Мэри Филдс - единственная чернокожая женщина-почтальон США
Мэри Филдс (англ. Mary Fields, также известна как Stagecoach Mary и Black Mary; 1832—1914) была первой афроамериканской женщиной-почтальоном (star route mail carrier) в США.
Она не была штатным сотрудником почтовой службы (United States Post Office Department), а работала по контракту, самостоятельно определяя время и маршрут своей работы, также имея возможность найма другого работника. Исследователь Miantae Metcalf McConnell установил, что Мэри Филдс стала первой афроамериканской женщиной — почтовым перевозчиком в Соединенных Штатах.
Родилась около 1832 года в округе Хикман, штат Теннесси, в рабстве. Стала свободной в 1865 году, работала в доме судьи Эдмунда Данна. Когда в 1883 году умерла жена Данна — Жозефина (в Сан-Антонио, штат Флорида), Филдс перевезла пятерых его детей семьи к их тёте — матери Марии Амадеус, настоятельнице монастыря урсулинок в Толидо, штат Огайо.
В 1884 году мать Мария была отправлена на территорию Монтаны, чтобы основать там школу для индейских девочек в миссии Святого Петра. Когда мать Мария заболела пневмонией, Филдс приехала к ней, помогая в лечении. Когда Мария выздоровела, Мэри осталась в миссии Святого Петра и занималась различными работами: была прачкой, работала на стройке, перевозила грузы, выращивала овощи, ухаживала за птицей. Коренные американцы не любили Филдс, называя её «белой вороной», потому что она вела себя как белая женщина, но имела чёрную кожу. В 1894 году, после нескольких жалоб от местного населения, епископ приказал ей покинуть монастырь. Мать Мария помогла Мэри открыть ресторан в соседнем городке, но он разорился менее, чем через год.
В 1895 году, хотя Мэри Филдс было уже за 60 лет, она нанялась почтальоном, выиграв своеобразный конкурс: она быстрее всех соискателей должности запрягла шестёрку лошадей. Тем самым она стала второй женщиной и первой афроамериканкой, работавшей в почтовой службе США. Она ездила по своему маршруту не в дилижансе, а в повозке, с мулом по имени «Моисей», имея при себе оружие. Не пропуская ни одного рабочего дня, Филдс заслужила репутацию надёжного почтальона, что принесло ей прозвище «Дилижанс». В зимнее время, когда снег был слишком глубоким для ее лошадей, Филдс доставляла почту на снегоступах, неся мешки на плечах.
Всю жизнь проработала в городке Каскейд, штат Монтана, по двум четырёхлетним контрактам: с 1895 по 1899 и с 1899 по 1903 годы. Мэри Филдс стала уважаемым общественным служащим. Когда штат Монтана принял закон, запрещающий женщинам входить в салуны, мэр Каскейда предоставил ей освобождение от этого запрета. В 1903 году Филдс ушла из почтовой службы. В дальнейшем она работала нянькой у разных детей города и владела небольшой прачечной в собственном доме.
Филдс умерла в 1914 году в больнице Колумба в Грейт-Фолс и была похоронена на окраине Каскейда на кладбище Hillside Cemetery.
![
^|V в
Ж
]](http://img10.reactor.cc/pics/thumbnail/post-4540541.jpg "
^|V в
Ж
]")
Сказала бы, что это баба-медоед, но габариты не те. Это баба-гризли. Так ее и звали.
Жила-была в США, в штате Тенесси, черная девушка Мэри Филдс. Родилась в 1832 году, отец у нее был рабом на плантации, а мать — служанкой. Выросла она прехорошенькой, особенно фигурка удалась: рост под два метра, и 90 кило сплошных мышц. Характер у Мэри был под стать рельефу: она очень не любила, когда ее обижали. Ни одна женщина, конечно, такое не любит, но у Мэри был охуенный аргумент против обидчиков: она била сразу насмерть.
Так что в 1865 году хозяева Мэри с отменой рабства напились на радостях, что наконец от нее отделаются, и отпустили на все четыре стороны.
— Вот и заебись, — резюмировала Мэри. — Наконец-то свобода настала.
Прикупила сигар и отправилась бухать в салун.
— Проститутка? — встретил ее хозяин салуна.
— Ты как, сука, разговариваешь с честной черной девушкой? — возмутилась Мэри. — Я освобожденная рабыня Юга, а ты просто невнятный пипидастр.
— Тогда тебе сюда нельзя, — пояснил хозяин. — В салун можно только мужикам и проституткам.
— Нихуя не поняла, — удивилась Мэри. — Раньше было рабам нельзя. А нас освободили.
— Так то рабов освободили, — заржал хозяин. — А баб мы не освобождали. Они так и остались порабощенные. Хочешь в салун — становись проституткой. Правда, не знаю, кто на тебя позарится…
— Хуево быть бабой, — уяснила Мэри.
И переоделась в штаны с рубахой, а на голову картуз напялила. Еще немного подумала, и нанялась кочегаром на пароход «Роберт Ли». Кидала уголь и отбивалась от грабителей. Потом работала каменщиком, плотником — короче, везде наравне с мужиками. Так уж ей самогон и вискарь нравились — выпьет литр с утра, и ну камень класть. Всем, кто пытался в ней усмотреть бабу и пощупать сиськи, Мэри била ебло. В итоге ее ужасно зауважали, и прозвали Гризли. Но в салуны все равно не пускали.
Однажды на стройку пришла дама в монашеском облачении, и говорит:
— Здравствуйте, уважаемая Мэри Гризли. Я настоятельница Амадея, хочу пригласить вас в монастырь, в штат Монтана, присматривать за индейскими девочками-сиротками.
Рабочие дружно заржали, а Мэри решила:
— Ну а чо, дело богоугодное. Раз в салуны все равно не пускают, пойду в монастырь. Воспитаю сироток.
И стала работать в женском монастыре. Пахала прорабом, пиздила и строила рабочих, а в свободное время огранизовывала встречу грабителей, насильников и прочих бандитов, которые в огромном количестве искали поживу в монастыре.
— Сироток, блядь, обидеть каждый может, — рассудительно приговаривала Мэри, разряжая в гостей дробовик. — Но господь в моем лице этого не допустит, слышите вы, мудачье сраное? И подумать только: таких козлов пускают в салуны, а меня нет!
Амадея была страшно довольна таким приобретением, и все было бы хорошо, не прознай о Мэри епископ округа. Приехал в монастырь, понаблюдал и позвал Гризли на беседу.
— Ничуть не сомневаюсь, дочь моя, что ты истинная христианка, — тонко начал он разговор.
— Ну а хули ж, — кивнула Мэри.
— И то, что ты, дочь моя, материшь сироток во все корки, может, еще и ничего…
— Им это в жизни пригодится, — попыхивая сигарой, сказала Мэри.
— Да, и сигары тоже еще терпимо, дочь моя — в конце концов, от них моль дохнет. Вместе с сиротками, правда. Но ладно…
— Сигары штука нужная, — согласилась Мэри.
— Да. Так вот. Я бы даже стерпел, дочь моя, что в монастыре работает женщина в штанах, да еще и бухая с самого утра.
— А для чего ж еще монастырь нужен, — подтвердила Мэри. — В салун мне нельзя, приходится в монастыре бухать. И работа тут тяжелая. Молока за вредность не дают, вот и компенсирую стресс самогонкой.
— Это все мелочи, — вздохнул епископ. — Но нахуя ты, дочь моя, прострелила ноги нашему каменщику?
— Плохо себя вел, — пожала плечами Мэри.
— Сейчас он себя ведет очень хорошо. Тихий такой лежит, — согласился епископ. — Но вот камень класть не может. Я уж не вспоминаю, как ты устроила дебош в соседней деревне, и перебила там всех мужиков.
— А хули они меня в салун не пускали?
— В общем, дочь моя, придется тебе уволиться без выходного пособия.
И Мэри в 63 года оказалась безработной.
— Эх, стара я стала, надо найти местечко поспокойнее, — сказала она, и увидела объявление:
«Внимание, открыты вакансии! Почте штата Монтана требуются новые водители дилижансов, взамен убитых бандитами и сожранных волками. Соцпакета нет, похороны за счет государства».
— О, ну вот, это по мне работёнка, — обрадовалась Мэри.
Явилась к почтовому начальству, и говорит:
— Нанимайте.
— Да ты ж баба, — удивляется начальство. — Еще и немолодая.
— Вам меня в борще варить, что ли? — закусив сигару, уточнила Мэри. — Нет? Так берите и не выебывайтесь, все равно работать у вас некому.
Начальство репу почесало и согласилось: может, хоть один дилижанс на место доставит, пока ее не грохнут.
— Только у меня условие, — добавила Мэри. — Трезвая работать не буду.
Начальство вздохнуло, назначило ее в город Каскад, и сразу выписало бабло на похороны. Однако Мэри проработала на почте 10 лет. За это время она ни разу не была трезвой и не потеряла ни одной посылки. Во время нападений отстреливалась из дробовика, и перехуячила больше бандитов, чем любой ковбой в вестерне. Если подстреливали лошадь, Мэри сначала мочила грабителей, потом волокла посылки на себе. Волков она вообще перебила без счету.
Уважал ее народ безмерно, и дал прозвище Мэри-Дилижанс. В 72 года она вышла на пенсию, явилась к мэру, и говорит:
— Ну чо, блядь, теперь меня в салун наконец пустят? Или мне весь ваш городишко расхуячить?
— Я ваш фанат, мадам Дилижанс, — ответил мэр.
И издал специальный приказ, чтобы Мэри пускали во все салуны. Наконец сбылась мечта пожилой дамы. Она была абсолютно счастлива: каждое утро шла в салун, бухала, курила сигары, а к вечеру разбивала пару ебал тем, кто неуважительно к ней относился. Но неуважение рисковали проявлять только приезжие, местные Мэри Дилижанс обожали. Она вообще была достопримечательностью города.
Умерла Мэри в 82 года, потому что у нее наконец отказала печень от вискаря.
Мораль такая: настоящая женщина ради мечты горы свернет. Даже если это всего лишь мечта о салуне. )))
© Диана Удовиченко