Милость художника

«На старинной остзейской гравюре
Жизнь минувшая отражена.
Копьеносец стоит в карауле.
И принцесса глядит из окна.
И слуга молодой и весёлый
В торбу корм подсыпает коню.
И сидят на мешках мукомолы.
И король примеряет броню.

Это всё происходит на фоне,
Где скелеты ведут хоровод,
Где художник заранее понял,
Что никто от беды не уйдёт.
Там, на заднем убийственном плане,
Тащит чёрт короля–мертвеца,
И, крутясь, вырывается пламя
Из готических окон дворца,

И по древу ползёт, как по стеблю
Исполинский червец гробовой,
И с небес, расшибаясь о землю,
Боги сыпятся — им не впервой.
Там — смещение быта и бреда,
Там — в обнимку чума и война.
Пивоварам, ландскнехтам, поэтам,
Всем — капут, и каюк, и хана!

...А мальчишка глядит на подснежник,
Позабыв про пустую суму.
И с лицом исхудалым и нежным
Поселянка склонилась к нему.
Средь кончин и печалей несметных,
Средь горячих дворцов и лачуг
Лишь они безусловно бессмертны
И не втиснуты в дьявольский круг».