кацапы

Доброе утро, хутаны. Я вам свежей свинособачьей шизы принёс.

Александр Иванович перешагнул порог квартиры, повесил на вешалку плащ и только тогда снял с переносицы датчик, показывающий, какой объем воздуха он потребил за время передвижения по Москве. Налог на воздух в России стали взимать уже давно, пять лет назад. Мотивировали тем, что на эти средства установят очистные сооружения. Александр Иванович снял шагомер — небольшие ножные кандалы, соединённые тонкой цепочкой, тоже снабжённой датчиком – за передвижение по улицам также брали налог, который, по уверениям чиновников, тратился на ремонт тротуаров.
Прошёл в комнату. Тёща, как обычно в это время, смотрела передачу «Новости Мавзолея», которые давали населению ощущение вечного покоя. На экране вокруг ленинского гроба расхаживал комментатор и вещал про стабильность во всех сферах. Жена варила макароны. Сын играл с рыжим котом, который ловил бумажный бантик.
— Саша, ты заплатил налог на кота? — Строго поинтересовалась тёща.
— Забыл.
— Опять! Как же так?
— Мама, Вы бы болтали поменьше, — зло заметил Александр Иванович. — Из-за Вас налог за разговор растёт. То ли дело папа.
Тесть кивнул и прожестикулировал что-то, пользуясь азбукой глухонемых. А потом отстучал тростью фразу азбукой Морзе.
— Старый матерщинник, — подумал Александр Иванович.
Налог на разговоры ввели, чтобы граждане не тратили время на обсуждение реформ, вместо работы.
Вся квартира среднестатистического россиянина теперь мигала огоньками датчиков, фиксирующих речь, движения, траты услуг ЖКХ. Их поставляла государству семья олигархов Вротимгерб — друзья Того, Кого Нельзя Называть.
Александр Иванович зашёл в ванную. С отвращением бросил взгляд на мыльную воду в ванне, где уже помылась вся семья — налог на воду был слишком высок.
На унитазе тикал датчик налога на естественные отправления.
После макарон с кислым кетчупом «Седьмое ноября» Александр Иванович с женой отправились в спальню. На кровати мигал датчик, который подсчитывал время, потраченное на сон и соитие. Полноценный секс стоил дороже, поэтому многие граждане перешли на самоудовлетворение, которое датчик пока определять не мог. Сексом в других комнатах заниматься было нельзя — повсюду стояли ещё и видеокамеры.
Александр Иванович то и дело косился на датчик, потом нервно сказал:
— Я не могу в такой обстановке! Уж лучше, как в прошлый раз, на свалке. Там не следят.
— Летом мы бы могли поехать за город, — вздохнула жена. — Я же говорю: лучше купить дом в деревне! Вырыть колодец, топить печь дровами. Насколько дешевле! И шагомерами там не пользуются, потому что тротуаров нет.
– А где работать? — Александр Иванович откинулся на подушку и закрыл глаза. — Там почти все деньги уходят на налог за жильё. Люди хлеб с лебедой пекут.
— В наши магазины стали завозить ржаной с ягелем — «Магаданский» называется. И с еловой хвоей — «Соловецкий». Пишут, в нём витаминов много. Горький… — Жена обняла мужа. — Саша, может быть, нам на акцию пойти, оппозиционную? «Час без кандалов».
— Чтобы сняли с работы? — Буркнул муж. — Либералам-то Госдеп платит…
— Устройся в Госдеп, — оживилась жена. — Теперь разрешают официально оппозицией работать, чтобы другие страны видели — у нас демократия.
— А ты знаешь, какой договор с ними заключают? «Согласен подвергнуться дисциплинарному наказанию в любое время в любом месте от любого патриота России».
В дверь позвонили. Александр Иванович и его жена вскочили и стали поспешно одеваться. Оба побледнели, у жены тряслись руки, у мужа дёргалось веко.
Россияне жили в постоянном страхе, поскольку все писали друг на друга доносы. В своём гражданском рвении они даже утомили спецслужбы, которые ввели норму: не более одного доноса в месяц с человека.
— Саша, давай не будем открывать, — умоляюще прошептала жена.
Но тёща, исполнительная женщина советской закалки, уже распахнула дверь. На пороге стояли двое полицейских и хмурая дама из налоговой службы.
— Здравствуйте, у вас проживает кот Рыжик? — Произнесла она, сверившись с каким-то документом. — За него неуплата налога — десять тысяч. Мы обязаны изъять кота.
Она подошла к Рыжику, схватила его и отработанным движением сунула в переноску. Кот жалобно замяукал.
— Это ты виноват! — Тёща яростно обернулась к Александру Ивановичу. — Я же просила!
— Мама, у меня есть более важные дела, чем какой-то кот!
— Вы только послушайте его! — Тёща всплеснула руками. — Слушать радио «Свобода» в подвале! Вот твои дела! Стихи Быкова читать под одеялом! На это у него время есть! Ругает наших благодетелей Вротимгербов! И главное — не верит, что президент бессмертен!
Александр Иванович выудил из кармана плаща, висящего на вешалке, кошелёк, стал отсчитывать деньги, бормоча:
— Не слушайте её, ради Бога. Совсем ополоумела старуха… Вот десять тысяч. Верните котика!
Дама открыла клетку, испуганный Рыжик выскочил оттуда и нырнул под стол.
Когда Александра Ивановича уводили полицейские, он обернулся и с горечью сказал:
— Хорошо устроились, мама. И кот дома, и зять на нарах.
— Не зять ты мне, американский шпион!

© Влада Черкасова

Источник скреп.

Обида ёбанная

Копаясь сегодня в новостях мэйл.ру (Понимаю, что это звучит, как «копаюсь в куче говна», но не осуждайте – у каждого свои фетиши) я набрел на один заголовок, который в былые годы не произвел бы на меня никакого впечатления: «Чего никогда не забудет и не простит Россия» - за полную дословность не ручаюсь. Да, вот так – прямо между рецептом от Кобздона, как вылечить импотенцию, вываривая член в луковой шелухе и «новостью» о том, как очередная акткрыса за мзду показала пизду, и примостилась «непрощающая Россия».

И тут я задумался. Ведь, и вправду, если записывать все обиды Расеюшки на Мироздание бисерным почерком и максимально сокращенно, то понадобится пожарный рукав, и то метража не хватит. Рюське обожают обижаться. Они строят свое национальное сознание на сакрализации нанесенных им обид и оскорблений. Они культивируют свои поражения, лелеют горы трупов и реки крови, пролитые незнамо за что. Даже Великая Святопобеда знакова для русни не «разгромом фашизма», а тем, что «мы двадцать миллионов угробили, а вы, бляди не цените!»

Рюське народ-мазохист. Капая вязкой от сладострастия слюной на впалую грудь этот самобичеватель, расковыривает уже почти зажившие язвы былых конфликтов, тычет в них пальцем, слизывает коросту и кровь. Поливает себе залупу уксусом и смазывает жопу скипидаром, шипя от боли, вспоминая, как шестьсот лет назад эту самую жопу надрали какие-нибудь турки, а залупу, чуть было не откусил натравленный поляками пёс. Выблевок цивилизации визжит, как ему больно, и как он ненавидит. Он перевязывает веригами себе мудя и клянется отомстить. Кому? Всем! В довершении ужасающего тошнотворного ритуала ебень с криком: «Кто старое помянет тому глаз вон, а кто забудет тому оба!» - ебошит себе пикой в глаз и в изнеможении падает на стул, усеянный хуями. Заряд ненависти получен.

Ведь, вспомните: даже на митингах расейской оппозиции постоянно кричат, топая ножками: «Низабудимнипрастим!», не говоря уже о вполне официальных средствах массовой дезинформации и современной трактовке отечественной истории: «В проклятые 90-е нас натянули на кукан и уложили у параши (Далее следует восторженно-скрупулезное и нарицательно-неаппетитное перечисление подробностей, касающихся твердости и габаритов кукана, стойкости и насыщенности запахов параши, дискомфортных ощущений в прочищенном «дымоходе», а также темноте и тесноте подшконарного свода)! Но, благодаря нашему Великому Главпетуху, мы смогли не только встать скален, но и выползти из-под шконки (Далее следует почти экстатическое перечисление всех возможных кар, планируемых применить к обидчикам. Особое внимание уделяется таким рузким усладам, как извращенное ответное изнасилование врага, вырезание под корень всего его семейства, и циничное надругательство над трупами)! Мы займем свое законное место в этом бараке!!!» - ну, и далее в подобном духе реваншизма обиженок. Причем не играет ни малейшей роли, имел ли место факт «натягивания» на самом деле. Либо же Расеюшка, размахивая в ярости кулаками, как обычно, запнулась об себя, и, разбив пятачок об угол нар, завалилась еблом в парашу. Факты не важны. Важны субъективные переживания.

Я вспоминаю, какой адовой хуергой я парафинил себе мозги в годы своей красно-коричневой юности. Каждое название книги, как угроза изощренного убийства: «Гнев орка», «Возмездие на пороге», «Враги России» - то есть все полноценные нации, презрев былые обиды строят общие рынки и рвутся к звездам, и только Обиженная Россиюшка стоит в углу исторического процесса с пузырящейся на губе зеленой соплёй и все «гневается», «возмещает» и ищет «врагов».

Патриотизм по-хрюсське всегда выражается именно в отмщении и сатисфакции. За Расеюшку не предполагается пахать и сеять. За Расеюшку не предполагается строить и защищать. За Расеюшку изначально можно только мстить. Мстить коварному и вероломному врагу, сидя с берданкой в кусте. Расеюшка всегда поруганная, несправедливо обделенная, обманутая, с чьим-нибудь ножом в спине. А, как корабль назови… так дайверам потом потеха.
Так что, если рассматривать урюс-пытриотизм именно в такой плоскости, то становится понятно, что Невор-и-Неёбнутый был совершенно прав, сказав, что «это и есть российская национальная идея».

Вспомните хотя бы, как рашковане гордятся своим кинематографом. Особенно экранизациями классики. А сами раз за разом пересматривают «народный» блокбастер «Подзалупный творожок» (зачеркнуто) «Ворошиловский стрелок», где терпила, доведенный до отчаянья, раз в жизни, заштопав пукан отстреливает обидчикам яйцы. Было бы заебись снять сиквел, где банда кастратов-акробатов теперь бы мстила уже деду за отстреленный генофонд, и так по кругу, пока население города бы не закончилось. Вот это был бы сериалище! Не то что эти ваши престольные игрища.

В общем, не стоит воспринимать все эти пафосные угрозы и заламыванья рук всерьез. Это у диких рузкеян национальный обычай такой, вроде витиеватых кавказских тостов, или посиделок в пивнухе у англичан. Однако, быть начеку, безусловно, не помешает. Грозный урюзке мститель «карает» только слабых. За высокий забор, где его могут встретить сторожевые псы и заряд дроби в гузно этот даун-вигилант никогда не лезет. Скорее дома будет «мстить». Жене и детям.