К чему приведёт излишняя толерастия.

"Ганс Шварц, офисный планктон тридцати пяти лет от роду, собирался на работу.
Подготовка к походу в офис, находящемуся в центре города, уже давным-давно стала у Ганса долгим и осмысленным действом, сродни тому, как разведчик собирается в глубокий тыл врага.
Для начала Ганс облачился в дешёвый, грязный и донельзя заношенный костюм.
Обулся Ганс в старые стоптанные туфли, найденные на помойке. Сродни обуви были и носки – дырявые и заскорузлые.
Сегодня Ганс решил совершить стремительный марш-бросок на работу в образе бродяги-беженца из Ирака.
Шварц достал тональный крем и привычными движениями добился нужной смуглости открытых участков кожи.
Затем – нацепил чёрный парик и тщательно дёрнул его, проверяя – не слетит ли.
Не слетел.
Шварц облегчённо вздохнул и решил, на всякий случай, потренировать разговорную речь.
- О-о-о, нихт ферштейн, - завыл Ганс, скалясь в деланной улыбке и поглядывая на листок с арабскими словами, прикреплённый к зеркалу, - Эсмик э…Айза акль…Ахлан вассайлан…
Затем Ганс не выдержал и сплюнул.
- Вот же угораздило, - сказал Шварц и сплюнул ещё раз.
Справедливости ради надо отметить, что угораздило не только одного Ганса. Угораздило – всю Германию.
Много-много лет назад в городе появились пришлые из Африки и Ближнего Востока.
С годами жилые дома на окраинах превратились в копилки разношерстного сброда, предпочитающего не работать, а воровать и грабить, терроризируя местное население.
Власти привычно закрывали на это глаза, призывая местных жителей быть толерантнее и добрее, даже когда тебе водят ножом по горлу.
Шварц вздохнул, выдохнул, а затем осторожно приоткрыл дверь и выглянул на лестничную площадку.
Никого.
Стараясь не шуметь, Ганс тенью, вжимаясь в стену, заскользил по ступенькам вниз.
Внимательно оглядел двор. Наблюдателей-арабов, которые привычно ошивались под домом, высматривая лёгкую добычу, видно не было.
Шварц шагнул на улицу. Сердце колотилось, во рту пересохло, в ушах звенело. Но немец мужественно зашагал вперёд, не забыв по дороге, исходя из конспирации, заглянуть в мусорные баки.
Где, сливаясь со стенами домов, а где, откровенно прячась в кустах, Ганс, наконец, дошёл до метро.
Полностью войдя в образ, Ганс перемахнул через турникет, ибо настоящий беженец за метро никогда не платит, и ступил на эскалатор.
Только здесь немец смог перевести дыхание.
Метро, безусловно, таило свои опасности, но были они менее значимы, нежели путь на работу или с неё.
Метро было чётко поделено между арабами, неграми, азиатами.
В метро, где крутились большие деньги: наркотики, фальшивые документы, оружие, беспредел не допускался.
Каждая группировка стригла исключительно свою поляну.
Деньги у Шварца были надёжно спрятаны в трусах, в потайном кармане, и поэтому Ганс был относительно спокоен.
Он настолько расслабился, что даже позволил сосредоточиться не на окружающих, привычно вычисляя, кто может представить для него внезапно большую опасность - негры или арабы, а на рекламном плакате, где была изображёна новая книга, наделавшая столько шума в стране.
Книга называлась просто «Арабская самобытность Рура и Верхней Силезии».
Как человек любопытный Шварц, безусловно, уже ознакомился с объёмным трудом некоего Аль-Низами, самоназванного «лидера арабского большинства в стране», как он сам себя называл.
Книжонка, надо сказать, была так себе, но пафосом превосходила Библию.
По Аль-Низами выходило, что основной миссией арабов в Германии является просвещение аборигенов и что диаспора, безусловно, «за последние двадцать лет внесла неоценимый вклад в науку, образование и культуру страны». Правда, какой именно вклад Аль-Низами не пояснил. Видимо, из природной скромности.
Это сделал за него видный местный учёный-филолог, турок Дабу-оглу, буквально сразу же припечатавший детище Аль-Низами своим бессмертным трудом – «Турецкая Германия: правда и вымысел».
В свойственной ему саркастической манере господин Дабу-оглу уточнил, что его уважаемый коллега под вкладом в науку и культуру страны, безусловно, имел в виду: наркотики, грабежи, воровство и публичные дома, где трудились женщины из Украины, создаваемые арабской диаспорой в неограниченных количествах.
Не по детски приложив оппонента в первой части своей книги, Дабу-оглу явил миру истинную сенсацию – во второй.
Турок представил научному сообществу древние каменные списки, найденные дорожными строителями-турками в Шлезвиг-Гольштейне, которые однозначно свидетельствовали, что прародителями всех германцев были исключительно турки.
За такими размышлениями Шварц доехал до своей станции.
Офис был рядом с метро, и клерк быстро заскочил в помещение.
Коллеги уже были в комнате.
Сабрина Клюге привычно скидывала паранджу.
После того, как Сабрину изнасиловали трое залётных из Франции арабов, а сама Сабрина едва не «присела» лет на пять, ибо известный немецкий адвокат Аль-Баради убедительно доказал суду, что все немецкие женщины – исключительно проститутки, а молодые немецкие девушки – сплошь падшие женщины, заманивающие в свои грязные сети невинных арабских ребят, не испорченных христианским развратом и пороком, Сабрина передвигалась по городу исключительно скрыв себя полностью.
Лишь руководителю фирмы – носившим когда-то имя Мартин Берг, таиться и прятаться в родном городе было без нужды.
Пронырливый Мартин каким-то невиданным образом выправил документы, что он является представителем малочисленной горной народности в сердце Азии, какой в мире осталось не более трёхсот голов, и они – эта народность - особо охраняемы и оберегаемы мировым сообществом.
Так что Мартин, а ныне Осман-Сулейман-Тофик-Гафур ибн Заде-Аль-Кудэ, клал не только на всех «понаехавших» арабов и негров, но и собственно на всех полицейских Германии вместе взятых, которые привычно обслуживали интересы тех же арабов и негров."

Кайло Рен даже выступить нормально не может...

Сходили с матушкой на новогодний спектакль, перед ним ёлка была. Вспомнил, как Я сам выступал на прошлый Хэллоуин. Это был ад! В шкуре и одежде было жарко не по-детски (я же был тигром-оборотнем, вот и пришлось во всём сразу париться), глазами тигриными ничего не видно, к тому же нас ещё в клубе кинули, я шапку потерял (Джокер потом её нашёл) и приземлился неудачно после красивого тигриного прыжка, потом долго с распухшей ногой ходил (потому я и не выполняю обычно трюков, пусть их мой знакомый брейкер-мартышка делает, а я всё-таки постарше, да и тигр-это не мартышка, вес другой). Навсегда такое представление запомнил!

Продолжение моего романа.

Глава четвёртая.
"Рвану к волкам я, что ли..."
(Александр Розенбаум)
"Эге! А уж не наш ли это котик?"
(Михаил Булгаков, "Мастер и Маргарита")
Впоследствии Михаил уверял, что так быстро не бегал даже два года назад, когда тётка Ульяна по его просьбе заколдовала сапоги, превратив их в скороходы. Во всяком случае, не успел он оглянуться, как уже был в той части леса, где жили волки-оборотни.
Вожака он увидел сразу. Тот сидел на поваленном дереве на краю поляны и о чём-то разговаривал с Вронским.
- Волк!- ещё на бегу завопил во всю Ивановскую боярский сын, размахивая руками.- Он здесь! Я его след видел!
- Как?- удивлённо каркнул Вронский.- Я думал, тигры днём не шляются!
Михаил поморщился. Вороньих голосов он не выносил, ибо вороны и в человеческом обличье разговаривали такими же отвратительными каркающими голосами, как и в вороньем.
- Вывертни ходят,- возразил Волк, поднимаясь.- Миша, покажешь нам, где это было?
- "Вам"- это тебе и ему?- боярский сын перевёл взгляд на высокую фигуру в чёрном плаще.
Ворон кивнул. Вол ответил:
- Не только, ещё и моей стае. Если мы найдём пришлеца, то отучим его шататься где не просят!
- А какой именно след ты видел?
- Тигриной лапы. Уж и испугался же я! Истинный Бог, никогда ещё так страшно не было!
- А откуда ты знаешь, что это именно его след?
- А чей?- Михаил в удивлении взглянул было в чёрные глаза оборотня, но тут же отвёл взгляд. Не выносил он вида вороньих глаз в человеческих глазницах. Спасибо, хоть боярин Воронцов изображает человека, поэтому у него глаза людские!
Но Вронскому и незачем маскироваться, он же с людьми дел не имеет...
- Вронский, не ломай комедию, не воробей на ярмарке, -раздражённо бросил вожак, повернув голову.- Или ты думаешь, что у нас здесь нашествие тигров?
- Да его это след, -решительно заявил Михаил.- Того турецкого оборотня, про которого ты рассказывал.
- Так я зову стаю, -Волк поднял голову и завыл.
На его призыв из кустов один за другим появлялись оборотни обоих полов и всех возрастов. Когда все собрались, вожак коротко рассказал им о случившемся. И добавил, что сейчас они пойдут охотиться на лазутчика. Но не все, а только мужчины.
- А мы что же?- обиделась оборотниха с изуродованной чьими-то когтями левой половиной лица и вырванным левым глазом. И в таком ветхом платье, что оно казалось сшитым ещё при Доме Рюрика. Говорила она слишком низким и хриплым голосом для человеческой женщины, но не для матёрой волчицы.
- Что "вы что же"? Я же сказал, пойдут только те, кто мужского пола!
- Ага, значит, как щенков от саблезубого тигра защищать, то всегда пожалуйста,- указала она пальцем на свой вырванный глаз, - а как на охоту, то нет?
- А кто бы ещё их, кроме нас, защитил, если мужиков тогда в стойбище не было?- вмешалась другая.- А сейчас какая надобность?
- Волчица права, Матёра,- со вздохом подтвердил Волк.- Никакой надобности нет. Если мы там все поляжем, то хоть вы останетесь.
- Ну ты уж загнул! Что, одного тигра стаей не завалите?
- Это из Империи-то?- усомнилась Волчица.
- Там посмотрим. Так вот, если мы не вернёмся, Матёра поведёт стаю.
- Как это "не вернёмся"?- испугался Михаил. Но не получил ответа на свой вопрос.
- А этот тут зачем?- кивнул один переярок на Вронского.
- Затем, что я так решил. Ты, кстати, когда вызов мне бросать собираешься- сейчас или когда тигра поймаем?- Волк пристально взглянул на сородича.
- Да ты что, я же пошутил!- поспешно отступил тот.
Другой волк, постарше, сверкнул стальным взглядом серых глаз:
- А если он будет молчать? И не сознается, что за копьём для турок явился?
- А помнишь, как мы соболя из Сибирского ханства поймали? Как приставили серебряные ножи к горлу и велели снять штаны и сесть на муравейник, так мигом сознался, что по приказу хана царя Фёдора Иоанновича ядом фыргыни отравил!
- Так Фёдор Иоаннович что, был отравлен?!- вытаращил глаза Михаил.
- Ну здрасте, приехали!- возмутилась Матёра, уперев сильные руки в бока.- Да об этом каждый детёныш знает!
- А как вы с ним разговаривали?- продолжал допрашивать вожака Михаил.- Он что, русскую речь знает?
- Так мы же вывертни. А вывертень любой звериный язык понимает, хоть ты мигай по-совиному, хоть шипи по-змеиному.
- А каким там ядом его отравили?
- Фыргынь. Нечисть такая сибирская. Сам я её не видел, но говорят, ядовитая- ужас!
- Да сволочь этот хан,- вмешалась Матёра-. Мешал ему царь?
- Ладно, хватит языками чесать,- обявил Волк.- Пошли.
И в следующий миг он уже был в зверином обличье (превращения Михаил не заметил). И мотнул мордой себе за спину.
Боярский сын уселся на него и вся стая бесшумно, как тени, понеслась по лесу. Вронский чёрным призраком летел над ними.
А страшно всё-таки к тигру в пасть ехать. До дрожи страшно. Пусть за спиной у тебя волчья стая, а над головой ворон, сын колдовского племени, но это же тигр! Потомок этих, как их. Девяти племён! Да ещё и из Империи!
Того и жди, что слова вожака о том, что они не вернутся, действительно окажутся пророческими...
Глава пятая.
"Только тот выживает, кто сильней и быстрей..."
(Таис, "Волчица")
"Пока зубы не лязгнут
И вожак даст нам старт,
И пойдёт свистопляска,
И кураж, и азарт!"
(Оттуда же)
Пёс возьми, а вот дальше-то дорогу забыл!
Михаил слез со спины вожака и замер в нерешительности, осматриваясь по сторонам. Как-то не хотелось объявлять волкам, что заблудился.
Но тут серые, сами того не подозревая, выручили его. Они понюхали воздух и мохнатой рекой бесшумно потекли следом за Волком, первым свернувшим влево. И скоро остановились.
- Тихо всем,- прошипел вожак, обернувшись человеком.- А ты лезь на это дерево. Спустишься- сам убью!
И для пущей убедительности он показал Михаилу кулак.
Мальчик попробовал возражать, но тут услышал раздавшийся совсем близко рёв и взлетел на дерево едва ли не быстрее Вронского, даром что не имел крыльев.
- Истинный крест, я такого ещё не слышал!- шепнул он ворону, крестясь. Вронский согласно кивнул.
А о том, что страшновато сидеть так высоко, мальчик умолчал. Как и о том, что смотреть вниз тоже страшно.
И уж тем более видеть, что сейчас будет!
По крайней мере, когда один из переярков сорвался с места и с серебряным ножом в руке бросился на врага, Михаилу очень захотелось закрыть глаза, желательно покрепче. Но он пересилил себя и не сделал этого.
- Я не давал команды атаковать!- отчаянно заорал Волк. Да где там!
- Да один хер, он нас уже учуял!- хриплым голосом ответил один из матёрых со шрамами на лице.
- Лют, но не при ребёнке же!- вожак указал пальцем себе за спину.
- А хоть и не при ребёнке. Или ты надеялся сына Девяти Племён врасплох застать?- пристально взглянул на него сородич, обернулся волком и рванулся вперёд.
А переярок, оказавшийся самым прытким, первым и погиб. Тигр мигом обернулся черноволосым мальчишкой неопределённого возраста (стой, а почему тогда он в зверином обличье взрослый хищник. а не тигрёнок?) и махнул рукой. Смельчак упал, пронзённый собственным ножом, вошедшим в горло.
- Что-то мне такие шуточки не нравятся, -прорычал, остановившись, Лют.
- И чем мы на такой талант можем ответить?- спросил один из молодых волоков.- У нас из всех колдовских штучек в одном кармане- вошь на аркане, в другом- блоха на цепи!
Волк в ответ сделал знак рукой, не сводя внимательного взгляда с настороженного тигра:
- Так, всем обернуться!
- Как, с ножами?- испугался один из перярков.
- С ложками, твою мать!- гаркнул, повернув к нему голову, вожак.- Дурацкие вопросы задавать потом будешь!
И в тот же миг едва успел обернуться сам.
Но всё-таки успел. Поэтому не пал от собственного ножа, как тот смельчак, который уже рассыпался в прах. Затем что-то коротко пролаял. Вся стая сделала шаг вперёд, видимо, готовясь броситься на врага.
И тут волк, который спрашивал про ножи, совершил ту же ошибку, что и первый. А именно- бросился вперёд без команды.
Остановил юнца тигр-оборотень. Выхватив откуда-то самострел и выстрелив храбрецу в лоб.
Подождите, а откуда у него оружие, оставшееся лишь на картинках в сохранившихся со времён первопоселенцев книгах!
Но раздумывать об этом было некогда. Неприятель выстрелил уже в Волка, и тот еле сумел увернуться.
Без приказа с места сорвался Вронский (Михаил вспомнил, что у того есть дар убивать на лету клювом). И быстрее выпущенной из лука стрелы полетел на врага.
Враг перевёл на него взгляд разноцветных глаз и что-то сделал. Михаил не успел понять, что, но ворон в тот же миг полетел, кувыркаясь, наземь.
Да-а, не очень-то такого одолеешь!
Да и не торопится уже стая нападать. Присмирели после тигриных фокусов, ждут, чтобы он первым начал. А тот оглядывается- их нападения ожидает!
А как они на него набросятся, тут он их небось всех и положит. И не поможет волкам то, что их много. Правдивыми небось слова Волка о том, что они не вернутся, окажутся...
А вот если ошарашить кое-кого шишкой по голове, это, может, и поможет. По крайней мере, отвлечёт врага.
Дурак косорукий, да не по той голове!
Но было уже поздно. Удивлённый Волк обернулся, потирая голову, и в этот момент незваный гость снова выстрелил...

Как отдыхают ситхи:):)

Сегодня катался с горки, ледянки заколдовал, чтобы поехать дальше всех. Один малолетка восхитился, говорит: "Офигеть, пацан!" Я не стал говорить, что мне вообще-то уже 32:):)
Да, вот как измельчали ситхи, последователи Дарта Вейдера, и на что тратят Силу:):) Когда-то я с её помощью людей пытал и менял монархов на престоле, а сейчас заколдовываю ледянки и списываю на экзаменах под носом у преподов... И может, я измельчал и разменялся, но меня такое применение Силы вполне страивает. Не хочу больше никого убивать и пытать!

Все видели моё педерастическое хлебало в фильме.

И я спрашиваю вас- может, мне имидж поменять на более брутальный? И ник какой-нибудь брутальный взять? Или с таким хлебасосом мне всё равно ничего не поможет, только пластическая операция?