В 13-14 лет я узнал, что мой прадед был шаманом вуду. Это ничего мне не дало, кроме более высокого статуса среди таких же «повернутых» на мистике детишек, как и я. Когда мать рассказывала мне об этом, она была абсолютно серьезна, да и про наши игры с призыванием «Пиковых дам» и «мертвых карликов» она не знала. Стоит ли говорить, что предупреждение об опасности шаманства и прочей мистической дряни звучало в тот вечер очень много раз? В общем, потенциал для исследования потустороннего мира я имел, хотя сам тогда в это не слишком верил.
Потом я попал в психушку. Банальная попытка суицида на депрессивной почве. Именно там все и началось.
Так как мест в отделении для «более-менее нормальных» не было, я, 15-летний юнец без жажды жизни, был отправлен в отделение для «тяжелых». Там не было изоляторов (хотя психушка — сама по себе изолятор), лишь общие камеры. Так получилось, что я попал в самую маленькую камеру, единственную с решеткой вместо двери. Она использовалась для маньяков и прочих лиц с ярко выраженной агрессией или аутоагрессией, которых, помимо меня, в палате было трое. О них стоит рассказать чуть подробнее.
Здоровенный детина, который интересовался только сигаретами и стоянием на голове. Он мог часами стоять на голове и курить в грязном туалете лечебницы. Он постоянно выпрашивал у меня сигареты, так как я был единственным в отделении, кто смог пронести их через младшего брата. У остальных ситуация была настолько безнадежной, что родственники или друзья навещали их не чаще раза в месяца, а то и более. Детина был настолько похож на маньяка, что я не сомневался в его диагнозе, но позже оказалось, что он попал сюда, чтобы откосить от армии, а врач перепутал (или нет?) и прописал ему два месяца галоперидола. Кто хочет — найдёт информацию об этом препарате в Сети. В общем, детина из вполне обычного парня превратился в «овощ».
Вторым моим соседом был парень лет двадцати. Может, меньше, может, больше, но это неважно. Его развитие остановилось в четырехлетнем возрасте, и все, что он мог делать — ходить, писать под себя и раскачиваться на кровати весь день. Он качался, как будто это было единственной радостью в его жизни. Хотя, по сути, так оно и было. Новое утро — Ваня (парень-даун) садится на свою койку, свешивает ноги вниз, иногда попадая в больничные тапки, хватается руками за край кровати и начинает методично раскачиваться взад-вперед с высокой амплитудой, постоянно издавая звуки типа «дыун-ды, ге-ге-ге, дыун-ды, ге-ге-ге». Если обратить внимание на него, он обрадуется и начнет качаться еще энергичней.
И последний, а главное, адекватный разговороспособный человек в моей палате был мужчиной лет сорока — сорока двух. Он постоянно ходил в своей любимой клетчатой рубашке, и не упускал случая похвастаться мастерством своей дочери, которая ему его сшила. Я немного побаивался его, потому что спать его укладывали не как положено, в смирительной рубашке, а просто закрывали нашу палату на ключ. Боялся я потому, что он убил свою жену, сына-младенца и мать-старушку. Его дочь отправили в приют, а его — сюда.
Именно в психушке я начал читать Лавкрафта. Врачи не запрещали литературу, совершенно любую. Тогда и началась моя игра с воображением. Кто читал уважаемого Говарда Филлипса, знает, что тот много ставил на возможность того, что человек просто придумывает свои страхи, хотя и редко. Я придумывал различных монстров, от которых меня защищала (или не защищала) моя маленькая клетка, которую я делю с дауном, овощем и маньяком. Я «слышал» голоса за стеной, «видел» силуэты, проходящие мимо моей камеры, «просыпался» в совершенно незнакомом месте...
Но однажды я проснулся от приглушенного мата, возни и других шумов рядом со мной. Оказывается, маньяку надоело полуночное завывание парня-дауна, и он его задушил подушкой. Тогда я и увидел труп первый раз в жизни. Он был похож на обычного человека, только не шевелился. Совсем. Тогда я придумал, что он приподнял голову и посмотрел на меня с ухмылкой. И он сделал это. Либо я поверил своему воображению, либо чертовщина уже начала окружать меня, либо всё вместе. Но факт оставался фактом — я видел, как даун поднял голову и буквально буравил меня взглядом своих остекленевших, будто заплывших туманом, глаз.
Этой ночью меня мучили кошмары. Мне снилось то, что я представлял вечерами — стоны из-за стены, крики замурованных в потолке девушек, кровь и ошметки мяса на решетке. Все было таким реальным, что я испугался не на шутку и проснулся. А когда проснулся, увидел над собой лицо маньяка. Он внимательно смотрел на меня, будто изучая, как снайпер замеряет ветер, выбирает лучшую огневую точку и терпеливо ждет — так же и маньяк присматривался ко мне. Увидев, что я открыл глаза, он вежливо поинтереосовался:
— Тебе приснился кошмар?
— Да... Ты почему не спишь?
— Ты меня разбудил своими криками.
Потом я попал в психушку. Банальная попытка суицида на депрессивной почве. Именно там все и началось.
Так как мест в отделении для «более-менее нормальных» не было, я, 15-летний юнец без жажды жизни, был отправлен в отделение для «тяжелых». Там не было изоляторов (хотя психушка — сама по себе изолятор), лишь общие камеры. Так получилось, что я попал в самую маленькую камеру, единственную с решеткой вместо двери. Она использовалась для маньяков и прочих лиц с ярко выраженной агрессией или аутоагрессией, которых, помимо меня, в палате было трое. О них стоит рассказать чуть подробнее.
Здоровенный детина, который интересовался только сигаретами и стоянием на голове. Он мог часами стоять на голове и курить в грязном туалете лечебницы. Он постоянно выпрашивал у меня сигареты, так как я был единственным в отделении, кто смог пронести их через младшего брата. У остальных ситуация была настолько безнадежной, что родственники или друзья навещали их не чаще раза в месяца, а то и более. Детина был настолько похож на маньяка, что я не сомневался в его диагнозе, но позже оказалось, что он попал сюда, чтобы откосить от армии, а врач перепутал (или нет?) и прописал ему два месяца галоперидола. Кто хочет — найдёт информацию об этом препарате в Сети. В общем, детина из вполне обычного парня превратился в «овощ».
Вторым моим соседом был парень лет двадцати. Может, меньше, может, больше, но это неважно. Его развитие остановилось в четырехлетнем возрасте, и все, что он мог делать — ходить, писать под себя и раскачиваться на кровати весь день. Он качался, как будто это было единственной радостью в его жизни. Хотя, по сути, так оно и было. Новое утро — Ваня (парень-даун) садится на свою койку, свешивает ноги вниз, иногда попадая в больничные тапки, хватается руками за край кровати и начинает методично раскачиваться взад-вперед с высокой амплитудой, постоянно издавая звуки типа «дыун-ды, ге-ге-ге, дыун-ды, ге-ге-ге». Если обратить внимание на него, он обрадуется и начнет качаться еще энергичней.
И последний, а главное, адекватный разговороспособный человек в моей палате был мужчиной лет сорока — сорока двух. Он постоянно ходил в своей любимой клетчатой рубашке, и не упускал случая похвастаться мастерством своей дочери, которая ему его сшила. Я немного побаивался его, потому что спать его укладывали не как положено, в смирительной рубашке, а просто закрывали нашу палату на ключ. Боялся я потому, что он убил свою жену, сына-младенца и мать-старушку. Его дочь отправили в приют, а его — сюда.
Именно в психушке я начал читать Лавкрафта. Врачи не запрещали литературу, совершенно любую. Тогда и началась моя игра с воображением. Кто читал уважаемого Говарда Филлипса, знает, что тот много ставил на возможность того, что человек просто придумывает свои страхи, хотя и редко. Я придумывал различных монстров, от которых меня защищала (или не защищала) моя маленькая клетка, которую я делю с дауном, овощем и маньяком. Я «слышал» голоса за стеной, «видел» силуэты, проходящие мимо моей камеры, «просыпался» в совершенно незнакомом месте...
Но однажды я проснулся от приглушенного мата, возни и других шумов рядом со мной. Оказывается, маньяку надоело полуночное завывание парня-дауна, и он его задушил подушкой. Тогда я и увидел труп первый раз в жизни. Он был похож на обычного человека, только не шевелился. Совсем. Тогда я придумал, что он приподнял голову и посмотрел на меня с ухмылкой. И он сделал это. Либо я поверил своему воображению, либо чертовщина уже начала окружать меня, либо всё вместе. Но факт оставался фактом — я видел, как даун поднял голову и буквально буравил меня взглядом своих остекленевших, будто заплывших туманом, глаз.
Этой ночью меня мучили кошмары. Мне снилось то, что я представлял вечерами — стоны из-за стены, крики замурованных в потолке девушек, кровь и ошметки мяса на решетке. Все было таким реальным, что я испугался не на шутку и проснулся. А когда проснулся, увидел над собой лицо маньяка. Он внимательно смотрел на меня, будто изучая, как снайпер замеряет ветер, выбирает лучшую огневую точку и терпеливо ждет — так же и маньяк присматривался ко мне. Увидев, что я открыл глаза, он вежливо поинтереосовался:
— Тебе приснился кошмар?
— Да... Ты почему не спишь?
— Ты меня разбудил своими криками.
Еще на тему
Дело в том, что маньяка в палате не было. Его увели сразу после задержания. И он никак не мог вернуться.
Так оно и было. Половина коек пустовала, а на другой половине спали я и детина.
Я решил, что это был все еще сон, и маньяка не было.
После двух недель меня выписали из психушки, признав шизофреником, но мирным и почти без ограничений.
Прошёл год. И вот, летом началось то, чего я боялся. Мое воображение снова стало материализовывать предметы моих страхов.
Дело было ночью. Я играл в онлайн-игру в своем углу комнаты, отгороженном занавеской, и захотел кофе. Выглянув в комнату, я обнаружил нечто черное рядом с моими красными занавесками. Оно стояло, а когда «заметило» меня, повернулось и стало смотреть взглядом, который невозможно забыть. Взглядом кругло-треугольных глаз — такой неправильной формы они были, такого слова нет ни в одном языке. Они были белые. Ярко-белые. Его тело было темнее самой тьмы. Точнее, оно и было тьмой. Тьма струилась сверху вниз, как туман, вырисовывая неясный силуэт. Ни рук, ни ног, ни головы не было у этого существа. Только тело и глаза. Оно смотрело на меня, я смотрел на него. Так и продолжалось до четырех часов утра, пока не настал рассвет. Я, не выключая свою лампу, лег спать.
На следующую ночь оно снова пришло. И снова играло в гляделки до рассвета. А вот на третью ночь, когда я немного привык к существу, оно приблизилось к кровати с моей спящей матерью (которой,кстати,я не рассказывал ничего) и исчезло. В тот же момент мать начала считать во сне. Она досчитала до семнадцати, затем произнесла несколько фраз, которые я не разобрал полностью. Вот отрывки: «Мы единственные», «Помни», «Опять проснулся», «Не надо слез». Потом мать прекратила говорить, и больше ничего не происходило.
На следующую ночь я показал существу пару простых действий, таких, как «наклонить голову» и «поднять руку». Кажется, оно училось с меня. Это было ужасно и в то же время интересно — созданный моим воображением монстр, который еще и учится. Тогда я начал читать в Интернете страшные истории из жизни, но подобных случаев не нашел. Посоветовался с друзьями и на следующую ночь осторожно по полу подтолкнул к существу книгу — все книги серии «Хроники Нарнии» в одном сборнике, коллекционное издание. Я гордился этой книгой — она была подарена мне отцом. Существо подошло к книге и поглотило ее. Больше оно не появлялось.
Прошло два года. Я живу один в новой квартире, но в том же доме. Раздаю всем советы по магии, рунам, демонологии и прочей ерунде, которой напичкался больше, чем авианосец топливом. И вот существо пришло снова. Теперь оно не боится света, имеет человеческий силуэт и может говорить. Оно говорило со мной обо мне, о людях. О том, что мы такое. Что мы едим, куда ходим, что такое «магазин» и «деньги». Я отвечал ему (а это уже точно был силуэт парня лет двадцати, среднего роста и телосложения), рассказывал новости, но боялся спросить, что такое он. До сих пор боюсь.
Однажды я напоил его чаем. Он долго и пристально булькал, пока не понял, что в нем что-то не так. Он спросил, что у меня внутри. Пришлось показать ему в Интернете картинку с анатомией человека. Он плохо понял. На следующий день какого-то бомжа далеко от моего района нашли расчлененным и выпотрошенным, а мой демон пришел и попросил чаю. С холодом по телу я налил ему чашку. Да,несомненно, он выпил ее. Он глотал, обжигал язык. Наслаждался запахом и вкусом. Поблагодарил меня.
Примерно неделю он не появлялся, а затем пришел, позвонив в дверь, как человек, а не появившись из темного угла, как демон. Теперь он уже был одет в костюм, имел черты лица и кожу, хоть и очень бледную. Глядя на него, мне стало как-то не по себе: а что, если не я один «учу» демона? Что, если кто-то из моих друзей тоже когда-то был сгустком тьмы? Что, если не пара человек, а тысяча? Сто тысяч? Миллион? Три миллиарда?
Я отогнал эту мысль, потому что «мой» демон все еще имел белый цвет глаз. Даже не цвет, а просто субстанция из чистейшего тумана в глазницах.
Одно радовало — он меня не тронет, пока не узнает все, что знаю я. И я учил его.
Я научил его играть в карты. Смотреть фильмы и отличать их от аниме. Запоминать названия песен и различать жанры. Всему, что умеет нормальный подросток 16 лет в наше время. Но его глаза не менялись, хотя я уже привык.
Однажды он спросил — а что такое Сеть? Я рассказал ему про Интернет, онлайн-игры, скайп, аську, «ВКонтакте», форумы, имиджборды, чаты, анонимность и регистрацию, админов и юзеров... И ему понравилось. Кажется, это было единственным, что ему понравилось настолько, что он улыбнулся.
Он исчез на месяц и появился сегодня. Мы выпили кофе, поговорили о политике. Закончив пить, он сказал:
— Спасибо за кофе. Теперь ты должен мне помочь.
— Что случилось?
— Я хочу знать больше. Мне нужно в сеть.
— Хорошо, можешь взять мой старый ноутбук.
— Ты не понял. Я могу учиться, только запоминая действия людей.
— Посмотри видео на YouTube.
— Нет. Ты откроешь мне доступ к другим людям. Я пойду к ним через сеть.
— Что ты хочешь?
— Расскажи им обо мне. Тогда я появлюсь и в их воображении. И впитаю их воспоминания. Чувства. Все, что они знают. Всех, кого они знают.
— Что о тебе рассказать?
— Все. Начиная с зародыша — подскажу, я родился в тебе, когда ты решил умереть.
— С психушки, что ли?
— Да. Расскажи им все.
* * *
Рост — 175 см.
Вес — 68 кг.
Комплекция — нормальная.
Черты лица — славянские.
Волосы — черные с синим отливом.
Прическа — немного длинный ежик.
Цвет кожи — бледный.
Постоянно носит черный пиджак нараспашку, черную рубашку, черные джинсы, черные туфли с квадратными носами.
На нагрудный карман прикреплена металлическая цепочка под серебро — на них висят карманные часы.
Левая штанина всегда задирается. Правую руку держит на кармане джинсов, засунув большой палец.
Иногда играется с маленькой квадратной черной бензиновой зажигалкой без эмблемы.
Ненавидит мат, ибо редко понимает смысл фразы. Иногда цитирует Байрона и Диккенса.
Часто спрашивает про библиотеку.
Это его основные приметы.
* * *
Поймите меня. Он стал моим другом. Я не могу его подвести.