Чудовище всё в лентах да коронах,
Висит, расправив крылья, жадно смотрит,
Где что воруют, и где кого хоронят,
Чтобы успеть украсть, не дав другим животным.
Двухглавая ты птица, точно ворон,
Алкаешь, взглядом рыщешь, наблюдаешь.
Листва желтеет под твоим нечистым взором,
Позором покрываешь всех, кого помянешь.
Не золото на крыльях, позолота,
Но ты кричишь на эту правду "клевета",
Негоже, мол, роптать, для патриота
Страны царей двуглавого орла.
Но что ж повадки, словно у шакала?
Четыре глаза во все стороны косят -
Так хищно эта щурится держава,
Ища, кто из её оборванцев не рад.
Всех недовольных надо прятать за решеткой,
Их недовольство было куплено врагом.
А безнадёгу, как известно, лечат водкой,
Коль плохо лечится - то подстегнут кнутом.
Чердак протёк у этой славной птицы,
Привить от бешенства, похоже, что забыли.
Пускай покой ещё лишь только снится,
Но видно, как подрезали ей крылья.
Висит, расправив крылья, жадно смотрит,
Где что воруют, и где кого хоронят,
Чтобы успеть украсть, не дав другим животным.
Двухглавая ты птица, точно ворон,
Алкаешь, взглядом рыщешь, наблюдаешь.
Листва желтеет под твоим нечистым взором,
Позором покрываешь всех, кого помянешь.
Не золото на крыльях, позолота,
Но ты кричишь на эту правду "клевета",
Негоже, мол, роптать, для патриота
Страны царей двуглавого орла.
Но что ж повадки, словно у шакала?
Четыре глаза во все стороны косят -
Так хищно эта щурится держава,
Ища, кто из её оборванцев не рад.
Всех недовольных надо прятать за решеткой,
Их недовольство было куплено врагом.
А безнадёгу, как известно, лечат водкой,
Коль плохо лечится - то подстегнут кнутом.
Чердак протёк у этой славной птицы,
Привить от бешенства, похоже, что забыли.
Пускай покой ещё лишь только снится,
Но видно, как подрезали ей крылья.