пидары

PIDARS

Перевод с латышского: "Пидарс - с 1555 года. Имя (прозвище) Пидарс часто использовалось как синоним честности и порядочности. Люди с таким прозвищем обычно занимались политикой или были судьями. Появилось в Елгавe

Когда все приобретает другое значение

Под впечатлением от поста https://polit.reactor.cc/post/5509930 [не все видят политоту, поэтому повторю его заглавие: "Исследование: большинство россиян (>80%) не понимают или плохо понимают прочитанный текст"] вспомнил отрывок из "Шапки" Войновича, в которой Баранов интерпретирует содержание нового романа своего товарища (который пишет "только о хороших людях").

Ниже — видео (Баранов в исполнении Евстигнеева!), но поскольку оно может не отображаться на джое (иногда бывает, авторские права или еще чего), добавляю для пытливых фрагмент из книги (под спойлер)

(фрагмент с 16:46)

— Ну, смотри, как хочешь,— сказал Баранов.— Я хотел тебе высказать свое мнение... Дело в том, что роман талантливый...

    Все-таки произнесенный эпитет звучал так заманчиво, что, даже предчувствуя каверзу, Ефим трубку не положил.

    — Роман гениальный, но сильно затянут,— гнул свою линию Баранов.

    — Почему же это затянут? — насторожился Ефим.

    — Ну вот давай разберем. Возьмем самое начало: «День был жаркий. Савелий Моргунов сидел за столом и смотрел, как жирная муха бьется в стекло». Потрясающе!

    — Ну да, это у меня неплохо получилось,— застеснявшись, признал Ефим.

    — Не неплохо,— стоял на своем Баранов,— а потрясающе! Великолепно! Но слишком мрачно.

    — Мрачно?

    — Очень мрачно!

    Эта оценка была приятна Ефиму, потому что в глубине души он всегда хотел написать что-нибудь мрачное, а, может, быть, даже непроходимое.

    — Ужас как мрачно,— повторил Баранов. — Но на этом надо и кончать. И так все понятно. Лето в разгаре, солнце в зените, жара невыносима, а окна закрыты. Савелий сидит, муха бьется в стекло, пробиться не может. Савелию жарко. Он изнывает. Он смотрит на муху и думает, что он вот так же, как эта муха, бессмысленно бьется в стекло. И ничего не выходит. А к тому же жара. Он сидит, потеет, а муха бьется в стекло. Кстати, он кто, этот Савелий?

    — Прораб,— осторожно сказал Ефим.

    — Так я и думал. Тем более все ясно. Жара стоит, муха бьется, прораб потеет. Материалов не хватает, рабочие перепились, начальство кроет матом, план горит, премии не будет. Прораб потеет, настроение мрачное, муха бьется в стекло. Он понимает, что жизнь не удалась, работа не клеится, начальство хамит, жена скандалит, сын колется, дочь проститутка.

    — Что ты за глупости говоришь! — завизжал Ефим тонким от оскорбления голосом.— Кто колется? Кто проститутка? У меня нет никаких проституток.

    — Да что ты расшумелся,— сказал Баранов.— Какая разница, кто у тебя есть, кого нет. Я так додумал, довообразил. Ты должен читателю доверять, оставить ему простор для фантазии. Зачем же ты пишешь шестьсот страниц, когда все ясно с первой строки?

    — Ничего тебе не ясно! — закричал Ефим еще более тонко.— У меня вообще не бывает никаких наркоманов и никаких проституток. Я пишу только о хороших людях, а о плохих не пишу, они меня не интересуют. А прораб у меня вообще старый холостяк.

    — А-а, педераст! — обрадовался Баранов.— Тогда другое дело. Тогда все приобретает другое значение. Он сидит, он потеет, муха бьется в стекло...

Как в Москве относятся к геям?

Заднеприводный Андрюшка