вялый у бобра

Двести пятнадцатый день. Поздно вечером повели к вождю, после того как неделю за мной ходили его телохранители. Честное слово, не знаю, чего они опасались. Я в жизни не видел человека огромнее, меня даже сомнения взяли, человек ли передо мной. Огромный шатер, в котором он обитал, по сравнению с ним самим был вполне скромной юртой, ничуть не больше чем у остальных. Такому, небось, машину опрокинуть не составит труда, или дерево повалить. Сами байтырки обращаются к нему Хамар-суугут - пожиратель китов, но что-то сомневаюсь, что ему в степи часто подают этих самых китов. Чем они его кормят вообще?

Вождь довольно придирчиво меня оглядел, спрашивал откуда я и кто такой, интересовался моим ремеслом. Затем послушал мою просьбу и стал раздумывать. Упоминал, что они вернутся через три года, но я как мог объяснил, что хотел бы сопровождать их сейчас. Не понравился я ему чем-то, уж не знаю, что ему сказали, но хмурился он сурово, задумался.

В итоге отпустили меня, правда ответа ждать пришлось до самого утра. На рассвете, когда утренний туман вжался в траву, пришла кутухта, сказала, что все-таки разрешают отправиться за ними.

Как-то под вечер, когда в напоминание о дне остается только оранжевая тонкая полоса на горизонте, со стойбища поднялась чебурашка. Я в машине возился, систему дожделова чистил от перьев птиц, которые любят оккупировать крышу, поэтому не сразу заметил. Как с ведром вылез, то заметил, что стоит у палатки бандитской чебурашки еще одна, о чем-то гневно тявкает на своем. Ну дело не мое, лезть не стал, позже уже подошел к костру, когда гостья ушла, интересно стало спросить.

Рассказала про обычай, поединок на мечах есть у местного населения, чтобы решать кто прав, а кто нет. "Тусмалэм" называется. Разрешение на него обычно просят у самого старшего, и идет схватка до первой крови, но убивать соплеменников нельзя. На изгоев это правило не распространяется - если убили изгоя в таком поединке, то ничего страшного, а если изгой случайно кого убьет, то его тоже следом.

В общем, как я понял из всего разговора, кто-то из лагеря сильно не хотел, чтобы уштуг за ними ходила. Угрожали таким поединком.

Если такую дуэль заснять, то наверное и не придется глубже в степи ехать, баллов хватит, чтобы экспедицию закрыть. Но на самом деле, что-то не хочется совсем.

Пришлось таки побывать на "тусмалэме". Солнце уже в зените, жара стоит такая крепкая, летняя. Даже не заметил сразу, что уштуг в стойбище спустилась. Аппаратуру собрал да бегом спустился с холма, еле успел посмотреть.

Поединки в широком круге проходят, вытоптанная трава, ничего необычного. Весь лагерь сидит, наблюдает.

Котомкин может получше описал бы увиденное, но я в таких вещах не силен. Противник бандитки в броне пришла: видимо, кто побогаче, у того и преимущество. Почти весь бой для меня выглядел как-то вяло, ходят вокруг, саблями неуверенные выпады делают, будто не умеют драться. Затем та, что в доспехе ходила, на летней жаре стала выдыхаться. Чуть замедлилась, и тут как закрутилось все. Мечи звенят, топот, пыль столбом поднимается, рычат обе, какие-то проклятия друг другу шипят, не разобрать.

В итоге уштуг столкнула оппонента на землю и кольнула ее в бедро, пока та откатиться пыталась, но куда там в такой тяжести. Толпа явно такие толкания не одобрила, ропот пошел, но кутухта ладонь подняла, закончился бой.

Оказалось, что местные пришли посмотреть не на единственный бой, потом таких дуэлей еще штук семь было. Боевой день, видать, у них.

Собираюсь домой, институт одобрил итоги экспедиции. Нужного количества баллов аккурат хватило, после того как заснял настоящий сбор и перемещение байтырского лагеря, целое кочевье. Поездил за ними пару дней конечно, но зрелище того стоило. Погрузили на большие телеги свои юрты, собрали скарб, стада животных с окрестностей, да пошли через степи.

На вторую ночь остановились у каких-то камней, широкий такой круг, священное место. Обязательная остановка перед возвращением домой, как мне сказала кутухта. Настояли еще, чтоб машину в этот раз поближе оставлял, мол что-то в тумане нехорошее может быть. Я все равно не собирался в такой туманище ехать куда-то, да и лишний раз праздник заснять или священные места, почему бы и нет?

Кутухта лично угостила какой-то настойкой, в честь прощания, как знак от кутухты к кутухте. Достал из своих закромов немного водки, почти кончилась, но чего в ответ не угостить. Шаманка, правда, кашляла с нее еще сильнее, чем я с той травяной бурды, что она мне давала, но вроде довольной осталась. Судя по неровной походке, проняло ее даже сильнее, чем меня, хех. Ну, будет и ей чего вспомнить.

Это уже закономерность, каждый раз когда меня угощают местные, то это заканчивается какими-то катастрофами для организма. Кроме копченых байбаков. Еле проснулся после вчерашней настойки кутухты, голову так ломит, что аж глаза дергаются.

А как на улицу выглянул, так еще и в груди закололо. Машина стоит посреди широкой поляны, в какой-то тайге. Лес хвойный, сосны огромные возвышаются, на улице уже вечереет. Чебурашек нет нигде, но хоть следы кочевья идут через длинную, заросшую, кривую дорогу в лесной чаще.

Додумался достать детектор искривлений, лучше бы не доставал. Стрелка уперлась куда-то вправо, и трещит там, словно ее сейчас свернет набекрень неизвестной силой. Попробовал с институтом связаться, но ответа пока не получил, куда-то совсем далеко закинуло от ближайших вышек. Вдобавок ко всему, стечкин снова в ящике обнаружился, даже на замок закрыт опять. Правда трех патронов не хватает.

Какая-то северная часть Сибири, а может Канада. Что за чертовщина...

Пришлось по лесу ехать часов пять, наверное, а вечер так и не перешел в ночь, хотя ощущение было, что вот-вот солнце опустится. Не опустилось, а как дорога вышла из чащи, стало понятно почему. Точнее, стало еще непонятнее, разве что, что это точно не север Сибири.

Выехал к лагерю байтырок, те стоят на берегу моря или, может, озера большого, не ясно пока. Вдали, за гладью воды вздымаются горы, крутые такие хребты, а за ними солнце висит в чьем-то черепе. Оптическая иллюзия?

По кривой дороге спустился к лагерю. Местные уже смешались, тут и мужчины и женщины, только лагерь немного поделен пополам основной дорогой, юрты свои почти поставили. Кинулся к кутухте с вопросами, а та что-то шипит на своем, что я сам сюда хотел и что разрешение мне давали. Ходи мол, смотри, исследуй, да записывай свои "кновлехе".

Честно сказать, исследовательский дух мой как-то выбило немного. Просто сидел в машине, пытался до ночи связаться с институтом, но ни ответа института, ни ночи так и не дождался. Так и лег спать со всеми включенными приемниками.

День... черт его знает какой, наверное третий. Так удобнее считать будет, раз речь про три года шла. Солнце на месте стоит, только иногда то теплее, то прохладнее становится. С теневой стороны гор иногда туманы спускаются к морю и ползут по водной глади, пока не рассеиваются у кромки света. В воду заходить как-то не хочется, хоть и теплая. Местные не заходят, так что и мне не следует. Хотя один раз показалось, что купался кто-то, но одежды ничьей на берегу не было, да и не вылезло никого потом из воды.

На склонах гор туман часто вырисовывает миражи, то фигуры какие-то гуляют в нем, то лица проскальзывают. С таким искривлением как здесь, конечно, не удивительно, но привыкнуть все равно сложно.

Кутухта на второй день уплыла за остров, поспрашивал у чебурашек, но те лишь плечами пожимают. Сиди жди, когда вернется. А меня тем временем по степи на вертолетах ищут небось.

Захотел пройтись по дороге назад, уж больно много там камней красивых было, всяких деревянных фигур и символов на деревьях. Раз я здесь, то будем дальше изучать, благо, что фотопленки у меня не то что на ближайшее время, на все три года хватит. Просто нужно экономить уметь, а не как некоторые, каждый камень с восьми ракурсов щелкают. Да и надеюсь, что кутухта, как вернется, обратно меня сможет отправить. В магию шаманки я верю, теперь-то другого не остается. Лишь бы не сказали своим ходом добираться.

Побрел по дороге, час-другой уже иду, работой своей занимаюсь, отвлекаюсь неплохо, да и время летит. И тут слышу, кто-то дышит около меня, радостно так пыхтит, почти смеется. Взгляд от камней поднял и остолбенел: сидит на пригорке у деревьев дед, не человек, а какая-то неведомая лесная личность, чащобный гражданин в общем. Из-за спины у него ребенок выглядывает, трясется весь, осторожный такой.

Показал байтырские знаки, которые еще Котомкин оставлял, а сам молюсь про себя, чтобы дед не продегустировал меня или еще чего гнусного не предпринял. А тот кивает, не меняясь в лице, и дальше смотрит своими глазами бусинами, мол "снимай-снимай, не мешаю". Что делать, дальше иду, снимаю камни да деревянные узоры, а лесовик следом крадется, даже не слышно его. Сколько он за мной так наблюдал, даже представить страшно.

Под вечер - тьфу ты! - как на часах восемь стукнуло, собрался домой. А лесного мужика уже и след простыл, надоело ему меня изучать.

Сказ о том, как Доблестный Даниил Бобра победил

Распространившийся среди оленей «зомби»-вирус может быть опасен для людей

Как пишет издание, в Йеллоустоунском национальном парке обнаружили труп самца оленя, пораженного этим вирусом, который является одним из видов коровьего бешенства. Болезнь нарушает функции головного мозга, животное перестает реагировать на внешние раздражители, перестает бояться людей, а также пускает слюни и бесцельно бродит, пока не умрет.

Учёные предупреждают, что «олений зомби-вирус» может распространиться на людей, поскольку случаи заражения стремительно растут.

Хроническая истощающая болезнь (CWD), из-за которой животные пускают слюни, становятся вялыми, спотыкаются и смотрят пустым взглядом, была обнаружена у 800 образцов оленей и лосей по всему Вайомингу (США).

CWD чрезвычайно трудно уничтожить после заражения окружающей среды. Он может сохраняться годами в земле и на поверхностях. Также ученые сообщают, что он устойчив к дезинфицирующим средствам, формальдегиду, радиации и сжиганию при температуре 600°C.

Лапки меняющие рельеф.

А вот вдогонку к бегемотам, меняющим экосистему Колумбии… волки. Тоже уже давно ставшая классической история (но вдруг вы не поклонник классики), как всего сорок волков смогли изменить экосистему целого Национального парка. Казалось бы, где бегемот — живой бульдозер, способный в буквальном смысле засрать любой водоём и где волк — стайный хищник с лапками, который даже в цирке не выступает. Но как демонстрирует нам природа, важно не кто, большую роль в этом случае играет, где и когда («нужный человек не в том месте может перевернуть мир» — да, да). Ну или по-другому поставим вопрос: а что такое трофический каскад. Если что, вот он, на картинке:

Краткое содержание всей статьи. Можете расходиться.

Итак, Йеллоустоун — один из самых знаменитых американских национальных парков. На нашем волшебном трамвае перелетаем куда-нибудь в начало прошлого века. По факту — это такой лес, на окраинах которого, как грибы плодятся различные фермы. И подобное соседство с фактическим лесом, который находится под защитой государства, фермерам не очень нравилось. Всякие дикие животные заявляются на фермы, и с ними ничего нельзя поделать. Ну, как нельзя. Если очень хочется, то можно. И вот под давлением местных социально активных фермеров, практически все волчьи стаи в округе были уничтожены. Капканы, ружья, облавы. Самые хитрые выносили волков поближе к фермам, чтобы заявить, что застрелили их неподалёку. А всякие ленивые валили волчар прямо в лесу, всё равно особо никто не проверял. У нас Великая Депрессия и Сухой закон. Не до волков сейчас. Вся эта эпопея закончилась в 1930-х годах всё того же прошлого века. Счастливые фермеры отложили ружья и радостно отрапортовали друг другу, что последняя волчья стая — всё.

Так выглядел обычный волк в Йеллоустоуне в те годы.

Прошло шестьдесят лет. 1995 год. Олени. Джонни, чёртовы олени, они повсюду, они на деревьях! Рогатые бестии бесконтрольно и свободно размножаются, сжирая всю зелень подряд от травы до деревьев. Любому кустику, пробившемуся через почву, грозит смерть в этих жадных вегетарианских зубах. Парк катится к чёрту, леса уменьшаются, деревья не успевают вырастать до нормальных размеров и уже давно смирились с тем, что смысл их жизни — стать пищей для копытных. Отстрел оленей тоже проблему не решает. Народа, который бы бегал за ними по лесам, не хватает. А фермеры вдруг стали пацифистами и отказываются бегать за рогатыми. Работникам парка пришлось признать поражение в войне с этими зверями и покаянно прибегнуть к помощи природы. Из Канады в Йеллоустоун за несколько ходок завезли около 40 молодых волков и выпустили их в разных местах парка с посылом: ну, вот вам полянка, живите как хотите. Но оказалось, что этим волчьим десантом люди не внесли мелкую переменную в уравнение, а перевернули уравнение целиком. Да и вообще случайно запустили то, что многие назвали самым масштабным экологическим экспериментом.

Одна из волчиц под кодовым именем №9 прямиком из Канады. Будущая мать множества щенков.

В начале всего этого действа казалось, что изменения коснутся только оленей. Да, их стало гораздо меньше, но на удивление экологов, кроме числа изменилось и поведение тех особей, которым повезло не стать кормом для волков. Олени тоже неполные кретины и вскоре путём проб и смертельных ошибок сообразили, что им стоит держаться подальше от тех мест, где волкам охотится проще всего. Такими областями стали лощины и речные долины, где серые могут набрать неплохую скорость и грамотно применять тактику загонной охоты. В эти области олени решили заходить пореже и питаться где-нибудь в других местах, вроде лесов. И тем самым они дали шанс молодым деревцам вырастать в этих местах, не съедая их под корень, как это было раньше. Первыми деревьями появившимся в ныне запретных для оленей местах стали так называемые пионеры — ивы и тополи. Эти штуки растут довольно быстро — примерно на метр в год и шустро заселяют пустующие пространства. Так что вскоре до этого мелкотравчатые лощины и речные долины, вместо открытых лугов превратились в практически настоящий лес.

Волк — серый брат, спасибо тебе за все! От всей бобровой души! Передай вон ту ветку погрызть.

Раз возле реки появились деревья, то откуда-то там завелись и бобры. Не знаю, из грязи, наверное, вылезли и расплодились. После выполза, они тут же, как это прописано в их генетическом коде, стали строить свои знаменитые плотины и образовывать заводи, где это только возможно. В этих естественных водохранилищах появились новые ниши для других видов — ондатр, выдр, лягушек и прочей водоплавающей живности, которая обычно селится в спокойной воде. Волки тем временем перешли от оленей к своим младшим соперникам по нише — койотам. Для того чтобы «завалить» крупнорогатого, собака лающая (так переводится его латинское название), конечно, были слабоваты, а вот со всякими мелкими зверьками они справлялись даже слишком хорошо, активно уменьшая их популяцию. И делали это до тех пор, пока не появились волки и не принялись гонять своих дальних мелких родственников с кормовых мест. После появления столь грозного соперника, количество койотов в парке уменьшилось, а популяция их кормовой базы — кроликов и мышей, стала закономерно расти — волки ими обычно брезгуют, если есть еда покрупнее (типа оленей, да). Раз растёт кормовая база, то увеличивается и разнообразие тех, кто её использует. В эту нишу, которую раньше «держали» исключительно койоты начали проникать лисы, ястребы и барсуки. И под «проникать» я имею в виду: плодиться, размножаться и жиреть. Вместе с тем на ягодные кусты, которые начали расти в новых рощах и обилие падали, остающихся после волков, пришли медведи. Эти суровые товарищи тоже немного проредили популяцию оленей. Неплохой результат для волков, согласитесь. Но и этого воздействия шерстяным волчарам с мощными лапищами показалось мало. Они замахнулись на рельеф.

Банальная и скучная река в Йеллоустоуне

Да, многие реки в парке благодаря им поменяли свои русла. Нет-нет-нет, сами волки ничего не рыли. Но мы же помним, что олени перестали пастись на берегах рек. А значит, благодаря траве и деревьям, которые не съели олени, эти самые берега укрепились, и потоки жидкости перестали вымывать из них почву. Русла многих рек стали менее извилистыми и более узкими. Увеличилось количество порогов. Склоны лощин также укрепились, благодаря растениям, спасённым из желудков оленей. Они покрылись лесом и перестали осыпаться и замедлять течение рек. Изменился химический состав рек. И всё благодаря волкам. Впрочем, нет.

Не понял? Как нет?

Многие учёные активно протестуют против такой упрощённой интерпретации событий (да, по их мнению, она излишне упрощена). Они считают, что волки стали лишь небольшим и приятным мохнатым бонусом к действительно серьёзным вещам, вроде изменения климата и увеличения количества осадков, которые позволили деревьям расти быстрее. Типа всё это совпало с глобальными переменами в воздухе, а сами волки ничего не могли бы сделать, не будь вся природа на их стороне. Правда и у этих учёных есть оппоненты, которые заявляют, что мол, а как же тогда бобры? Ведь в местах их расселения всегда была влажная почва и, значит, там-то и деревья должны были расти перманентно, вне зависимости от нахождения волков рядом. То есть, количество осадков на таких участках особой роли не должно было играть: лес бы рос в любом случае. Но пока не пришли волки, ничего не менялось. Тут встревают уже четвёртая группа учёных и твёрдо заявляет, что возражает против «бобриной гипотезы» и что на самом деле...

Все-таки, как много мы недооцениваем в этом мире.

Короче говоря, да, возможно, перед нами излишне упрощённая версия произошедших событий. Зато сама по себе это прекрасная иллюстрация того, что:

а) природные системы очень сложные

б) мы не знаем, к чему может привести наше вмешательство в такие системы

в) а даже если бы и знали, то всё равно потом не сможем доказать, что всё изменилось благодаря нашему вмешательству, потому что а).Ну а для меня ещё одна красивая история того, как много может измениться вокруг тебя, стоит бабочке на другом конце земли взмахнуть крылышками. Впрочем, об это я тоже как-нибудь расскажу.