Если вы пришли на Реактор за хорошим настроением, этот пост не для вас!
"Сегодня я убил своего друга, своего Алекса. Я застрелил его из своей мосинки. Его больше нет и никогда не будет...." Подвигу собак в годы ВОВ посвящается...
"Здравствуй, папа!
Сегодня я убил своего друга, своего Алекса. Я застрелил его из своей мосинки. Его больше нет и никогда не будет."
Как же я дошел до этого письма?
Помню, как отец подарил мне Алекса на день рождения. Он пришел с дежурства и принес мне щенка под шинелью, чтоб тот не замерз в то морозное утро. И еще он сказал, что щенка родила Герда – овчарка, любимица всех летчиков эскадрильи.
С того дня мы стали с Алексом не разлей вода. Участвовали во всех городских и областных выставках собак, побеждали и брали медали. Вместе с ним и мамой ждали отца с финской войны и даже ходили втроем в госпиталь.
Когда по радио объявили о войне с фашистами, Алекс стоял рядом со мной на площади и слушал, как бы чувствуя, что впереди большая беда. Отец бил немцев в воздухе, а я записался добровольцем в дежурный отряд, патрулировал улицы Ростова.
Весной 1942-го из тех, кто нес службу с собаками, был сформирован учебный отряд истребителей танков. Прибыли инструкторы из Москвы и мы начали подготовку на базе – полигоне у ст. Ольгинская. Собак не кормили сутками, а потом заставляли забираться под танк и там из нижнего люка получать еду. Затем танк с едой начинал двигаться и собака, которая не получала пищу 3-4 дня, пробиралась уже под идущую на нее машину. Но, когда на наших псов повесили брезентовые сумки с кирпичами, нам стало не по себе. Очевидно, что собаки с взрывчаткой на спине должны будут забраться под немецкий танк и взорвать его вместе с собой. Тренировки продолжались всю весну. Выходили на полигон даже ночами. К лету наш истребительный отряд уже был готов встретить немецкие танки. Тяжело было понимать, что тренируешь Алекса как ему встретить свою смерть.
23 июня 1942 года был первый бой. И последний. С утра наша 2-я рота СИТ ( собак-истребителей танков) была поднята по тревоге и заняла позиции на окраине с. Большие Салы. Я понимал что будет дальше и что с Алексом мы вместе, скорее всего, последний день. К обеду послышался гул моторов, а вскоре стали видны грязно-серые силуэты немецких танков. Когда враг был в какой-то сотне шагов от наших позиций, лейтенант скомандовал и мы выпустили наших собак навстречу немецким танкам. Они бежали с сумками взрывчатки, закрепленными на тощих боках. Но ни одна из собак не достигла своей цели, ни одна не справилась. Я видел все своими глазами, видел несколько больших взрывов. Может быть, пули немецких пулеметов попали в сумки с тротилом, а может, произошла случайная детонация, я не знаю. Немецкие солдаты, сидевшие на бортах машин, пулеметы танков открыли по псам ураганный огонь. Но Алекс погиб не от пули врага. Он подскочил к одному из танков и попытался забраться под днище, как его учили долгие месяцы. Но у него не получилось это сделать, на лобовой броне танка была закреплена сетка с шипами. Похоже, ранее немцам уже довелось столкнуться с атаками собак-подрывников и теперь они были подготовлены к встрече. Несколько раз Алекс пытался пробраться под днище машины, но все время натыкался на сетку и шипы. С изорванной шипами мордой, в крови, с высунутым алым языком, тяжело дыша, пес развернулся и побежал обратно.
Нас так учили - если собака с взрывчаткой на спине, не выполнив задание, возвращается обратно, ее необходимо уничтожить. Это был строгий приказ. Пес с 12 кг тротила на боках и с взведенным взрывателем, вернувшись, мог погубить всю роту. Израненный Алекс бежал за помощью ко мне, своему лучшему другу с самого рождения. Кроме меня он ведь здесь никого не знал. Когда Алекс приблизился к моему окопу, я застрелил его. Он был совсем недалеко от меня, я хорошо видел его умные и грустные глаза, видел в них укор мне, его хозяину, его другу. Когда я стрелял, Алекс смотрел на меня и как - будто говорил мне – «За что же ты так со мной поступаешь? В чем моя вина? Я выполнил приказ и не струсил, а ты меня убиваешь… Я же твой друг с самого детства.». Выстрел моего карабина убил Алекса сразу, он не мучился. Я хорошо стреляю.
А потом мы отступили и сражались за наш Ростов как простая пехота. Собак у нас больше не было. Из 76 псов, которых мы вели с утра в бой, ни один не выжил.
