крипи

Читал я тут пасту, года два или полтора назад, крипипасту.
Она была до уссачки страшная, и все, что я помню из нее, это то, что главного героя похитили и не хотели отпускать, так же какую то страшную НЁХ и вырванные глаза, лежащие на полочке или выступе.
Кароч, кто не спит, поищите, прошу. С меня нихуя.(

А помните себя в детстве? Говорят, дети видят кое-что, недоступное глазам взрослых, до тех пор, пока связанные со взрослением проблемы и впечатления не затмевают детское зрение, и Существа, которые бродят по кромке между своим миром, и нашим, не отступают в тень, чтобы вновь открыться за секунду до смерти, когда единственное, что остаётся в твоём мире — только ты сам.

Но я не из таких. Мне двадцать три, и я вижу этих Существ. Вижу, как они выглядывают из щелей в асфальте, на которые нельзя наступать, как преображают предметы в тёмной комнате и некоторые прохожие на тёмных улицах — они не люди. Они Существа. Богом клянусь, вы не увидите того, что заметно лишь детям, кошкам и умирающим. И мне. Я чую их запах, слышу, как трещат их крылья и короткий полувой-полувсхлип вырывается временами из беззубых ртов, точно они пытаются его сдержать, но не могут. Потому что, в сущности своей, они не злые. Но тяготеют к теплу тела и блеску человеческих глаз, а оттого временами не могут себя перебороть. Их ласки смертельны, а глубине тёмных провалов на месте их глаз плещется то, чего человек никогда не должен касаться, даже при смерти, даже во сне. Но дети, — дети ещё не знают, что Существа страшные, что их нужно бояться и держаться в стороне. Потом приходит понимание: если кто-то скребётся под кроватью, туда нельзя заглядывать. Если ты лежишь лицом к стене и кто-то дышит тебе в спину — оборачиваться нельзя. Если в полночь дверца шкафа приоткроется и оттуда донесётся тихий сдавленный хрип — нельзя смотреть туда, нельзя подходить. Жди до утра, ибо время, когда они просыпаются — полночь.

Я ничем не отличаюсь от вас, кроме, может быть, излишнего любопытства. И в детстве я тоже видел кое-что, пугал родителей невинными вопросами вроде «А почему тот дядя на потолке так мучается?», и часы, когда должен был спать, проводил в безмолвии, глядя во тьму комнаты, где двигались в омерзительном танце Существа, пропадая из виду и появляясь вновь, и так, пока не займётся рассвет. Кажется, что такое нельзя забыть. Но разум милосерден. Он стирает из памяти изломанные движения Существ, их голос, их взгляд. Радуйтесь, если вам никто не напомнит о том, что вы рассказывали родителям в детстве. А если скажет — радуйтесь, что вам не хватает любопытства и смелости, чтобы вспомнить.

Мне хватило.

Честно, родители не желали мне зла. Это всё лишь детские выдумки, как они считали, благополучно позабыв о собственных встречах с Существами. И как-то, смеясь, во время семейного застолья, напомнили мне: «А помнишь, ты что-то рассказывал про дядю на потолке?» — «Да, и ещё про руки девочки, которые жили под плинтусом». Честно? Мороз по коже. Я не помнил, и не хотел вспоминать, о чём так и сказал родителям, после чего те переключились на какие-то совсем другие темы.

Но зерно было посеяно. Я не мог вспомнить облика дяди и причину, по которой ему необходимо было быть на потолке, как и руки из-под плинтуса, но где-то в недрах подсознания ворочалось что-то забытое и тёмное. Так что после недолгих раздумий я решил попросить помощи у одного из друзей — у Данилы. Данька был идеальным кандидатом, способным, во-первых, отнестись к моей просьбе со всей серьёзностью, а во-вторых, он, окончивший психфак, на втором курсе серьёзно увлекся изучением связанных с подсознанием вопросов и проблем. Так как на квалифицированного психиатра у меня денег не было — неудивительно, почему я решил обратиться именно к нему.

Положа руку на сердце — я не верил, что Данька мне чем-нибудь поможет, потому что всю эту лабуду я не особо воспринимал, справедливо полагая, что собственному мозгу хозяин. Однако Данька с непривычной серьёзностью принялся перебирать всякие варианты извлечения информации из моей подкорки. Остановились на гипнозе. И, по-моему, Даньке всё происходящее было куда интереснее, чем мне самому — одно дело теория, другое же, пробовать навыки на практике.

— А если не поддамся гипнозу? — хмыкнул я тогда.

— Поддашься. Захочешь вспомнить — подействует ещё как, — он в упор смотрел на меня, не мигая. Стало тревожно.

— А если ничего не вспомню?

— Значит, ничего не было, — пожав плечами, ответил Данька.

Мы договорились на вечер пятницы, и в назначенное время я пришёл, прихватив пару пива. К этому моменту вся затея уже начала казаться мне откровенно бредовой, ей-богу, живём во вполне материальном мире, Данила — аспирант, я университет уже год, как закончил. Вспомню, самое большее — странную тень, которой незамутненный детский разум придал очертания какой-нибудь зловещей твари, и этим всё кончится. При условии, что Данькино колдовство вообще подействует.

Его квартира встретила меня странными запахами и повисшим в воздухе кумаром. Оказалось, Даня нажёг индийских благовоний, отчего лично у меня голова разболелась почти сразу. Еле уговорил его окно приоткрыть. За пивом выяснилось, что он создаёт специальную гипнотическую атмосферу, без которой в этом деле никуда — отсюда полумрак, тяжёлый пряный запах и вытащенное на середину комнаты кресло.

— Маятники — это херня, — объяснил Даня, — вроде костыля. Я загипнотизирую тебя голосом, там пара жестов… не вникай, тебе ни к чему.

— А я не свихнусь? — я внимательно следил, как он переливает пиво из бутылки в высокую прозрачную кружку, скрупулёзно выравнивая верхний уровень пены чуть не до миллиметра.

— Нет. Короче, как бы в двух словах объяснить… я как бы погружаю твой мозг в сон, оставляя бодрствующим нужный нам участок. Войдешь в транс, я задам тебе несколько вопросов. По пробуждении…

Я не слушал его. Монотонный голос Дани уже начинал вгонять меня в какое-то амёбное состояние. Ещё эти запахи индийских палочек по всей квартире… В голове что-то пульсировало. Я тупо уставился на пузырьки в пиве, наперегонки бегущие к поверхности.

— Саш, не спи, — он хлопнул меня по щеке и радостно загоготал. — Я ещё и не начинал.

Я вскинулся, прихлебнул пива. Туман медленно начал отступать, и следующие полчаса мы провели, болтая на какие-то отвлечённые темы. Только в какой-то момент Даня прервал разговор и включил какую-то ритмичную музыку, в которой я отчётливо различил барабаны и варган.

— Садись в кресло, — распорядился Данила. — Смотри на меня.

Я плюхнулся на мягкое сиденье и откинулся на спинку. Болезненное пульсирование где-то в недрах черепа вернулось, так что следующий указ не шевелиться оказался весьма кстати. Даня сел напротив. За его спиной курилось очередное благовоние, так что я лениво переводил взгляд с завитков дыма на лицо Данилы, потом обратно. В какой-то момент мне показалось, будто густые дымовые завихрения движутся в такт шаманским ритмам, доносившимся из колонок. Глубоко вздохнув, я опустил плечи и вдруг почувствовал себя совсем лёгким и маленьким.

— Полностью расслабься, — говорил Даня тем временем, глядя на меня в упор и почти не моргая. — Тебе пять лет. Ты лежишь в своей постели, у себя дома. Родители уложили тебя спать и ушли сами. Сейчас — двадцать три часа, пятьдесят пять минут. Кровать уютная, тёплая и мягкая. Ты устал и хочешь спать. Твои веки тяжелеют. Ты засыпаешь. Сейчас я буду считать от пяти до одного в обратном порядке, и когда я закончу — ты, пятилетний, проснёшься в своей постели у себя дома, и расскажешь мне, что ты видишь. Пять.

Я сонно смотрел на расплывающийся силуэт Данилы сквозь полуопущенные веки. Плавный шаманский ритм подхватил меня и нёс, укачивая, на тёмной волне, куда-то очень далеко отсюда, пока вдруг его не заглушил ропот листвы, доносящийся из открытого окна.

— Четыре.

Я перевернулся, заворачиваясь в тёплый кокон одеяла, ощутил мягкое прикосновение маминых губ ко лбу. «Спокойной ночи, сынок». Скрипнула закрывающаяся дверь.

— Три.

Весь огромный мир сжался до моей кровати, до меня, лежащего на ней в надёжном конверте из одеяла.

— Два.

Под подушкой лежала маленькая пластмассовая машинка. Я нащупал её и сжал в кулаке, как всегда делал перед тем, как уснуть. Кроме того, дядя отчего-то боялся машинок.

— Один.

И я распахнул глаза.

Не было музыки, дыма, Данилы, пивных кружек на столе с засыхающими пенными разводами на стенках. А была моя комната, показавшаяся вдруг чрезвычайно большой. И я сам, в красной пижаме. Игрушечная машинка больно впивалась в ладонь острыми гранями, но я сжал её ещё сильнее, выглядывая в комнату сквозь маленькую щёлочку между двумя складками одеяла.

— Ровно через пять минут, в полночь, ты проснёшься, — приглушенный расстоянием (каким ещё расстоянием?) донёсся до меня голос Дани. Я неуверенно моргнул и перевернулся на спину, прижимая машинку к груди.

В окна проникали короткие вспышки света от фар припозднившихся машин. Я вздохнул и заёрзал, готовясь уснуть.

— Расскажи, где ты. Что ты видишь, — прозвучал монотонный голос Данилы.

— Я у себя в комнате. Хочу спать, — ответил я. Позже Даня рассказывал, что голос мой вдруг стал тонким, как у ребёнка, какой не под силу изобразить взрослому мужику с давно переломавшимся голосом.

— Ты видишь тех, о ком рассказывал родителям?

— Они придут попозже, — объяснил я. — Лучше их не видеть.

— Почему?

Я не ответил, замявшись. Все инстинкты кричали, что ночью нужно спать, а не ждать тех, кто приходит вслед за полуночью.

— Почему? — ничуть не меняясь в интонации, спросил Даня.

— Они страшные, — выдавил я наконец, съёживаясь под одеялом.

Часы в зале начали бить. Двенадцать гулких ударов прокатились по квартире и всё затихло. Я был привычен к этому звуку, ведь они звонили каждый час, и все в доме тоже привыкли к ним и никогда не просыпались. Кроме Существ. Я знал, что они приходят после боя часов и ждал их, вжимаясь всем телом в кровать, чтобы стать как можно более незаметным. Я знал, что Существа движутся, как по сценарию.

Сперва приходили Руки. Они, вопреки законам физики и логики, вполне объёмные и материальные, пролезали в щель между плинтусом и стеной и, перебирая пальцами по полу, начинали разгуливать по комнате — и я никогда, ни до ни после, не видел, чтобы пальцы на чьей-то руке двигались настолько же свободно и в любую сторону. А Руки всё удлинялись, тонкие и серые, до тех пор, пока не схватились за ножку кровати и не подползли ко мне, взобравшись, как пара цепких пауков. Пробежали по одеялу, с интересом пощупав каждую складочку и, будто не зная, как ко мне подобраться, шлёпнулись обратно на пол с глухим стуком.

Следом выходил Дядя на потолке — будто тень от люстры обретала объём и поднималась, образуя мужчину с чёрными провалами глаз и широко открытым ртом, будто в крике. Он двигался, сотрясаясь в судорогах при каждом движении, и выглядел так, точно каждый сустав его тела был сломан и выкручен в невозможной для живого существа позиции. Стуча коленями и локтями по потолку, Дядя принялся ползать, глухо всхлипывая разинутой пастью.

К компании присоединился Чуня. Последний жил снаружи, за окном, и слава Богу, что именно там, потому что из всех Существ он был самым страшным. В привычках Чуни было повиснуть всеми семью конечностями снаружи на стекле, приклеиться к нему своим очень длинным языком и висеть так до утра, не сводя с меня глаз. В отличие от Дяди, его глаза были большими и белыми, как будто слегка светящимися изнутри.

— Что ты видишь теперь? — спросил вдруг Данила.

— Мне нельзя говорить, а то они услышат, — еле слышно прошептал я, сжимая красную машинку, свой спасительный талисман.

— Они не услышат. Это всё не по-настоящему. Ты проснёшься меньше, чем через минуту.

— Я вижу Дядю на потолке. Он следит, как Руки ходят по полу и трогают друг друга пальцами. Там — Чуня. Форточку лучше не открывать, — пробормотал я под одеяло. Шорох ползающих Существ на секунду притих, будто они прислушиваясь. После чего Руки застучали ногтями по паркету, а Дядя по потолку, с прежней интенсивностью.

— Мама с папой мне не верят, — вдруг всхлипнул я и беззвучно заревел в подушку, давясь слезами. Данила что-то продолжал говорить, но я, поглощенный собственной тоской и страхом, его не услышал, пока вдруг сквозь шум не разобрал отчётливое слово «Один», точно прорвавшее кошмар, в котором я очутился, и в прореху не полилась переливчатая дробь барабанов. Я вздрогнул, шмыгнул носом и открыл глаза. Щёки были мокрыми. Сквозь слёзную муть различил силуэт Данилы, который таращился на меня с нескрываемой тревогой.

— Сколько времени? — прохрипел я, сглотнул какой-то комок и вытер лицо рукавом.

— Полночь, — Даня глянул на часы и поправился, — Полночь и одна минута.

А я, прозрев от давно забытых слёз, уставился на него. Ибо за спиной Дани маячил мрачный шкафообразный образ с головой на тонкой качающейся шее и двумя суставчатыми ручками, потиравшимися друг о друга. Растревоженный моим взглядом, Данила обернулся, никого не нашёл и сочувственно на меня уставился.

После сеанса гипноза в моей жизни кое-что изменилось. Даня рассказал, что я ёрзал по креслу и вертелся, отвечая лишь на вопросы голосом себя — пятилетнего, а за миг до пробуждения вдруг ударился в горькие слёзы. Я же рассказал ему кое-что из того, что увидел. Пришлось, ведь я назвал Существ по именам. Но одного я не стал говорить: того, что с наступлением полуночи его квартиру наводнили ночные жители, совсем не те, что соседствовали со мной в детстве. Так, пойдя на кухню, он буквально прошёл насквозь странную длинную женщину без лица, и совершенно не обращал внимания на мелких белёсых паучков, ползавших по его бутерброду. И это было причиной, по которой я отказался есть свой.

Дети видят их до определённого возраста. И хорошо, что не видят после определённого момента, становясь взрослее. Я же нарушил естественный ход вещей и заставил себя вспомнить тех, кто тревожил меня в детстве по ночам. Теперь я знаю, за кем по ночам наблюдают кошки. И знаю, кто заставляет людей умирать от страха, вдруг проявившись. Я стараюсь не наступать на трещины в асфальте, а также не глядеть на припозднившихся прохожих, если оказываюсь на улице после полуночи. Потому что всегда есть шанс, что вместо человеческого лица под капюшоном окажется перекошенная морда, плачущая кровью. Я даю им имена, чтобы к ним привыкнуть, и стараюсь уснуть до наступления рокового часа.

И ещё одно хочу сказать вам: осторожнее. Вы в любой момент можете случайно вспомнить, как смотрят глаза ребёнка.

Свеча

Если вы боитесь темноты – то знайте: она не опасна. В темноте нету ни времени, ни пространства. Там нет ни чудовищ, ни призраков. Однако бойтесь того, что может выползти из темноты на свет вашей свечи.

Это было в Южной Америке. Нет, я не назову населенный пункт, и даже не скажу страну. Вам будет достаточно знать, что это все было.
Пестрая тропическая растительность, горы и грунтовые, размытые дождями и разбитые машинами дороги - вот где я оказался на пятой неделе своего путешествия. Я остановился в каком-то домишке – ободранная, но еще крепкая мебель в числе старой, продавленной кровати, шкафа, стола, стульев. В качестве плиты - туристическая горелка на сухом спирту. Дом стоял возле поворота дороги, на самом краю деревни - так что из окна открывался живописный вид на долину - зелень, холмы, голубое бездонное небо с белыми громадами облаков, и убегающая куда-то вдаль грунтовая дорога. Дорогу было видно довольно хорошо - километра на три-четыре - дорога, петляя, спускалась в долину внизу, то тут, то там выныривая из окружающего зеленого океана.
В общем, весь первый день я обустраивался - раскидал барахло по полкам, вытряхнул серые от времени простыни (мало ли какие тропические гады туда могли заползти), и провел косметическую уборку. Когда закончил, на дворе уже стояли сумерки, и вся деревенька затихала, готовясь отойти ко сну. Электричества тут не было. Вообще. Ни освещения на улицах, ни в домах. Единственным источником света были свечи. Будучи человеком культурным, я расположился на кровати, зажег пару свечей, и углубился в чтение. Не знаю, сколько времени прошло - час, или два, но в дверь постучали. Я, размышляя, кого это черти принесли, открыл дверь. На пороге стояла владелица моей лачуги. Размахивая руками, она потребовала погасить свечи. Все мои робкие попытки протестовать провалились, и я вынужден был принять ее условия. Заверив ее, что все сделаю, я с сожалением отправил книгу в шкаф, и, забравшись в кровать, погасил свечи (на кой черт они вообще нужны, если их нельзя жечь?!). Конфликтовать с хозяевами - да еще на ночь глядя как-то не хотелось. Решил выяснить все на следующий день.
Проснулся я, когда еще было темно. Сначала я грешил на смену часовых поясов и прочую ерунду. Ворочался с боку на бок, пытаясь уснуть, но сон не шел. Полежав немного в темноте, я решил, что раз все равно все спят, то, хотя бы, скоротаю время до утра за книжкой. Я зажег свечу, и вновь углубился в чтение. Не знаю, как долго я читал, пока не обратил внимание на странные звуки. Думаю, они были слышны достаточно давно, но увлеченный книгой я их не заметил. Это было что-то вроде пения. Были слышны голоса - множество. Но звучали они тихо, словно издалека. Слов не было - скорее какой-то гул множества голосов - на всех тональностях. Этот незримый, едва слышимый хор пробирал до костей - словно каждая мышца, каждый хрящик, каждая косточка отзывалась едва уловимой вибрацией, отплясывая в такт неслышимой музыке. Я выглянул в окно - в попытках определить источник столь необычного шума. Тогда-то я их впервые и увидел. По той самой дороге, убегающей вглубь долины, тянулась целая река света, как если бы тысячи светлячков роились над ней. Ближний конец этой необычной ленты, сотканной из мягкого света, терялся где-то между холмов по пути к деревне. И, пускай я и мог различить движение (словно что-то постоянно переливалось, не видимое в янтарном блеске огней), но, сколько я ни стоял, колонна так и не показалась на следующем изгибе дороги. В конце концов, устав стоять у окна, я вернулся в кровать, и удивительно легко заснул до самого утра.
На следующий день я решил разузнать у местных, что же за явление я видел ночью. Первым делом, я пошел к хозяйке, и, как смог, описал увиденное. Она как-то странно на меня посмотрела, и поинтересовалась, не зажигал ли я свечу. Я заверил, что свечей не жег, и вообще мне бы только узнать, куда ведет дорога, и что это я видел ночью. Старуха ответила, что мне все, приснилось - дорога никуда не ведет уже лет тридцать как. Раньше там было несколько деревень, но с ними что-то случилось (Ellos absorben el infierno - испанский я знал плохо, потому решил, что это какая-то метафора), и с тех пор туда никто не ездит (очередное преувеличение - дорога-то не заросла!).
Решив, что я все равно не добьюсь внятного ответа, я решил поступить проще: арендовать машину, и поехать туда самому. Однако моим планам сбыться было не суждено. Узнав, куда я собираюсь ехать, все владельцы автомобилей сразу же менялись в лице, и отказывались от предложенных мною денег (я поднял цену до 500 долларов за день - и все равно все отказались!). Снедаемый любопытством, я решил, что завтра встану пораньше, и отправлюсь туда пешком. Остаток дня я посвятил расспросам о загадочной дороге, но все мои попытки разбивались о стену молчания. Наконец, устав, и совершенно измотавшись от проклятой тропической жары, я вернулся обратно в свою лачугу. Сон не заставил себя ждать, и уже через пару минут я спал, как убитый.
Из сна меня выдернуло все то же пение. На это раз - более громкое. Иногда из общего гула голосов доносились отдельные диссонансные вскрики, но ни были редки, и никакой закономерности в них я не услышал. Выглянув в окно, я судорожно выдохнул. Процессия была ближе. Намного ближе. Уже можно было различить отдельные человеческие фигуры, неуклюже передвигающиеся по грязи дороги.
Откровенно говоря, мне на секунду стало жутко. Издалека это зрелище было прекрасным и величественным. Теперь, когда процессия приблизилась к деревне, очарование постепенно уступало гнетущему чувству… опасности. Или чего-то схожего. Мне было тяжело подобрать аналогию – все эти неуклюжие движения, удушающее воздействие хора голосов – все это давило на сознание, словно тяжелый камень, зависший над головой.
С трудом оторвав взгляд от процессии, я вернулся в кровать, и улегся, накрыв голову подушкой. Однако, от заунывного хора это не спасло. Приглушило верхние тона, но от этого гул стал напоминать стоны похороненных заживо. Сглотнув подступивший к горлу ком, я сосредоточился на своих мыслях, и постепенно заснул.
Проснулся я на рассвете от стука в дверь. Стучали настойчиво, но не громко. Протерев глаза спросонья, и накинув рубашку, я открыл дверь. На пороге стояла хозяйка. Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, она прошествовала прямиком к огаркам моих свечей. Придирчиво изучив то, что от них осталось, она в который раз спросила, жег ли я свечи. Поскольку терять время на препирания с ней я не хотел, я ответил отрицательно, и попросил ее покинуть дом, так как я хочу переодеться, и пойти на прогулку. Старуха еще раз смерила меня долгим, пристальным взглядом, и, тяжело вздохнув, вышла, бормоча что-то себе под нос.
День выдался пасмурным. Еще вчера небо, бездонное и без единого облачка, наполнилось тяжелым свинцом дождевых туч. Думаю, не стоит объяснять, что такое дожди в тропическом климате. Судя по всему, хлынет не сегодня – завтра. Потому я поспешил к цели своей экскурсии. Увязая в плотном суглинке, я двинулся по дороге – в ту сторону, где я видел загадочную процессию.
Обогнув очередной холм, я замер в нерешительности. Я совершенно точно видел вчера тут людей. Однако, дорога была покрыта лишь старыми следами шин, но ни единого отпечатка ног. Быть может, кто-то проехал передо мной, уничтожив все следы? Что ж. Так или иначе, но я намеревался дойти до ближайшей «странной» деревни.
На остаток пути ушло почти три часа. К тому моменту, когда деревья расступились, открывая вид на деревушку, я окончательно выбился из сил, и, увидев дома, я облегченно выдохнул. Наконец-то!
Однако мое облегчение длилось не долго. Деревня и впрямь была покинута. Пустые дома, где все еще стояла утварь, брошенные, где попало вещи, даже ржавая, видавшая виды машина возле одного из домов.
Зайдя в очередную хижину, я осторожно осмотрелся. Следов запустения не было – словно хозяева съехали совсем недавно. Чувствовалось, что людей тут нет. Но не тридцать лет! Что, я в Припяти, разве, не был? Брошенные поселки – особенно в джунглях не так должны выглядеть.
Обходя дом, я наткнулся на фотографию его хозяев. Семейство – отец, мать и трое ребятишек радостно улыбались сквозь стекло фоторамки. Я поставил фотографию на место. Ощущение неправильности происходящего усиливалось. Люди жили тут. И не жили одновременно. Как там сказала старуха? Ellos absorben el infierno.
У меня по спине пробежал неприятный холодок, и следом накатила волна липкого, неосознанного страха. Прочь отсюда. Не стоило мне сюда идти – правы были местные.
Нервной, преувеличенно бодрой походкой я двинулся обратно, постоянно оглядываясь, и, то и дело, сбиваясь с шага. В итоге обратно я вернулся к вечеру. Весь издергавшийся, и вздрагивающий от любого шороха в кустах. К счастью, хозяйку я не застал (иначе не миновать расспросов). Переоделся, вымылся, и остаток вечера провел, стараясь отвлечься от увиденного. Незаметно на землю опустилась ночь, и, спохватившись, я потушил свечу, и забрался в кровать. Выспаться, и завтра прочь из этих жутких мест.
Вопль, ворвавшийся в мой и без того неспокойный сон, заставил меня подпрыгнуть, судорожно оглядываясь по сторонам. Нет, это был не единичный крик. Воздух вокруг стенал, плакал, кричал и подвывал на все лады. Теперь до меня дошло, что я слышал. Не пение, и не музыку. Это были крики, полные агонии, ужаса, боли и одиночества. Словно сотни людей одновременно пытали самыми изощренными способами.
Обливаясь холодным потом, я выглянул в окно, и почувствовал, как провалилось куда-то мое сердце.
Люди. Мужчины, женщины, дети и старики. В руке каждого горела свеча, их лица были искажены гримасами ужаса и страданий, а рты открыты в немом вопле – за них стенал сам воздух. И они передвигались. Ползли, шли, ковыляли. Шли, но не двигались. Стоило взгляду упасть на одного, как он замирал – даже пламя свечи переставало плясать на ветру, однако глаз улавливал движение на периферии обзора. Стоило взглянуть туда, и становилось видно, что позы чуть-чуть, неуловимо менялись. Это было похоже на замедленные в тысячи раз съемки – движение есть, оно угадывается, но глаз его различить не способен.
Всхлипнув от нахлынувшего ужаса, я отпрянул от окна, залитого жутким, неживым светом их свечей. Опрокинув по пути стул, я забился в дальний угол кровати, с ужасом глядя в окно. Ожидая, что сейчас они ко мне ворвутся.
Не знаю, сколько я так сидел. Час. Может, два. Парализованный животным ужасом, я застыл в оцепенении до тех пор, пока не забрезжил рассвет, и ровное янтарное свечение не утонуло в серой предрассветной мгле. Очнулся я, когда на улице послышались голоса людей. Только тогда до моего сознания начало доходить, что я жив, и что весь кошмар прошлой ночи остался позади. Натянув кое-как одежду, я пулей выскочил из дома – прямо под теплый тропический дождь. Лило так, словно наступил новый Потоп. Я чуть не взвыл от ярости и бессилия. По такой погоде ехать не возможно. Машина – да что там машина – танк увязнет в здешних проклятых дорогах!
Нет. Я обязан был выбраться! Еще одного кошмарного шествия не переживу. Я побежал, утопая в грязи по щиколотку, к местному, который привез меня в эту деревню. К моему несказанному облегчению, он оказался дома. Я объяснил ему спокойно, на сколько мог, что мне срочно надо уехать. Я готов был отдать ему все мои деньги – лишь бы он меня отсюда увез. Он только покачал головой, и сказал, что сегодня не выйдет никак – выше по дороге из-за дождя настоящий селевой поток. Если дожди не затянутся, то за сутки он должен спасть до безопасных масштабов. Тоже самое мне ответили и остальные обитатели деревни. Никак. Выбираться же пешком к ближайшей дороге по такой погоде у меня займет несколько суток. Я лихорадочно соображал – надо было найти выход, и найти его срочно. Но его я не видел.
Отчаявшись что-то изменить, я добрался до ближайшего магазина, и выбрал там едва ли не все запасы алкоголя. Что ж. Быть может, хоть так я сумею преодолеть свой страх. А если повезет – то отключусь, и, быть может, мне не придётся пройти через этот кошмар.
Ночи я ждал, как осужденный смертник ждет команды «пли!». Я ни о чем не мог думать, кроме этих кошмарных лиц, серых, словно одежды, в которых они брели к своей неведомой цели, и сам не заметил, как заснул, уткнувшись лбом в стол.
На этот раз меня разбудила тишина. Абсолютная и неестественная. Я поднялся со стула – трезвый, как стеклышко, к своему преогромному огорчению. Оглядел пустую комнату. За окном ничего не было видно. Темнота – тучи скрыли луну и звезды. Людей со свечами видно не было. Вообще казалось, весь мир замер. Учащенно дыша, я до рези в глазах всматривался в темноту за окном. Ни зги не видно. Так я простоял, думаю, не меньше получаса. Вслушиваясь и всматриваясь в ночь. Ничего. Судорожно вздохнув с облегчением, я обернулся, и оказался нос-к-носу с одним из них. Они стояли у меня за спиной. Серые лица, серые одежды, свечи в руках, раскрытые в немом вопле рты, и тьма в глазницах. Я у меня из груди вырвался сдавленный стон – от охватившего меня ужаса не было сил даже кричать, или двигаться. Ноги подкосились, и я осел на пол, неотрывно глядя в маслянистую черноту пустых глазниц.
Они так и простояли до самого утра – глядя на меня тяжело и неотрывно. Я ощущал колючие ледяные касания их взглядов. Ощущение, словно по телу скользят льдинки. Сотни пар крошечных, мокрых и скользких льдинок. Я даже не пытался двинуться или закричать. Сидел, парализованный неестественным ужасом, и неотрывно глядел в манящие омуты пустоты их глаз.
А потом наступило утро. Я лишь моргнул, и их не стало. Только в воздухе вились тоненькие струйки дыма. Часа через два я рискнул встать. Все тело занемело, суставы ныли. Дрожа, я огляделся по сторонам. Никого. За окном было светло – за ночь тучи куда-то пропали, и небо вновь сияло свое бездонной голубизной. Затолкав свои вещи в рюкзак, я отправился к водителю. Тот только покачал головой, видя мои воспаленные от бессонницы глаза, и согласился отвезти меня к ближайшему крупному городку.
Это произошло три недели назад. Приехав домой, я первым делом поехал в больницу. Мой разум искал спасения – то, что я видел, полностью разрушило мой мир. Я не мог спокойно спать, постоянно слыша далекий и нестройный хор агонии. Я не мог смотреть не городские огни – мне всюду мерещилась кошмарная процессия.
Прокручивая в голове все прошедшее, я пришел к очевидному выводу – почему в деревне не было света. Почему они тушили свечи. Ellos absorben el infierno.
Проведя в городе всего три дня, и ни разу не сомкнув глаз, я перебрался на дачу к знакомым. Якобы немного привыкнуть к городу, но на самом деле тут просто было темно. Прошло еще восемнадцать дней. Я почти перестал напиваться до полной отключки. Даже решился зажечь лампу, и потом до боли в глазах всматривался в окрестности. Мне казалось, что все позади. До прошлой ночи.
Я опять видел их. Пока еще издалека. Огоньки, маячащие между деревьев. Я знаю – тогда они не успели. Всего на одну ночь. Я сбежал. Оставил их без замеченной добычи. И они настигли меня. Здесь, через полмира, они пришли, что бы завершить начатое, пополнить свои ряды. Но я их перехитрил. Сейчас, заканчивая писать эти строки, я уже вижу пляску огней за окнами. Они уже рядом, и на этот раз они уже знают, где их жертва – на этот раз все происходит быстрее.
Мне тяжело. Я укрыл всю мебель целлофаном – что бы ничего не забрызгать. В течении дня уже трижды засовывал ствол пистолета в рот, но… черт, это так тяжело. Даже ужас, который ждет меня сегодня ночью, не отключает инстинкты. Надо пойти напиться.
Мжет атк будет лучше… Порклятый пситолет на кус ка

(из протокола следствия)
….
Погибший (имя пропущено из этических соображений), тридцать лет. На учете психиатров не состоял. Следов наркотических веществ в крови не обнаружено. Содержание алкоголя в крови 0,25%.
….
Цвет волос, по описанию родных и близких – темно-коричневый. Цвет волос при осмотре трупа – седой.
….
Никто из опрошенных свидетелей ничего подозрительного в ночь пришествия не видел и не слышал. Владелец соседнего участка отметил «странное поведение собаки», однако дать более точную характеристику не смог.

Историю пересказала подруга.
***
Была у меня подруга Маша, веселая озорная девушка. Любила погулять с подругами, но по клубам не ходили, все больше тусили у кого-то из подруг дома. При этом редко когда употребляли что-то крепче светлого пива, и то делали это не часто. Ну что сказать, по современным меркам - спортсменка, комсомолка и просто красавица. Длинные густые каштановые волосы, ростом в 160 см, хорошо сложена с милым личиком. Парни за ней толпами бегали, но она относилась к ним без особого энтузиазма. Всегда говорила что еще не встретила своего "единственного", а под первого попавшегося ложиться не будет.

Ну вот такая примерная и была. Я общалась с ней каждый день, то в чате, то по скайпу. Чаще с веб камерой, нам так удобнее было. Но однажды, она пропала, почти на месяц. Долго не появлялась онлайн, не отвечала на телефонные звонки (мы жили в разных городах, поэтому в гости к ней зайти не смогла бы). В один дождливый весенний вечер я сидела дома, в надежде что она все же появится и наконец-то все объяснит, куда пропала и что случилось.
В тот вечер интуиция меня не подвела. Последовал вызов в скайп, и я по привычке включила видеовызов. Секундная загрузка и я увидела изображение с ее веб-камеры: Тёмная комната, освещенная светом ноутбука и она, со спокойным лицом, сидела, слегка улыбнувшись, и вертела в руках какой-то чёрный кулон.
- Машка! Ты где пропадала? Я уж думала что ты пропала. Рассказывай, я волновалась! - С ходу выпалила я.
Когда Маша заговорила, из моих колонок послышался скрежет и помехи. Через мгновение и она расслышала их, через мой же микрофон.
"Микрофон вообще убился. Привет Ань, со мной всё... Не в порядке в общем, совсем. Ань, ты не обижайся и просто прочитай то что напишу."
- Хорошо Маш, - от того что она написала у меня мурашки по спине пробежали, - выкладывай всё как есть.
"Когда мы последний раз общались, я говорила что пойду вечером к подруге, ну ты знаешь, мы каждую пятницу так собираемся. Фильмы разные смотрим, чай пьем и так далее. В тот вечер все было как обычно, только я у Ирки засиделась чуть ли не до двух ночи. Маршрутки уже не ходили, а живем то мы не далеко друг от друга, и я решила пойти пешком. Она конечно предлагала остаться у нее на ночь, но у меня в субботу курсы, и пропускать не хотелось, так что я решила отправиться домой, собраться, а с утра на них пойти.
Я собралась, сказала Ирке что позвоню как приду домой и двинулась по ночному городу. Было довольно прохладно и моросил мелкий дождь, прохожих не было, и я решила сократить путь, и пойти через наш местный парк. Через парк путь домой занимает каких-то десять минут, хотя и было страшновато, и я достала из сумки газовый баллончик и на всякий случай держала его в руке, в кармане.
Но парк был безлюдным. В эту пору еще слишком холодно, чтобы лавки и поляны оккупировало местное быдло, так что я немного успокоилась. Но не на долго. Через минуты две я услышала позади себя быстрые шаги. Я незаметно обернулась, и увидела что за мной идёт мужчина. Быстро идёт, в чёрной куртке, на голове такой же чёрный капюшон, лица совсем не видно и руки в карманах. Он просто смотрел себе под ноги, и быстро шел. Я ускорилась, но он все равно меня догонял, но казалось вовсе не смотрел на меня.
Ты же знаешь, я практически всегда обуваю кроссовки, поэтому я старалась идти максимально быстро и тихо. Но не тут то было, я случайно наступила на ветку, и ее хруст, прогремел по парку как гром среди ясного неба. Я обернулась и увидела как мужчина поднял голову и посмотрел на меня.
- Ой, девушка, извините, не могли бы вы мне помочь? - Спросил он, спокойным но слегка продрогшим голосом.
- Извините, я очень спешу. - Ответила я ему, и ускорила шаг.
- Подождите, прошу вас! - Крикнул он. - Не бойтесь, я тоже домой спешу, весь промок, а тут еще в парке этом заблудился. Я в город недавно приехал, всего неделю как, мой дом находится на другой стороне парка, возле больницы.
Я остановилась и обернулась. Мужчина съежившись подошел ко мне. Я на всякий случай приготовилась брызнуть ему в глаза из баллончика, если он выкинет какую глупость.
- Извините еще раз, сказал он, - это оказался молодой парень, высокий, метр девяносто, не меньше, и лицо у него было довольно доброе с виду, так что я немного расслабилась, - вы просто подскажите как к больнице выйти, и я сразу же от вас отстану.
Он слегка улыбнулся, и улыбка тронула и мои губы.
- Я сама там рядом живу, могу провести если обещаете защитить меня от всяких хулиганов.
- Вряд-ли в такую погоду они будут шастать по улицам. Как вас зовут?
- Маша, а вас?
- Арчибальд. - Слегка смущенно ответил парень
- Ого, раньше не встречала такого имени, довольно необычно.
- Ага, спасибо моим родителям, - с легкой улыбкой на губах, ответил парень. - Будем знакомы. Только можно еще одну просьбу?
- Я слушаю.
- Не могли бы вы, Маша, пустит меня под свой зонт?
Парень оказался довольно общительным, и больше половины парка мы прошли весело болтая. Я поняла, что зря его испугалась. На вид милый, интеллигентный, но до нитки промокший. Иногда, его голос подрагивал от того, что он замерз.
Арчи рассказал что он из столицы, родился в семье академиков, сейчас закончил магистратуру и приехал в наш город, работать с другом своего отца, в местном институте металлургии, в котором и я учусь. Мы шли по тёмному парку (фонари уже давно выключили), и приближались в большой роще, которая находилась в центре. Весело болтая, мы вышли на узкую темную аллею. Веселье моего собеседника куда-то пропало...
- Маш, не пугайся, - сказал он, посмотрев на меня, - ты чувствуешь?
Сказать честно, эта его резкая перемена настроения меня таки напугала, и насторожила.
- Ты о чём? Не пугай меня.
- Я бы и не подумал, - ответил он, слегка улыбнувшись, улыбка получилась очень натянутой. - Достань газовый баллончик что у тебя в кармане и держи его наизготове.
- Откуда ты?..
- Потом, просто сделай что я говорю и пошли быстрее.
Я не стала спорить, и почему-то подчинилась его просьбе. Я держала баллончик в правой руке, передала ему зонт, и он взял меня под руку, чтобы я немного успокоилась. Вот так, минут пять знакомы, я уже шли как парочка... Но так было спокойнее.
Я знала эту аллею, ее давно облюбовали подростки, чтобы летом прятаться от всех и целоваться, или чем там еще занимается современная молодежь. Но сейчас никого быть не могло. Было довольно тихо, холодно и дождь немного усилился. Мы уже прошли аллею, как Арчи остановился, заставив сделать то же самое и меня.
- Маш, что бы не случилось, не смотри по сторонам и вверх. Ничего не спрашивай! Когда скажу, брызгай баллончиком во все что будет двигаться и беги домой.
- А ты?
- Просто беги и не оборачивайся.
Я хотела задать ему еще несколько вопросов, но он шикнул на меня, и мы медленно пошли вперед. Мне было страшно, но я делала все как он сказал, просто шла и смотрела под ноги. Мы двигались очень медленно, будто Арчи опасался кого-то. И тут я услышала то, что он наверное увидел: слабый свист, а затем шипение. Несколько секунд, и потом все повторилось. Свист и шипение. Мы продолжали идти. Внезапно после свиста послышался тонкий голосок, который что-то сказал на незнакомом языке. Потом голосок повторил это на другом, и еще на одном. Он повторял фразу на разных языках до тех пор, пока Арчи судя по всему понял ее.
- Страх и боль... Оно сказало "страх и боль".
Вот тут я испугалась не на шутку. В тот момент меня пробрала дрожь чуть ли не до пяток, куда перед этим рухнуло сердце, упала душа, а за ними и все остальное.
То что свистело и говорило, издало победный визг. Арчи что-то крикнул, но в следующий момент перед глазами все потемнело.
Очнулась я, привязанной к какому-то неудобному креслу. Руки, ноги, туловище, даже голова, все было туго стянуто какими-то ремнями. Я начала биться в панике, но глаза и рот были завязаны. Это только больше нагоняло страху, но я поняла, что дёргаться нету смысла и заставила себя успокоится. Когда шум в ушах стих, я начала прислушиваться к окружающим звукам, и в какой-то момент мне вновь захотелось впасть в панике. Рядом со мной кто-то противно чавкал и сопел. Продолжалось это минуть пять, а потом заговорила та тварь, что была в парке:
- Ты неправильный. Я хочу страх, хочу боль! Ты не правильный! Она. Она накормит меня страхом и болью! Ты негодный, она уже боится! Тебя съедят мои дети...
Через несколько секунд повязка закрывающая мои глаз исчезла и я чуть не отложила шлакоблочную плиту. На меня смотрела эта тварь! Жёлтая тонкая кожа, обтягивала тонкие но мускулистые конечности с длинными кривыми пальцами. Их было восемь на каждой руке, а ступни ее ног, были похожи на птичьи лапы. Голый торс, (женский, не скажу как определила, сама подумай) был покрыт шрамами и ранами. Но вот ее голова... Маленькие оранжевые глазки, носа не было, а вместо рта - нечто похожее на дыру, заполненную маленькими коричневыми зубами. Я кричала и плакала минут пять, не меньше, пока эта тварь смотрел на меня.
Довольно сощурившись, она что-то прочирикала, и ушла в темноту. Только немного успокоившись, я решила осмотреться. Арчи сидел в двух метрах от меня, также привязанный к подобию кресла. С виду он был будто сонный, или пьяный. Я попробовала позвать его, но повязка на рту не давала внятно говорить. Тут я увидела то, что чуть опять не вызвало во мне приступ паники. Его правая нога... Ступня отсутствовала, вместо нее, нога заканчивалась обрубком и раздробленной костью. Под ногой стоял таз, куда капала кровь от страшной раны.
Я с трудом отвела взгляд от этого страшного зрелища, и увидела, что мы находимся в каком-то сыром бетонном помещении...
Неожиданно из темноты выскочила тварь, и с визгом бросилась ко мне! Она быстрым движением сорвала с моего рта повязку и вновь скрылась во тьме. Я опять закричала. Я кричала и кричала. Я ругалась, звала на помощь и плакала. Через несколько минут у меня просто закончились силы.
- Успокойся, - услышала я, голос Арчи. Он был на удивление спокойным. - Тварь питается страхом и болью, не стоит ее лишний раз кормить.
- Что это такое? Где мы, откуда оно взялось? что с нами будет? - Я плакала, и задавала вопрос за вопросом. Я смотрела на Арчи, а он будто погрузился в транс... Когда он повернулся ко мне, у посмотрел в глаза, я увидела, что по правой стороне его лица стекает кровь. Тварь оставила на его лице несколько глубоких порезов, но он будто не замечал этого.
- Судя по всему, мы в канализации. Тварь слишком хрупкая и слабая, чтобы так далеко нас тащить. Что это такое - я не знаю, честно. Нечто сродни человеку, возможно.
- Арчи, - вспомнила я, - твоя нога... Мой голос дрожал...
- Я знаю. Я первый пришел в сознание, когда нас приволокли. Это тварь думала напитаться моей болью. У нее не получилось...
- Почему?
- Не знаю, я ничего не почувствовал...
Не успели мы нормально поговорить, чтобы я хоть немного успокоилась, как тварь вернулась. Но она была не одна. На цепи она вела еще две фигуры. Вроде бы человеческие, но таких извращений я не в одном ужастике не видела. Бесполые, будто сшиты из разных кусков плоти. Их тела пронизывали железные пруты, и казалось каждая секунда их жизни, не что иной как боль и страдания. Их рты были увеличены надрезами, а в глаза забиты стальные колья...
- Мои детки пришли кушать! - Радостно завизжала тварь. - Кушать детки!
Тварь набросила цепь, на торчащий из стены прут, и подошла к Арчи.
- Ты или кормишь меня, или кормишь деток! Или станешь как они! Как они, да!
Арчи промолчал. Тварь подошла к небольшому столику, что стоял в углу помещения и взяла с него старую ржавую пилу. То что было дальше, было просто ужасным. Тварь поднесла пилу к его левой руке, и за несколько секунд отпилила ему два пальца...
Арчи поморщился и побледнел, но даже не вскрикнул. Он не хотел кормить тварь своей болью и страхом. Это злило тварь...
Но судя по всему, нужный для нее корм, давала ей я сама... Тварь поднесла ко мне, его окровавленные пальцы и помахала ими у меня перед глазами.
- Смотри! - Визжала она.
Она явно тешилась с моей реакции. Ну а что я могла поделать, когда у меня на глазах, делали ампутацию частей тела живому человеку.
Тварь радостно прыгала, и отдала пальцы своим монстрам, те с жадностью съели их и начали истошно выть, наверное просили добавки.
- Бойся человек! Или я приведу всех детей и они сожрут тебя!
- Веди, спокойно сказал Арчи. Давай, тварь, веди, покончим с этим.
- Арчи! - Крикнула я. - Не надо, не оставляй меня!
- Все будет хорошо, - сказал он улыбнувшись, - все скоро закончится.
Эго слова напугали меня еще больше, а твари казалось это и надо было. Она бегала и визжала, брызгая слюной из своего страшного кривого рта.
- Ты вкусная! А ты, Ар-р-р-рчи нет! Мои дети съедят тебя!
Тварь визжа, бросилась в темноту. Двое ее "отпрысков" пытались дорваться до культи ноги Арчи. Так продолжалось минут десять. Я все это время просто проплакала потому что не знала что делать. Арчи же казалось испытывал болевой шок, так как не кричал. Он был бледен и пытался успокоить меня, повторяя, что скоро все закончиться. Я знала, что для него да, а вот для меня, это все могло продлиться очень долго...
В помещение вбежала тварь, ведя на цепи еще четверых "детишек". Все они были примерно одинаковы, страшные изуродованные люди.
- Нравиться, да? - Спросила тварь, приблизившись ко мне. - Ты вкусная, станешь моей!
Эти слова твари напугали меня еще больше. Я плакала, не знаю как долго, но в какой-то момент слезы просто перестали капать с моих глаз. "Дети" скалились на Арчи, тварь бегала вокруг и визжала.
- Это все твои дети? - Неожиданно спросил Арчи.
- Да! И они съедят тебя!
- Ну-ну...
В комнате начало темнеть. Жёлтая старая лампочка, которая висела над потолком, все меньше и меньше освещала комнату. Тварь перестала прыгать и начала смотреть на Арчи. Ее ручные монстры тоже притихли, и начали прижавшись друг к другу сходиться в дальний угол комнаты. Тварь все ближе и ближе подходила к Арчи, а от того, казалось исходила чёрная дымка...
- Хватит! - Вдруг, испуганно крикнула тварь, и ударила Арчи в грудь, правой рукой, вонзив в него все свои восемь острых пальцев. Но он даже не дернулся. Только слегка улыбнулся, и тут, тварь завизжала от боли. Ее пальцы поглотила тьма, которая исходила у него из груди, и эта тьма, растворила пальцы твари. Та прижала к себе раненую руку, и отпрыгнула назад. Арчи спокойно оторвался крепления для рук, но и головы и поднялся с кресла. Культю его правой ноги затянула черная дымка, как и отрезанные пальцы и раны на лице. Черная дымка распространялась по комнате, не было сомнений, кто был источником этого. И меня очень напугало то, что сама тварь визжала от страха, при виде этого... человека?
Неожиданно пальцы Арчи удлинились, и покрылись черным, будто промасленным металлом. Он улыбнулся, и в следующее мгновение произошло совсем уж неожиданное - тварь бросилась бежать. Но скрыться ей не удалось. В один прыжок, Арчи настиг ее, и острые когти на его пальцах, пробили твари голову. Он обернулся, на ее "детишек", и медленно направился в их сторону. Они начали пищать от страха...
- Я дарую вам свободу. - Сказал Арчи, и монстров поглотила черная дымка.
В следующий момент он повернулся ко мне, и через секунду оказался у моего кресла. Его глаза светились красным светом, а зрачки были похожи на кошачьи. От него исходила странная... аура, наверное. По сравнению с ним, та тварь казалась просто мошкой.
- Не надо... - Только и сказала я.
- Меня не следует бояться, Маш. Успокойся. - Он протянул ко мне свои руки, но я закричала что было сил.
Тогда он крепко взял меня за голову, и... Казалось все, конец. Но он мягко коснулся моего затылка, и чувство страха пропало...
После всего этого, очнулась я у себя дома. Сначала подумала что приснился странный сон, но пройдя на кухню, я обнаружила на столе, заботливо оставленную кем-то тарелку еще горячих пельменей (!) и небольшой конверт без подписи. Там был этот кулон, и записка.
В записке было сказано, что когда я буду готова получить все ответы, я должна сильно сжать его в своей руке. Ань, ты была моей хорошей подругой. Я решила рассказать все тебе, потому что хороший и верный друг. Спасибо за все, и прощай, наверное."
Дочитав до конца, я увидела на мониторе, что она со всей силы сжимает в правой руке кулон, и улыбается мне. Я уже было думала что ничего не произошло, как вдруг, из темноты, позади Маши, показалась рука, которая легла на ее плече. Маша улыбнулась, и положила голову на руку, которая появилась из темноты. Она гладила ее своими, несколько секунд, и искренне улыбалась.
"Еще увидимся, Ань" - Написала она, и связь пропала.

Женщина-дождя

Женщина дождя- сейчас картина скромно висит без рамы в одном из магазинов Винницы. «Женщина дождя» - самая дорогая из всех работ: стоит 500 долларов. Как утверждают продавцы, картину уже трижды покупали, а потом возвращали. Клиенты объясняют, что она им снится. А кто-то даже говорит, будто знает эту даму, но откуда - не помнит. И все, кто хоть раз заглянул в ее белые глаза, навсегда запоминают ощущение дождливого дня, тишины, тревоги и страха.
Откуда взялась необычная картина, рассказала ее автор - винницкая художница Светлана Телец. «В 1996 году я оканчивала Одесский художественный университет им. Грекова, - вспоминает Светлана. - И за полгода до рождения «Женщины» мне все время казалось, что за мной постоянно кто-то наблюдает. Я отгоняла от себя такие мысли, а потом в один из дней, кстати, совсем не дождливый, сидела перед чистым холстом и думала, что нарисовать. И вдруг четко увидела контуры женщины, ее лицо, цвета, оттенки. В одно мгновение заметила все детали образа. Основное написала быстро - часов за пять управилась. Казалось, моей рукой кто-то водил. А потом еще месяц дорисовывала».
Приехав в Винницу, Светлана выставила картину в местном художественном салоне. К ней то и дело подходили ценители искусства и делились такими же мыслями, какие возникали у нее самой во время работы.
«Было интересно наблюдать, - говорит художница, - насколько тонко вещь может материализовать мысль и внушить ее другим людям».
Несколько лет назад появилась первая покупательница. Одинокая бизнесменша долго ходила по залам, присматривалась. Купив «Женщину», повесила ее у себя в спальне.
Через две недели в квартире Светланы раздался ночной звонок: «Пожалуйста, заберите ее. Я не могу спать. Такое впечатление, что в квартире, кроме меня, кто-то есть. Я ее даже со стены сняла, за шкаф спрятала, а все рано не могу».
Потом появился второй покупатель. Потом картину купил молодой мужчина. И тоже не выдержал долго. Сам принес ее художнице. И даже деньги назад не взял.
- Она мне снится, - жаловался он. - Вот каждую ночь появляется и тенью вокруг меня ходит. Я с ума сходить начинаю. Боюсь этой картины!
Третий покупатель, узнав о дурной славе «Женщины», лишь отмахнулся. Даже сказал, что лицо зловещей дамы ему кажется милым. И с ним она наверняка уживется.
Не ужилась.
- Я сначала не замечал, какие у нее белые глаза, - вспоминал он. - А потом они начали появляться всюду. Головные боли начались, беспричинные волнения. А оно мне надо?!
Так «Женщина дождя» снова вернулась к художнице. По городу же понеслась молва, что картина эта проклята. За одну ночь может свести с ума. Художница уже и сама не рада, что написала такую жуть. Впрочем, Света пока не теряет оптимизма:
- Каждая картина появляется на свет для какого-то конкретного человека. Верю, что найдется тот, для кого «Женщина» писалась. Кто-то ее ищет - так же, как и она его.

-"Я даже ничему не удивляюсь"-хмыкнула она, прикрыв окно. На полу медленно, но верно разливалась вода, образуя огромное зеркало. Приятно пахло отсыревшими листьями и озоном. За окном сверкнула молния на мгновение осветив комнату небольшого домика, совершенно без мебели, если не считать большую кровать и несколько коробок в углу. Прозвучал раскатистый гром, отразившись от обнаженных стен и воскресая воспоминания о невысокой женщине так пристально смотрящей на неё в пригородном магазинчике. Казалось, пристальный взгляд которой пронизывал до самых потаённых глубин трепещущей души.
-"Бррр"- поёжилась она и покрылась мурашками. После отъезда всё совершенно изменилось.
С тех пор, казалось, исчезло согревающее и оберегающее тепло вокруг. И стали происходить странные вещи вокруг. Нет, не так. СТРАННЫЕ и пугающие. Открытое окно, плотно закрытое накануне собирающего ливня было лишь малой толикой всего происходящего. Вполне возможно всё это было часть какого то коварного и зловещего плана..
-"Стоп!"- сказала она себе, и попыталась приободриться:
-"Я слишком много читаю страшилок и фантазирую"- и повернувшись от лужи, громко топая пятками, пошла на кухню, где благоухали недавно приготовленные на пару пельмени, больше похожие на манты.
Она так и не заметила едва подсыхающие следы, ведущие от лужи в темноту коридора. И эти следы напоминали человеческие лишь отдаленно. Да и честно говоря, приличным лужам мерцать в темноте не пристало, не говоря уже о ряби на поверхности.
Пробравшись, бравируя, на кухню она села за стол. Вокруг была не то чтобы спартанская обстановка, но и не царские хоромы. Небольшой диванчик, слегка потрепанный и приятно пахнущий, кухонный гарнитур сливающийся со стенами и круглый столик со всем необходимым на нём. На поскрипывание в доме и периодический гул со сквозняками она уже давно внимания не обращала. А зря. От лужи в темноту протянулась вторая цепочка следов. В домике ещё сильнее запахло прелой листвой. Свет в кухне, пару раз мигнув, продолжил гореть. Манты уже подходили к концу, а беспокойство не уменьшалось. Не заметив пропажи пары штук, во время мигания света, и немного земли на тарелке, она продолжила свою трапезу. В очередной раз, сверкнула молния, осветив кухню и дверной проём, прямо за диваном. А свет мигнул, и погас...