Число дьявола

Захожу я таки в сало и вижу, они свою сущность раскрывают. Палятся ребята.

Недавно наткнулся на статью, отражающую, по моему, суть майдаунов.

http://vz.ru/opinions/2013/10/16/655124.html

Вид на город-курорт Белокуриху, что в Алтайском крае.

Оказывается мы уже "в изоляции". Видимо хунта дала Обаме те же препараты, что принимает сама.

http://news.mail.ru/politics/18363076/?frommail=1

Недавно наткнулся в одной книжке на этот отрывок, меня задело - надеюсь и вам понравится.


Автор: Свиридов Василий Васильевич

ОККУПАЦИЯ
(отрывок из повести «Судьба детей войны»)

Прослышали на хуторе, что за Сумами, в Конотопе, лагерь военнопленных. Говорят, если кто из родственников придет, то отдают. Собралось несколько человек, в основном женщины преклонного возраста да девчонки лет тринадцати-четырнадцати. Взрослых девчат и парней в такую дорогу пускать было опасно. Облавы шли везде: и в городах, и на дорогах. И у кого не было аусвайса, забирали и будто бы в Германию отправляли.
Собирались и с нашего хутора, и с окрестных сел, договорились идти вместе. Гуртом оно легче, да и там, если не встретят кого из своих или знакомых, то хоть кого-нибудь вызволят. Надо сказать, что в то время, насмотревшись на все происходящее, люди жалели всех: и своих, и чужих. Все были тогда свои, все были родные...
Долго мы ждали. Наконец, недели через две пришли, привели, вернее сказать, привезли всего одного. Был он родом откуда-то из Средней Азии, то ли казах, то ли киргиз. По-русски почти ничего не понимал, хорошо выговаривал только слово «мама».
Вот что рассказала сестренка, она тоже туда ездила.
Пришли туда уже к вечеру. У местных расспросили, что и как. Наутро пошли к лагерю. У ворот их остановили. Сначала женщины никак не могли объяснить немцам, зачем пришли. Потом пришел переводчик в цивильной одежде. Говорил очень вежливо, с улыбочкой, и так расположил всех к себе, что женщины, осмелев, откровенно ему сказали:
- Если, мол, нет наших, то давайте чужих. Подумал переводчик и говорит:
- Пойду, поговорю с начальством.
Через какое-то время из дома вышло много немцев, все такие веселые, смеются. Приказали что-то караульным и те привели пленного. Вели его осторожно, с ужимками. Кривляясь, подвели к нам и спрашивают у одной женщины:
-Ваш?
Смотрит тетка Катерина - живой скелет. По ее лицу текут слезы, губы дрожат, слова не может вымолвить. А он стоит, смотрит и вдруг:
- Мама!
Бросилась женщина к нему. Немцы не пустили. Переводчик спрашивает:
- Ваш?
И решилась тетка Катерина: будь что будет, убьют - так убьют.
- Мой, - говорит.
Сама побелела, но глаз от переводчика не отвела. Стал переводчик что-то говорить немцам, сам смеется, те тоже что-то выкрикивают, за животы хватаются. Наконец, переводчик сказал:
- Ваш, берите.
Караульные, стоявшие около пленного, отошли. Подошла тетка Катерина к пленному, а он на ногах едва стоит.
Идти он не мог, выменяли на самогон да продукты санки, благо, немцы гонорар не взяли. Довольные были от такого зрелища - смотрите, русские детей своих не различают, сказано - низшая раса.
А русские женщины посадили парня в санки да так гуртом, друг дружку сменяя, привезли его домой. Забрала его тетка Катерина к себе. Старалась поставить на ноги, да не смогла. Последние его слова были:
- Спасибо, мама!
Похоронили парня на сельском кладбище по-христиански, в гробу, и крест поставили. А как же иначе? Ведь тогда у нас не знали, как хоронят мусульман. Да и никто не знал, какой он веры, спросить не успели, не догадались. А вера в те времена у всех была одна...
Занедужила тетка Катерина. Говорят, на могиле его часто бывала, да вскорости и сама преставилась. Похоронили ее рядом с могилкой того, кто в последние минуты своей жизни назвал ее мамой.
Знайте, родные, жители степей Казахстана или Ферганской долины, ваш сын покоится в далекой Руси, на сельском кладбище, рядом с русской Матерью, которая в последние минуты жизни поила его с ложечки, ласковой материнской рукой поддерживая ему голову...