Еще две интересные крипи стори в коллекцию)
**************************************************************************************************************
Я задержался в Туле, но опоздать я не хотел, поэтому вместо привычной маршрутки до юга Москвы выбрал электричку.
Был ноябрьский вечер, причем, будничный. И народу в вагоне было, на удивление, мало. Я сел в восьмой вагон, на одну из свободных скамеек, ближе к окну. Лицом в сторону движения. До Москвы из Тулы ехать примерно три с половиной часа, мне до этого приходилось кататься на такой электричке. Я уже не маленький мальчик, поэтому насчёт длинного пути не расстраивался, воткнул наушники и, закутавшись в куртку, начал дремать. Мерный стук колёс, тёплый свет. Вечереющая Россия за окном и мягкие мелодии медленно убаюкивали меня.
Альбом, что я включил и слушал, состоит из 10 песен, в среднем, по четыре минуты каждая. Когда я почувствовал «это», шла восьмая песня. В полудреме я узнал песню и приоткрыл глаза. Свет из тускловато-желтого стал белым, как у ламп дневного света. Я не придал этому значения и лишь поёжился от холодка, который забирался за шиворот. Я, как и прежде, сидел один на своей лавке, попутчиков было немного, и я обратил внимание, что не все из них были со мной с отправления — часть «туляков», что сели со мной, куда-то ушла. Новые попутчики, казалось, не придавали необычной пустоте вагона никакого значения. Я поковырялся в плеере и поставил в список воспроизведения следующий альбом. Он, в целом, длится минут пятьдесят. Вновь укутавшись и расслабившись, я попытался задремать. Дальше, периодически просыпаясь, я замечал, как из вагона в тамбур уходят испуганные «туляки». Несколько раз меня будил шум хлопающих дверей, и я замечал обеспокоенные лица моих «оригинальных» попутчиков, убегающих в соседний вагон. Но музыка играла, куртка грела, и я вновь впадал в сладкую дрёму, пока на окончании последней песни второго альбома, через полтора часа после посадки в электричку, я не проснулся. Причём, как ни банально, резко. Дремота и зыбкость восприятия исчезли в секунду. Я поёжился, пробираемый сильным холодом. За окном было темно. Свет, не греющий, а такой же холодный, как и сквозняк в вагоне, освещал вагон хорошо. И только теперь, по-цыплячьи вытянув шею, я осмотрелся вокруг.
Первое, что я заметил: в вагоне ни одного оригинального попутчика, что сели со мной в Туле. Лишь пришлые. Я легко их отличил, потому что туляки были одеты, как подобает жителям крупного самодостаточного областного центра. Окружающие попутчики сели явно на промежуточных остановках. И мужчины, и женщины были одеты в тёмных цветов одежды без каких-либо лейблов или опознавательных знаков. Второе - все они улыбались. Неестественно, не как обычные люди. Улыбка была странной, необычной. Ни такая, как после хорошей шутки или после тёплых воспоминаний где-то в уме. Нет. Даже не хитрая ухмылка. Создавалось впечатление, будто весь вагон (я насчитал 11 человек) решил улыбаться без всякой причины. Они просто корчили улыбающиеся лица. Я поёжился, выключил плеер и несколько минут вглядывался в окно. Глухой лес, хотя периодически на такой оживленной линии должны встречаться селения. Я вглядывался на протяжении десяти минут. Ничего. Лес. Глухой. А когда была последняя остановка? Я не мог вспомнить этого и уж тем более - когда вошли все те люди, с которыми я сидел в этом вагоне.
Белый свет неприятно резал глаза. Я вытер выступившие слёзы, обернулся и понял, что сижу не один: напротив меня, на краю противоположной скамьи сидел парень и улыбался. Всё бы ничего, но смотрел он прямо мне в глаза. Мне сперва, как скептику, показалось, что это очередной сельский «бык», которому захотелось попугать городского. Я громко хмыкнул и, расправившись на скамье, воззрился на него в ответ. Но это не сработало, и очень скоро я ежился от страха. Парень не реагировал на меня. Он так же, не мигая, улыбался и смотрел. Я хмыкал, грозно морщил брови, подмигивал, но это не работало. Вообще. Он смотрел и улыбался. Я спросил: «Что надо?». Парень молча смотрел на меня. Я поднял голову и заметил, что все, кто был в вагоне, стягиваются к нам. Ко мне. Толпа попутчиков в тёмном собиралась ближе. Причём, их перемещений я не видел. Отвлекаясь на смотрящего в упор парня, я не успевал заметить движения. Вот женщина в очках за три ряда позади меня... а вот за два ряда... а теперь за один. Я испугался и вновь смахнул набежавшие из-за яркого света слёзы. Стряхнув влагу с глаз, я огляделся и вскрикнул. Вокруг нас сидели ВСЕ «тёмные» пассажиры. А парень... Парень улыбался сильнее. Я видел его зубы, и мне они не понравились. Я дрожал. Это были острые клыки — причём все его зубы были клыками. Они составляли идеальный прикус — один клык на один. Вокруг сидели остальные — я почему-то подумал, что они все заодно.
Вдруг в дверь впереди, громко свистя в свисток, вошёл контролёр. Попутчики резко обернулись и, как мне показалось, сузили глаза. Контролёр крикнул: «Сюда, парень, ты, в красной куртке! Да вставай уже и беги сюда!». Я, не раздумывая, побежал к нему. Он стоял в тамбуре, придерживая дверь. Свет слепил глаза, но я почти на ощупь добежал до тамбура. Обежав его, я ужаснулся: вся компания стояла позади скользящих дверей, а парень уже не улыбался. Он зло шевелил челюстью, будто грызя самого себя за зубы. Компания позади него, казалось, жутко злилась: их брови искривились, а губы сжались в ненавистном оскале. Контролёр снова дёрнул меня и втащил в переход между вагонами. Когда я попал туда, мне внезапно стало плохо, голова закружилась, а на виски начало давить.
«Всё в порядке, успокойся. На, вот, воды выпей», — поднимая меня с пола, сказал мой спаситель. Я осмотрелся — я уже был в другом вагоне. Рядом стояло несколько курильщиков, они удивленно смотрели на меня, поднимающегося с пола. Контролёр вручил мне бутылку воды и велел идти за ним. Я, радуясь спасению непонятно от чего, шёл по вагонам следом за ним. Обычные люди, кое-где толкучка, блики деревень и крупных городов за окнами, тёплый жёлтый свет... Дойдя до головы поезда, мы прошли в небольшую комнату, в которой контролёр мне попытался всё разъяснить.
- Ты сам-то как? А то, бывает, те, кого успеваем вытащить, того... умом трогаются. - Произнёс контролёр
- Нормально! - Отмахнулся я. - Скажи хоть что-то!...
- Вопросы, всегда вопросы... А вот и чай, выпей. - После этих слов контролёр начал свой рассказ.
"Я на этой линии уже пять лет, и раз в полгода кого-то затягивает, чаще всего тех, кто засыпает и не обращает внимания на вагон и на всё вокруг. Обычно-то люди сами понимают, что дело другой оборот принимает... Не знаю я, почему именно парень! Просто так бывает. Я, когда пришёл сюда, тоже думал, что надо мной подшучивают, а потом сам наткнулся. Иду по поезду, и вдруг вагон какой-то... не такой. Тогда меня самого чуть не затянуло. А чёрт его знает, как спасся... Потом вроде получалось спасти таких, как ты, забытых. Умные-то сами в другой вагон уходят, как увидят этих попутчиков... Да не видно, когда они появляются! И вагон этот... Странная история с ним. Вроде есть, а вроде, и нет. Как будто, ниоткуда. Лишний восьмой. А потом пропадает с такими, как ты, внутри. В прошлом году я не успел. Сидел молодой парень, как ты, за ноутбуком. Работал, что ли... Не заметил, как окружили. Ты-то ещё цел оказался. А он на одной скамье с этим, что зубы скалит. Прямо в толпе. Я и крикнуть не успел, как всё исчезло вместе с парнем и этими людьми. И вагон обычный стал — без этого света, пассажиры, селения за окнами, а не лес. Спрашивай не спрашивай — не знаю, что это. Ты, главное, парень, шум не поднимай, нам и без шума хлопот хватает. Сейчас они чаще появляются".
Примерно так звучал монолог контролёра. Я выслушал, но больше ответов не получил, да и сам он немного знал. Выходит, что где-то на путях в поезд вклинивается лишний вагон с попутчиками, причём появляются они не сразу, а медленно, словно ниоткуда. Постепенно большая часть людей со страхом сбегает в соседние, пока в вагоне не остаются новые попутчики и жертва, а затем щёлк - и нет вагона. Вместе с жертвой.
Я был изрядно напуган, но прошло время, и я начал искать ответы на вопросы. В свободные дни я регулярно в одно и тоже время начал ездить на электричке по этому пути — туда и обратно. А позже, когда зародились первые подозрения, уже в любое время, на всех рейсах.
А теперь читай внимательно — НИКОГДА НЕ СПИ В ЭЛЕКТРИЧКАХ. Никогда не отвлекайся ни на что. И если свет стал бледно-белым, если за окнами густой лес, беги из вагона. Уходи, если рядом с тобой сел улыбающийся незнакомец. Уходи туда, где люди. Они делают так каждый раз. Каждый раз. Контролер ошибается — такое случается КАЖДЫЙ РЕЙС. Часто они остаются ни с чем. Но они выходят на охоту всегда. Всегда. Когда-нибудь ты почувствуешь неладное, взглянув на сидящую рядом с тобой странно улыбающуюся женщину. Прошу тебя, убегая из вагона, захвати с собой тех, кто не замечает, спаси их.
Я встречаюсь с ними почти всегда. Иногда я вывожу кого-нибудь под случайным предлогом, иногда мне приходится силой вытаскивать тех, кто не видит происходящего, а иногда я не успеваю. Но я устал — я пробовал предпринять что-нибудь, но ничего не работает. Если стрелять в них, всё мигает, а вагон становится обычным. Очень сложно объяснить, почему ты стоишь в тамбуре с дымящимся пистолетом в руке. Молитвы не работают, святая вода тоже. Я устал кататься туда-сюда, стараясь понять, что это. Пропавшие люди — их просто не находят нигде. Я пробовал фотографировать вагон, но на фото он обычный. Я пробовал заговорить с ними, но они лишь улыбаются. Я пробовал ждать, следить за ними, но сладкая дремота, несмотря на литры кофе, чуть не убила меня. Я снова оказался в ситуации, подобной первому разу. Но в этот раз я сам успел сбежать, прежде, чем они пересели поближе.
Я не могу продолжать. У меня есть работа, должна быть личная жизнь, а я трачу свободное время, катаясь из Тулы в Москву и обратно. Я перерыл всю историю и вагонов, и линии, и мест, и пассажиров — ничего! Пусто. Ни намёка. Я просто не знаю, что это, кто они. И я сдаюсь — я пишу это, чтобы ты, конкретно ты, смог что-то сделать. Я устал. Не знаю, происходит ли это на других линиях. Но самое страшное, что недавно у них появилось пополнение: у одной из попутчиц я увидел на руках годовалого ребёнка. Он ещё только учится улыбаться.
*************************************************************************************************
Была война, маму мы схоронили, отец воевал. Меня и братьев забрали жить к себе бабушка и дедушка. Время было страшное, и нас, ребятишек, преследовал голод. Есть хотелось всегда, даже во сне я видела еду, то огромную кастрюлю с кашей, то жареную картошку. Бывало проснусь от резкой боли в животике, поплачу конечно. Так и жили. Я и две мои подружки бегали днём на рынок, иногда, грех наш, конечно, воровали, но чаще просто останавливались напротив торговок (в основном, деревенских женщин) и смотрели голодными глазами, глядишь и бросят тебе с руганью картошку или ещё что. В тот день мы отправились на промысел, ходили по рядам и неудачно как-то. И тут женщина, подошла она к нам сама и предложила пойти к ней, мол, видит, мы кушать хотим, а у неё хлеб дома и чай с сахарином. Ух мы обрадовались, и ведь пошли. Идём, улыбаемся, да и ерунду всякую щебечем. Чаепитие предвкушаем. Гляжу, а в переулке мама моя стоит. Я и рванула вперёд, что-то закричала от радости, я ребёнок и не удивилась, даже в голову не пришло, откуда ж покойнице в переулке взяться. Бегу и утыкаюсь носом в стену старого дома...Нет мамочки, только тогда поняла, и быть не могло, не ходят мертвецы по улицам. А подружек и женщины и след простыл. Поискала, нет их, ну и пошла домой, шла, плакала и по маме, и что хлеба с чаем не досталось мне. Дома спать легла, ещё поревела, да и уснула. Разбудила меня бабушка, в избе родители подруг, за окном уж темно. Оказывается, не вернулись подружки домой. Я честно им рассказала как всё было и про маму. На следующий день милиции тот же рассказ повторила, женщину описала. Нашли женщину через неделю...страшно это, она с мужем и братом торговала холодцом...да, именно из человечины. Можно не верить, да бывало в войну такое и нередко. Несчастные подружки мои, а меня мамочка спасла, если бы не она, там мне и конец. Мама ещё не раз являлась мне, и когда тяжело рожала сына, и болела, я думаю, после смерти охраняла она нас, сирот. Всё...
**************************************************************************************************************
Я задержался в Туле, но опоздать я не хотел, поэтому вместо привычной маршрутки до юга Москвы выбрал электричку.
Был ноябрьский вечер, причем, будничный. И народу в вагоне было, на удивление, мало. Я сел в восьмой вагон, на одну из свободных скамеек, ближе к окну. Лицом в сторону движения. До Москвы из Тулы ехать примерно три с половиной часа, мне до этого приходилось кататься на такой электричке. Я уже не маленький мальчик, поэтому насчёт длинного пути не расстраивался, воткнул наушники и, закутавшись в куртку, начал дремать. Мерный стук колёс, тёплый свет. Вечереющая Россия за окном и мягкие мелодии медленно убаюкивали меня.
Альбом, что я включил и слушал, состоит из 10 песен, в среднем, по четыре минуты каждая. Когда я почувствовал «это», шла восьмая песня. В полудреме я узнал песню и приоткрыл глаза. Свет из тускловато-желтого стал белым, как у ламп дневного света. Я не придал этому значения и лишь поёжился от холодка, который забирался за шиворот. Я, как и прежде, сидел один на своей лавке, попутчиков было немного, и я обратил внимание, что не все из них были со мной с отправления — часть «туляков», что сели со мной, куда-то ушла. Новые попутчики, казалось, не придавали необычной пустоте вагона никакого значения. Я поковырялся в плеере и поставил в список воспроизведения следующий альбом. Он, в целом, длится минут пятьдесят. Вновь укутавшись и расслабившись, я попытался задремать. Дальше, периодически просыпаясь, я замечал, как из вагона в тамбур уходят испуганные «туляки». Несколько раз меня будил шум хлопающих дверей, и я замечал обеспокоенные лица моих «оригинальных» попутчиков, убегающих в соседний вагон. Но музыка играла, куртка грела, и я вновь впадал в сладкую дрёму, пока на окончании последней песни второго альбома, через полтора часа после посадки в электричку, я не проснулся. Причём, как ни банально, резко. Дремота и зыбкость восприятия исчезли в секунду. Я поёжился, пробираемый сильным холодом. За окном было темно. Свет, не греющий, а такой же холодный, как и сквозняк в вагоне, освещал вагон хорошо. И только теперь, по-цыплячьи вытянув шею, я осмотрелся вокруг.
Первое, что я заметил: в вагоне ни одного оригинального попутчика, что сели со мной в Туле. Лишь пришлые. Я легко их отличил, потому что туляки были одеты, как подобает жителям крупного самодостаточного областного центра. Окружающие попутчики сели явно на промежуточных остановках. И мужчины, и женщины были одеты в тёмных цветов одежды без каких-либо лейблов или опознавательных знаков. Второе - все они улыбались. Неестественно, не как обычные люди. Улыбка была странной, необычной. Ни такая, как после хорошей шутки или после тёплых воспоминаний где-то в уме. Нет. Даже не хитрая ухмылка. Создавалось впечатление, будто весь вагон (я насчитал 11 человек) решил улыбаться без всякой причины. Они просто корчили улыбающиеся лица. Я поёжился, выключил плеер и несколько минут вглядывался в окно. Глухой лес, хотя периодически на такой оживленной линии должны встречаться селения. Я вглядывался на протяжении десяти минут. Ничего. Лес. Глухой. А когда была последняя остановка? Я не мог вспомнить этого и уж тем более - когда вошли все те люди, с которыми я сидел в этом вагоне.
Белый свет неприятно резал глаза. Я вытер выступившие слёзы, обернулся и понял, что сижу не один: напротив меня, на краю противоположной скамьи сидел парень и улыбался. Всё бы ничего, но смотрел он прямо мне в глаза. Мне сперва, как скептику, показалось, что это очередной сельский «бык», которому захотелось попугать городского. Я громко хмыкнул и, расправившись на скамье, воззрился на него в ответ. Но это не сработало, и очень скоро я ежился от страха. Парень не реагировал на меня. Он так же, не мигая, улыбался и смотрел. Я хмыкал, грозно морщил брови, подмигивал, но это не работало. Вообще. Он смотрел и улыбался. Я спросил: «Что надо?». Парень молча смотрел на меня. Я поднял голову и заметил, что все, кто был в вагоне, стягиваются к нам. Ко мне. Толпа попутчиков в тёмном собиралась ближе. Причём, их перемещений я не видел. Отвлекаясь на смотрящего в упор парня, я не успевал заметить движения. Вот женщина в очках за три ряда позади меня... а вот за два ряда... а теперь за один. Я испугался и вновь смахнул набежавшие из-за яркого света слёзы. Стряхнув влагу с глаз, я огляделся и вскрикнул. Вокруг нас сидели ВСЕ «тёмные» пассажиры. А парень... Парень улыбался сильнее. Я видел его зубы, и мне они не понравились. Я дрожал. Это были острые клыки — причём все его зубы были клыками. Они составляли идеальный прикус — один клык на один. Вокруг сидели остальные — я почему-то подумал, что они все заодно.
Вдруг в дверь впереди, громко свистя в свисток, вошёл контролёр. Попутчики резко обернулись и, как мне показалось, сузили глаза. Контролёр крикнул: «Сюда, парень, ты, в красной куртке! Да вставай уже и беги сюда!». Я, не раздумывая, побежал к нему. Он стоял в тамбуре, придерживая дверь. Свет слепил глаза, но я почти на ощупь добежал до тамбура. Обежав его, я ужаснулся: вся компания стояла позади скользящих дверей, а парень уже не улыбался. Он зло шевелил челюстью, будто грызя самого себя за зубы. Компания позади него, казалось, жутко злилась: их брови искривились, а губы сжались в ненавистном оскале. Контролёр снова дёрнул меня и втащил в переход между вагонами. Когда я попал туда, мне внезапно стало плохо, голова закружилась, а на виски начало давить.
«Всё в порядке, успокойся. На, вот, воды выпей», — поднимая меня с пола, сказал мой спаситель. Я осмотрелся — я уже был в другом вагоне. Рядом стояло несколько курильщиков, они удивленно смотрели на меня, поднимающегося с пола. Контролёр вручил мне бутылку воды и велел идти за ним. Я, радуясь спасению непонятно от чего, шёл по вагонам следом за ним. Обычные люди, кое-где толкучка, блики деревень и крупных городов за окнами, тёплый жёлтый свет... Дойдя до головы поезда, мы прошли в небольшую комнату, в которой контролёр мне попытался всё разъяснить.
- Ты сам-то как? А то, бывает, те, кого успеваем вытащить, того... умом трогаются. - Произнёс контролёр
- Нормально! - Отмахнулся я. - Скажи хоть что-то!...
- Вопросы, всегда вопросы... А вот и чай, выпей. - После этих слов контролёр начал свой рассказ.
"Я на этой линии уже пять лет, и раз в полгода кого-то затягивает, чаще всего тех, кто засыпает и не обращает внимания на вагон и на всё вокруг. Обычно-то люди сами понимают, что дело другой оборот принимает... Не знаю я, почему именно парень! Просто так бывает. Я, когда пришёл сюда, тоже думал, что надо мной подшучивают, а потом сам наткнулся. Иду по поезду, и вдруг вагон какой-то... не такой. Тогда меня самого чуть не затянуло. А чёрт его знает, как спасся... Потом вроде получалось спасти таких, как ты, забытых. Умные-то сами в другой вагон уходят, как увидят этих попутчиков... Да не видно, когда они появляются! И вагон этот... Странная история с ним. Вроде есть, а вроде, и нет. Как будто, ниоткуда. Лишний восьмой. А потом пропадает с такими, как ты, внутри. В прошлом году я не успел. Сидел молодой парень, как ты, за ноутбуком. Работал, что ли... Не заметил, как окружили. Ты-то ещё цел оказался. А он на одной скамье с этим, что зубы скалит. Прямо в толпе. Я и крикнуть не успел, как всё исчезло вместе с парнем и этими людьми. И вагон обычный стал — без этого света, пассажиры, селения за окнами, а не лес. Спрашивай не спрашивай — не знаю, что это. Ты, главное, парень, шум не поднимай, нам и без шума хлопот хватает. Сейчас они чаще появляются".
Примерно так звучал монолог контролёра. Я выслушал, но больше ответов не получил, да и сам он немного знал. Выходит, что где-то на путях в поезд вклинивается лишний вагон с попутчиками, причём появляются они не сразу, а медленно, словно ниоткуда. Постепенно большая часть людей со страхом сбегает в соседние, пока в вагоне не остаются новые попутчики и жертва, а затем щёлк - и нет вагона. Вместе с жертвой.
Я был изрядно напуган, но прошло время, и я начал искать ответы на вопросы. В свободные дни я регулярно в одно и тоже время начал ездить на электричке по этому пути — туда и обратно. А позже, когда зародились первые подозрения, уже в любое время, на всех рейсах.
А теперь читай внимательно — НИКОГДА НЕ СПИ В ЭЛЕКТРИЧКАХ. Никогда не отвлекайся ни на что. И если свет стал бледно-белым, если за окнами густой лес, беги из вагона. Уходи, если рядом с тобой сел улыбающийся незнакомец. Уходи туда, где люди. Они делают так каждый раз. Каждый раз. Контролер ошибается — такое случается КАЖДЫЙ РЕЙС. Часто они остаются ни с чем. Но они выходят на охоту всегда. Всегда. Когда-нибудь ты почувствуешь неладное, взглянув на сидящую рядом с тобой странно улыбающуюся женщину. Прошу тебя, убегая из вагона, захвати с собой тех, кто не замечает, спаси их.
Я встречаюсь с ними почти всегда. Иногда я вывожу кого-нибудь под случайным предлогом, иногда мне приходится силой вытаскивать тех, кто не видит происходящего, а иногда я не успеваю. Но я устал — я пробовал предпринять что-нибудь, но ничего не работает. Если стрелять в них, всё мигает, а вагон становится обычным. Очень сложно объяснить, почему ты стоишь в тамбуре с дымящимся пистолетом в руке. Молитвы не работают, святая вода тоже. Я устал кататься туда-сюда, стараясь понять, что это. Пропавшие люди — их просто не находят нигде. Я пробовал фотографировать вагон, но на фото он обычный. Я пробовал заговорить с ними, но они лишь улыбаются. Я пробовал ждать, следить за ними, но сладкая дремота, несмотря на литры кофе, чуть не убила меня. Я снова оказался в ситуации, подобной первому разу. Но в этот раз я сам успел сбежать, прежде, чем они пересели поближе.
Я не могу продолжать. У меня есть работа, должна быть личная жизнь, а я трачу свободное время, катаясь из Тулы в Москву и обратно. Я перерыл всю историю и вагонов, и линии, и мест, и пассажиров — ничего! Пусто. Ни намёка. Я просто не знаю, что это, кто они. И я сдаюсь — я пишу это, чтобы ты, конкретно ты, смог что-то сделать. Я устал. Не знаю, происходит ли это на других линиях. Но самое страшное, что недавно у них появилось пополнение: у одной из попутчиц я увидел на руках годовалого ребёнка. Он ещё только учится улыбаться.
*************************************************************************************************
Была война, маму мы схоронили, отец воевал. Меня и братьев забрали жить к себе бабушка и дедушка. Время было страшное, и нас, ребятишек, преследовал голод. Есть хотелось всегда, даже во сне я видела еду, то огромную кастрюлю с кашей, то жареную картошку. Бывало проснусь от резкой боли в животике, поплачу конечно. Так и жили. Я и две мои подружки бегали днём на рынок, иногда, грех наш, конечно, воровали, но чаще просто останавливались напротив торговок (в основном, деревенских женщин) и смотрели голодными глазами, глядишь и бросят тебе с руганью картошку или ещё что. В тот день мы отправились на промысел, ходили по рядам и неудачно как-то. И тут женщина, подошла она к нам сама и предложила пойти к ней, мол, видит, мы кушать хотим, а у неё хлеб дома и чай с сахарином. Ух мы обрадовались, и ведь пошли. Идём, улыбаемся, да и ерунду всякую щебечем. Чаепитие предвкушаем. Гляжу, а в переулке мама моя стоит. Я и рванула вперёд, что-то закричала от радости, я ребёнок и не удивилась, даже в голову не пришло, откуда ж покойнице в переулке взяться. Бегу и утыкаюсь носом в стену старого дома...Нет мамочки, только тогда поняла, и быть не могло, не ходят мертвецы по улицам. А подружек и женщины и след простыл. Поискала, нет их, ну и пошла домой, шла, плакала и по маме, и что хлеба с чаем не досталось мне. Дома спать легла, ещё поревела, да и уснула. Разбудила меня бабушка, в избе родители подруг, за окном уж темно. Оказывается, не вернулись подружки домой. Я честно им рассказала как всё было и про маму. На следующий день милиции тот же рассказ повторила, женщину описала. Нашли женщину через неделю...страшно это, она с мужем и братом торговала холодцом...да, именно из человечины. Можно не верить, да бывало в войну такое и нередко. Несчастные подружки мои, а меня мамочка спасла, если бы не она, там мне и конец. Мама ещё не раз являлась мне, и когда тяжело рожала сына, и болела, я думаю, после смерти охраняла она нас, сирот. Всё...
