виола укол

Глава 4: Прохладное приветствие.

Страница на фикбуке


Однажды я был счастлив. Глуп, слеп, беспечен…, но счастлив. О, эта иллюзия любви и взаимности! Как же легко она разбивается, раз и навсегда обжигая душу ледяным отчуждением! Когда человек, которого ценил больше всего на свете, предал меня, тогда и появился «Я», Я-настоящий. Не глупый юнец, что счастливо смотрит в будущее и верит другим. Нет. Этот поезд ушел. Мир перестал играть прежними красками. Больше никому и никогда я не открою место для удара. Ничего не прощу и жестоко расквитаюсь за каждую царапину. Рано или поздно, так или иначе.



***



А в атриуме этого корпуса довольно просторно, впрочем, все корпуса лагеря — многоэтажные монстры. Большие окна, высокие потолки, несколько стендов с различными вывесками. Стоило только переступить порог, как на мне скрестились взгляды сразу нескольких десятков глаз отдыхающих, разного пола и возраста. Блин! В таком непрезентабельном виде попасть прямо на сбор отрядов! А, ладно, пофиг. Перед кем тут перьями махать? Тем временем от основной кучки людей отделилась одна девушка и быстрым шагом направилась в мою сторону. Её ладная фигурка оказалась мутно знакомо… Стоп. Нет-нет-нет! Бежать отсюда нафиг!


— Док! Почему ты выглядишь так, будто добирался сюда пешком и при этом ночевал на вокзалах с бомжами?! — сказала Ольга Дмитриевна, то ли сочувствуя, то ли строго осуждая. Личность она весьма колоритная. Красивая и стройная фигура, правильные черты лица, зеленые глаза и густая копна блестящих карих волос. Форма вожатой лагеря с её любимой изюминкой — небольшой белой панамой на голове. Смотрится, между прочим, просто супер. Юбка до колен, подчеркивающая стройные бедра, белоснежная рубашка, повязка на руке с орлиным гербом и подписью, обозначающей наш корпус. Несмотря на то, что она старше меня (главное вслух не ляпнуть), Ольга напоминает восемнадцатилетнюю девчонку. Коварная красота, за которой скрывается строгая, но в глубине души добрая и чуткая женщина. Очень в глубине.


— Много чего случилось. Рад тебя видеть, Оль, — улыбка вышла абсолютно искренней. Без грамма натяжки, правда, я правда рад видеть эту девушку. Мы познакомились ещё на курсах первой помощи, давным-давно. Мне они были нужны в обязательном порядке, ну, а ей же… Ольга училась на педагогическом факультете, но хотела уметь оказать медицинскую помощь своим подопечным. В любой ситуации. Уже тогда я был немного не в себе, после определенных обстоятельств, но она быстро раскусила, что да как, и попыталась сблизиться. Не сказать, что мы стали друзьями, но я помогал ей с учебой, а она помогла мне не сойти с ума в этот тяжелый период моей жизни. Поддержка, пусть даже только моральная, очень многое значит для человека. Вот такой вот немного грустный, взаимовыгодный симбиоз.


— Боже, ну и ужас! Ты опять в историю попал?! Кто на этот раз отправился в реанимацию? — Девушка отряхивала мою одежду, но этого ей было явно недостаточно. Заботливая, внимательная, добрая. Столь прекрасные качества в ней удивительным образом сочетались с чудовищной ленью, невообразимой властностью и чистой формой женской тирании. Вон её отряд уже стоит по стойке смирно, в отличие от галдящих и прыгающих козликами детишек других вожатых. Мда, товарищи, не повезло вам. Или повезло? Это с какой стороны посмотреть. Ольга вас в обиду не даст, но баклуши бить не позволит. Это лето вы запомните на всю свою жизнь.

— Я?! В историю? — Какая экспрессия, какое мастерство! Да мне можно «Оскара» дать, за натурально сыгранное удивление. — Когда это я в неприятности влипал? Они сами напросились. Даже не покалечены, почти…


Пару мгновений девушка стояла с каменным лицом. Затем, краешки её губ растянулись в улыбке. Оля. Она изо всех сил старалась себя сдержать, но всё же совсем по-детски прыснула со смеху.

— Аха-х! Ты!.. Ты как всегда!.. Ладно. Будем считать, что просто споткнулся и испачкался. Лови, катастрофа ходячая.

— Это от чего? — я «ловко» поймал звякнувшую связку из трех ключей. Ну как поймал —

уронил, поднял, отряхнул. Вот.

— На первом этаже есть душевая для вожатых, — объяснила Ольга Дмитриевна, поправляя повязку на предплечье и хитро улыбнувшись. Да-да, дай угадаю, ты там точно сачкуешь минимум час в день, госпожа «лень во плоти»! — Сейчас там точно никого не будет, у нас по расписанию знакомство смены с лагерем, так что иди, и приведи себя в порядок.

— Спасибо.

— Нет уж, одним «спасибо» ты не отделаешься, — Ольга уперла руки в бока в её любимой манере «я тут царь, все быстро падите ниц». Смотрелось довольно комично, но отдыхающих наверняка пугало. Эта показная строгость, за которой скрыт океан доброты. И почему у нас ничего не сложилось? Наверное, мы просто встретились слишком поздно. — Потом жду от тебя всех подробностей. В красках! Надеюсь, твой талант рассказчика не исчез.

— А куда он денется? — проворчал я. Ольга одна из немногих, кто знал мои хобби. Охота, рыбалка, туризм и графомания. Мы и правда о многом болтали, казалось, вечность назад. Ещё один жирный плюс лагерю — за такую вожатую.


Поблагодарив её за заботу, я направился в сторону душевых, распугав по пути стайку школьниц своим неопрятным видом. Тихо брел, стараясь держаться подальше от скоплений народа, благо ширина коридора позволяла. Однако от косых взглядов это не спасало. Ладно. Как будто мне не всё равно. Неловко, но не смертельно. Мнение большинства для меня уже давно ничего ровным счетом не значит. О, а вот и дверь в душевую.

С легким щелчком замок отворяется, и я попадаю в полутемное царство шкафчиков и скамеек. Со стороны самих душевых кабинок пахнет сыростью — кто-то уже успел ополоснуться с утра пораньше. Так, а вот мыла и полотенца для меня пока не предусмотрели. Хорошо, что и мочалка и полотенце есть с собой, в рюкзаке. Заодно и одежку сменю, чтобы не стыдно было в административный корпус показаться. Свет включать, пожалуй, не буду. Дам глазам отдохнуть от яркого солнца.


Через минут десять усиленного оттирания кожи щеткой (моя личная находка, по идее, её делали для купания лошадей, но уж больно она приятная, и мытье, и легкий пилинг в одном флаконе — красота!), можно сказать, я заново родился. Приятно, свежо, даже хочется просто так постоять, в темном и спокойном месте. Выключив душ, я поднял голову кверху, прислушиваясь к ликующему телу. Усталость, пыль, нервное напряжение — всё это утекло вместе с теплой водой. Свет я так и не включал. Тишина… Спокойствие… В такие моменты напрочь выпадаешь из реальности.


К сожалению, пора закругляться. Не торчать же тут целый час? Открываю дверцу душевой, мельком подметив, что что-то маячит за матовой поверхностью стекла кабинки. Я не придал этому значения сразу, а зря… Когда в мозгу щелкнула мысль, что кто-то тут есть ещё, я уже стоял в помещении, в одном только полотенце, и то, на голове. Мой взгляд встретился с двумя парами глаз. Лазурными, и светло-зелеными, принадлежавшими тем самым двум девицам, а затем, тело молниеносно переместилось за шкафчик, открытая дверца которого, позволяла видеть только мои щиколотки. Жалобный скрип разнесся по комнате, а сама створка чуть не сорвалась с петель, настолько резко я её дернул.


Так. Дело пахнет керосином! Уже представляю заголовки завтрашней газеты: «Затаившийся в душе маньяк-извращенец подкараулил двух невинных девочек». Блин, а я ведь так расслабился, что даже не слышал, как они вошли! Вода и свет были выключены… Как ни посмотри, а со стороны, это выглядит очень даже странно!

— П-простите, мы не знали, что тут кто-то есть, — первой обрела дар речи блондинка. Я аккуратно выглянул сверху дверцы, дабы оценить дислокацию противника. Для этого мне не пришлось даже вставать на носочки. Блин, могла бы хоть покраснеть, ради приличия! Девочки не успели раздеться, и слава богу, хоть на этом. Хотя-я-я-я… Так. Не время мечтать. 3D девушки — зло!

— Я думал, это душевая для вожатых, — максимум спокойствия в голосе. Нельзя выдавать того, что у меня сердце сейчас в пятки уйдет. О, да, так в протоколе и напишут… «Извращенец пытался оправдаться общими фразами».


— Так-то да. Но другие ванны сейчас закрыты, а тут было так тихо и… — сказала вторая девушка. Лена усиленно отводила взгляд, но пару раз мельком глянула в мою сторону. Вот у кого видно смущение. Всё личико ярко-красное, до самых корней волос. Да и голос слегка звенит. От этого зрелища в душе что-то перевернулось. Захотелось обнять её. Коварная девчонка, одним своим нежным голосом зачаровывает! Держись, Док.

— И мы подумали быстренько освежиться, — закончила за неё Славя, нервно улыбнувшись и пожимая плечами. Нет, правда. Что за реакция? У тебя нервы из стали? — Кто знал. Прости ещё раз. Нам выйти, наверное?

«Наверное?!» Вот…вот… да писец! Девочка, ты — это что-то с чем-то!


— Да я уже всё. Купайтесь, — пока мы болтали, я успел нацепить свою нехитрую сменную одежду и даже совладать с бешеным сердцебиением. Надо же, растем! За сегодняшний день я говорил с девушками больше, чем за последние два года (не считая работы, надевая халат, я абстрагируюсь от собственной личности, превращаясь в робота)! — Только пусть этот… инцидент, — о как завернул! — останется между нами, я не специально. Просто… увлекся, вот и не услышал, как вы вошли. — «Записи прокурора: преступник умышленно пытался скрыть свои грязные намерения, вводя в заблуждение двух доверчивых девушек».


Покидал я душевую в легком смятении. Блондинка вела себя так, будто по десять раз на дню видит голых мужиков: улыбалась, подбадривала, говорила, что казусы случаются с каждым. Лена же, напротив, просто молчала, по-моему, даже дышала через раз. Произвел впечатление, ничего не скажешь. А с другой стороны — сами же в вожатскую душевую приперлись! Никто их не звал! Они жгли меня одним своим видом, своей красотой и теплом. Хотелось разорваться между двумя чувствами: либо броситься прочь, либо не отходить ни на шаг. Оба варианта пугали. Чертов социум! Просто. Оставьте. Меня. В покое!


***



Вечерело. Солнце медленно и неохотно садилось за горизонт, напоследок окрашивая мир в багровые тона. Красота. Ничего не скажешь. Этот свет красил даже белые стены кабинета, заменяя собой самую красивую живопись. Умиротворяет. Природа — одна из тех вещей, что ещё радует меня в этом мире. Ну, ещё жратва. Определенно, жратва. И ещё… нет. О таком в приличном обществе не говорят… Хотя… Все мы подвержены древним, как мир, инстинктам. Человек — это примат. Высокоорганизованный, умный, жестокий, но примат. Живое, сука, существо. Мы тоже любим есть, спать и трахаться. Все. А куда ни посмотри, так наткнешься на чистоплюя с нимбом над головой. «Приличное общество», фу! Лицемерие и ложь.


Хватит думать о плохом. Последние годы я что-то совсем скурвился. Скоро смотреть нормально на других людей не смогу. Хва-тит. Надо искать в жизни положительные стороны (аж самому смешно стало). За окном затихает шум лагеря. Всё реже доносятся наверх детские крики, смех, смолкают птицы, затихает последнее эхо лагерного радио. И только шум прибоя всё так же размеренно звучит за окном. Кстати, о положительных моментах. Я наконец-то спокойно покурил, втягивая в легкие горячий дым. Иногда мне кажется, что пристрастие у меня вовсе не к никотину, а к этому вот ощущению тепла в груди. Раз уж больше согреться нечем. Даже кондиционер стоит выключенным. Мне не жарко. Любое тепло — это благо. Ха. Надеюсь, в аду мне найдут котёл погорячее.


В принципе, день пролетел незаметно, прошел мимо в кромешной суете, почти не отложившись в памяти. Ну, разве что те бездонные зеленые глаза, в выражении которых не разобраться даже мне. Так, что вообще сегодня произошло? Сначала я отчитался в администрации о прибытии, получил ключи от своего кабинета и соседней с ним комнаты, в которой, собственно, буду жить. Осмотрел медицинское крыло, чтобы знать, какое оборудование и лекарства есть под рукой. Хорошая, кстати, привычка, оставшаяся ещё со скорой. Умение вслепую найти нужную ампулу и шприц в укладке. Иногда счет шел на секунды. Давно уже я не испытывал того чувства адреналинового подъема, которое дарила работа в бригаде. Даже когда дрался сегодня утром, сердце не трепетало. Не было ни страха, ни особой боли. Чувства сглаживаются. Замерзают… Со мной творится что-то не то. Определенно. И, хуже всего, что мне абсолютно наплевать. Выживу. Это главное.


Так, а что тут? Удивительно! В сейфах простого лагерного кабинета столько разных препаратов, что позавидует даже небольшой стационар! Да и само крыло, располагавшееся на третьем этаже корпуса, оказалось очень уютным. Хотя бы то, что оно упиралось в тупик, и по нему не бегали туда-сюда все кто попало, уже большой плюс. На рабочем столе кабинета, в котором раньше хозяйничала Виолетта Церновна, располагался довольно мощный компьютер, и даже присутствовало соединение с Интернетом! Дас ист фантастиш! Вот сейчас ещё отделаюсь от одного надоедливого засра… кхм… пациента, и будет совсем хорошо.

— Входите. Кто там стучит?


***



— Итак. Вы утверждаете, что страдаете от запора, и просите самое сильное слабительное, какое только есть в наличии, я правильно понял? — Передо мной стоял один из вожатых, знакомый мне ещё по вокзалу. Тот самый, который просто так пнул пробегавшую по перрону псину. Личность, которая из банальной жестокости причиняет боль животному, просто не может быть душевно здоровой. Тщедушный паренек, с крысиными чертами лица и бегающими глазками. За всё время, что он провел в кабинете, Павел ни разу не посмотрел мне прямо в лицо. Дурак. Хочешь меня обмануть? Долгие годы вынужденного одиночества, где общение с людьми я заменил наблюдением за ними же. Каждый жест, каждый взгляд и каждое движение что-то да значат на языке тела. Ты для меня как открытая книга. И ты пиздишь.


— Именно-именно! Всё так, — он охотно закивал, не замечая скептического выражения на моем лице. Сарказм уже настолько пропитал моё мировоззрение, что порой я сам не замечал, когда начинаю его использовать. — Уже неделю не могу сходить на дальняк, помоги мне, Док!

— Да легко. Сейчас мы вас вылечим. Ложитесь на кушетку, снимайте штаны. — Так. Контролировать голос. Спокойно, без капли издевки! Тоньше сарказм. Ещё тоньше! Вот. Идеально.

— К-как, ложиться? Может, мне немного с собой дашь? А там я сам попринимаю… — замялся он, чем окончательно утвердил моё мнение: лекарства ему нужны для чего угодно, но не для лечения. — Чисто по-братски. Давай!


— О нет, конечно. Давать сильнодействующие препараты пациентам на руки врач не имеет права, так что колоть будем прямо тут. — А вот сейчас улыбка у меня получилась не самая приятная. Ну не люблю я таких людей! Скажу даже так — терпеть не могу. Даже больше, чем остальных. Подлый, гад, и кого он собирается травануть моими препаратами?

— А может, всё-таки…

— Нет, — спокойно перебил его я, скрестив пальцы и опуская на них подбородок. Внимательно смотрю на вожатого и внятно отчеканиваю, отбрасывая уважительный тон. А может, его вообще в окно выбросить? А что, там травка, не помрет. — Ты за кого меня держишь?

— Да я…

— Вали, — указываю рукой на дверь. Не собираюсь даже слушать его мямлящие писки, и так голова болит уже! Общение с идиотами надо строго ограничивать.

— Но ты должен! — козыряет вожатый, найдя, как ему кажется, очень весомый аргумент. Ой, давай, вспомни ещё клятву Гиппократа.

— Что и в какой ситуации должен делать врач, то я прекрасно знаю. А ты, если через пять секунд не свалишь, то очень, я повторяю, очень пожалеешь об этом. — По моей спине пробегает холодок, несмотря на жаркий вечер, а голос становится глубоким и пустым. Подлые люди, самые отвратительные из всех. — Ты ещё здесь?


***



Вечер скоро перейдет в ночь, на часах уже почти девять. Павлика как ветром сдуло, он успел только недобро зыркнуть напоследок. Ой, боюсь-боюсь. Мусор, по недоразумению природы родившийся человеком. Понадобится — по земле размажу. Так, успокоиться. Хватит и того, что я устроил сегодня в роще. Моя особенность слишком опасна, и контролировать её полностью не выходит. Раз уж здесь такое изобилие препаратов, то надо пользоваться моментом. А что? Спишу потом в журнале учета сильнодействующих. Ампула упала, и разбилась. Бывает. Ветерок подул, а пол кафельный, твердый. В сейфе как раз есть парочка ампул довольно сильного транквилизатора. Очень интересно, откуда… Простого человека такой легко с ног свалит, а мне, ну, хотя бы даст выспаться без очередных проблем. И когда я стал разделять себя и «простых людей»? Нехорошая это тенденция. Пофиг. Поди, не самая большая проблема в этой жизни.


Итак, я занялся корыстным делом, а именно, расхищением местных запасов. Растворил содержимое двух ампул в стакане воды, а сами стекляшки, разбив, сохранил в шкафу, на случай проверки. Стакан пусть пока побудет на столе. Поставлю скачиваться нужные мне штуки, а потом выпью и лягу спать, как раз моя комната отдыха прямо тут, за соседней дверью. Удобно. Правда, отсюда всё ещё не выветрился запах духов предыдущей жительницы. Виола. Ну что за женщина! Один её внешний вид — будоражит. Сочетание прекрасного тела и умных глаз — очень, вам скажу, опасное сочетание. Что до лекарства. Кольнуть его, конечно, надежнее, но я просто физически не люблю делать себе уколы. Пациенту — запросто: и в вену, и в мышцу, и под лопатку — да куда угодно! Практики море, и любую инъекцию я делаю на раз-два и практически без осложнений. А вот себя — жалко. Ну-ка, какая тут скорость интернета? Ого. Оптоволоконное соединение в сто мегабайт!. Пора устанавливать все игры и качать аниме! О, да! Думаю, пока гляну что-нибудь легкое, расслабить мозги. Эччи-гаремники? Нет. Не настолько расслабить. А хотя, настроение для драмы есть? Есть. Пришла пора рвать душу! Кланнад, второй сезон. Поеха…


«Тук-тук», — раздался вдруг робкий стук в дверь, такой тихий, что его едва можно было различить за мерным шумом компьютерного кулера. Ну, кого ещё там черти принесли? Не отвлекайте от отдыха со своей работой! Тук-тук. Уже немножко громче. Если это вернулся Павел, или пришел кто из его дружков, то сейчас я им устрою. Даже бить не обязательно, просто донесу, что они собираются сделать, как…

— Входите, — обреченно вздыхаю я, сворачивая окно загрузки аниме и «корабликов».


В следующий момент сердце забилось чаще. В этом мире не так много вещей, способных повлиять на моё самообладание, но эта девчонка пробивает броню пофигизма напрочь! Лена! В спортивной форме! Свободная прическа, а не знакомые с прошлого раза хвостики. Водопад волос с лиловым оттенком и здоровым блеском ниспадает на её плечи. Белая хлопковая майка, изящно подчеркивающая талию, и простые черные штаны, с белыми же полосками. Правда, их карманы странно оттопыривались. Ладно, в одном телефон, а в другом что? Просто преступно красивая девчонка. Поэтому будет лучше, если она свалит побыстрее… Надеюсь, мисс ходячий соблазн пришла не по поводу сегодняшнего случая в душевой. Только не смотри мне в глаза! Караул!


— Я… ну-у-у… — Лена замялась. Она уставилась в пол, покраснев до самых корней волос, и, сцепив руки на уровне пояса, окончательно ушла в себя. Прекрасно. Теперь я чувствую себя сволочью, что сказал входить таким тоном. Надо извиниться и быть с ней помягче. Нет, нельзя расслабляться! Опасно играть в такие игры, тем более, с прекрасной нимфой. На поле социума и отношений я, как никто другой, привык отступать и перестраховываться.

— Заходи, не стой в дверях, — обращаюсь к гостье, постаравшись добавить в голос побольше спокойствия. Не выдать бы своё волнение. — Чем могу вам помочь?

— Я… — Лену аж передернуло при слове «вам». Она сделала глубокий вдох и расправила плечи, отчего майка на груди натянулась так, что мои глаза предательски бегали по фигуре девушки, полностью игнорируя команды мозга. И она это заметила, заметно приободрившись. — Зашла сказать спасибо.


И что я должен ответить в такой ситуации? Попробуем нейтральное.

— Ничего особенного. Рад, что смог помочь.

— А можно… — тут юная особа меня удивила, мгновенно изменившись в лице. Лена подняла глаза, посмотрела прямо, даже с некоторым вызовом. И куда только улетучилось всё стеснение? Румянец — и тот пропал, сменившись решительным блеском зеленых омутов. Блин! Полцарства за секрет её характера! Она же как луковица, кажется, только-только начинаешь понимать эту девушку, как она тут же тебя удивляет. — Можно мне обращаться на «ты»?

— Да… м-м-ожно… — пришел черед мне затормозить от такого напора. — Конечно. Я не против.

«Ещё как против! От девушек одни беды, а от красивых — тем более! Мы с тобой слишком разные. Уйди, и дай спокойно гробить время в интернете!»


— Я так рада! — Лена буквально просияла, облегченно выдыхая, и вместе с этим запуская по моей спине марш мурашек. Эти приоткрытые губы, эти глаза, волосы… Она тут пять минут, а мне уже не отвести от неё взгляд! — Ты же и правда нас спас, а мы так и не отблагодарили. Вот. Мелочь, конечно, но тебе же нравится?

— Спасибо, — я удивленно крутил в руках баночку колы, которую девушка жестом фокусника извлекла из кармана спортивок. Теплая. Согретая телом девушки с ангельским голосо… стоп-стоп-стоп! Док, дыши! Гони от себя мысль сохранить этот кусок алюминия как сокровище!

— Видела, как ты пользовался торговым автоматом, — она вдруг покраснела снова, переключившись в режим няши-стесняши. Эй, ненормальная девчонка, ты меня, между прочим, смущаешь, знаешь ли! Кто настоящая Лена? Где твой характер, а где искусная маска, помогающая тебе жить в этом холодном мире под названием «общество»? Знакомо мне это, сам такой. — Не подумай, что я специально следила… хотя да. Следила.


Опять обезоруживающая улыбка, и два ненавязчивых шага в мою сторону. Ок. Сдаюсь. У меня нет слов. Вот, правда! Лена, ты бы хоть вслух не признавалась, что сталкерила за парнем старше тебя на несколько лет! Отойди, блин! У меня же сейчас душа в пятки уйдет! Иди играй со сверстницами, или что там молодые девушки обычно делают.

— Я правда, очень-очень тебе благодарна, — ещё шаг, и я встану из-за стола! И убегу! Честное слово! — Никто раньше меня не защищал. Так… по-рыцарски, что ли. Дело даже не в том, что ты за нас вступился, и один отметелил троих. Ты взял вину на себя, за тот камень. Я испугалась, вот и ударила, а потом, когда он упал весь в крови, я… я испугалась ещё сильнее.

«Это я-то — рыцарь? Ха-ха-ха!»

— Ударила, прикрывая меня. Так что это мне надо благодарить, — спокойно сказал я в ответ, хотя клянусь солнцем, это показное спокойствие мне дорого стоит. Эмоции под контролем только внешне, внутри меня бушует настоящий нервный коктейль. И… мне не холодно. По-настоящему не холодно. Одно только присутствие этой молодой девчонки так влияет?

— Тогда давай дружить, Док, — после почти минутной паузы выпалила она, зажмуриваясь так, будто прыгала с обрыва. Шах и мат.

— Почему в…ты прихрамываешь, Лена? — вдруг обратил я внимание на её немного неестественную позу. Черт, красота этой малышки полностью меня сбила с толку, да так, что я не заметил, как она держит вес только на левой ноге, а правую подволакивает, слегка морщась.


***



Кабинет Виолетты Церновны в прибрежном лагере был для неё не то чтобы неудобным, нет, просто ещё не оборудованным. Под вкусы ученой тут придется многое менять. Старый кабинет она оставила Доку. Незапланированное возвращение в лагерь не стоит усугублять ещё сильнее. Сгонять своего заместителя с собственных апартаментов она не стала, вместо этого оккупировав другой корпус, где тоже не хватало медика. С ними вообще последние годы беда. Для одной из лучших аналитиков Организации эта должность являлась своего рода прикрытием во время поисков ЮВАО, но оформили её по всем правилам, и, заглядывая иногда на тот мизер, что ей начисляют в качестве зарплаты штатной медицинской сестры, гетерохромная красавица вполне понимала своих коллег.


В самом помещении царил форменный бардак переезда. Капитан затащил сумки внутрь, но разбирать их… Виола планировала сделать это сама, тем более, там личные вещи, а не только техника. Пока что девушка задумчиво попивала кофе — растворимый ширпотреб из пакетика. Фу. Доктор пообещала, что первым оборудованием в списке у интендантов будет передовая кофемашина. Нет, ну как люди пьют эту гадость? Пискнул телефон, ненавязчиво сообщая, что прибыли ещё два участника операции. Она ждала их с самого утра. Пойти, что ли, встретить этих двух обормотов?


— А, ладно. Не маленькие, не заблудятся, — устало выдохнула девушка, поправляя немного маловатый для неё халат. Прошлые месяцы она специально носила вызывающую одежду. Чисто для того, чтобы наслаждаться взглядами отдыхающих и персонала. Этим она хоть развеивала скуку от монотонного ожидания хоть какой-то активности со стороны неуловимой аномалии. Даже будучи одним из умнейших специалистов в мире, она все же оставалась женщиной, и купаться в лучах восхищения очень даже любила. Жалко только, из-за специфики работы, найти себе пару так пока и не смогла. Пару раз аналитики подкалывали её по этому поводу, но после того, как шутники получили по неделе внеурочной работы, сразу же перестали. Да и шутка вышла из-под контроля, когда на Виолу в лагере стали засматриваться даже девушки.


— Виолетта Церновна! — в кабинет без стука вломились два человека. Оба — обладатели светлых волос, умных глаз и уставших лиц.

— Мы весь день в пути, неужели в этот раз нельзя работать удаленно! — возмутился первый, он был в джинсах и льняной рубашке, а так же очках. Несколько старомодная роговая оправа была любимой у Александра, или, как его называют знакомые, у Шурика. Он отказывался как от линз, так и от операции по коррекции зрения, только недовольно поправлял очки на переносице указательным пальцем.

— Доброй ночи вам, — вежливо поздоровался вихрастый паренек, по виду которого и не скажешь, что ему уже двадцать — настолько молодым выглядело лицо Сергея. Простые темные брюки и белая рубашка на нем смотрелись, как форма на школьнике. Дуэт кибернетиков собственной персоной. — Он просто устал в дороге, не обращайте внимания.


— Устал, — буркнул Шурик, садясь на один из не заваленных барахлом стульев и доставая из-за спины рюкзак. — Вытащить нас в такое место…

— Надоело одной горбатиться, — призналась Виола с очаровательной улыбкой. Изящные губы приоткрылись, демонстрируя ряд ровных белых зубов. Брови девушки вопросительно изогнулись. — Вот вы и здесь. Что-нибудь выяснили по моему вопросу?

— А то! Первое, — Александр достал из сумки миниатюрный планшет, листая собранные данные. — Вы совершенно правы, что так зацепились за этого человека. Проанализировав фон его излучения, который приборы засекли ещё в роще, могу точно сказать: это нечто невероятное! Плотность регистрируется такая, что даже неуязвимая рептилия нервно курит в сторонке! Удивительно, что носитель выглядит как простой человек. Сами же исследовали аномальных, и за пределами двадцати процентов тело обычно меняется.


— А природа его аномалии? Я, конечно, тоже предположила одну вещь, хотелось бы услышать ваше мнение, — Виолетта очень внимательно слушала блондина. Несмотря на показное недовольство поездкой, в его глазах ощутимо играл азарт, как и всегда, когда пытливый ум кибернетика сталкивался с загадками.

— Холод, — вместо него ответил Сергей. Второй кибернетик был в разы спокойнее, хоть и выглядел помятым после долгого перелета. — Мы облазили место выброса, где он дрался с теми тремя, и в этой области температура воздуха до сих пор на десять градусов ниже, чем на километр вокруг. Кстати, что с теми нападавшими сейчас, и не пострадал ли наш носитель?

— На Доке ни царапины. Во всяком случае, на видных местах. Крепкий малый, — она особенно выделила слово «малый», с легкой усмешкой вспоминая, как Кэп смотрел на него снизу вверх. — А вот с нападавшими — не так радужно. Придется много связей задействовать, чтобы у Дока не было проблем. У одного перелом, у второго — сотрясение, но это ещё цветочки. Парень, которого носитель бил кулаками… В общем, с ним всё плохо.


— Не жилец? — удивленно поднял брови Сергей.

— Да не то что бы… Просто после удара в челюсть её ткани получили очень нетипичные повреждения. Да сами смотрите, — Виола кликнула по клавиатуре своего рабочего ноутбука, пересылая данные, полученные недавно из стационара, куда были госпитализированы хулиганы. Девушка не особо сочувствовала этой троице, всё же никто не просил их домогаться до девчонок, да и грешков за душами они имели немало. Из того, что нарыла Организация, троица не за решеткой только по протекции свыше, но тем не менее…

— Молекулярное сотрясение, остеонекроз, обморожение — да писец! Такие раны не заживут. Ни-ког-да. Ощущение, будто их проморозили до самого основания, а потом мгновенно разморозили. Жизнеспособность нулевая, так что ходить ему с протезом, если вообще выкарабкается, — Александр полностью ушел в полученную информацию, тщательно работая своим основным органом — мозгом. — Простой физический удар настолько навредить не может. Значит, вы были правы, он осознанно использует свои способности. Надо же — носитель-самоучка! Остальные аналитики не поверят.


— Остальным пока знать и не надо, — вдруг очень резко отрезала Виолетта. — Это пока наше дело, и впутывать всех подряд я не собираюсь.

— Но такое излучение… — попробовал вклиниться Электроник. Да-да, прозвище у Сергея оказалось ещё более странным, чем у остальных аналитиков. — Это может быть опасно.

— Это не просто «может быть опасно», — сарказм в голосе Шурика можно было есть ложкой, и подавиться. — Это ОЧЕНЬ опасно. И сказать, почему?


— Удиви, Шерлок, — махнула рукой темноволосая девушка, бросив печальный взгляд на пустой стакан из-под кофе.

— Вот почему, — на экране высветилось два изображения. — Отпечаток его пальцев на песке, когда Док вставал в роще, и отпечаток возле ледяной кляксы в горах. Напомните, Виолетта Церновна, те убитые льдом волки — растаяли?

— Нет… До сих пор статуи, даже из огнемета поливали — не тают, — девушка лихорадочно размышляла. — Черт… Спутник тогда нереальный выброс засек, неужели…

— Ужели, — уверенно подтвердил Александр. — Размер отпечатка ладони, и то, как он поджимает мизинец, наверное, старая травма. Они идентичны чуть более чем полностью.

— Ага, и ещё Док проживает в городке неподалеку — тоже аргумент, — хмыкнул Эл, оглядываясь. Именно ему, а не двум гениям аналитики, первому пришла в голову мысль банально посмотреть его прописку. — Виолетта Церновна, а давайте как-нибудь без нас? Что-то мне не нравится эта ситуация.

Прости, Ульянка. Все это ради конкурса.

Личный Ад
Глава 2

Глава 1

...

Нет года. Нет дат. Нет месяцев.

Абсолютно чистый календарь с пустыми столбиками. Казалось бы, ну мало ли, вдруг это и не календарь вовсе и у него другая функция, но в глубине души засел росток сомнения и никак не собирался покидать ее. Ощущение неправильности, будто что-то ускользает из виду...

В этот момент я дернулся от неожиданного скребка под ребрам - это медсестре надоело столь наглое игнорирование и она от всей души царапнула ноготками по по оголенному боку. 

- Все, раздевайся и попой вверх, я сейчас буду тебе уколы от тупняка делать. - пообещала Виола, но, отвернувшись буквально на пару секунд в сторону Ульяны, уже не застала потенциального больного на месте. А я, вновь натягивая мокрую майку, поспешил к себе в домик, подальше от карательной терапии извращенки-медсестры. 

Сосед все еще дрых, изредка шевеля торчащими из-под одеяла пальцами, так-что я, стараясь особо не шуметь, переоделся в запасную майку и вывесил перед окном старую. К концу дня высохнет. 

По пути к умывальне, где я оставил без надзора все свои чистящие принадлежности, я вновь и вновь возвращался к произошедшему, по мере размышлений все больше и больше хмурясь. Если так подумать, за все время в лагере я так и не видел ни одного нормального календаря. Более того, будто сговорившись, окружающие явно избегали темы времени. Странно, что тогда я не придал этому никакого значения...

Стоп.

Я даже остановился от этой мысли. А тогда - это когда? День? Два назад? Неделю? Внезапно я осознал, что не могу ответить на этот вопрос. Более того, точно сказать, сколько уже я тут нахожусь. А какой сейчас день недели? Месяц? Год? С глаз словно сошла пелена, меня пробил холодный пот, но чисто механически я вновь продолжил свой путь. 

Еще не так давно мне и в голову не приходили подобные мысли, они были словно нечто незначительное и неважное, но сейчас я четко осознал, что полностью потерял счет времени. События смазались в сплошную линию. 

Фантазия продолжала рисовать все более и более мрачные картины, а сознание паниковать. Что я помню о том, что было до лагеря? Где живу? Когда я дошел до умывален, то был в состоянии полнейшего ужаса. Я не помнил НИЧЕГО. В голову порой сами собой появлялись определенные знания касательно предметов и событий, но вот никакой конкретики, откуда я это знаю и что было до этого. 

Я обвел безразличным взглядом кружку с зубной щеткой, рукой нащупал все это время лежащую в кармане железную упаковку с порошком, после достал взял полотенце, с которым и замер на месте. А может, это из тех случаев, когда у людей что-то переклинивает и они забывают часть своей жизни? Куда шли, где живут, как зовут, как выглядят родственники. Но этим в основном страдают глубокие старики, а мне сейчас... Стоп, а мне - это кому?

- Пиздец. - непроизвольно вырвалось у меня. Не помню. Не помню, как зовут. Неужели... Неужели у меня случился подобный приступ? Может, пока спал, словил и значительный кусок моей жизни выпал из памяти? Да, похоже на то... Но что на счет календаря и прочего? И почему остальных в лагере я прекрасно помню и их странности? Может показалось, у меня тут как-бы амнезия, и не такое могло привидеться. Черт черт черт!...

Стараясь успокоится, я открыл кран и начал с остервенением полоскать лицо ледяной водой. Немного помогло, подступающая паника пала под натиском рациональности и холодного рассудка. Виола! Нужно вернуться к ней и все рассказать, мне окажут всю возможную помощь и, вполне возможно, приступ пройдет. Да, так и есть, но сперва надо все же привести себя в порядок.


Уходя, я натолкнулся на Алису. Рыжая и наглая, она, пожалуй, являлась олицетворением собирательного образа "плохая компания". И если у Ульяны шутки были безобидны и она знала, когда стоит остановится, то у Алисы, которая хоть и была значительно старше, тормоза отсутствовали в принципе, как и чувство меры. 

Ну и конечно же я был ее самым нелюбимым субъектом во всем лагере. 
На ее словесный выпендреж мне было глубоко поровну, как и на попытки распускать всякие слухи, что я ей регулярно демонстрировал. В плане словоблудия я сам кому угодно смогу мозг вынести и не ей со мной было тягаться. 
А когда в ход пошла тяжелая артиллерия в виде прямого вредительства, рыжая была неприятно удивлена, так-как я, в отличии кирпича из шутки про каратиста, сдачу дал действенно, с процентами и не взирая на пол противника. Проще говоря, отловил в безлюдном месте, где она любила шататься, и надавал хороших звездюлей. 

Вообще, такое совершенно не одобрялось и светил бы мне серьезный выговор от нашей вожатой, Ольги Дмитриевны, но репутация Алисы сыграла против нее. Все к тому времени уже прекрасно осознали, что из себя она представляет, поэтому не поверят даже самой очевидной и чистой правде, сказанной из ее уст. А может просто настолько достала, что делают вид, будто не понимают, что по чем, мол, выкручивайся теперь как хочешь с результатами своих выебонов. 

Поэтому, едва завидев меня, она лишь скрипнула зубами и злобно зыркнула в противоположную сторону, продолжив путь будто бы меня тут и не было. Тем лучше, мне сейчас совершенно не до ее головных тараканов. Со своими бы разобраться.


- Виола, здравствуйте, я тут по поводу здоровья... - в медпункте медсестра сидела уже одна, Ульяны уже не было. 

- А, заходи. Все же решил вернуться за уколами? - улыбнулась медсестра, открывая ближний ящик. 

- Как нибудь потом, я сейчас к вам по серьезному поводу. 

Она моментально стала серьезной, показав рукой на кушетку. Я взглянул на стол, календаря на нем не было. Я все больше и больше стал переживать за собственный рассудок.

- Ну давай, садись. На что жалуемся? - дежурно поинтересовалась она, пока я раскладывал полотенце со всем остальным на соседнем столике. 

- Как бы так сказать... Только я серьезно, не смейтесь. Мне кажется, что у меня приступ амнезии. Что было в лагере - помню, с подробностями. А вот когда именно это произошло - нет. Будто вырубило, не помню, какое число, месяц, год... До лагеря так вообще темная полоса, откуда, на сколько... Я даже имя свое вспомнить не могу. Да и чудится всякое... Вот, например, у вас тут стоял пустой календарь?

- Нет, не было никакого календаря.

- Ну вот и я о чем, а еще...

Виола внимательно слушала, периодически кивала. К концу рассказа меня уже трясло от нервов, а виола, заметив это, решила отвлечься от темы. 

- Дай-ка я тебя осмотрю.

Осмотрела голову, посветила маленьким фонариком в глаза, попросила несколько раз поприседать, давила на определенные места, спрашивая об ощущениях и покачав в итоге головой, пошла в сторону ящиков. 

- Дело серьезное, вроде как никаких видимых проблем, кроме нервишек, нет, а со своим оборудованием я подобное диагностировать не смогу. Пока ложись тут, сделаю тебе укольчик успокоительного, мало ли, а после пойду до Ольги Дмитриевны, будем вызывать тебе скорую. 

Я закатил глаза, вечно все сводится к уколам, но ничего не поделать, придется ждать. Я уже собирался оголять булки, когда в голову вновь закралась мысль. Минуточку...

- Виола, а все же, как меня зовут? 

- Ложись уже - проворчала она, открывая упаковку с шприцами. И мне совершенно не понравился такой ответ.

- Как. Меня. Зовут? - членораздельно повторил я, медленно поднимаясь с кровати и внутренне напрягаясь, и тут же коря себя за внезапную вспыльчивость. В самом деле, о чем я только думаю...

Виолета что-то собиралась ответить, но, резко развернувшись, сильно задела локтем высокий шкафчик, от чего с его верхней полки что-то упало на пол. И это что-то - тот самый календарь, который я уже списал на возможные галлюцинации. Воцарилось напряженное молчание. Я посмотрел на Виолу. Виола посмотрела на меня и медленно бочком начала двигаться в сторону двери. И прежде, чем она успел что-то сказать по этому поводу, рефлексы сделали свое. Рывком я преодолел разделяющее нас расстояние и, сбив с ног замешкавшуюся медсестру, выбежал наружу. 


Сердце стучало как бешеное, а мысли лихорадочно бились в черепушке. Виолета явно в курсе, что со мной происходит, иначе бы не стала себя так странно вести. И что-то мне совсем не хочется узнавать, что она собиралась мне вкалывать. Стоп. Может, это просто очередной приступ? Оказаться буйнопомешанным ой как не хотелось, однако слишком уж реалистичные получались галлюцинации для бреда... 

В этот момент я понял, что было вокруг что-то не так. В порыве паники я успел добежать до своего домика, который... Нет, выглядел он точно так-же, но от него буквально несло пробирающей до костей жутью и холодом. В горле пересохло, желание открыть дверь быстро испарилось. Я огляделся. Никого. Вообще. 

Когда я шел в медпункт, то уже по уличкам прогуливались другие пионеры, часть из которых подтягивалась к площади на утреннюю линейку. А сейчас ничего. Даже солнце казалось каким-то фальшивым, не греющим, а лишь освещающим утренний лагерь. 

И я побежал. Напрямик, между домами, старательно осматриваясь в поисках людей.

Пробегая мимо домика, где жила Славя со своей соседкой Женей, я почувствовал некий укол совести и уже собирался проверить, все ли там в порядке, но и оттуда повеяло неким зловещим, поэтому я, скрипнув зубами, промчался мимо, в сторону площади, старательно избегая смотреть в сторону медпункта. Что-то внутри подсказывало, что это совершенно не следовало делать. 

Площадь была совершенно пустой, а пока я перебегал ее, небо заволокли непонятно откуда взявшиеся тучи, окончательно скрыв солнечный свет. Я свернул направо, в сторону выхода из лагеря и рванул что есть сил. Мимоходом я взглянул в сторону, где жила Ульяна и чуть не споткнулся от шока. Домики заволокла тьма, которая, словно спрут, окутывала щупальцами все пространство. 

- Черт черт черт. - прошипел я сквозь зубы, стараясь больше не оглядываться назад и не сбить дыхание. 

Краем уха я услышал журчание, а после справа, за душевой, показались умывальни. Краны будто разорвало изнутри и вода под мощным напором вздымалась вверх многочисленными фонтанами, заливала окружающее пространство. 

Когда я уже пробегал мимо посеревших зданий кружков и до ворот осталось всего ничего, я почувствовал, будто увяз в киселе. Словно сам воздух препятствовал моему побегу. Сзади подступала тьма, а я упорно, из последних сил, отчаянно рвался вперед.

Но в этот момент сзади меня обхватили женские руки, прижав к холодному телу, а в ухо прошептал насмешливый голос:

- Ну что же ты, всего один укольчик... - и все поглотила тьма.


Снилась откровенная муть. Открыв глаза и недовольно уставившись в потолок. я вздохнул. И ведь по закону подлости, уже и не помню, что снилось. Окинув взглядом безмятежно посапывающего соседа, я вздохнул снова и, встав с кровати, приступил к разминке. После, застелив ее и выкинув из головы тревожные мысли, взял полотенце, положил в стакан зубную щетку, а в карман зубной порошок, после чего отправился на утренние процедуры. 

Закинув на плечо полотенце и держа в руке кружку с зубной щеткой, я шел по лагерю в сторону умывален, наслаждаясь утренней прохладой, которая продержится буквально пару часов, пока окончательно не пробудится палящее летнее солнце. Где-то позади раздался приближающийся топот и я, отойдя правее, пропустил по дороге маленькое стихийное бедствие, источник вечной энергии, шило, которому не нужна жопа, Уля-Пуля и еще много как титулованная особа, а для друзей просто Ульяна. 

Красноволосая девочка, едва доросшая мне макушкой до плеча, умудрялась быть практически везде и каждый день ставить на уши весь пионерский лагерь своими хоть и безобидными, но неожиданными выходками. И вот сейчас, видимо, вообразив себя военным истребителем, расставила в сторону руки с зажатыми в них зубным порошком с щеткой и совершала налет на стратегический объект противника, попутно при обгоне успев показать мне язык.

- Доброе... - начал я, но тут же поперхнулся.

Какого хрена!?

Продолжение следует...

Глава 24 «игра Белла, часть 0»

предыдущая глава

фикбук

ВК

      Кажется, на подходе к лагерю снова пришлось потерять сознание. Другого объяснения отчего я пробудилась в медпункте от бьющего в нос аптечного аромата не существует. Спасибо Алисе, допёрла-таки мою болезную тушку, а не бросила во чистом поле воронам на… да в бездну лирику, какого чёрта меня так колбасит? Подозреваю, между моим сознанием и телом донора возникло некое рассогласование на уровне ЦНС. С какой стати? Неизвестно.
 В комнате было пусто. Через открытое окно в кабинет задувал шальной ветер, игравший с занавеской и висящим на крючке возле выхода врачебным халатом. Как и вчера, на стенах висели дурная офтальмологическая таблица и плакаты, призывающие тщательно мыть руки перед едой, а овощи — перед их поеданием. На рабочем столе опять был завал из всевозможного бумажного мусора с той лишь разницей, что теперь сверху на кучу было водружено изрядно подпортившееся яблоко. Через открытое окно в кабинет задувал шальной ветер, игравший с занавеской и врачебным халатом на крючке возле выхода. На стенах, как и вчера, висели дурная офтальмологическая таблица и плакаты, призывающие тщательно мыть руки перед едой, а овощи — перед поеданием. В общем, обыкновенная рутина.
 Нащупав на затылке шишку, я встала и попыталась немного размяться. Оказалось, никаких недомоганий не ощущаю, разве что во время прогулки по кабинету ещё слегка пошатывало, но я справилась. Пошарахавшись минут десять и прикарманив по наущению Алисы пачку угля, я вновь заскучала. Вечерний эксперимент обещал слегка дополнить общую картину, но без математической модели выглядел неопрятно. Что ж, раз я вынуждена терять время в четырёх стенах, то буду терять его с пользой, несмотря на данное при Алисе обещание.
 Итак, рассмотрим основные стратегии, по которым может происходить корреляция между мной и Андреем. В первом случае всему виной, как я сначала и предполагала, некая заранее заготовленная программа, которая диктует нам «правильную» модель поведения. Если это так, то, следовательно, корреляция имеет некую… некое локальное объяснение, которое диктует Вселенной свою волю. В таком случае о свободной воле для всех и вся можно попросту забыть, зато очень изящно разрешается парадокс с временными петлями. Назовём данную гипотезу «фатальной». Одна шестерёнка, начавшая вращаться в начале времён, приводит в движение огромный, сложный часовой механизм, работающий на протяжении миллиардов лет слепо выполняя заложенную в него часовщиком функцию… Поэтично, но мне ни капли не нравится такая концепция. Жить, зная, что каждое твоё действие, каждая мысль предрешены? Нафиг так жить. Впрочем, даже если я решу застрелиться, это также окажется частью Замысла. В конце концов, если это подтвердится, есть только один разумный вариант поведения — принять реальность такой, какая она есть. Вторая стратегия основана на том, что локального объяснения нет. То есть, мы реагируем как квантовая запутанность — идентично, одновременно, и вне зависимости от взаимного положения в пространстве, но сам сигнал не существует до тех пор, пока мы не воспримем его, на что я очень рассчитываю. Чёрт возьми, а ведь в текущем варианте опыта данные гипотезы никак не разделены. Что ж, надо постараться выразить это в матане.

 —…исключено, — донеслось с улицы, — ей и без тебя сейчас тошно, — не терпя возражений объявила Виола,
 — Вилка, ты хоть и врач, но мне не указ, поняла? — это была Ольга Дмитриевна. Сколько же я тут провалялась, если она вернуться успела? В худшем случае, она могла застукать Алису на обочине в обнимку со мной и бутылкой в руках и вряд ли её сильно будут волновать оправдания.
 — Имей совесть, ребёнок в обмороке лежит, — упрекнула её Виолетта, — а как очнётся, то моргать через силу будет. Всё, я сказала! Выпущу — тогда хоть пытай!
 — Так, значит, да? — предприняла ещё одну попытку вожатая после затяжной паузы, — не пустишь?
 — Грудью встану, — подтвердила Виола.
 — Да ты… ты… да я…
 — Да-да… Давай потом? Завтра зайдёшь на рюмку чая и расскажешь, кому на меня кляузы строчила и как объясняла, куда смотрела в то время, когда у тебя ребёнок черепно-мозговую заработал…

 Дверь предупреждающе дёрнулась, но замок не поддался. Пока доктор Коллайдер продолжала о чём-то препираться с вожатой, я рванула на кушетку изображать страдания. С чего бы ей меня защищать? Виола ничем ни мне, ни брату не обязана, а голос паранойи прямо-таки вопил, напоминая о той злосчастной бобине из бункера, и, проводя параллели с О`Брайеном из внутренней партии, только она вписывалась в роль «своего» взрослого, с которым возможно вести диалог.
 — Всё лежим? — коротко осведомилась Виола, бодро прошагав за стол, со скрежетом выдвинула стул и, выкинув яблоко в открытое окно, стала разбирать завалы.
 — А чо ещё тут делать? — отозвалась я, открыв глаза. — Самочувствие в норме, сознание ясное, реакция на А-излучение нулевая в обоих смыслах. Полностью готова к выписке.
 — Это уже мне решать, —отмахнулась доктор, копаясь в каких-то жутко важных документах. Даже головы не повернула, не говоря уже о дежурной колкости, — жалобы?
 — Говорю же, здорова, — я начала сердиться.
 Виола отложила очередную книгу для записей в сторону и одарила меня взглядом, полным скепсиса.
 — Здоровые люди, девочка моя, средь бела дня в обморок не падают.
 — Какие тогда падают? — скучающим тоном поинтересовалась я.
 — Очевидно, больные, — отозвалась Виола.
 — А если поконкретнее?
 Виолетта Церновна в два ловких движения натянула перчатки из тонкой желтоватой резины и не отвечая прощупала лимфоузлы, потом приказала задрать рубашку и промяла живот. Осматривать ушибленный затылок никто не стал — похоже, его уже обследовали при поступлении тела. Далее были дебильные тесты «дотронься до носа с закрытыми глазами» и «пройди метр по прямой не заблудившись». Проверка зрачков на раздражительность тоже приятной не была. Спасибо, что в трубочку дышать не пришлось, зато меня заставили продемонстрировать вены на руках.
 — Когда ела последний раз? — Виола полезла в свой сервант со всевозможными целебными склянками.
 — На завтраке в столовой. Виолетта Церновна, зачем вожатая приходила?
 — Пила тогда же? — мой вопрос опять был проигнорирован.
 — Да… — насторожилась я, — а в чём, собственно, дело?
 — Завтрак был в девять, на обеде щёлкала клювом, следов от шприца на венах нет. Значит… — не оборачиваясь продолжала она, — Ответь честно, таблетки, порошки из медпункта брала?
 Я ещё раз прокрутила последнюю фразу в голове. Потом потребовалось дополнительное время на то, чтоб осознать, что речь идёт не об активированном угле и отфильтровать мат.
 — Я на наркоманку похожа?
 — А я? — съязвила доктор, не сменяя пресной мины.
 — Проверьте по описи, если что-нибудь пропало…
 — Пропало, — Виола утвердительно кивнула, — Эффект от употребления промедола описать?
 — Сама догадываюсь, — огрызнулась я. — Значит, думаете…
 — Я ничего не думаю, — ответила она барабаня при этом по боку серванта и давя взглядом собственное отражение в стекле. — Анализ на предмет употребления в лаборатории надо проводить. И мне будет очень обидно, если я полезу за баранку, убив весь вечер и ночь на то, чтоб передать в лабораторию при больнице баночку с чистым как у младенца продуктом выделительной системы. Так что если мне не придётся поднимать шум, ты можешь рассчитывать на моё молчание.
 — Тогда почему я не должна соврать о невиновности? При условии, что это я, разумеется?
 — Девочка моя, — устало отозвалась Виола, — чтобы лечить таких как ты гуманоидов, мне надо знать, от чего их лечить, и в их же интересах сообщить мне информацию, которую всё равно получу, потеряв время. Так что ж?
 — Никаких таблеток не жрала, — я постаралась посильнее оскорбиться, — ещё идеи будут?
 — По описанию симптомов от твоей товарки? — доктор Коллайдер впервые за наш разговор усмехнулась. — Вряд ли это могло быть алкогольное опьянение, у бутылки жертв обычно больше одной. Остаётся гипогликемия.
 Если я всё правильно помню, то гипогликемия это мало еды плюс много кислорода, но с ней дело должно быть совсем дрянь, чтоб дошло до обморока. Что ж, хотя бы будет что ответить на «ты чего?». Похоже, дело действительно в принятии сознания телом.
 — Пусть будет гипогликемия. Надеюсь, медицинский спирт у вас не пропадал?
 — Хочешь, пропадёт? — хмыкнула доктор, возвращаясь за своё рабочее место. — Ладно, поваляйся тут для сохранности, пока я бюрократией занята, а потом на все четыре поскачешь.

 — Знаете, циничный человек подумал бы, — устраиваясь на тахте заметила я, — что вы планируете меня шантажировать пропавшим обезболивающим.
 Промедол мог бы всё объяснить, в том числе и глюки с ложными воспоминаниями. Неясно одно — как он попал вовнутрь? Стоило бы проверить и другие точки ввода помимо вен, но укол шприца я бы в любом случае почувствовала. Кто-нибудь мог подмешать раздавленную таблетку в еду? Пардоньте, вряд ли обезболивающее усваивается несколько часов. Так что, как бы ни была заманчива идея с наркотиком, она не соответствует истине. Однако очень вовремя у Виолетты пропали эти таблетки. [подтверждения существованию в конце восьмидесятых промедола в таблеточной форме найти не удалось, однако, в порошковом эквиваленте он точно встречался]
 — И зачем бы мне так делать? — бесстрастно мурлыкнула Виола. — Ну… вообще-то мне могло бы от тебя кое-что потребоваться… но у меня сегодня нет настроения, так что можешь расценивать это как акт человеколюбия.

 — Если вы попытаетесь использовать эту ситуацию для шантажа, — я добавила жидкого азота в интонацию для убедительности, — то обещаю осложнить вашу жизнь, насколько это для меня будет возможно.
 — Пионерка, — взмолилась Виола устало, — ты не в тех условиях, когда стоит угрожать старшим. Особенно, когда они способны разрушить всю твою только начинающуюся жизнь одной бумажкой.
 — Поставьте себя на моё место, — буркнула я. — С чего бы вдруг вам меня покрывать? Полагаю, что я имею право на недоверие.
 — Поразительное нахальство… — Виолетта Церновна устало вздохнула, — совать нос в загадочные мотивы помогающих тебе людей.
 — В моей жизни и так хватает загадок, — я не унималась. — Ответьте, почему защищаете меня и я оставлю вас в покое, обещаю.

 Виолетта Церновна Коллайдер, маяк невозмутимости посреди окружавшего меня океана беспредельного хаоса, придворный лекарь всея пионерлагеря, хозяйка лабораторной крысы, и, возможно, хранительница не касающегося меня секрета спрятанных под землёй военных сооружений, устало отложив ручку, облокотилась на стол. Выглядела она в этот момент лет на десять старше чем обычно. Извлекая металлическим стулом душераздирающий скрежет из кафеля, она встала, вытащила из халата сигарету и спички, затем снова села, забросив на стол ноги. Чиркнула спичка. По комнате почти сразу разнёсся табачный аромат.
 — Представь себе, пионерка, но были на нашем геоиде такие старые стародавние времена, когда Виола Коллайдер пребывала в том же школярском возрасте, что и ты, — Виолетта замолчала, затянулась сигаретой и исторгла облако сизого дыма. — И была у молодой Виолы Коллайдер товарка, такая же нахалка, с которой они творили всякое. Дрожжи в клозет засыпали, по деревьям лазали, парней стесняли… назло увещеваниям папы Церна. А потом мы выросли. Конец. — Она снова поднесла сигарету ко рту. Столбик пепла снова немного подрос. — Это ли тебе нужно было услышать, не знаю, но другой истории, длинной и с глубокой моралью у меня нет.
 — Сойдёт, — кивнула я. Хотя услышанная история не отличалась оригинальностью и оказалась самой типичной историей о разлуке с другом детства, я не могла однозначно утверждать, что Виола придумала её на ходу. Однако, теперь надо исполнить обещанное — встав с кушетки, я шагнула в сторону двери. Нужно было найти Андрея и в краткие сроки перелопатить весь план опыта.
 — На твоём месте, пионерка, я не нарывалась бы на проблемы столь отчаянно. — Виола снова заговорила тоном, неведомым образом совмещающим в себе заботу о пациенте и полное в нём разочарование.
 — Я совершенно здорова и мне есть чем заняться, — отозвалась я. — Нет никакого смысла держать меня здесь, если вы не хотите обсудить со мной что-нибудь ещё.
 — Сама тогда виновата, — безразлично заключила она, выкинув окурок в окно.
 Но передумывать было уже всё равно поздно. Дверь отворилась, когда я была в шаге от неё. Должно быть, она шла мимо, когда я показалась в окне и объявила о собственном здравии. Ну и поспешила наперерез. На пороге стояла Ольга Дмитриевна.


 — Ну и что же мне с тобой делать? — нетерпеливо вопросила вожатая, уведя меня под руку на приличное расстояние от медпункта. Скандалить в присутствии не ставшей более мешать Виолы она почему-то постеснялась. — Вроде бы умная взрослая девушка… даже на вчерашнюю твою выходку со Славяной я глаза закрыла, по наивности решила, что ты на Алису Двачевскую положительно повлиять сможешь, но эффект строго обратный!
 — Со Славей я уже помирилась, — заметила я. — Извините, что не оправдываю ожиданий.
 — Это уж точно, не оправдываешь. Стоило на день отлучиться — как всё, волю почувствовала! Где брат твой? — рявкнула она.
 — Понятия не имею, — буркнула я, смотря ей прямо в глаза. — Я ему не сторож.
 Вожатой ответ не понравился. Она продолжала молча сверлить меня взглядом, и, готова спорить, перебирала при этом возможные варианты казни.
 — Я просила нормальную стенгазету… — отчаянно жестикулировала Ольга Дмитриевна, — а вы что сделали? Хорошо, если начлагеря ещё не видел.
 — Что? — осторожно переспросила я, мысленно выдыхая. Значит, о самоволке никто не знает.
 — Антисоветчина и безответственность, вот что! Да ты сама полюбуйся, — Только сейчас я поняла, что Ольга специально завела меня к стенду. Она ткнула пальцем на то место, где была вклеена тетрадь для записей. С первого взгляда на обложку в глаза бросалась надпись, сделанная почерком исправляющегося троечника:

 «Лучше пусть погибнет человечество, чем система, — вот девиз всех утопистов и фанатиков.»

 — Нравится? — из-за плеча сардонически осведомилась она. — Ты дальше листай.
 Я подчинилась. Первый десяток записей ничего из ряда вон не содержал — наивные предсказания о будущем веке, но затем на глаза попался лист, на котором в самом разгаре шёл спор о том, дура ли некая Алёнка из четвёртого отряда или всё наоборот и это все остальные — дураки. Взгляд при этом регулярно цеплялся за грамматические ошибки. Следом шёл стишок, раскрывающий некоторые подробности личной жизни старика Крупского. Один неизвестный гений потратил страницу на то, чтоб расписать во всех красках как ненавидит этот лагерь, на что получил отзыв «ты лубень» снизу. Далее были ещё несколько записей, о которых я сдержанно промолчу. Иногда на полях тетрадей встречались рисунки. Иногда даже не похабные. На последней заполненной странице тоже оказались стихи, в этот раз — печатные:

     «А жизнь продолжалась… Страна продвигалась
         По направленью к великой мечте,
     Хоть было неясно, подходим ли ближе
         Мы к призрачной этой далёкой черте.

     И годы пройдут, станут взрослыми дети,
         Ещё пару раз поменяется вождь
     И стихнет, не в силах размыть постаментов,
         Сомнений и сплетен неласковый дождь.

 — Ну? — напомнила о своём присутствии вожатая. — Что скажешь?
 — Знаете, — уже просто так перелистывая тетрадь ответила я, — я ожидала, что результат такого исследования будет хуже.
 — То есть, — Ольга Дмитриевна взглянула на меня испытывающе, — Я правильно понимаю, что ты…
 — Решила проверить уровень испорченности людей. Как оказалось…
 — Анна! — прикрикнула вожатая, потеряв терпение, — ты понимаешь, что весь отряд, да что там, лагерь этой выходкой позоришь? Да я в твою школу такую характеристику отправлю, что комсомольского значка тебе не видать как ушей!
 Не очень-то и хотелось. Если честно, плевала я на комсомол и партию вашу с геостационарной орбиты. По крайней мере, умом. Вот тело от тона Ольги и её угроз впало в лёгкий мандраж. Вслед за испугом спалившейся на прогуле уроков школьницы в мозг постучалось понимание того, что если теперь наш с рыжей демарш вскроется, то шанс загреметь в психдиспансер будет близок к ста процентам. Если я этого не хочу, надо либо как-то умаслить вожатую, либо найти иной рычаг для стабилизации положения.
 — Ольга Дмитриевна, вы коммунистка? — осторожно начала я, дав вожатой остынуть.
 — Не меняй тему, — одёрнула меня Ольга, — мы ещё не…
 — Это как раз напрямую касается сложившейся ситуации. Так да или нет?
 — Ну коммунистка, — подтвердила она, — дальше что?
 — Как соотносится коммунизм со свободой слова?
 — Право на свободное высказывание своей точки зрения должно ограничиваться общественным контролем и самоцензурой, — оттарабанила вожатая, как по бумажке. — Они защищают общество от лжи и провокаций…
 — Держите эту мысль в голове, пожалуйста, мы к ней ещё вернёмся. В апреле мне попалась на глаза статья в научном журнале, где речь шла о компьютеризации и о явлениях и процессах, которым она предшествует. В том числе упоминалась идея о расширении международной системы компьютерных сетей, которую создают на западе. Экстраполируя ситуацию, я предположила, что с ростом производительных мощностей и доступности ЭВМ, рано или поздно возникнет глобальная гражданская компьютерная сеть…
 — Конечно, очень занимательно, но при чём здесь…
 — А вы всё ещё не видите?
 — Пока я вижу несовершеннолетнюю хамку, — с нажимом ответила Ольга Дмитриевна, — которая подрывает дисциплину и субординацию в лагере и рассказывает всякие небылицы!
 Ну конечно, «я начальник — ты дурак». И как я могла забыть, что дети не могут быть умнее старших…
 — Мне продолжать или вы всё равно не собираетесь меня слушать потому что мне всего семнадцать? Я не хотела бы тратить время на объяснения, если меня всё равно не воспринимают всерьёз. Тогда назначьте мне наказание и закончим на этом.
 — Я не поняла, — возмущённо фыркнула Ольга, — это кто кого тут отчитывает?
 — Да какая разница, дело в том…
 — И слышать не хочу! — отрезала вожатая. — В коллективе есть такая вещь как дисциплина, соблюдать и поддерживать которую обязаны все его члены! А твоя выходка — это плевок на неё!
 — Да я же…
 — Поговори мне ещё тут. В общем, так. Снимай газету, уберёшь её в подсобку и чтоб на площади тебя я вечером не видела!
 — То есть никакой дискотеки? — уточнила я, в мыслях сделав пометку, что вожатая окончательным решением причисляется к группе людей, игнорирующих здравый смысл в пользу исполнения поведенческих алгоритмов.
 — И чтобы носу из дома не казала после ужина, понятно?
 Притвориться, что меня очень задело отлучение от танцулек было нетрудно. Не давая возможности Ольге снова раскрыть рот, я сорвала ватман с демонстративной обидой и, прибавив шагу, зашагала прочь. Полчаса времени уже ушли в трубу и мне не хотелось, чтоб по пути меня перехватил кто-нибудь ещё.

На полке лежали ножницы

Трель телефона бессовестно выдернула Славю из сна. Она недовольно выдохнула, поворочалась и завернулась в одеяло с головой. Телефон замолчал, но лишь для того, чтобы снова разрубить утреннюю тишину. Утреннюю ли? Девушка отогнула край одеяла и постаралась сфокусировать взгляд на будильнике, деликатно молчавшем (в отличие от телефона) на прикроватной тумбочке. Стрелки перешли за двенадцать, и, судя по нахальному лучику из-за зазора в шторах, дело всё-таки происходило днём.
Телефон в третий раз потребовал внимания. Славя завернулась в одеяло, осторожно, словно пробуя воду, спустила ноги на пол, нащупала среди шуршащего слоя фантиков от конфет и иных сладостей тапки и шаркающей сутулой гусеницей двинулась к раздражителю.
- Алло… - хрипловатым после сна голосом Славя позволила трубке прояснить причину, по которой её потревожили.
Весёлый голос Алисы разрезал воздух:
- Ну наконец-то! Сколько можно дрыхнуть?! В "Совёнке" надо было отсыпаться, а не мешать нормальным людям! Давай, чеши косы и выходи, а то мы с Ульянкой твою дверь взорвём! И уж теперь точно с дозировкой не оплошаем.
"Небо, только не она!"
Уж с кем, а вот с Алисой Славя хотела столкнуться меньше всего на свете. Эта возмутительница спокойствия на пару с Ульяной добавила немало хлопот и ей, и Ольге Дмитриевне, их вожатой.
- Давай, Славка, поднимай свою пока ещё снова не зажиревшую задницу и тащи её к нам! Мы только тебя ждём эти дни, все уже готовы! Давай, будь хорошей девочкой, ты же это умеешь, и пойдём благодарить нашего распрекрасного спасителя, ха-ха.
У Алисы было явно хорошее настроение в отличие от Слави. Когда они поняли, что смогли покинуть "Совёнок", только Славя отказалась от встречи. Девушка полностью изолировалась и не поддавалась на уговоры. То, что ей позвонила именно Алиса, о многом говорило. Все хотят, чтобы в этой бесконечной истории появилась точка.
Славя молчала, но и трубку не вешала.
- Ну что ты, эй! – Алиса не унималась. – Всё ж офигенно сложилось! Ты можешь вернуться в свою оранжерею или музей, где там ты работаешь-то, снова выращивать плесень в кружках и целлюлит на жопе, ахахах.
- В чашках. В чашках Петри, - машинально поправила её Славя.
- И никаких поручений и нотаций от Ольги Дмитриевны!
Упоминание вожатой отозвалось в сердце болезненным уколом.
- Алиса… давай в другой раз. Я, кажется, приболела, плохо себя чувствую и не хочу вас всех заразить.
- Славь, ты это, прекращай давай, - голос Алисы изменился. – Не ты одна такая. Вряд ли бы Ольга Дмитриевна была довольна, увидев тебя в таком состоянии. Ты же наверняка пообещала ей быть сильной и стойкой, как бамбук под снегом, или что-то из этой оперы. Иначе бы она не согласилась, так?
- Что?
- Что-что! Не знаю, что вы там намудрили за нашими спинами, но ведь явно же было что-то. Потому и бесилась я, что лапши на уши навешали мне. Конечно, ради нашего блага! Но блин… Короче, Славь, не хочешь – не говори, но только это немного… ммм… подло? Как ты думаешь, это слово подходит?
- Это был наш единственный шанс…
- Агась, он самый, который чудом выпал хрен знает с какого оборота. Ну что? Радоваться теперь будем или персональный "Совёнок" устраивать, а? Нахрена тогда всё это было?
- Алиса, ты просто не понимаешь…
- А так ты объясни! И мне, и всем остальным. Не насколько уж мы тупые, как тебе кажется. Ну?
Славя молчала, сдерживая слёзы.
После паузы Алиса произнесла:
- Славь, ты это, извини… хорошо, не надо ничего рассказывать, просто… уфф. Ну что с тобой делать? Слааавь? Сказала бы по-человечески…
Наконец, Славя с нажимом произнесла:
- А ты умеешь так, по-человечески?
Она приготовилась к тому, что Алисы окрысится и бросит трубку, но после паузы услышала спокойное:
- Думаю, самое время попробовать.
Славя закусила губу:
- Умг… и-извини… ты права.
- Разумеется! Слушай, Славь, впусти меня, а? Я тут замёрзла уже… и это... в туалет хочу...
Славя подошла к окну и отогнула край шторы. Девичья фигурка внизу перепрыгивала с ноги на ногу. А где остальные?
Славя выдохнула:
- Поднимайся…

"Вот, теперь всё хорошо", - прозвучал тёплый голос Ольги Дмитриевны в голове Слави.

***

"Вот, теперь всё хорошо", - прозвучал тёплый голос Ольги Дмитриевны.
Всюду, где появлялась Ольга Дмитриевна, сразу становилось именно так - всё хорошо. Она принесла спокойствие и гармонию в их истерзанный мир, умудрялась быть везде и сразу, всегда улыбалась, а любое дело быстро спорилось в её руках. Она заслужила право называться вожатой. Славю не волновали обстоятельства, закинувшие к ним Ольгу, но беспокоило, что у вожатой нет шанса на возвращение.
"Сейчас я помогу тебе причесаться. У тебя такие длинные волосы выросли, прям зависть берёт, и такие густые, а цвет – красота!"
Они делили один домик на двоих, и Ольга Дмитриевна каждый день помогала Славе причёсываться.
- Он… вернётся… – полувопросительно-полуутвердительно выдохнула Славя.
- Вернётся, когда приедет автобус с новеньким, но пока я здесь, навредить вам он не сможет. Мы с ним договорились. Остальные уже спят, Виола сказала, что они ничего из этого не вспомнят. И ты тоже сейчас заснёшь. Сейчас я заплету тебе косу, нет, лучше две. Тебе так лучше будет. А потом ты примешь "лекарство".
Ольга Дмитриевна расчёсывала Славины волосы, аккуратно разбирая спутанные пряди. Её руки были мягкими и тёплыми, а прикосновения дарили спокойствие и убаюкивали. Ольга Дмитриевна, Ольга, северная Хельга…
- А ты… вы? Порция всего одна…
- Эх, Славя… Хотела бы я тебе соврать, но тебя же не обмануть.
- Ольга Дмитриевна, не надо… я не хочу, чтобы вы… пожалуйста… Я никому не скажу, честно! Я помогать вам буду! Вы же устали! Я же вижу, как вам тяжело поддерживать концентрацию! А так проще будет! Я… я могу за порядком присматривать! Я же у вас всему научилась!
Вожатая закончила вторую косу, повернула Славю к себе за плечи и посмотрела ей в глаза.
- Ты понимаешь, что ты мне предлагаешь?
Славя кинула. Ольга Дмитриевна не позволила ей отвести взгляд и продолжила.
- Ты понимаешь, что мне очень тяжело отказаться от этого предложения?
Вместо ответа Славя спросила:
- А вы? Что будет с вами после?
- Ничего! Для меня "после" просто не будет. Но до той поры я буду заботиться о вас. О всех, попавших в "Совёнок".
- А я тогда позабочусь о вас, - твёрдо сказала Славя.
- Спасибо, - Ольга Дмитриевна обняла её и взяла "лекарство". – Ты не представляешь, какое это облегчение. Я так устала быть сильной.

***

"И я устала быть сильной..."
Славя посмотрела на себя в зеркало и приподняла спутанные волосы.
Но теперь всё хорошо. Ей больше не надо нести это бремя.

На полке лежали ножницы.