Сага о газах
Когда рождаются дети, всё в них родители считают прекрасным и улыбку и смех, и отрыжку и пукание, писянье и каканье.Мда, кто прережил, тот поймёт. Наиболее отбитые снимают это на видео и постят в социальные сети, надеясь на лайки. Но мы не об этом.
И вот младенцы становятся больше и уже становятся мальчиками ну или девочками. Окружающие начинают им объяснять, что выпускать газы на людях вообще-то не так уж и прекрасно и... надо контролировать свои отверстия, а пукать можно и нужно только в туалете.
И да, поначалу это даже удаётся контролировать. Сжимать там всё внутри и быть золотым ребёнком. А, когда ни кто не видит «давать газу».
Потом наступает юность и нужно понравиться противоположному полу. Тут уж пукать – табу. Терпеть и ещё раз терпеть. Мучаться и пучиться до спасительного туалета в макдональдсе.
Первая любовь – эйфория, переживания и распирающие тебя газы. Любовный прогресс наростает. Пора знакомиться с родителями. В гостях боишься пойти в туалет, что бы там не взорвать его. Спреи и дезодоранты – всё идет в ход что бы скрыть «плоды твоей любви».
И вот дело уже к свадьбе. Ты приятно пахнешь и задавливаешь анусом твою «сушьность» поглубже в кишечник.
Свадьба позади и уже можно немного расслабиться, но чуть чуть. Уже можно и дома в туалете немного совсем приоткрыть своё «жерло вулкана». Идут годы и навстречу давлению изнутри приходят утешительные мысли: «мы ведь семья, у каждого есть свои недостатки, ну мой дом – это зона моего комфорта, у всех должно быть понимание».
Рождаются свои дети и они пукают будь здоров - супруга смеётся. Потом приходят робкие мысли пукнуть под одеялом на супружеском ложе. Незасыпаюший вулкан просыпается. Оказывается газов больше, чем казалось. Супружеское ложе всё больше заполняется сероводородом и его модификациями.
Дальше – больше. Ты уже не стесняешься «пустить тушканчика» при своих близких. Дети смеются, супруга закатывает глаза.
Анусу начинает нравиться это занятие, да и сил у него уже не так много сдерживать газовые атаки. Движения меньше, а калорийной вредной пиши всё больше. Давление растёт.
И вот за сорок, ты уже можешь выпукивать мелодии устаревших груп, под смех детей, а что бы сделать «дело» тихо уже приходится напрячься – перераспределить «баланс сил».
И вот уже и шестьдесят на горизонте. Сероводород становится твоим дезодорантом. Ты бошься сесть резко на корточки, что бы не «дать джазу». Боищься заснуть в незнакомом месте, что бы не отравить всех в нём. А уж, что происходит дома, когда ты спишь – никто не знает – может это и хорошо.
А потом тебе семьдесят и ты пердишь везде, а окружающие делают вид, что всё ок и отворачиваются.
Потом ты «склеиваешь ласты» и запах сероводорода ослабевает и сменяется запахом смерти.
Что можно вспомнить о твоей жизни? Немного. Но сероводород был всегда.
