В этом посте http://joyreactor.cc/post/3603812 у меня спрашивали, почему название "красная шапочка". Скажем так, это предыстория! Точнее не предыстория, а альтернатива красной шапки (но костюм один и тот же).
Ph и обработка: Андрей Бекетов
Red Riding Hood - Kleophina
Паблик автора (https://vk.com/worldofkleo)
Я планирую еще сделать несколько фото своей обработки (примерно, как в прошлом моем посте о шапке)
Олеся Герасименко, Светлана Рейтер
Би-би-си
Мэрия Москвы еще в двадцатых числах марта попросила столичные больницы оценить, сколько пациентов с коронавирусом они могут принять. На план перестройки и возведение необходимых перегородок им дали пять дней. Из больниц долечиваться домой отправили тысячи человек, оставив только тяжелых больных. Новых пациентов не с коронавирусом перепрофилированные клиники почти не принимают - разворачивают скорые в другие стационары.
Чтобы разграничить заразную зону от чистой, в больницах возвели новые стены, рассказывает главврач стационара НМЦХ им. Пирогова Виталий Гусаров. Устроили санпропускники, шлюзы, где сотрудники переодеваются перед входом в красную зону, и шлюзы, где они возвращаются из зоны.
Много сил при переделке клиник уходит на логистику: на каких лифтах будут ездить заболевшие пациенты, откуда будут уходить вылечившиеся, как медсестры будут передвигаться по корпусу, как вывозить медицинские отходы из красной зоны. По-другому теперь приходится даже простыни сдавать в стирку: все белье из covid-отделения проходит дезинфекцию, и только потом его можно везти в прачечную вместе с остальными вещами из больницы.
В коронавирусный корпус Пироговского центра пошли работать неврологи, кардиологи, терапевты, хирурги, травматологи, говорит их главврач. "Мы все были заточены на помощь высокого уровня, - писал в "Фейсбуке" реаниматолог этой больницы, заведующий отделением анестезиологии-реанимации № 1 Борис Теплых. - Где-то слышались реплики, что использовать нас - все равно что микроскопом гвозди забивать. Но увидев в следующие дни бурю, ни у кого не осталось сомнений, что пришло время "засадных полков". Девочки-неврологи плакали, надевали защитные костюмы и шли в красную зону".
Но не все медики морально готовы работать с Covid-19. В центре имени Пирогова говорят о нехватке медсестер и санитарок. Медсестры отказывались из страха заразить своих детей, а многие пожилые санитарки оказались в группе риска из-за возраста.
Согласившиеся лечить коронавирус медики, не имеющие нужной специализации, работают в отделениях, где лежат не самые тяжелые пациенты. Для них, не инфекционистов по профилю, в больнице разрабатывают пошаговые инструкции. По словам Гусарова, их составляют из рекомендаций минздрава, столичного департамента, ВОЗ, общества реаниматологов и других источников.
Работает в красной зоне и сам главный врач НМЦХ им. Пирогова.
- В первую неделю, когда мы открылись, реанимация заполнилась в течение одного дня - и рук перестало хватать. А у меня специальность такая. Надо было и трахеостомию делать, и к ИВЛ подключать, мы пошли помогать ребятам.
- Вы, будучи главврачом, уже так делали?
- Я приходил в реанимационную на пару сложных случаев. Но из-за вала пациентов - нет, такого еще не было. С таким мы столкнулись впервые и остро.
Перед входом в красную зону, где лежат инфицированные коронавирусом, каждый надевает специальный защитный костюм. Он одноразовый. Под него - одноразовый же хлопчатобумажный костюм, какие носят хирурги, шапочка, одноразовые носки, кроксы и бахилы.
"Снимаем с себя всё, оставляем часы, ключи, мобильные телефоны. Никаких предметов быта в зоне. Иногда нательный крестик оставляют, но я бы не рекомендовал на себе хоть что-то носить", - рассказывает Александр Левчук, бывший главный хирург Военно-морского флота, работающий в Пироговском центре уже 14 лет. Левчук - советник по хирургическим вопросам, врач-онколог, профессор кафедры, доктор медицинских наук, заслуженный врач РФ.
Это уже четвертый карантин за карьеру 61-летнего хирурга. Первые три были в военных частях при дизентерии, малярии и холере. В центре он отвечает за сортировку больных, которых привозят скорые. Через четыре часа работы с пациентами костюм надо менять.
В 15-й инфекционной больнице имени О. М. Филатова в санпропускном шлюзе работают около 30 человек, которые помогают врачам переодеваться. "Ещё пока всё это не началось, мы выбирали одного добровольца из коллектива и на него раз двадцать надевали защиту, чтобы запомнить, как, например, респиратор правильно надевать", - рассказывает главврач Валерий Вечорко.
В красной зоне нельзя расстегиваться и ничего снимать тоже нельзя - ни респиратор, ни очки. "В защите жарко, хочется воды, плохо видно. В туалет ходить нельзя, пить и есть тоже. На всякий случай у нас лежат взрослые памперсы, некоторые ими уже пользуются. Но в них под костюмом сразу становится еще жарче, появляются проблемы с кожей, опрелости", - говорит главврач центра имени Пирогова.
На руки медики надевают две пары перчаток и сверху третью - для осмотра пациента. Их сразу выбрасывают, а первые две пары остаются на руках. "Я вам как хирург могу сказать - снижается тактильность. Сложно осматривать. Ну зато слышимость хорошая - костюмы сделаны не из прорезиненной ткани, не то, что в 80-е годы. В тех водолазных костюмах было совсем тяжело работать", - объясняет Левчук.
В защите невозможно послушать дыхательные шумы и хрипы пациента - вместе с комплектом нельзя использовать фонендоскоп. Приходится ориентироваться на частоту дыхания, лихорадку и данные о насыщенности легких кислородом, говорит Гусаров. "Вообще в защите и в красной зоне оценить пациента сложнее раза в три, чем в обычной обстановке больницы", - рассказывает он.
В реанимации и на сортировке смены длятся по четыре часа, в коечных отделениях - по шесть. К концу смены в защитных костюмах некоторые падают в обморок, но встают и идут работать дальше. "Причем это не изнеженные создания, а, например, наша старшая сестра, которая любому мужчине даст фору по силам и здоровью", - говорит главврач Гусаров. Рассказывает о медсестре, которую накануне в красной зоне вырвало в респиратор от усталости, но она дорабатывала смену, не уходя от пациентов. "Это люди, перед которыми хочется встать на колени", - добавляет врач.
"Я люблю эту работу, я готов делать все, - говорит работающий в приемном покое Пироговского центра Левчук. - Вот я вообще военный хирург, а сейчас - на сортировке больных. Нужно - пойду носилки таскать".
Если соблюдать все санитарно-эпидемиологические нормы с самого начала и до самого конца, заразиться сложно, говорит Левчук. Но обычно, по его мнению, среди врачей заболевают люди, которые первые две недели о правилах помнят, а потом настает период самоуспокоения, и вот тогда совершаются ошибки - небрежно надевают костюм или маску или нарушают правило трех пар перчаток.
Тесты на коронавирус сотрудникам больниц делают раз в неделю. Почти все медики изолировались от семей, Гусаров снял квартиру, большинство других медиков его центра живут в гостинице напротив Пироговки - за них платит больница.
Главврач ГКБ №15 Валерий Вечорко рассказывает, что в больнице для врачей работают два кафе: одно с пальмами на месте старого бассейна, "как в Турции на пятизвездочном курорте", а второе под названием "Звезда" в двух армейских палатках на улице.
Что делают врачи с пациентами в красной зоне? Если человек в удовлетворительном состоянии, то ему нужно только наблюдение, жаропонижающее и обильное питье. Такие пациенты часто бывают недовольны. "Жалуются, что их не лечат. И капельниц не капают", - улыбается Гусаров. Но главная задача пребывания в стационаре - не пропустить ухудшения. Клиническая картина бывает скоротечной, утверждает хирург Левчук: пациенту может стать хуже за два-три часа, и он может оказаться на ИВЛ.
Пациенты в тяжелом состоянии получают противовирусные лекарства и препараты, направленные на уменьшение повреждений внутренних органов. "Мы пробуем тоцилизумаб, который блокирует человеческий рецептор интерлейкин-6. Этот противовоспалительный медиатор вырабатывает наша иммунная система, чтобы повреждать клетки, пораженные вирусом - вместе с тканями органов, куда он попал. В итоге страдают в первую очередь легкие и сердце".
Слишком сильный иммунный ответ на коронавирус и приводит к осложнениям, говорит Гусаров. "Так что распространенное сейчас пожелание сильного иммунитета как раз не очень подходит, - вздыхает он. - Есть ощущение, что все зависит от степени иммунной реакции на вирус. Чем она сильнее, тем хуже проходит болезнь. Препарат, к которому мы присматриваемся, блокирует эту сильную реакцию иммунитета. Но доказательной базы нет, и пока мы идем в потемках".
Весь персонал центра имени Пирогова для профилактики принимает противомалярийный иммуносупрессивный препарат. По поводу ультрафиолетовых ламп, которые сейчас покупают россияне для своих домов, врачи разводят руками: последние данные по ультрафиолету показали, что стандартные рециркуляторы воздуха не воздействуют на вирус.
Главврач больницы №15, после медицинского училища работавший в зоне Чернобыльской катастрофы, говорит, что тогда врачам было понятнее, с чем они столкнулись. "Там был один поражающий фактор, потом чётко отработанная помощь при этом факторе. А здесь, вот эта беда, она как снег на голову свалилась. Мы видели, что было в Китае, Италии, Испании, но никто до конца не понимает, что это за штука. Она очень подвержена мутациям".
"Многие не понимают самого главного - этот возбудитель постоянно мутирует, - согласен с Вечорко бывший военный врач Левчук. - Он становится всё сложнее и сложнее. Это не тот коронавирус, который был описан в 2005-м или в 2015 году. Это вирус, зло протекающий, вызывающий пневмонии, заканчивающиеся летальным исходом".
В большинстве больниц коронавирус уже ставят по результатам компьютерной томографии (КТ), не дожидаясь тестов - их чувствительность не идеальна, говорит главврач ГКБ №15 Валерий Вечорко. "Больной к нам приехал, мы сделали КТ, сразу видно, как изменена ткань лёгочная - по типу матового стекла. Эти очаги, они невооруженным глазом видны. Даже при отрицательном тесте на Covid-19 мы лечим так, как будто он есть", - объясняет он.
Аппарат КТ после каждого пациента дезинфицируют - медсестра моет аппарат антисептиками с хлором и опрыскивает помещение из специального пульверизатора. В красной зоне больницы №15 - три аппарата. В зоне центра имени Пирогова - один., Нагрузка на него колоссальная, но "пока работает". Закупиться впрок сейчас не получится, потому что зарубежные производители в пандемию работают на больницы внутри своих стран, а в России серийного производства томографов пока нет, говорит Гусаров.
На ИВЛ в больницах лежат пациенты возрастом от 25 до 90 лет. "Один из наших молодых пациентов - мальчик с ДЦП. Но по опыту наших коллег, с которыми мы постоянно на связи, на ИВЛ с тяжелой формой много молодых и без сопутствующих заболеваний", - рассказывает Гусаров. Или люди с ожирением и сахарным диабетом, добавляет Левчук. Эти болезни намного утяжеляют состояние. Диабет не позволяет адекватно лечить больного - много осложнений на легкие и почки, говорит врач.
Пациентами, по словам медиков, становятся те, кто столкнулся с заболевшим на работе или в семье, или где-то проехался или кого-то навестил, либо натолкнулся на бессимптомного носителя в магазине. В центре Пирогова лечится семейная пара, которая навестила в самоизоляции родственника-носителя Covid-19. Теперь муж лежит на ИВЛ, а жена в палате этажом выше.
Человек, дышать которому помогает аппарат ИВЛ, не может говорить. Если у него стоит интубационная трубка, введенная через рот, то он, скорее всего, не может переносить это спокойно и его седатируют. Такие пациенты лежат в медикаментозном сне, без сознания. "Закон такой - пациент должен быть спокоен - или сам, или под действием седативных препаратов", - объясняет заместитель главврача больницы №15 Борислав Силаев.
Если заболевшему для поддержания дыхания наложена трахеостома - трубка заведена через разрез на шее ниже голосовых складок - и пациент спокойно это переносит, то его можно оставить в сознании. Тогда он общается с врачами губами, жестами, кивками. Могут сказать "да" или "нет" и даже что-то написать. Такие пациенты могут даже есть привычным способом. Остальных кормят, отправляя питательную смесь прямо в желудок через зонд, или, если состояние тяжелое, есть смеси, которые вводятся прямо в вену, рассказывает Силаев.
Пациентам на ИВЛ чистят зубы, их моют, регулярно меняют белье и перестилают постель. Иногда все это делают по несколько раз в день - и все это силами санитарок и медсестер. Если уход ослабить, то повышается риск бактериальных осложнений. Если они присоединяются к вирусной пневмонии, это делает шансы на выздоровление в разы ниже.
Болеющим коронавирусом легче дышать, лежа на животе. "В больницах это протокольная процедура - если содержание кислорода в легких снижается ниже допустимых пределов, мы переворачиваем пациента на живот, - говорит Силаев. - Они так могут лежать по восемь часов. Чтобы их переворачивать, тоже нужны руки, у санитарки сил не хватает вертеть здоровых мужчин".
Везучие обходятся кислородной маской и на ИВЛ не попадают. Но если у заболевшего стояла трахеостома, то лечение на ИВЛ продлевается на 2-3 недели, рассказывает врач Левчук. "Потому что потом надо научить больного дышать заново, самостоятельно, а это тоже непросто - каждый день уменьшается время работы аппарата ИВЛ, больной на некоторое время от него отключается, тренируется дышать сам. Трудная процедура", - поясняет хирург.
- Им страшно? Ведь врачи должны давать надежду, а вы сами впотьмах передвигаетесь. Ведь, как мы поняли со слов врачей, человек может 10 дней лежать в нормальном состоянии, а потом - бабах и на ИВЛ.
- Ну, во-первых, мы им об этом не рассказываем - что может наступить резкое ухудшение, - отвечает главврач центра имени Пирогова Гусаров. - Мы их ободряем, говорим, что все будет хорошо, объясняем, какой где катетер установлен и зачем какая трубка. Призываем держаться и слушаться медперсонала.
К началу второй недели обе реанимации центра Пирогова заполнились, и пациентов стали класть в операционные палаты. Всего здесь 33 реанимационные койки и 33 аппарата ИВЛ, но открыть их все врачи пока не могут: не хватает анестезиологов и медсестер, идет набор.
В крупной Филатовской больнице рук пока хватает, недавно пришли пять новых реаниматологов. "Сегодня у меня нет проблем с медицинскими работниками, а что завтра будет - не знаю, не могу сказать. Одно могу сказать - завтра это не закончится", - рассказывает Вечорко.
Пациентов в больнице №15 стало в два раза больше. Обычно здесь принимают по 150 человек в день, на прошлой неделе - было 300 в сутки. В основном это люди в состоянии средней степени тяжести или совсем "тяжелые" - с дыхательной недостаточностью.
- Сколько все это продлится?
- По тем поступлениям, которые мы видим, а у нас 1,5 тысячи пациентов с вирусной пневмонией, это только самое начало пика, - говорит Вечорко.
- В Москве сейчас 8 тысяч пациентов с Covid-19. Все-таки это не 30 и не 50. Это много? Почему уже сейчас, как говорят в мэрии, все трещит по швам? - спрашиваем мы у главврача центра имени Пирогова.
- Ну вы же понимаете, что пациенты с другими заболеваниями никуда не делись. Это плюс восемь тысяч, которые требуют экстренной медпомощи и работы персонала в принципиально новых для них условиях. Это почти предел. Если поток увеличится, мы перестанем справляться, - отвечает Гусаров.
- Как это будет выглядеть?
- Итальянский сценарий. Интубация на полу. Выбор между молодым и пожилым при переводе в реанимацию. Невозможность нормально осмотреть всех при поступлении: то есть приехали и лежат, а если худшеет - хватай и беги с ним на ИВЛ.
- Как решают, молодой или пожилой? Есть протоколы для такого выбора?
- С точки зрения медицинской этики, таких протоколов нет и не может быть, мы обязаны помогать всем.
- А как тогда?
- Ну как решают во время боевых действий, когда массовое поступление раненых? Идет сортировка по состоянию. Легкораненые оказывают помощь себе сами. Люди с ранениями средней тяжести - группа, которой оказывают особое внимание, чтобы спасти их и вернуть в строй. А тяжелораненые остаются без него.
Бывший военный врач Левчук, работающий на сортировке в центре Пирогова, говорит, что каждый третий их пациент уверен, что у него не коронавирусная инфекция: "У людей очень высокая степень недооценки ситуации. А потом, когда они понимают, что с ними, они уже молчат".
Его коллега Гусаров вспоминает панику в глазах отрицателей коронавируса, когда они попадают в больницу с симптомами ОРВИ и сталкиваются там с тяжелыми пациентами. "Понимаете, здесь это ощущается острее. Они могли вчера все это отрицать, а толку? - вздыхает он. - Мне хочется попросить отрицателей все равно сидеть дома. А если выходите по неотложной надобности, например, с собакой гулять - то не общайтесь ни с кем, разговаривайте со своей собакой. Если этого не делать, здравоохранение захлебнется. Мы не сможем оказывать медицинскую помощь всем нуждающимся, если из-за отрицателей и нарушителей карантина поток будет расти".
И тогда, говорит Гусаров, люди должны быть готовыми к тому, что их будет интубировать травматолог или патологоанатом. И возможно, это будет последняя манипуляция в их жизни, добавляет он."
источник https://www.bbc.com/russian/features-52288837
Вступление
- Готов?Вероятность благополучного возвращения первого космонавта на Землю оценивалась всего в 46%
На случай, если бы первый советский космонавт сошел с ума на орбите, предусмотрели блокировку связи, автоматическое закрытие скафандра и фиксацию в кресле. А космический корабль оборудовали шифр-замком... Страховались по всем параметрам — ведь мы были первыми! Уникальный специалист космической отрасли, работавший с Королевым и Гагариным, рассказал нам о неизвестных деталях советских побед.
57 лет с момента первого полета человека в космос отмечает 12 апреля человечество. Наш День космонавтики давно стал всемирным. И, казалось бы, нет уже ни одной темы, ни одного факта, связанного с тем великим временем, о котором бы мы не слышали. Однако это не так. Пока живы ветераны космонавтики, мы не перестанем раскрывать новое для себя.
Один из таких людей — доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки Российской Федерации главный научный сотрудник Центра подготовки космонавтов им. Ю.А.Гагарина Владимир Ярополов.
«Школу окончил со справкой... о золотой медали»
— Владимир Ильич, расскажите немного о себе. Как получилось, что вы, 23-летний паренек, в 1959 году были направлены сразу после окончания Военной академии на самый секретный полигон страны?
— До Академии связи я окончил школу в родном Зеленодольске со справкой... о награждении золотой медалью. Так торопился поступить в академию (там экзамены начинались очень рано), что самого вручения медали так и не дождался.
В период службы на Байконуре начиная с конца 1959 года и до конца 1965-го я работал в непосредственном контакте с Сергеем Павловичем Королёвым, с его замами, поучаствовав более чем в 200 запусках нашей прославленной ракеты Р-7. В общей сложности я прослужил на Байконуре 13 лет.
Кстати, наш полигон в первое время назывался не Байконуром, а Научно-исследовательским испытательным полигоном №5 Министерства обороны СССР. Байконуром он стал называться после полета Гагарина — надо же было обозначить, откуда его запустили. Название перешло от поселка Байконур, расположенного на внушительном расстоянии от реальной стартовой площадки. Там в первые годы существовал ложный космодром с камуфляжными постройками для дезориентации вероятного противника.
Когда я только приехал на настоящий полигон, сразу попал на испытания нашей первой межконтинентальной баллистической ракеты МБР. Как раз шли ее отработка и последующая сдача на вооружение. Эта была единственная межконтинентальная баллистическая ракета, которой мы угрожали американцам в период Карибского кризиса. (Смеется.)
Многое шло не слишком гладко, ракете этой очень нравилось взрываться на 40-й секунде после запуска... Но после каждого неудачного пуска мы бросали силы на устранение причин и каждый головой отвечал за свой участок деятельности. Я участвовал тогда в отработке системы аварийного подрыва головной части ракеты, которая предназначалась для блокирования взрыва головной части, если ей вдруг вздумалось бы падать не туда, куда положено.
— Сколько раз применяли подрыв?
— Ни разу не пришлось.
Как перед стартом «Востока» над космодромом пронесся разрушающий «метеорит»
— Параллельно с испытаниями МБР мы производили запуски первых космических аппаратов на той же самой Р-7, — говорит Владимир Ильич. — Помню первый мой запуск гражданского космического аппарата Е3 для фотографирования обратной стороны Луны, который был назначен на 16 апреля 1960 года. К тому времени первый облет и фотографирование были уже проведены, но ученым хотелось произвести новые, более детальные съемки.
Однако тот ночной запуск окончился неудачей: когда ракета выходила из стартовой системы, у нее оторвался один из четырех блоков, произошел перекос тяги, и она, по-прежнему вертикально направленная, полетела боком.
Первым делом, проходя над стартовой системой, ракета вывела из строя фермы обслуживания. Потом пошла дальше бреющим полетом прямо к измерительному пункту, что находился в километре от стартовой позиции (там она потеряла еще одну боковушку). Дальше, словно разрушительный метеорит, направилась к жилым постройкам, пронеслась над столовой, казармами, выдувая где стекла из окон, где двери. В конце концов направилась к самому монтажно-испытательному корпусу (МИКу), где проходят испытания ракет и космических аппаратов.
Ракета полностью взорвалась в нескольких десятках метров от него. Когда мы вышли из бункера, нашим взорам предстала нерадостная картина: стартовый комплекс горит, измерительный пункт горит, стекла и двери в МИКе повыбивало, а из-за взрыва у служебного здания отошла от корпуса одна стена. «Господи, что же мы натворили!» — только и смогли произнести.
Как раз в это время к нам пришел первый отработочный аппарат нового пилотируемого корабля «Восток», он назывался 1 КП (что означало «корабль простейший»). Мне посчастливилось принимать участие в отработке корабля «Восток» не в качестве рядового испытателя, а в качестве руководителя комплексных испытаний этого корабля от космодрома. Вот такое тогда было отношение к молодым — нам доверяли самые ответственные виды работ. И мы старались не подводить.
Ярким примером, можно сказать, вожаком для нас был Сергей Павлович Королёв. Он был удивительным руководителем. Задумал отправить человека в космос в 1958 году, и уже через два года корабль был готов, а еще через год взмыл в небо с Юрием Гагариным. Хотя условия для подготовки запуска порой оставляли желать лучшего.
Вот, к примеру, как мы готовили испытания первого корабля. МИК, заваленный рамами и стеклами после взрыва ракеты с лунным спутником, мы очистили, работать внутри было сложно — оставалось много пыли. В итоге приняли решение натянуть над очищенной площадкой ткань от парашюта — под ней и испытывали «Восток». В то время испытания проводились только на Байконуре (на предприятии-разработчике, как это делается сейчас, технику не испытывали). Несмотря на все сложности, корабль к полету подготовили, стартовую систему с новыми фермами, заправочными коммуникациями, кабелями восстановили за месяц (!) и уже 15 мая запустили.
— Каким же был первый «Восток»?
- Следует отметить, что при запуске первого отработочного аппарата в задачу не входила его посадка — главное было посмотреть, как он будет вести себя в полете. 1 КП не имел системы жизнеобеспечения, системы приземления и теплозащиты.
В процессе полета из-за неисправности инфракрасной вертикали (прибор для точной ориентации на Землю. — Авт.) корабль вместо тормозного получил разгонный импульс, перешел на более высокую орбиту высотой до 690 км. В результате после завершения работы и разделения на приборный отсек и спускаемый аппарат он пролетал в космосе дольше запланированного. Приборный отсек просуществовал на орбите 2,5 года, а спускаемый аппарат — 5,5 года.
Разработчики корабля ужаснулись, когда представили, что в такой ситуации может оказаться космонавт. По результатам этого полета в систему автоматической ориентации корабля добавили резервную систему солнечной ориентации и ввели датчик, разрешающий включать тормозную двигательную установку только при правильной ориентации корабля. А вообще орбита, на которую выводился корабль «Восток», была рассчитана так, чтобы корабль мог через 10 суток вернуться на Землю за счет торможения в плотных слоях атмосферы. Таков был резервный вариант спуска на случай отказа тормозной двигательной установки.
Как отказавшая катапульта спасла Жульку и Альфу
С 28 июля 1960 года начались запуски корабля «Восток» с собаками на борту (изделие называлось 1 К). Ни ученые, ни медики не знали тогда, что будет в космосе с живым организмом. Они были первопроходцами, которые двигались вперед с учетом опыта проб и ошибок.
— Помню, как погибли в результате взрыва двигательной установки ракеты на 38-й секунде полета Лисичка и Чайка, — продолжает Владимир Ильич, — как сработала система аварийного подрыва третьего изделия с Пчелкой и Мушкой на борту (из-за отказа системы стабилизации корабля во время работы тормозной двигательной установки траектория спуска была такова, что он вполне мог приземлиться за пределами территории Советского Союза, что было недопустимо). В космосе взорвалось тогда 32 кг тротила, животные, конечно, не выжили.
Сергей Павлович, по словам многих его соратников, очень переживал каждый неудачный пуск, однако никого не разносили в пух и прах — все понимали, что идут неизведанным путем и может произойти что угодно. А конструкторы и инженеры, чувствуя огромное доверие и ответственность, не спали по нескольку ночей напролет, но находили причины неисправностей. Новые аппараты, стартовавшие с Байконура, были совершеннее предыдущих.
Так они все-таки добились успешного возвращения первых живых существ на Землю. Это были всем известные героини Белка и Стрелка, а также стартовавшие на последнем корабле модификации 1 К Жулька и Альфа.
С ними, кстати, сработала поговорка «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Спускаемый аппарат с Жулькой и Альфой приземлился в незапланированном районе Красноярского края. Животные были спасены благодаря тому, что не сработала система катапультирования и они остались в спускаемом аппарате, иначе в 40-градусный мороз замерзли бы.
Розыгрыш для Королёва и не только
После собак стали запускать в космос манекены. С ними уже после полета Гагарина была связана одна интересная история. В американской прессе появились статьи, в которых говорилось о том, что до Юрия Алексеевича русские уже отправляли в космос людей. Якобы их радисты перехватывали разговоры космонавтов с Землей.
— Мы связывали это только с тем, что во время полетов наших манекенов (их звали Иванами Ивановичами) они действительно «разговаривали» человеческими голосами, — говорит Ярополов. — В рты были вмонтированы динамики, на которые подавался сигнал от бортового магнитофона. Воспроизведение речи было необходимо для отработки связи с Центром управления полетами.
Вообще манекены были настолько похожими на живых людей, что однажды сам Королёв спутал их с сотрудниками в МИКе и даже устроил разнос за... курение на испытательной площадке.
Во время испытаний корабля на полигоне мы не сажали манекен в кресло космонавта спускаемого аппарата, было удобнее проверять все системы, когда он просто сидел в кресле рядом с кораблем. Ну и народ измывался над ними: то посадят, положив Ивану Ивановичу ногу на ногу, то папиросу ему вставят, да еще и книжку на колени положат.
Королёв пришел однажды и принял манекен за живого человека, вальяжно расположившегося в кресле. Что тут началось! «Как это так? Что это, испытатели на площадке вместо испытаний книжки читают?!» Когда выяснилось, что перед ним манекен, он расхохотался.
«Скорпион-4» — тайный позывной главного конструктора
— А вообще Королёв был очень строг с вами?
- Сергей Павлович непримиримо относился к недобросовестному выполнению своих обязанностей сотрудниками испытательной бригады. Однажды при осмотре пилотируемого космического аппарата, готового к запуску, представитель главного конструктора по катапультируемому креслу космонавта обнаружил свободно болтающийся фал и принял решение обрезать его. Как выяснилось, это была часть парашютной системы космонавта. В результате пришлось выполнить большой объем работ на стартовой позиции по устранению нештатной ситуации.
Когда об этом узнал Королёв, он вызвал к себе виновника этого происшествия и с присущей ему жесткостью устроил ему разнос с использованием излюбленной фразы: «Убирайся отсюда по шпалам до самой Москвы, и чтобы я тебя больше никогда здесь не видел!». Его после этого действительно не видели.
Надо сказать, что Королёв мог так устраивать разносы (на полигоне их называли «втыками»), что ни у кого и никогда не появлялось желание попасть под этот пресс. Как писали тогда средства массовой информации: «У людей головы втягивались в плечи, когда Королёв «высказывал» им свое недовольство».
В те времена был еще один большой специалист по «втыкам» — генерал Мрыкин, который довольно часто бывал на полигоне по роду своей службы, поскольку тогда занимал должность первого заместителя начальника Главного управления ракетного вооружения (ГУРВО) Ракетных войск стратегического назначения. На полигоне даже ввели эталонную единицу измерения «втыка» — «один мрык». При этом «втык» от своего начальства считался равным одному «микромрыку». А вот единица «втыка» от Королёва размером в «один король» приравнивалась на полигоне к одному «мегамрыку».
Страх перед Королёвым привел к появлению на свет такой команды, как «Скорпион-4», которая по сети оповещения передавалась дежурным по управлению, когда он узнавал о приближении главного конструктора к монтажно-испытательному корпусу.
История появления этой команды такова. В то время все мы работали в режиме строгой секретности. И когда недалеко от полигона проходили пассажирские поезда или пролетали гражданские самолеты, на которых могли оказаться представители иностранных государств со средствами радиоперехвата, на полигоне объявлялся режим радиомолчания командами оповещения «Скорпион-1», «Скорпион-2» и «Скорпион-3» в зависимости от необходимого уровня секретности. Например, при получении команды «Скорпион-3» полностью запрещался выход в эфир.
Конечно, появление Королёва никакого влияния на выход в эфир радиосредств не оказывало, но при поступлении команды «Скорпион-4» все понимали, что Королёв с минуты на минуту будет здесь. (Смеется.)
При всей его жесткости по отношению к работе он был очень человечным в жизни. Был у нас капитан на космодроме, у его маленькой дочки одна ножка была длиннее другой. Он все бился, как бы этот дефект исправить. Когда выяснил, что такая возможность существует, подошел к Сергею Павловичу и попросил помочь. Королёв записал все, что нужно. И через несколько дней звонит ему из Москвы, объясняет, куда ему надо подъехать, к кому обратиться и т.д. «Да, — добавляет, — я распорядился, чтобы вас вместе с дочкой и женой посадили на мой самолет и доставили в Москву».
— Вернемся к манекенам. Пуски с ними в марте 1961 года были успешными?
— В целом да. Был там только один дефект, который мы никак не могли устранить: спускаемый аппарат по завершении работы не мог отделиться от приборного отсека — держала связка из кабелей. В итоге конструкция сильно закручивалась, доставляя условным космонавтам дополнительные перегрузки. Несмотря на то что спускаемый аппарат в итоге все-таки освобождался от дополнительного груза (кабели сгорали во время прохождения плотных слоев атмосферы), проблема оставалась нерешенной.
— Гагарину это было известно?
— Я об этом не знаю.
Зачем в корабле Гагарина стоял шифр-замок
Как будет происходить первый полет человека в космос, что он будет ощущать там, в сотнях километрах от Земли, никто тогда не знал.
- Помню, что ответил мне отвечавший за медицинское сопровождение космонавтов полковник Владимир Яздовский, — вспоминает Владимир Ильич. — «Я ничего не знаю, — ответил он. — Вполне возможно, что он свихнется там». Этот вариант развития событий принимали на полном серьезе. А потому корабль готовили максимально автоматизированным.
У нас был один товарищ с королёвской фирмы, который так подчеркивал высокий уровень автоматизации: «Если бы мне пообещали квартиру в Москве, я бы согласился лететь вместо Гагарина: сел, по минутной готовности потерял сознание и очнулся в кремлевской больнице». Но шутки шутками, а во время полета потеря сознания и уж тем более потеря адекватности восприятия происходящего грозили серьезными проблемами.
На случай, если космонавт вдруг сошел бы с ума и начал болтать что попало, было предусмотрено блокирование связи с Землей. На случай неадекватных действий с его стороны был предусмотрен вариант автоматического закрытия скафандра и фиксации космонавта в кресле.
Также во избежание осуществления неправильных действий со стороны космонавта, к примеру посадки на территории наших «заклятых друзей», на борту стоял шифр-замок, блокирующий систему ориентации корабля. При необходимости перехода на ручное управление кораблем (при условии, что космонавт находится в своем уме) шифр кода разблокировки могли сообщить Гагарину с Земли. При этом было только четыре человека, знающих его: это ведущий конструктор Олег Ивановский, Николай Каманин, руководивший отбором и подготовкой первых советских космонавтов, сам Королёв и председатель Госкомиссии Константин Руднев.
— Были ли сюрпризы перед самым стартом?
— Уже в последний момент обнаружилось, что на скафандре отсутствуют яркие опознавательные знаки. И чтобы после приземления Юрия Алексеевича не приняли за шпиона (всем был памятен инцидент со сбитым в 1960 году американским летчиком Пауэрсом), на уже надетом на Гагарина шлеме красной краской была нанесена надпись: «СССР».
Когда космонавта номер один усадили в корабль, я находился в командном бункере. Помню, что установленный там самописец постоянно писал параметры организма Гагарина. Меня сильно поразило то, что пульс его почти не менялся и составлял 64 удара в минуту. Потом первый космонавт Земли затянул песню, протяжную русскую народную, что также говорило об отсутствии волнения.
Зато сердечные или успокоительные таблетки через определенные промежутки времени регулярно клал под язык главный конструктор. В 9 часов 30 минут Сергей Павлович поинтересовался у Гагарина самочувствием. Тот ответил, что все в порядке.
До пуска оставалось около 80 минут, и тут случилось непредвиденное: при закрытии люка корабля один из трех датчиков не сработал, что могло свидетельствовать о негерметичности люка. Что делать? Отменять старт первого человека в космос? Королёв принимает решение заново открыть люк и закрутить каждый из 30 замков повторно. Пока шли эти переговоры, пока принималось решение, на всю работу, до момента расхождения ферм оставалось минут 30. Но монтажники уложились в 20 минут, и все датчики показали полное закрытие люка. Все причастные к этому получили потом благодарности.
Удивительно, но даже тогда, когда люк открывали, пульс у Гагарина не участился. Сергей Павлович сказал ему: «Сейчас будем открывать люк, но ты не волнуйся, это так надо, все нормально», — и космонавт ему верил.
Пуск состоялся, и вскоре возникла новая проблема — пропала связь с «Востоком». Почему-то не сработал измерительный пункт в Колпашево, расположенный в Томской области.
У Королёва было шоковое состояние, у него начали дергаться мускулы на лице, голос срывался, он страшно переживал отсутствие связи: с Гагариным за эти несколько минут могло произойти все что угодно. Потом связь восстановилась, Юрий Алексеевич передал, что его корабль вышел на орбиту.
Следующее ЧП было еще более неприятное.
Когда все, кто отвечал за старт, связь и полет, ходили в приподнятом настроении в ожидании успешного завершения миссии, «приземленец», бледный и сосредоточенный, все еще нервничал.
И не зря он волновался. В процессе спуска с орбиты произошла задержка выключения тормозного двигателя и отделения спускаемого аппарата от приборного отсека. В итоге корабль сильно закрутило. «Восток» с Гагариным совершал по одному обороту каждые 12 секунд.
На высоте около 7 тысяч метров произошел отстрел крышки главного люка спускаемого аппарата. Вслед за этим — катапультирование космонавта. Гагарин стал спускаться на основном парашюте.
И тут внезапно произошло открытие ранца запасного парашюта, который сначала повис, не наполнившись воздухом. Однако при прохождении облака его немного поддуло, он раскрылся, наполнился, и дальше Гагарин спускался на двух парашютах. Это было очень опасно, поскольку запасной парашют при попадании внутрь основного перекрывал бы поток воздуха для основного парашюта. Основной парашют начинал бы складываться, и человек, летящий вниз, получал бы большое ускорение. К счастью для Гагарина, купол запасного парашюта не попал внутрь купола основного.
Из-за того что изначально двигатель недоработал всего одну секунду, посадка произошла далеко от запланированного места, Гагарин едва не угодил на ледоход на Волге. К тому же у него не сразу открылся клапан, который подавал воздух для дыхания. Гагарин приземлялся с закрытым забралом скафандра и только на земле смог открыть его. Трудность открытия клапана дыхания в воздухе возникла из-за того, что во время одевания этот клапан попал под демаскирующую оранжевую оболочку скафандра.
«Нас никто не должен был видеть»
— Расскажите про ваши отношения с космонавтами. Вы были знакомы со всеми, кого отправляли на орбиту?
- Мы их знали, они нас — нет. Когда членов первого отряда приводили в зал МИКа для знакомства с кораблем, всех испытателей убирали. Установка была такая: нас никто не должен был видеть, никто не должен был знать испытателей в лицо, чтобы противник нас не похитил.
Когда делались съемки того же «Востока» для газет и телевидения, нас снова выгоняли и заводили людей, не имеющих никакого отношения к испытанию кораблей, надевали на них белые халаты, и они изображали работу в монтажно-испытательном корпусе.
Постановкой, правда, с реальными действующими лицами, были и документальные кадры из бункера в момент запуска Юрия Алексеевича. Помните, когда Королёв по радиосвязи напутствует Гагарина и тот произносит коронную фразу «Поехали!»? Нам показывают, что в бункере сидят только Королёв, его заместитель Воскресенский — у перископа, третий — Борис Чикунов — за пультом управления ракетой-носителем, поворачивает ключ на старт... Я тоже находился в этот торжественный момент в бункере.
На самом деле, когда происходил запуск, народу было битком. Королёв всегда собирал всех специалистов, чтобы в сложной ситуации было у кого проконсультироваться. Но для широкой телевизионной аудитории всех решили не показывать.
Таким же образом снимали и заседание Госкомиссии перед полетом, где объявляли основного и дублирующего космонавтов, обсуждали все проблемы, состояние работ. Реальную работу комиссии никто не снимал, потом специально на следующий день собрали ее участников и проводили парадное заседание для истории.
Секретность была такая, что Сергея Павловича не пустили даже на трибуну Кремля, когда шла демонстрация, посвященная полету Гагарина! С нами он своими чувствами не делился, но близкие к нему люди говорили, что он переживал этот факт.
Запуск первого человека в космос был шагом в неведомое. Спустя годы специалисты по надежности вычислили истинную вероятность благополучного исхода полета Юрия Гагарина и получили всего... 46 процентов.
Мужество и героизм космонавта, самоотверженная работа конструкторов, инженеров, медиков дали человечеству очень ценную информацию: оно могло быть уверенным, что человек может существовать в космосе и возвращаться к нормальной жизни на Земле.
 | Пособие по убийству героевПодписчиков: +106 |
 | SwainArtПодписчиков: +44 |
 | jonboy2312Подписчиков: +38 |
 | ХаляваПодписчиков: +34 |
 | Hoshimi MiyabiПодписчиков: +26 |
 | websakeПодписчиков: +151 |
 | NaytLaytПодписчиков: +124 |
 | MOSSAПодписчиков: +87 |
 | Kit RyshaПодписчиков: +77 |
 | GurumoПодписчиков: +59 |
