«Испытатель»
1
Небо уже начинало светлеть. На востоке уже пропадали тусклые звёзды и среди них как королева звёзд светила Венера. Красивая звёздочка, на поверку оказавшаяся отнюдь не планетой-символом женского начала. О, как же ошибались древние, считая эту яркую точку на небе прекрасной богиней! Хотя откуда они могли всё знать?! Они же не пытались высаживаться на поверхность. Да, всё-таки мы знаем о Венере немногое. А что мы могли познать? Сто лет уже прошло с начала Венерианской Эпохи. Тогда, в 60-х годах ХХ века люди положили ей начало. «Маринер», «Венера», затем «Магеллан» - небольшие попытки укротить планету, выжать из неё хоть какую-то информацию. Удовольствовавшись этими мелочными знаниями, люди забыли о Венере. Пока не вспомнили вновь в 2051 году. Тогда, на Мировом совете астрономии и космонавтики профессор Остершвиц предложил колонизировать Венеру. Мол, опыт уже имеем, всё-таки на Марсе уже четыре колонии, а на Луне с десяток наберётся. Так что ж, господа, мы не можем и на Венере колонию сделать? Все восприняли идею Остершвица с энтузиазмом и уже в 2054 была готова первая дюжина десантных ботов. Людей начали из космолётчиков набирать, тех кто поопытней. И появилась 1-я Эскадрилья Испытателей.
В тот день я, помнится, из рейса к Луне вернулся. Командир пригласил меня в свой кабинет и сообщил о наборе в Первую ЭИ. Ну, я конечно же заинтересовался и захотел в нёе попасть. Командир куда-то позвонил, за мной приехали спецы из Комитета Контроля Космонавтов. И меня сразу забрали в карантин, а потом на испытания и медпроверку. И понеслось: тренировка-медосмотр-тренировка. И так уже шестой год. Но ничего, сегодня мы вылетим к АС «Венера», а через месяц начнём спуски на поверхность.
Прервав свои размышления, я встал с постели, оделся и отправился в тренажёрный зал. Через полчаса посетил ванную, быстро поел и отправился на космодром.
2
Грузовой корабль «Ганимед» возвышался над космодромом. Огромная махина длиной в тысячу, шириной в пятьсот, а высотой в двести пятьдесят метров – и это без выдвижных мачт – занимала всю стартовую площадку. Издалека было видно, как по кораблю ползают роботы-техники и сканируют каждый квадратный сантиметр обшивки. Около ионных двигателей (а их было шесть и каждый имел в диаметре пятьдесят метров) толпилось особенно много этих бездушных тварей. Сразу было видно, что корабль отправляется в рейс.
Я подъехал к КПП. Невыспавшийся дежурный посмотрел сначала на меня, затем на пропуск, который я протянул ему. И, лениво отдавая честь, нажал на кнопку. Бронированные ворота распахнулись и я въехал на территорию космодрома. Машину сразу же взяли под конвой два робота-охранника. С таким эскортом я подъехал к ЦУПу.
Мне требовался план испытаний на Венере, в котором были указаны все аспекты наших действий на Венере и над нею. Находился он у профессора Остершвица, который был Начальником Центра.
Я проследовал по длинному коридору к кабинету Остершвица. В конце коридора, рядом с дверью начальника, за столом сидела симпатичная секретарша. Я назвался и попросил сообщить о моём приходе Остершвицу. Секретарша охотно это выполнила, попутно строя глазки, а затем озвучила ответ Остершвица:
- Полковник Лодзиевский, господин Начальник просит Вас пройти к нему.
Ох, ведь я забыл представиться. Я – полковник Ян-Винцент Лодзиевский, бывший лётчик Военно-Космических Сил Республики Польша, а ныне командир Первой Эскадрильи Испытателей. Ну да ладно. Я козырнул секретарше и прошёл в кабинет Начальника.
3
- Пан Начальник, полковник Лодзиевский по вашему приказанию прибыл!
- Хе-хе, как-то по моему приказанию, - сказал Начальник с немецким акцентом, – ты ведь сам сюда приехал! Ну, здравствуй, Ян!
- Здравствуй, Петер!
Остершвиц жестом показал на диван и мы сели. Напротив дивана было огромное окно, в которое был прекрасно виден «Ганимед». К нему тянулся железнодорожный состав с цистернами. В них было топливо и окислитель для десантных ботов и для разгоночного модуля корабля. Дело в том, что ионные двигатели работали только в вакууме, а в каких-либо атмосферах были бездейственными. Проблема решалась обычными жидкотопливными двигателями, которые находились между ионными. Сопла их были «вынесены» из корпуса, в то время как параболические тарелки ионных были в углублениях.
Петер проследил за моим взглядом и вздохнул:
- Да, полезная махина. Да вот только энергии кушает много. Все колонии Луны, от «Луны-Альфа» до «Луны-Каппа» работают только на этот корабль. Надо умерять аппетит, а то к семидесятому году потратим все запасы.
- Хм, кто-то из классиков писал, что миссия человечества – это трата энергии.
- Это точно. Мы вообще исчезнем, если перестанем тратить энергию. Ладно, перейдём к делу. Тебе нужен план испытаний?
- Да, – ответил я, – надеюсь ознакомиться с ним поближе во время полёта.
- Ну, тогда держи, не потеряй.
Он протянул мне чемоданчик с эмблемой ПЭИ – компас в виде Земли, повёрнутый кверху буквой «E», над ним восходит Солнце и в лучах его горит звезда – Венера.
- В нём найдёшь всю информацию. Думаю, месяца полёта тебе хватит на то, чтобы их разобрать.
-Да. Мне месяца будет более чем достаточно!
- Хе-хе, а я о чём? Кстати, ты предполётный осмотр уже делал?
- Кого? Бота или себя?
- И тот, и другой.
-Сейчас пойду осмотр бота, а затем и к врачам загляну.
-Ладно, иди, полковник! Хотелось бы с тобой поболтать, но некогда. До встречи!
- До свидания, пан Начальник!
Я встал с дивана, откозырнул Остершвицу и вышел из кабинета.
4
Петера Остершвица я знал давно. Познакомились мы с ним на первом курсе Варшавского Высшего Колледжа Космонавтики. Мы были зачислены в одну и ту же группу. Позднее, после колледжа, мы вместе поступили на Факультет Пилотирования Института Космонавтики. Это того, что в Праге. В Институте он проучился со мною до четвёртого курса.
На четвёртом курсе мы проходили обязательную для будущих космолётчиков проверку на перегрузки. Впрочем, она проводилась после каждого семестра кроме первого. И каждый раз к перегрузкам добавлялось G. То есть после второго семестра – перегрузки в 2G, а после восьмого – 8G. И мы весь семестр тренировались, привыкали к такой перегрузке, чтобы не оплошать во время проверки.
Однажды во время тренировок на 7G капсюль, в которой находился Остершвиц, оторвалась от центрифуги и ударилась о стену ангара. Петера спас от смерти каркас безопасности (аналогичные использовались в раллийных автомобилях). Остершвиц отделался переломом левой ноги и сотрясением мозга. Однако путь в космолётчики для него теперь был закрыт.
После недолгих раздумий Петера перевели на Факультет Управления Полётами и понизили в курсе, так как он не смог бы стать хорошим специалистом без достаточных навыков. И Петер проучился на год больше, затем поступил в Академию Астрономии и Космонавтики, что в Лондоне, и закончил её с отличием. Его направили работать в Восточно-Европейский Центр Управления Полётами, начальником которого он стал через два года.
Я же в это время три года после окончания Института летал постоянным рейсом «Земля - «Луна-Дельта». А затем попал в Первую Эскадрилью Испытателей, командиром которой я стал к концу третьего года. И являюсь им по сей день.
5
Бот был в порядке. Да и я тоже, поэтому меня врачи надолго не задержали. От них я сразу же отправился в гардероб – так мы называли помещение, в котором облачались в лётные скафандры.
В гардеробе уже были мои подчинённые – одиннадцать офицеров, от капрала до майора. Почти все уже были одеты. Заметив меня, все встали по стойке «смирно», из которой я их вывел командой «вольно». Лица их светились радостью – всё-таки закончились утомительные тренировки и начинается оно – Дело.
Все следили, как я одеваюсь, помогли надеть на голову гермошлем и, когда я был полностью экипирован, потянулись к выходу, прежде пропустив меня. И такой небольшой группой отправились к «Ганимеду».
У трапа стояло три человека в лётных облегчённых скафандрах. Это были пилоты корабля. Они помогли каждому из нас подняться в корабль. Внутри мы сели в специальные кресла с углублениями, полностью повторяющими рельефность скафандра. Пилоты пристегнули каждого из нас, а сами отправились в кабину управления. Чемодан же я пристегнул рядом со своим креслом.
Автоматическая дверь захлопнулась, включилась система герметизации корабля. «Ганимед» начал «задирать» нос вверх. Это специальные «домкраты» ставили его на кормовые стойки. Через десять минут корабль стоял на стойках, через двенадцать включились двигатели, а через пятнадцать мы оторвались от поверхности.
6
Корабль уже вышел на запланированную траекторию полёта к Венере. Я вместе с остальными Испытателями – право же, не знаю, почему Испытатели – так вот, я вместе с остальными Испытателями всё ещё сидели в этих специальных креслах, пока загоревшаяся зелёная лампочка над люком кабины управления не дала добро на освобождение от «оков» кресел. Искусственная сила тяжести ещё не была включена, и мы находились в невесомости. Однако испытать её на себе мешали вышеуказанные «оковы».
В невесомости управлять скафандром было намного легче, и мы без проблем выбрались из кресел, а затем и из самих скафандров. И повисли в пространстве. Однако для нас, опытных космолётчиков, невесомость не проблема. Я по привычке перевернулся на спину, отстегнул чемоданчик и достал из него небольшой ноутбук с той же эмблемой ПЭИ на крышке, что и на чемодане.
После пяти секунд загрузки на экране появилось меню. Я выбрал пункт «План испытаний» и углубился в чтение. И уже через десять минут я имел полное представление о нашей миссии.
Она заключалась в том, что нам нужно спуститься на поверхность планеты, чтобы выбрать наиболее подходящее место для будущей колонии. Для этого мы должны были сделать посадку в двенадцати разных точках Венеры. Моя точка находилась недалеко от девятикилометрового вулкана «Маат Монс». По данным исследований, эту точку огибают потоки лавы, так как это был метеоритный кратер поперечником в два с половиной километра. Энергия для колонии будет добываться из вулкана, стены кратера послужат хорошей защитой от лавы. Конечно, если у нас что-нибудь получится.
7
Месяц полёта прошёл быстро. Я со своей командой разбирался в плане испытаний, проводил осмотр ботов и даже в открытом космосе ремонтировал солнечные батареи, повреждённые небольшим метеоритом. А в иллюминаторе уменьшалась Земля и увеличивалась Венера.
И вот настал день, когда «Ганимед», сбросив скорость, вышел на околовенерианскую орбиту. Под нами были густые V-образные облака. Они постоянно скрывали поверхность от наблюдателей. Состоящие из водного раствора серной кислоты, облака сделали планету сущим адом. Они отражают восемьдесят процентов солнечного света и задерживают тепло, излученное поверхностью. Благодаря облакам на Венере существует так называемый парниковый эффект, который среднюю температуру поверхности около четырёхсот шестидесяти градусов по шкале Цельсия. И через эти облака нам нужно было пробиться, чтобы попасть в то пекло, которое творится на Венере.
Назавтра мы облачились в скафандры и сели в кабины наших ботов. На каждом боте стоял номер по порядку, фамилия и звание пилота. На моём боте стоял номер «001». Проверив все системы бота, мы ждали, пока в отсеке отключится искусственная сила тяжести и установится вакуум. Когда это произошло, мы включили двигатели. Пол под нами открылся и мы двинулись навстречу Венере.
8
Я видел все одиннадцать ботов моих подчинённых. Мы двигались по разным орбитам и с разными скоростями, дабы не столкнуться. Все ждали моего приказа. Ну а я не дал себя долго ждать.
- Ну, ребята, - сказал я, - начнём!
И направил свой бот вниз. То же самое сделали и остальные.
На высоте в шестьдесят пять километров начались те самые облака серной кислоты. Они поглотили бот, и я ничего не мог видеть. Начало трясти. Порывы ветра достигали ста метров в секунду. Однако я пытался вести бот плавно. Через десять минут я перешёл в средний облачный слой. В нём трясло сильнее. Давление росло. По коротким сообщениям я узнал, что у остальных то же самое. Да и я был спокоен, что все в строю.
Ещё пять минут – и я уже в нижнем облачном слое. Ветер ещё сильнее, стрелка датчика давления на полпути к красной зоне. Руки страшно болели, было невозможно управлять ботом, однако я терпел. Для проверки запросил остальных. Всё было в порядке. И тут я услышал голос Девятого, капитана Брауна:
- Командир! У меня вырубились приборы навигации и отказали двигатели! Я пад…
Связь прервалась. Я был в растерянности. А на панели погасла лампочка под цифрой «9».
Что же делать? Возвращаться обратно или идти до конца? Я не хотел рисковать подчинёнными, но не мог оставить Дело незаконченным. И нашёл решение:
- Внимание! Всем ботам вернуться на «Ганимед»! О выходе на орбиту доложить!
А сам отправился вниз.
9
Облака закончились. Под ботом находилась мёртвая поверхность. Её коричневый цвет веял ужасом и смертью. Редкие солнечные лучи освещали её. Планета и вправду была похожа на ад.
Приборы на панели постепенно сходили с ума. Датчик атмосферного давления вышел из строя, а датчик температуры был готов к этому. Многослойный прозрачный колпак местами помутнел от кислоты. И вокруг была тишина, которую нарушал только треск корпуса и пульсирующий гул двигателей.
По мере приближения к поверхности ветер начинал стихать, температура возрастала, а о давлении я мог судить только по усиливающемуся треску корпуса. Вдруг в одно мгновение погасли остальные десять меток моих подчинённых. Это могло обозначать только отказ радиосвязи.
Отказал правый двигатель. Это был приговор. Я понял, что останусь навеки здесь. Бот не сможет взлететь с одним двигателем.
Поверхность была уже близко, судя по предсмертному показанию альтиметра. Датчик температуры приказал долго жить. И я приготовился к посадке.
Нажал на кнопку и с удовлетворением услышал жужжание механизма выдвижения посадочных стоек. Небольшой толчок – и можно меня поздравить. Я стал первым человеком на Венере.
По доживающему последние мгновения датчику координат я понял, что сел в точке, указанной планом. Я посмотрел на тёмно-оранжевое небо и вдруг заметил на колпаке маленькую трещину. Это означало конец моей жизни на Венере. Скафандр не спасёт меня от чудовищного давления и адской температуры. Я просто расплавлюсь и превращусь в малюсенький комочек.
Тем временем трещина разрослась причудливым узором. Колпак лопнул.
10
Десятка десантных ботов стояла в ангаре «Ганимеда», а их хозяева сидели в кают-компании и ждали своего Командира. Прошло пять часов с их прибытия на борт, но Командир не подавал никаких сигналов. Через три дня грузовой корабль «Ганимед» отправился в обратный путь.
Через месяц Испытатели были приглашены на Мировой совет астрономии и космонавтики. На нём каждый повествовал о своих действиях во время испытаний. Рассказ растянулся до утра. Когда закончил последний Испытатель, с места встал профессор Остершвиц и прошёл к кафедре.
- Господа! – сказал он. – Последняя попытка показала, что Венеру покорить будет очень сложно. Однако не будем терять надежды. Мы уже разработали десантные боты нового образца, испытания которых покажут, выдержат ли они венерианскую атмосферу. Ведь ни для кого не секрет, что эта попытка высадки на Венеру есть не что иное, как испытание наших десантных ботов. И господа Испытатели должны это понимать. Конечно, это испытание внесло свой вклад в освоение Венеры, однако нормальную высадку мы планируем произвести только в 2080 году. Эти двадцать лет нужны нам для хорошей подготовки к высадке. Я хочу поблагодарить господ космолётчиков за проявленное мужество и рад сообщить о наборе Второй Эскадрильи Испытателей. Спасибо, у меня всё!
Небо уже начинало светлеть. На востоке уже пропадали тусклые звёзды и среди них как королева звёзд светила Венера.
1
Небо уже начинало светлеть. На востоке уже пропадали тусклые звёзды и среди них как королева звёзд светила Венера. Красивая звёздочка, на поверку оказавшаяся отнюдь не планетой-символом женского начала. О, как же ошибались древние, считая эту яркую точку на небе прекрасной богиней! Хотя откуда они могли всё знать?! Они же не пытались высаживаться на поверхность. Да, всё-таки мы знаем о Венере немногое. А что мы могли познать? Сто лет уже прошло с начала Венерианской Эпохи. Тогда, в 60-х годах ХХ века люди положили ей начало. «Маринер», «Венера», затем «Магеллан» - небольшие попытки укротить планету, выжать из неё хоть какую-то информацию. Удовольствовавшись этими мелочными знаниями, люди забыли о Венере. Пока не вспомнили вновь в 2051 году. Тогда, на Мировом совете астрономии и космонавтики профессор Остершвиц предложил колонизировать Венеру. Мол, опыт уже имеем, всё-таки на Марсе уже четыре колонии, а на Луне с десяток наберётся. Так что ж, господа, мы не можем и на Венере колонию сделать? Все восприняли идею Остершвица с энтузиазмом и уже в 2054 была готова первая дюжина десантных ботов. Людей начали из космолётчиков набирать, тех кто поопытней. И появилась 1-я Эскадрилья Испытателей.
В тот день я, помнится, из рейса к Луне вернулся. Командир пригласил меня в свой кабинет и сообщил о наборе в Первую ЭИ. Ну, я конечно же заинтересовался и захотел в нёе попасть. Командир куда-то позвонил, за мной приехали спецы из Комитета Контроля Космонавтов. И меня сразу забрали в карантин, а потом на испытания и медпроверку. И понеслось: тренировка-медосмотр-тренировка. И так уже шестой год. Но ничего, сегодня мы вылетим к АС «Венера», а через месяц начнём спуски на поверхность.
Прервав свои размышления, я встал с постели, оделся и отправился в тренажёрный зал. Через полчаса посетил ванную, быстро поел и отправился на космодром.
2
Грузовой корабль «Ганимед» возвышался над космодромом. Огромная махина длиной в тысячу, шириной в пятьсот, а высотой в двести пятьдесят метров – и это без выдвижных мачт – занимала всю стартовую площадку. Издалека было видно, как по кораблю ползают роботы-техники и сканируют каждый квадратный сантиметр обшивки. Около ионных двигателей (а их было шесть и каждый имел в диаметре пятьдесят метров) толпилось особенно много этих бездушных тварей. Сразу было видно, что корабль отправляется в рейс.
Я подъехал к КПП. Невыспавшийся дежурный посмотрел сначала на меня, затем на пропуск, который я протянул ему. И, лениво отдавая честь, нажал на кнопку. Бронированные ворота распахнулись и я въехал на территорию космодрома. Машину сразу же взяли под конвой два робота-охранника. С таким эскортом я подъехал к ЦУПу.
Мне требовался план испытаний на Венере, в котором были указаны все аспекты наших действий на Венере и над нею. Находился он у профессора Остершвица, который был Начальником Центра.
Я проследовал по длинному коридору к кабинету Остершвица. В конце коридора, рядом с дверью начальника, за столом сидела симпатичная секретарша. Я назвался и попросил сообщить о моём приходе Остершвицу. Секретарша охотно это выполнила, попутно строя глазки, а затем озвучила ответ Остершвица:
- Полковник Лодзиевский, господин Начальник просит Вас пройти к нему.
Ох, ведь я забыл представиться. Я – полковник Ян-Винцент Лодзиевский, бывший лётчик Военно-Космических Сил Республики Польша, а ныне командир Первой Эскадрильи Испытателей. Ну да ладно. Я козырнул секретарше и прошёл в кабинет Начальника.
3
- Пан Начальник, полковник Лодзиевский по вашему приказанию прибыл!
- Хе-хе, как-то по моему приказанию, - сказал Начальник с немецким акцентом, – ты ведь сам сюда приехал! Ну, здравствуй, Ян!
- Здравствуй, Петер!
Остершвиц жестом показал на диван и мы сели. Напротив дивана было огромное окно, в которое был прекрасно виден «Ганимед». К нему тянулся железнодорожный состав с цистернами. В них было топливо и окислитель для десантных ботов и для разгоночного модуля корабля. Дело в том, что ионные двигатели работали только в вакууме, а в каких-либо атмосферах были бездейственными. Проблема решалась обычными жидкотопливными двигателями, которые находились между ионными. Сопла их были «вынесены» из корпуса, в то время как параболические тарелки ионных были в углублениях.
Петер проследил за моим взглядом и вздохнул:
- Да, полезная махина. Да вот только энергии кушает много. Все колонии Луны, от «Луны-Альфа» до «Луны-Каппа» работают только на этот корабль. Надо умерять аппетит, а то к семидесятому году потратим все запасы.
- Хм, кто-то из классиков писал, что миссия человечества – это трата энергии.
- Это точно. Мы вообще исчезнем, если перестанем тратить энергию. Ладно, перейдём к делу. Тебе нужен план испытаний?
- Да, – ответил я, – надеюсь ознакомиться с ним поближе во время полёта.
- Ну, тогда держи, не потеряй.
Он протянул мне чемоданчик с эмблемой ПЭИ – компас в виде Земли, повёрнутый кверху буквой «E», над ним восходит Солнце и в лучах его горит звезда – Венера.
- В нём найдёшь всю информацию. Думаю, месяца полёта тебе хватит на то, чтобы их разобрать.
-Да. Мне месяца будет более чем достаточно!
- Хе-хе, а я о чём? Кстати, ты предполётный осмотр уже делал?
- Кого? Бота или себя?
- И тот, и другой.
-Сейчас пойду осмотр бота, а затем и к врачам загляну.
-Ладно, иди, полковник! Хотелось бы с тобой поболтать, но некогда. До встречи!
- До свидания, пан Начальник!
Я встал с дивана, откозырнул Остершвицу и вышел из кабинета.
4
Петера Остершвица я знал давно. Познакомились мы с ним на первом курсе Варшавского Высшего Колледжа Космонавтики. Мы были зачислены в одну и ту же группу. Позднее, после колледжа, мы вместе поступили на Факультет Пилотирования Института Космонавтики. Это того, что в Праге. В Институте он проучился со мною до четвёртого курса.
На четвёртом курсе мы проходили обязательную для будущих космолётчиков проверку на перегрузки. Впрочем, она проводилась после каждого семестра кроме первого. И каждый раз к перегрузкам добавлялось G. То есть после второго семестра – перегрузки в 2G, а после восьмого – 8G. И мы весь семестр тренировались, привыкали к такой перегрузке, чтобы не оплошать во время проверки.
Однажды во время тренировок на 7G капсюль, в которой находился Остершвиц, оторвалась от центрифуги и ударилась о стену ангара. Петера спас от смерти каркас безопасности (аналогичные использовались в раллийных автомобилях). Остершвиц отделался переломом левой ноги и сотрясением мозга. Однако путь в космолётчики для него теперь был закрыт.
После недолгих раздумий Петера перевели на Факультет Управления Полётами и понизили в курсе, так как он не смог бы стать хорошим специалистом без достаточных навыков. И Петер проучился на год больше, затем поступил в Академию Астрономии и Космонавтики, что в Лондоне, и закончил её с отличием. Его направили работать в Восточно-Европейский Центр Управления Полётами, начальником которого он стал через два года.
Я же в это время три года после окончания Института летал постоянным рейсом «Земля - «Луна-Дельта». А затем попал в Первую Эскадрилью Испытателей, командиром которой я стал к концу третьего года. И являюсь им по сей день.
5
Бот был в порядке. Да и я тоже, поэтому меня врачи надолго не задержали. От них я сразу же отправился в гардероб – так мы называли помещение, в котором облачались в лётные скафандры.
В гардеробе уже были мои подчинённые – одиннадцать офицеров, от капрала до майора. Почти все уже были одеты. Заметив меня, все встали по стойке «смирно», из которой я их вывел командой «вольно». Лица их светились радостью – всё-таки закончились утомительные тренировки и начинается оно – Дело.
Все следили, как я одеваюсь, помогли надеть на голову гермошлем и, когда я был полностью экипирован, потянулись к выходу, прежде пропустив меня. И такой небольшой группой отправились к «Ганимеду».
У трапа стояло три человека в лётных облегчённых скафандрах. Это были пилоты корабля. Они помогли каждому из нас подняться в корабль. Внутри мы сели в специальные кресла с углублениями, полностью повторяющими рельефность скафандра. Пилоты пристегнули каждого из нас, а сами отправились в кабину управления. Чемодан же я пристегнул рядом со своим креслом.
Автоматическая дверь захлопнулась, включилась система герметизации корабля. «Ганимед» начал «задирать» нос вверх. Это специальные «домкраты» ставили его на кормовые стойки. Через десять минут корабль стоял на стойках, через двенадцать включились двигатели, а через пятнадцать мы оторвались от поверхности.
6
Корабль уже вышел на запланированную траекторию полёта к Венере. Я вместе с остальными Испытателями – право же, не знаю, почему Испытатели – так вот, я вместе с остальными Испытателями всё ещё сидели в этих специальных креслах, пока загоревшаяся зелёная лампочка над люком кабины управления не дала добро на освобождение от «оков» кресел. Искусственная сила тяжести ещё не была включена, и мы находились в невесомости. Однако испытать её на себе мешали вышеуказанные «оковы».
В невесомости управлять скафандром было намного легче, и мы без проблем выбрались из кресел, а затем и из самих скафандров. И повисли в пространстве. Однако для нас, опытных космолётчиков, невесомость не проблема. Я по привычке перевернулся на спину, отстегнул чемоданчик и достал из него небольшой ноутбук с той же эмблемой ПЭИ на крышке, что и на чемодане.
После пяти секунд загрузки на экране появилось меню. Я выбрал пункт «План испытаний» и углубился в чтение. И уже через десять минут я имел полное представление о нашей миссии.
Она заключалась в том, что нам нужно спуститься на поверхность планеты, чтобы выбрать наиболее подходящее место для будущей колонии. Для этого мы должны были сделать посадку в двенадцати разных точках Венеры. Моя точка находилась недалеко от девятикилометрового вулкана «Маат Монс». По данным исследований, эту точку огибают потоки лавы, так как это был метеоритный кратер поперечником в два с половиной километра. Энергия для колонии будет добываться из вулкана, стены кратера послужат хорошей защитой от лавы. Конечно, если у нас что-нибудь получится.
7
Месяц полёта прошёл быстро. Я со своей командой разбирался в плане испытаний, проводил осмотр ботов и даже в открытом космосе ремонтировал солнечные батареи, повреждённые небольшим метеоритом. А в иллюминаторе уменьшалась Земля и увеличивалась Венера.
И вот настал день, когда «Ганимед», сбросив скорость, вышел на околовенерианскую орбиту. Под нами были густые V-образные облака. Они постоянно скрывали поверхность от наблюдателей. Состоящие из водного раствора серной кислоты, облака сделали планету сущим адом. Они отражают восемьдесят процентов солнечного света и задерживают тепло, излученное поверхностью. Благодаря облакам на Венере существует так называемый парниковый эффект, который среднюю температуру поверхности около четырёхсот шестидесяти градусов по шкале Цельсия. И через эти облака нам нужно было пробиться, чтобы попасть в то пекло, которое творится на Венере.
Назавтра мы облачились в скафандры и сели в кабины наших ботов. На каждом боте стоял номер по порядку, фамилия и звание пилота. На моём боте стоял номер «001». Проверив все системы бота, мы ждали, пока в отсеке отключится искусственная сила тяжести и установится вакуум. Когда это произошло, мы включили двигатели. Пол под нами открылся и мы двинулись навстречу Венере.
8
Я видел все одиннадцать ботов моих подчинённых. Мы двигались по разным орбитам и с разными скоростями, дабы не столкнуться. Все ждали моего приказа. Ну а я не дал себя долго ждать.
- Ну, ребята, - сказал я, - начнём!
И направил свой бот вниз. То же самое сделали и остальные.
На высоте в шестьдесят пять километров начались те самые облака серной кислоты. Они поглотили бот, и я ничего не мог видеть. Начало трясти. Порывы ветра достигали ста метров в секунду. Однако я пытался вести бот плавно. Через десять минут я перешёл в средний облачный слой. В нём трясло сильнее. Давление росло. По коротким сообщениям я узнал, что у остальных то же самое. Да и я был спокоен, что все в строю.
Ещё пять минут – и я уже в нижнем облачном слое. Ветер ещё сильнее, стрелка датчика давления на полпути к красной зоне. Руки страшно болели, было невозможно управлять ботом, однако я терпел. Для проверки запросил остальных. Всё было в порядке. И тут я услышал голос Девятого, капитана Брауна:
- Командир! У меня вырубились приборы навигации и отказали двигатели! Я пад…
Связь прервалась. Я был в растерянности. А на панели погасла лампочка под цифрой «9».
Что же делать? Возвращаться обратно или идти до конца? Я не хотел рисковать подчинёнными, но не мог оставить Дело незаконченным. И нашёл решение:
- Внимание! Всем ботам вернуться на «Ганимед»! О выходе на орбиту доложить!
А сам отправился вниз.
9
Облака закончились. Под ботом находилась мёртвая поверхность. Её коричневый цвет веял ужасом и смертью. Редкие солнечные лучи освещали её. Планета и вправду была похожа на ад.
Приборы на панели постепенно сходили с ума. Датчик атмосферного давления вышел из строя, а датчик температуры был готов к этому. Многослойный прозрачный колпак местами помутнел от кислоты. И вокруг была тишина, которую нарушал только треск корпуса и пульсирующий гул двигателей.
По мере приближения к поверхности ветер начинал стихать, температура возрастала, а о давлении я мог судить только по усиливающемуся треску корпуса. Вдруг в одно мгновение погасли остальные десять меток моих подчинённых. Это могло обозначать только отказ радиосвязи.
Отказал правый двигатель. Это был приговор. Я понял, что останусь навеки здесь. Бот не сможет взлететь с одним двигателем.
Поверхность была уже близко, судя по предсмертному показанию альтиметра. Датчик температуры приказал долго жить. И я приготовился к посадке.
Нажал на кнопку и с удовлетворением услышал жужжание механизма выдвижения посадочных стоек. Небольшой толчок – и можно меня поздравить. Я стал первым человеком на Венере.
По доживающему последние мгновения датчику координат я понял, что сел в точке, указанной планом. Я посмотрел на тёмно-оранжевое небо и вдруг заметил на колпаке маленькую трещину. Это означало конец моей жизни на Венере. Скафандр не спасёт меня от чудовищного давления и адской температуры. Я просто расплавлюсь и превращусь в малюсенький комочек.
Тем временем трещина разрослась причудливым узором. Колпак лопнул.
10
Десятка десантных ботов стояла в ангаре «Ганимеда», а их хозяева сидели в кают-компании и ждали своего Командира. Прошло пять часов с их прибытия на борт, но Командир не подавал никаких сигналов. Через три дня грузовой корабль «Ганимед» отправился в обратный путь.
Через месяц Испытатели были приглашены на Мировой совет астрономии и космонавтики. На нём каждый повествовал о своих действиях во время испытаний. Рассказ растянулся до утра. Когда закончил последний Испытатель, с места встал профессор Остершвиц и прошёл к кафедре.
- Господа! – сказал он. – Последняя попытка показала, что Венеру покорить будет очень сложно. Однако не будем терять надежды. Мы уже разработали десантные боты нового образца, испытания которых покажут, выдержат ли они венерианскую атмосферу. Ведь ни для кого не секрет, что эта попытка высадки на Венеру есть не что иное, как испытание наших десантных ботов. И господа Испытатели должны это понимать. Конечно, это испытание внесло свой вклад в освоение Венеры, однако нормальную высадку мы планируем произвести только в 2080 году. Эти двадцать лет нужны нам для хорошей подготовки к высадке. Я хочу поблагодарить господ космолётчиков за проявленное мужество и рад сообщить о наборе Второй Эскадрильи Испытателей. Спасибо, у меня всё!
Небо уже начинало светлеть. На востоке уже пропадали тусклые звёзды и среди них как королева звёзд светила Венера.
Еще на тему
