омон

Вера Мусаелян

Это лучшее моё лето, мама. Я с пятнадцати так не отдыхал.
я почувствовал волю и жизнь, какой-то безумный запал.
Будто вырвалось все, что так долго в себе скрывал.
я стал силой и мощью мама, несгибаемый, как металл.

Я теперь хожу на охоту каждый московский уикенд.
мы нашли какое-то сломанное звено, неправильный элемент,
странное зверьё, мама, повылезало в момент
цветастое тряпьё у них, правовой рудимент.

Они просто стоят, защищаются книжками с тысячью слов.
Сколько сломали костей мы им, сколько разбили голов,
а как смешно у них самки в крови защищают своих самцов,
если их волочить лицом по щебёнке вдоль наших рядов

Они щуплые, голые, ни оскала у них, ни клыка.
но есть что-то жуткое в них, без оружия, без штыка.
И мы каждый день изучаем уязвимые их места
чтоб разделаться быстро, болезненно, без труда.
Как хрустят их колени, мама. Какой щелчок у хребта.

Они издают непонятные звуки: "свобода_выбор_права",
Когда выкручиваешь суставы им, когда слышишь, как рвется стопа.
Я б этих выродков вздёрнул, без следствия и суда,
но приказа не поступало. Надеюсь, пока.

Больные глупые твари, ни дать, ни взять.
туда, где мы их истязаем, они приходят опять
их всё больше, полсотни тыщ! Жду, когда разрешат стрелять.
Какое хорошее лето, мама. Чего мне еще желать

P.S.
Прости, что не выслал денег , мам, сам живу, как в аду.
зарплаты не видел, да и та идет на жратву,
экипировка говно, простыл, но всегда на ходу.
и еще эти глупые твари... но их-то я изведу.

Питер Брейгель-старший. ОМОН заходит в адрес. 1566. Холст, масло