной получилась бы война.
Далее - "ни шагу назад". Представьте себя, воющим с врагом не за газ или нефть, а за жизнь. А теперь представьте, что сзади вас стоят заградотряды, которые не простят вам не только дезертирства, но даже плена и даже (!!!) окружения. Если вы попали в окружение и выбрались из него, вы скорее всего уедете в лагеря по подозрениям в шпионаже. О каком величии идет речь, если люди воевали под страхом неизбежной смерти? Уж поверьте, не за родину и Сталина воевали, и уж тем более, не за ваши жизни, господа будущее поколение. И так яростно сражаться, как сражались советские солдаты, могут только люди в кромешном отчаянии. В дикой природе такое сплошь и рядом, загнанный зверь опаснее всего. Тут жалеть надо, а не гордиться этим.
Еще мысля одна. У СССР была уникальная возможность перебросить производство за Урал. Ведь как обычно идет война - бои, продвижение, захват большой территории, победа. Завоевали фронт в 300 км, а победы не видать. Крайне сложно физически воевать за тысячу км. от родины, если враг отступает все глубже и глубже и эвакуирует производство все дальше на восток. Интересно, каков был бы результат войны, если бы СССР было размером хотя бы с США, уж не говорим с Бельгию или Францию.
Чтобы было не было ненужных толкований, скажу, что я против любых насмешек над ветеранами. Я против их унижения. Я на 9ое мая могу послушать гимн Luftwaffe (Was Wollen Wir Trinken) или почитать про Аушвиц (Освенцим), но оскорблять прошедших этот ужас - увольте. Но и льстить, восхваляя этот самый ужас, тоже не стану. Победа получилась кровавой, жуткой, разрушительной, страшной. Но никак не великой. И эпизодов, которых следует стыдиться, ничуть не меньше, чем у немцев.
Ну и напоследок. Любая ценность победы на отрезке времени, равном бесконечности, стремится к нулю, если народ-победитель живет на собственной земле не в славе и почете, а в говне и страхе, как рабы в окупации. Да-да, это я снова про лагеря и террор. А я же откланиваюсь и предвижу тонны ненависти в свой адрес.
герой война дети песочница
Не знаю, господа, признаете ли вы такие посты, ведь тематика сайта немного иная...
Не пожалейте времени..
10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, разведвзвод под командованием сержанта Бларнейского ворвался в дом, где боевики удерживали детей для «живого щита». Боевики открыли кинжальный огонь, чтобы вернуть себе заложников, и Бларнейский принял решение выносить детей из под огня.
Взвод Бларнейского спас тогда восемнадцать детей, из них восьмерых вынес сам сержант. Бойцы выносили детей на руках, прикрывая их своим телом; другого способа спасти их просто не было. Под шквальным огнем солдаты гибли один за одним, но спасали детей. Все дети остались живы, старшая девочка, Таня Бланк, получила легкое ранение в ногу.
Будучи раненым, Бларнейский вернулся назад к тяжелораненному бойцу. Ведя пулеметный огонь и сдерживая боевиков, он продержался до прибытия подкрепления – бойцов передового отряда 879 ОДШБ, которые отбросили противника.
Рассказ Татьяны Бланк, дочери воспитательницы, которая была вместе с детьми:
«…мы лежали возле сарая, который вовсю пылал, и нам было жарко. Вокруг стоял грохот, все кричали. Солдаты стреляли. Время от времени один из солдат хватал мальчика или девочку и бежал, стреляя на ходу. Я приподнимала голову и видела, как он отдавал ребенка другому солдату, а сам ложился и стреляя возвращался назад ползком…
Бывало, что солдат падал, и тогда другой подхватывал ребенка, и бежал…
Нас становилось все меньше, и вдруг я осталась одна. Я подумала, что меня бросили, но тут кто–то сильный схватил меня на руки. Я закричала, испугавшись, а потом узнала его. Он был один из тех солдат, кто постоянно убегал и возвращался ползком. Он схватил меня на руки и сказал, что его зовут сержант и что, если мы хотим успеть завтра в школу, то придется побегать немного…
Он бежал, виляя туда–сюда, крепко прижимая меня к себе одной рукой. Второй рукой он стрелял из автомата, немного поворачиваясь назад. Иногда сержант как-то странно содрогался всем телом и кашлял, но все равно бежал вперед…
Нам оставалось совсем немного до камней, когда он опять очень дернулся, глухо кашлянул и упал на одно колено…
Его рука очень сильно сжала меня, мне стало больно. Но он снова встал и, сказав мне, что наступил на ежика, медленно побежал вперед. Я смотрела в его лицо, оно становилось белым–белым и губы тоже, а изо рта у него шла кровь…
И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…
За камни мы просто упали и покатились. Меня схватила мама. Я очень плакала и не могла успокоиться. Сержант все время кашлял, потом снял с себя бронежилет и отдал нам, он был пропитан кровью, а сам перевалился за камни и пополз назад, к сараю. Там вовсю шла стрельба, но стреляли теперь только оттуда. Мама крикнула ему, чтобы он не шел туда, ведь он ранен, а он ответил, что сигареты там на столе забыл…
Я видела, как он потрогал шею лежащего на земле солдата, потом снял с него бронежилет, каску и забрал его автомат. И начал стрелять. Мы с мамой стали успокаивать детей, они все плакали, а потом к нам подбежали солдаты в черной форме.
Наши. Некоторые побежали, стреляя, в ту сторону, где горел наш сарай и кто–то стрелял, а некоторые остались с нами. В бронежилете сержанта они показали мне шесть вмятин от пуль, которые жилет удержал и маленькую дырочку там, где не удержал…
Мы потом летели на вертолете, а мама мне сказала, что сержанта зовут Данил, и что он придет ко мне в школу 1 сентября с цветами…»
Из двадцати семи человек во взводе осталось четверо. Двадцать три бойца погибли, спасая жизни детей. За совершенный подвиг Данил Бларнейский был представлен к званию Героя России, но не получил его. Из–за ранений, полученных в ходе боя в селе Бамут, в конце весны 1995 года, Данил Бларнейский комиссован из рядов ВС в звании старшего сержанта.
За беспримерный героизм, проявленный при выполнении воинского долга во время операции в Бамуте, указом Президента Российской Федерации от 26 марта 1995 г. Бларнейский Данил Кемалович награжден Орденом Мужества.
Все бойцы были награждены. Почти все – посмертно. Рядовой Чеклецов, которого Бларнейский вынес из под пуль, умер от ран в госпитале через двое суток.
Сержант и сегодня живёт рядом с нами. Незаметный человек, обычный гражданин своей страны.
Не пожалейте времени..
10 марта 1995 года, во время штурма Бамута, разведвзвод под командованием сержанта Бларнейского ворвался в дом, где боевики удерживали детей для «живого щита». Боевики открыли кинжальный огонь, чтобы вернуть себе заложников, и Бларнейский принял решение выносить детей из под огня.
Взвод Бларнейского спас тогда восемнадцать детей, из них восьмерых вынес сам сержант. Бойцы выносили детей на руках, прикрывая их своим телом; другого способа спасти их просто не было. Под шквальным огнем солдаты гибли один за одним, но спасали детей. Все дети остались живы, старшая девочка, Таня Бланк, получила легкое ранение в ногу.
Будучи раненым, Бларнейский вернулся назад к тяжелораненному бойцу. Ведя пулеметный огонь и сдерживая боевиков, он продержался до прибытия подкрепления – бойцов передового отряда 879 ОДШБ, которые отбросили противника.
Рассказ Татьяны Бланк, дочери воспитательницы, которая была вместе с детьми:
«…мы лежали возле сарая, который вовсю пылал, и нам было жарко. Вокруг стоял грохот, все кричали. Солдаты стреляли. Время от времени один из солдат хватал мальчика или девочку и бежал, стреляя на ходу. Я приподнимала голову и видела, как он отдавал ребенка другому солдату, а сам ложился и стреляя возвращался назад ползком…
Бывало, что солдат падал, и тогда другой подхватывал ребенка, и бежал…
Нас становилось все меньше, и вдруг я осталась одна. Я подумала, что меня бросили, но тут кто–то сильный схватил меня на руки. Я закричала, испугавшись, а потом узнала его. Он был один из тех солдат, кто постоянно убегал и возвращался ползком. Он схватил меня на руки и сказал, что его зовут сержант и что, если мы хотим успеть завтра в школу, то придется побегать немного…
Он бежал, виляя туда–сюда, крепко прижимая меня к себе одной рукой. Второй рукой он стрелял из автомата, немного поворачиваясь назад. Иногда сержант как-то странно содрогался всем телом и кашлял, но все равно бежал вперед…
Нам оставалось совсем немного до камней, когда он опять очень дернулся, глухо кашлянул и упал на одно колено…
Его рука очень сильно сжала меня, мне стало больно. Но он снова встал и, сказав мне, что наступил на ежика, медленно побежал вперед. Я смотрела в его лицо, оно становилось белым–белым и губы тоже, а изо рта у него шла кровь…
И он все равно бежал вперед… Я тогда подумала, что его руками меня несет Бог…
За камни мы просто упали и покатились. Меня схватила мама. Я очень плакала и не могла успокоиться. Сержант все время кашлял, потом снял с себя бронежилет и отдал нам, он был пропитан кровью, а сам перевалился за камни и пополз назад, к сараю. Там вовсю шла стрельба, но стреляли теперь только оттуда. Мама крикнула ему, чтобы он не шел туда, ведь он ранен, а он ответил, что сигареты там на столе забыл…
Я видела, как он потрогал шею лежащего на земле солдата, потом снял с него бронежилет, каску и забрал его автомат. И начал стрелять. Мы с мамой стали успокаивать детей, они все плакали, а потом к нам подбежали солдаты в черной форме.
Наши. Некоторые побежали, стреляя, в ту сторону, где горел наш сарай и кто–то стрелял, а некоторые остались с нами. В бронежилете сержанта они показали мне шесть вмятин от пуль, которые жилет удержал и маленькую дырочку там, где не удержал…
Мы потом летели на вертолете, а мама мне сказала, что сержанта зовут Данил, и что он придет ко мне в школу 1 сентября с цветами…»
Из двадцати семи человек во взводе осталось четверо. Двадцать три бойца погибли, спасая жизни детей. За совершенный подвиг Данил Бларнейский был представлен к званию Героя России, но не получил его. Из–за ранений, полученных в ходе боя в селе Бамут, в конце весны 1995 года, Данил Бларнейский комиссован из рядов ВС в звании старшего сержанта.
За беспримерный героизм, проявленный при выполнении воинского долга во время операции в Бамуте, указом Президента Российской Федерации от 26 марта 1995 г. Бларнейский Данил Кемалович награжден Орденом Мужества.
Все бойцы были награждены. Почти все – посмертно. Рядовой Чеклецов, которого Бларнейский вынес из под пуль, умер от ран в госпитале через двое суток.
Сержант и сегодня живёт рядом с нами. Незаметный человек, обычный гражданин своей страны.
песочница Россия война угрюмые русские story Роман Носиков
Многие иностранные исследователи глубин «загадочной русской души» с некоторым удивлением рассказывают своим соотечественникам о русской нелюбви к улыбке. О странной русской поговорке про смех без причины. И это в тот момент, когда практически любой нерусский может найти сотни причин достойных того, чтобы улыбнуться, – солнце, воздух, ветер, женщины, мужчины. Сама жизнь, в конце концов. Русские же почему-то не считают эти прекрасные вещи достойными того, чтобы улыбаться. Странные эти русские. Неправильные.
Выводы из такого, пустякового на первый взгляд, наблюдения могут быть самыми разными и вполне глобальными. Они могут находиться в диапазоне от «злобного нрава» и «сурового климата» и до «отпечатка тысячелетнего рабства – царизма, крепостного права, коммунизма и путинизма».
На мой взгляд, объяснение этого феномена куда проще и обыденнее, нежели варианты иностранных исследователей. Но одновременно — такое объяснение будет сложнее принять эмоционально.
Реальность русского так же заполнена воздухом, ветром, солнцем и женщинами, как и реальность какого-нибудь француза. Всё это есть.
Но всё это – только тонкая ткань, дымка, мираж. Из-за этой занавеси, которую все, кроме русских, и принимают за действительность, на нас глаза в глаза смотрит главный персонаж в нашей истории, и от его дыхания ткань реальности колышется, покрывается изморозью или местами обугливается.
Мы проживаем всю нашу жизнь, обладая уникальным умением чувствовать этот взгляд. Мы проносим сквозь всю нашу жизнь иногда даже не осознаваемую Истину или максиму: Война всегда рядом.
Каждый русский с самого рождения знает о войне. Он о ней всегда помнит, что и отличает его от его европейского собрата.
Война всегда рядом. Именно поэтому нам кажется смешной шутка «вдруг война, а я уставший?» Смеёмся, а сами думаем, что мальчишка хорошую причину назвал для того, чтобы откосить от работы – уважительную.
Война всегда рядом, и именно поэтому наши дети, попадая первого сентября в первый класс, идут не куда-то на математику или физкультуру, а на Урок Мира. Точно так же как десятилетия назад на этот урок шли мы.
Война рядом не только в нашем прошлом. Она рядом всегда. Она рядом, даже когда она в далёкой Ливии. Мы болезненно реагируем на неё, потому что — понимаем мы это или не понимаем, — мы всё равно чувствуем, что это касается именно нас. Этот колокол, где бы он ни звонил, – звонит по нам.
Это в нашей стране так популярна книжная серия «Если завтра война».
Когда русский смотрит на мир, он всегда видит за ним безмолвную неподвижную фигуру и знает, что она в любой момент может отдёрнуть мир в сторону, словно занавеску, и шагнуть навстречу.
Если бы наши европейские братья по разуму могли видеть то, что видим мы, – у них тоже были бы другие лица.
Но неулыбчивые русские не начинают войн. Их начинают жизнерадостные европейцы. Неулыбчивые русские войны заканчивают.
Как правило, в европейских столицах.
И тогда русские на некоторое время становятся самым улыбчивым народом.
Ненадолго.
Потому, что Война всегда рядом.
Выводы из такого, пустякового на первый взгляд, наблюдения могут быть самыми разными и вполне глобальными. Они могут находиться в диапазоне от «злобного нрава» и «сурового климата» и до «отпечатка тысячелетнего рабства – царизма, крепостного права, коммунизма и путинизма».
На мой взгляд, объяснение этого феномена куда проще и обыденнее, нежели варианты иностранных исследователей. Но одновременно — такое объяснение будет сложнее принять эмоционально.
Реальность русского так же заполнена воздухом, ветром, солнцем и женщинами, как и реальность какого-нибудь француза. Всё это есть.
Но всё это – только тонкая ткань, дымка, мираж. Из-за этой занавеси, которую все, кроме русских, и принимают за действительность, на нас глаза в глаза смотрит главный персонаж в нашей истории, и от его дыхания ткань реальности колышется, покрывается изморозью или местами обугливается.
Мы проживаем всю нашу жизнь, обладая уникальным умением чувствовать этот взгляд. Мы проносим сквозь всю нашу жизнь иногда даже не осознаваемую Истину или максиму: Война всегда рядом.
Каждый русский с самого рождения знает о войне. Он о ней всегда помнит, что и отличает его от его европейского собрата.
Война всегда рядом. Именно поэтому нам кажется смешной шутка «вдруг война, а я уставший?» Смеёмся, а сами думаем, что мальчишка хорошую причину назвал для того, чтобы откосить от работы – уважительную.
Война всегда рядом, и именно поэтому наши дети, попадая первого сентября в первый класс, идут не куда-то на математику или физкультуру, а на Урок Мира. Точно так же как десятилетия назад на этот урок шли мы.
Война рядом не только в нашем прошлом. Она рядом всегда. Она рядом, даже когда она в далёкой Ливии. Мы болезненно реагируем на неё, потому что — понимаем мы это или не понимаем, — мы всё равно чувствуем, что это касается именно нас. Этот колокол, где бы он ни звонил, – звонит по нам.
Это в нашей стране так популярна книжная серия «Если завтра война».
Когда русский смотрит на мир, он всегда видит за ним безмолвную неподвижную фигуру и знает, что она в любой момент может отдёрнуть мир в сторону, словно занавеску, и шагнуть навстречу.
Если бы наши европейские братья по разуму могли видеть то, что видим мы, – у них тоже были бы другие лица.
Но неулыбчивые русские не начинают войн. Их начинают жизнерадостные европейцы. Неулыбчивые русские войны заканчивают.
Как правило, в европейских столицах.
И тогда русские на некоторое время становятся самым улыбчивым народом.
Ненадолго.
Потому, что Война всегда рядом.
