я знал что все однажды рухнет

- Я знал, что все однажды рухнет.

Такого все ж не ждал удара,

В одном халатике на кухне,

Ты жадно…

Владимир Путин уверен, что в России ничего не рухнет, когда сменится президент

В интервью телеканалу NBC российский руководитель сказал, что по сравнению с 2000 годом в стране теперь другая ситуация, хотя и остается много проблем.

Путин не сомневается, что когда-то на его место обязательно придет другой человек. Президент также назвал смешными разговоры, что он боится оппозицию.

Война или капитуляция

Третий президент, многолетний премьер, а ныне
заместитель председателя Совета безопасности России Дмитрий Анатольевич
Медведев описал в социальных сетях своё видение процесса капитуляции Украины и
дальнейших взаимоотношений России с Западом.

В целом картина описана реалистичная.
Действительно нынешний киевский режим, сколько бы капитуляций он ни подписал,
всё равно будет стремиться к возобновлению войны с Россией. И действительно, с
капитуляцией Украины противостояние с Западом для России не закончится, скорее,
всё самое сложное и интересное только начнётся.

Но вот уверенность Медведева в том, что некие
радикалы (ещё более радикальные, чем Зеленский) вначале свергнут Зеленского,
чтобы он не подписал капитуляцию, а затем сами же и капитулируют, потому что
якобы Запад не сможет поддерживать совсем уж кровавых радикалов, известными нам
фактами не подтверждается. Теоретически и Зеленский может капитулировать.
Большая часть армии воевать не хочет. Достаточно переместить в Киев (на отдых и
пополнение) разочаровавшиеся в возможности победы и желающие только выжить
фронтовые соединения, и никакие нацистские радикалы никакой переворот
произвести не смогут. Армия их просто задавит массой.

Более того, переворот в Киеве немедленно поставит
вопрос о контроле путчистов над страной. В 2014 году Турчинову и компании в
относительно спокойной обстановке, полученной ценой отказа от войны за Крым,
понадобилось более двух месяцев, чтобы утвердить свою власть по всей Украине.
Подавление последних очагов сопротивления за пределами Донбасса произошло в
начале мая, тогда же началось и наступление Киева на ДНР/ЛНР.

В условиях проигранной войны путчистам,
выступившим против подписания мира, будет гораздо сложнее установить контроль и
над местными властями, и над вооружёнными силами. Сейчас армия, спецслужбы и
региональные власти Украины подчиняются какому-никакому, но законному
президенту. И то в политической элите нарастают оппозиционные Зеленскому
настроения. Нарастают именно потому, что большая часть политической элиты, мечтая
сохранить Украину и возможность в будущем вновь перейти к прозападной политике,
пытается создать условия для квазилегитимного смещения Зеленского и подписания
с Россией мира, который именно эти («умеренные», по терминологии Дмитрия
Анатольевича) политики собираются в дальнейшем нарушить.

Кстати, в своей борьбе за Украину после Украины
украинские «умеренные» находят понимание и поддержку «возвращенцев» из числа
украинской политической эмиграции — людей, не способных ни к чему полезному,
умеющих только работать «главными украинцами», потому и не нашедших себя в
России, ностальгирующих о временах своей значимости и мечтающих эти времена
вернуть, для чего им и нужна хоть какая-то Украина.

Нацистам Зеленского смещать незачем. Зеленский
сам хочет воевать до конца, до последнего украинца. Пока что все информационные
удары по украинскому президенту наносит группировка «умеренных» (Порошенко,
Тимошенко, Кличко, остатки уже покинувшего Украину олигархата). Именно они
являются потенциальными выгодоприобретателями от мира, сохраняющего им Украину
(пусть и урезанную) ещё на какое-то время. Зеленский же именно на радикалов
опирается в своём противостоянии «умеренным» и в попытке сохранить контроль над
страной. В принципе, он уже давно (более полутора лет назад) перешёл к
открытой, ничем не смягчённой и незавуалированной террористической диктатуре,
так что ничего нового в его позиции нет.

При этом позиция Зеленского понятна и прозрачна,
как слеза проигравшего Украину националиста. Своими высказываниями и действиями
он заработал такую репутацию, что российское руководство отчётливо даёт понять,
что предпочло бы разговаривать о мире с кем угодно, только не с ним. Поскольку
же Россия требует де-факто безоговорочной капитуляции, Зеленский вполне резонно
опасается, что следующим шагом будет судебный процесс над ним. Более того,
русские быстро учатся у американцев разным политическим кунштюкам. Американцы
же, чтобы повесить Хусейна, организовали ему специальный суд «иракского
народа», судивший и приговоривший его к полному удовлетворению победителей.
Каддафи же и вовсе до суда не довели — замучили по пути.

Зеленскому реально есть чего опасаться. Он живёт,
пока Украина воюет. Как только она прекращает воевать, жизнь Зеленского
становится одним из элементов большой политической игры, которую ведут большие
мальчики. Теоретически он может понадобиться американцам как «президент в
изгнании», но только для того, чтобы обменять его у России на какую-нибудь
существенную уступку в принципиальном для США вопросе. Если Вашингтону
понадобится, то «легитимное правительство» несуществующей Украины будет
сформировано не только без участия представителей нынешней власти, но даже
вообще без украинцев. Если негр может играть Цезаря или Ричарда III в
голливудском фильме, то почему бы группе негров не сыграть «правительство
Украины в изгнании». Чай не москали, сразу видно.

На Западе действительно есть силы, ратующие за
мир с Россией. Но они пока не у власти, и неизвестно какую позицию они займут,
если придут к власти. Напомню, что едва ли не главный «миротворец» — Трамп, —
остро критиковавший в своё время Обаму за неумение договариваться с Кремлём, в
бытность свою президентом не только вводил против России наиболее жёсткие на
тот момент санкции, но и до сих пор не перестаёт этим хвастаться.

Дело в том, что большинство западных политиков,
говорящих о мире, имеют в виду такой же мир, какой имел в виду Зеленский, когда
он только баллотировался в президенты. Зеленский тогда говорил, что мир будет
«на условиях Украины». Большинство нынешних западных «миротворцев» тоже мечтает
о мире, но на условиях Запада. Они сами неоднократно говорили, что даже
компромисс с Россией для них катастрофа.

Для того чтобы попытаться навязать России мир на
условиях Запада, Украина не нужна. Она изначально была отыгранной картой. Напомню,
что в начале СВО США и их европейские партнёры были уверены, что Украина будет
полностью раздавлена и занята Россией за три-пять недель. Они об этом
неоднократно говорили. Они, конечно, не расстроились оттого, что Киев воюет
третий год, но в планах их этого не было. Потому им и понадобилось более
полугода, чтобы начать поставки Украине вооружений. Они просто не были готовы к
такой ситуации, не просчитывали её, и им понадобилось время, чтобы решить, что
поддержать Киев оружием и деньгами относительно безопасно и целесообразно.

Таким образом, США и их партнёры, независимо от
того, кто именно будет у власти в странах Запада, вполне способны дать Украине
довоевать до полного развала фронта.

Напомню, что именно после полного развала фронта
капитулировала Германия во Второй мировой войне. К концу апреля 1945 года
вермахт имел (вместе с тыловыми частями, войсками СС, остатками союзников и
коллаборационистами) до миллиона в Италии (750 тысяч непосредственно в составе
группы армий «С»), до двух миллионов на Западе (непосредственно на фронте более
миллиона), до трёх миллионов (свыше двух миллионов на фронте) на Востоке (с
учётом балканской группировки, отступившей в Австрию). Всего, с учётом группы
армий «Курляндия» (в Латвии) и разных мелких группировок, а также неучтённого
фольксштурма, — свыше шести (до семи) миллионов человек.

Это в два раза больше, чем было в составе
вермахта (включая соединения Западного фронта и резервы) при нападении на
Польшу, и в полтора раза больше, чем в 1941 году (не 22 июня, а за весь год)
вошло на территорию СССР. Ещё в январе 1945 года эти войска держали фронт на
Висле, пытались наступать в Арденнах, в феврале-марте нанесли мощный удар в
районе озера Балатон в Венгрии. Но 29 апреля капитулировала группа армий «С» в
Италии, второго мая капитулировал Берлин и начались стихийные капитуляции войск
Западного фронта, 7 мая генерал-полковник Йодль подписал общую капитуляцию в
Реймсе. 9 мая по требованию СССР генерал-фельдмаршал Кейтель подписал
окончательную капитуляцию в Карлсхорсте. В этот же день капитулировали остатки
группы армий «Центр» под Прагой. 10 мая капитулировала группа армий
«Курляндия».

Семимиллионные вооружённые силы распались меньше
чем за две недели, фактически же фронт рухнул за неполных четыре дня (29 апреля
— 2 мая).

Это показывает, что никто точно не может сказать,
когда рухнет конкретный фронт. Немцы понимали бессмысленность сопротивления уже
со второй половины 1944 года. Именно бессмысленность сопротивления, то, что они
проиграли войну, они знали гораздо раньше. Шелленберг первым это осознал уже
осенью 1941 года (до разгрома немцев под Москвой) и уже тогда начал
устанавливать контакты с англо-американцами на предмет сепаратного мира. До
середины 1944 года немцы ещё надеялись, что упорное сопротивление поможет им
заключить какой-то компромиссный мир. Но после разгрома группы армий «Центр» в
Белоруссии и высадки союзников в Нормандии неизбежность капитуляции стала ясна
всем сомневавшимся и на что-то надеявшимся. Тем не менее фронт держался ещё
год, и немцам даже удавалось наносить чувствительные удары. А потом он рухнул
за четыре дня.

Американцы не знают точно, сколько продержится
Украина, но сколько бы ни продержалась, им это выгодно. Чем дольше Украина
сопротивляется, тем дальше вынуждены продвигаться российские войска, тем больше
граждан Украины гибнет на фронте, тем у большего количества семей появляется к
России личный кровавый счёт, тем больше городов и селений разрушается в ходе
боевых действий.

Когда украинский фронт рухнет, а рано или поздно
это произойдёт, Запад совсем не обязательно будет склонять киевский режим к
капитуляции. Зачем? Ни мира, ни войны. Россия победила, разгромила ВСУ, заняла
территорию, и что дальше?

Занятое надо как-то обустраивать, чтобы хотя бы
собственные гарнизоны содержать. Но нет фиксации победы, нет
формально-юридического отказа полномочной украинской власти от тех территорий,
которые вошли и, возможно, ещё войдут в состав России в соответствии с её
Конституцией. Статус территории, которую мы же и обустраиваем, подвешен. На
сегодня даже Крым (с несомненно наиболее лояльным из всех новых территорий
населением) российским официально (на уровне заявления) признало менее десятка
стран, ещё порядка двух десятков признают его российский статус де-факто, но
воздерживаются от официальных заявлений по этому поводу.

Без официального мирного соглашения, фиксирующего
и легализующего территориальные изменения, вопрос этот (со всеми вошедшими и
могущими войти в ближайшее время территориями) будет закрыт только для нас.
Понятно, что ни весь мир, ни кто-то конкретный не станет с нами за эти
территории воевать, но при каждом удобном случае даже союзники будут настаивать
на уступках в обмен на их фактическое согласие работать с этими территориями, с
расположенными там компаниями, признавать выданные местным жителям российские
паспорта и т. д.

Ничего личного, в политике каждый защищает свои
интересы и стремится использовать любую слабость партнёра. Бескорыстная «дружба
народов» бывает только в советских учебниках.

Так что, не отрицая возможности заключения
«промежуточного мира», о котором говорит Медведев, оговариваясь, что потом всё
равно придётся добивать Украину в её логове, не вижу особых причин, по которым
Запад должен выбрать именно этот вариант. С моей точки зрения, данный вариант
более выгоден России, так как позволяет ей, интегрировав часть территорий,
получить передышку, в ходе которой Запад не будет тратить на Украину сотню
миллиардов долларов ежегодно (как сейчас), а значит, обнищание и одичание
прозападной Украины продолжится, её экономика так и останется лежать в руинах,
население будет разбегаться, а её военный потенциал будет невозможно
восстановить.

Нельзя же держать миллионную армию, если нет
войны. И границы закрытыми держать нельзя. Значит, демобилизованные
пятьсот-шестьсот тысяч человек, которым на родине не будет работы, уедут в
Европу. И уже не вернутся. Новую армию набирать будет не из кого. Так что через
некоторое время Россия, если сочтёт нужным, может добить остаток Украины (повод
найти несложно), чтобы ликвидировать любую угрозу попытки реванша в будущем.

Как я уже написал выше, интерес России здесь
виден невооруженным глазом, но в чём здесь интерес Запада? Он не получает
ничего, кроме фактически признанного своего поражения.

Поэтому меня не удивляет, что и США, и страны ЕС
продолжают накачивать уже проигравшую Украину оружием, чтобы она воевала пока
фронт не рухнет, поскольку истощённые ВСУ больше не смогут его держать. Оттого,
что российские войска дойдут до Львова, Западу ни холодно, ни жарко — пусть
Россия разбирается с бандеровцами, Запад будет вопить о нарушении прав
человека, поддерживать на территории Украины антироссийское бандподполье (как
поддерживает его сейчас), будет формировать разные «украинские легионы» (уже
начал) по образцу формирований белорусских и российских коллаборационистов,
воюющих сейчас на стороне Украины, и использовать эти силы для террористических
акций на приграничных территориях и других силовых провокаций против России.

Задача простая — максимально усложнить
организацию на Украине нормальной жизни и заставить Россию держать здесь
максимальное количество войск и по максимуму вкладываться в эту территорию,
отвлекая силы и ресурсы от Азиатско-Тихоокеанского региона, куда США (уже с
участием своих партнёров по НАТО) пытаются сейчас перенести центр тяжести
противостояния с проигранной украинской площадки.

Так что мне бы хотелось, чтобы «план Медведева»
сработал. Но кто убедит Запад поступать так, как нам выгодно? Пока что он
отказывает нам в капитуляции Украины, демонстрируя свою готовность воевать до
последнего украинца. И с Зеленским у Запада в этом вопросе полный консенсус. С
украинскими нацистами, открыто поддерживать которых Запад (вопреки надеждам
Дмитрия Анатольевича) совсем не стесняется, тоже.

Поэтому мне представляется, что даже
«промежуточный» мир мы должны рассматривать как бонус, которого может и не
быть, готовиться же надо к тому, что занять придётся либо всю Украину, либо
большую её часть (если поляки сделают нам одолжение и оккупируют Галицию). При
этом, разрабатывая варианты нового статуса бывших украинских территорий
(присоединение/неприсоединение/отложенный статус), не стоит рассчитывать на
«умеренных» и «возвращенцев». Именно эти люди вырастили украинских нацистов,
чтобы на их фоне казаться более приемлемыми как своим согражданам, так и
России. И они вырастят их опять с той же целью и опять проиграют им Украину. И
России придётся начинать всё сначала, ибо её безопасность вновь окажется под
угрозой. Жить рядом с Украиной и чувствовать себя в безопасности было
неоправданным прекраснодушием.

https://alternatio.org/articles/articles/item/136018-voyna-ili-kapitulyatsiya

Мой дед был ветераном Второй Мировой.

Он попал на фронт в 1943 году. Был участником Встречи на Эльбе, Сражения за Зееловские Высоты, штурмовал Берлин, лично видел обугленные тела Гитлера и Евы Браун.

Одно из первых воспоминаний в жизни - мне 4 года, дед рассказывает про войну.

Ему, по-сути, больше не о чем было рассказывать. Кроме войны в юности и алкоголизма всё последующие время с ним ничего интересного не происходило.

Дед никогда не был особо умным человеком, поэтому рассказывал ребенку все подряд без прикрас.

Про вечно пьяных офицеров. Про то как они заходили в дома и ломали все что им было непонятно - например фарфоровые статуэтки. Про то как расстреляли попугая какаду в клетке, который ругался матом. Про буксующие в трупах советских солдат Студебеккеры. Про то как они забили прикладами насмерть немецкого старика, потому что тот отказался отдать им наручные часы.

Родители всегда говорили, что он выдумывает. Но выдумывают обычно геройские истории, а не такое.

Тем не менее, в том возрасте у меня еще отсутствовало критическое мышление, а мир ограничивался одной квартирой где я жил и двором около дома. Поэтом я считал что на войне всегда так и у всех дедов примерно одни и те же истории.

Карточный домик моей реальности пошатнулся когда я учился в средней школе и там проходили Вторую Мировую Войну на уроках истории.

Как-то раз после одного такого урока, классный руководитель, что примечательно он был еврей, собрал нас на классном часу и рассказал дополнительный материал по теме. В частности о том, что СССР до 1941 года был союзником нацистской Германии и как они вместе делили Польшу.

Я тогда услышал это впервые и очень удивился. Придя домой я, не выдавая руководителя, спросил у деда:

- Дед, а что это нам в школе преподают что СССР был в альянсе с немцами до начала ВОВ и про раздел Польши?

Дед странно на меня посмотрел и сказал:

- А ты не знал что ли?

После этого я стал очень много думать. Все истории деда, которые я к тому времени уже выучил наизусть теперь были не просто рассказами ветерана, но солдата некой армии, которая еще вчера союзничала с фашистами.

Я вспомнил что дед всегда, при каждом удобном случае настаивал на том, что советские солдаты никого не насиловали. 75% немок в Берлине были изнасилованы, но не моим дедом. Верилось с трудом. Я в итоге пришел к выводу что дед отрицает этот эпизод своих похождений, потому что боится, что рано и поздно ему за это придется отвечать. Всë остальное он никакими преступлениями не считал. Якобы война все спишет.

Но на тот момент это были просто подозрения. Дальше стало хуже.

В школе однажды ко Дню Победы задали написать сочинение из разряда “Мой предок - Герой”. Я быстро выдал несколько страниц текста и решил сначала прочитать деду. Ему вроде бы даже нравилось, ровно до того момента когда я дошел до его прямой цитаты “А потом с него сняли погоны и отправили в Украину сражаться с бандеровцами…”. После этой фразы дед очень сильно испугался и замямлил:

- Не-не-не. Это нельзя писать.

Почему можно было об этом рассказывать, каждый раз сокрушаясь что приказывали стрелять только по ногам, а не на поражение, но нельзя было писать - выяснить у него не удалось.

Зато я нашел подтверждение своим догадкам, что дед хорошим человеком не является.

Некоторое время спустя я достал из шкафа его медали и в очередной раз их перебирая заметил что среди наград нет ни одной боевой. Только юбилейные. 

- Он вообще воевал?, - спросил я бабушку.

- Он их пропил, - ответила она.

Последний акт этого театра, после которого я стал деда люто ненавидеть случился уже когда я был поздним подростком.

Происходил очередной семейный праздник с обязательной попойкой до слюней. Дед разошелся и стал в угаре рассказывать какую-то историю, которая внезапно была для меня новой. Его никто не останавливал, потому что, как я потом понял, все в семье ее хорошо знали. Вернее они так думали.

Он рассказывал что после войны состоял в ОПГ. У него была кличка “Шило”. Потому что он был столяр и всегда носил с собой то отвертку то еще что-то. А будучи не высоким и довольно субтильным он не стеснялся пускать инструменты в ход во время драки. Его часто забирали в милицию и там он начинал оправдываться:

- Ну вы посмотрите какой он большой, а какой я маленький. Я его не хотел убивать - только напугать, вот и пырнул в ягодицу. Я просто по дереву работаю. Шило было с собой случайно. Ну, гражданин начальник.

И ему за это никогда ничего не было. Потому что милиционеры тоже были бывшие фронтовики, которые понимали что от укола в мягкие ткани не умрешь. Его всегда отпускали.

Он был шестеркой. Его выводили на разборки только для числа и не больше.

Время от времени ему перепадало из общака. В основном золотые украшения. Он все конечно сразу пропивал. Так продолжалось несколько лет. А потом однажды умудрился не пропить и принес жене.

Бабушка сложила 2+2 и, поняв что зарплаты столяра на золотую брошь никак не хватит,  спросила:

- Откуда золото?

- Сейчас у пацанов узнаю, - сказал дед и ушел.

И пацаны ему рассказали. “Мы на набережной вечерами ловим парочки и грабим. Если сильно сопротивляются мы им горло режем, тела обираем. Потом трупы обматываем цепями и скидываем в реку. Золото с трупов”.

Дед вернулся и говорит:

- Все хорошо. Золото с трупов.

---

Дед давно умер. Успел только в 2014 году потрясти кулаками около телевизора:

- Вон видишь - Украина. А теперь будет Новая Россия. Новороссия.

Я был единственным из всех родственников, кто не пошел на его похороны.

Да и умер он не от того что был очень старый или сильно болен. Он умер потому, что был злой как собака.

У него начались обычные для стариков проблемы с ногами в виде варикоза. Нужна была операция. Его положили в больницу, но через двое суток внезапно выписали, буквально выкинули в приемный покой, позвонили и сказали “Забирайте вашего деда”. Оказалось, что он за два дня успел перессориться со всеми врачами в отделении. Клятва Гиппократа это понятно, но когда девяностолетний сумасшедший старик начинает все разговор с тобой со слов “Я воевал, а ты - говно”, это не панацея.

После этого он прожил еще месяц. Потом с ногами стало совсем плохо и его пришлось положить в другую больницу. Деда посадили на какие-то сильные обезболивающие и у него отказало сердце.

---

И вот наступил 2022 год. Всё, про что я только слышал в детстве, можно было наблюдать буквально в прямом эфире. Наши солдаты снова бегали по чужой стране и бесчинствовали.

Потом появились интервью с пленными россиянами. Я смотрел на них и в каждом узнавал своего деда. Смелые только когда пьяные и с автоматом в руках, готовые насиловать, грабить и убивать. А под прицелом видеокамер сидят и мямлят: “Гражданин начальник, меня обманули. Я не хотел сюда идти, я ни в кого не стрелял, я ничего не брал. Помогите”.

Я смотрел и мне никого из них не было жалко.

Потому что даже собственного деда мне жалко не было.

Хуле делать, подруга ебёт мозг...

Привет Реакторчане!

По сути длиннопост, но я хуй бы знал что делать и где ещё у кого спросить совет. Из друзей кто есть, хуй да ничего (1 хороший друг) уже спросил, но он тоже ничего толком сказать не может как быть и что вообще делать. Я уже хоть блять в петлю лезь...

Крч, мне 40, моей тян 35... Вместе 3 года как, детей нет. Всё вообщем-то заебись, живётся хорошо, можно сказать душа в душу... Но, есть одно ебическое но. Она подсела на инсту эту блядищенскую, да и всё бы ничего, одупляйся там в видосики ебанутые и похуй. Она подсела на этих ебаных психологов заумных, которые постят залупу вроде как жить правильно типа, как себя вести, как общаться, как то делать, как всё... Всё типа это из вашего детства (да блять, конец 80х, начало 90х было охуенным деццтвом) и всё сводится к вашим родителям и хуё мое. Короче у меня это уже как пол года выливается в "ручную работу" и хуёвое настроение, а так же в разлад отношений. Тян прикольная, мне она так вообще во всём нравится... Но этот ебучий терморектальный анализ (помоему его стерпеть проще), просто выбешивает. Теперь типа разговоры мол "у нас разные взгяды на жизнь", "ты другой человек и не такой как был", "нельзя строить своё счастье за счёт других", "каждый сам в ответе за своё счастье" ну и прочая ебота вроде таковой. Очень хочется блять встретить этих психо-пидоров лично и испытать всё на них, но увы... Эти инстабляди обычно где-то в ебенях.

Вот хули делать в такой ситуации? Как быть с тян? Послать как бы нахуй варик, но не варик. Когда у неё эта шиза не заходит, то всё норм как бы. Я уже думал инсту через DNS дома поблочить, но с мобильничка-то она работать будет, а чё это дома в вафле не рабоатет? Агаааа, заблочил падла. Короче не вариант тоже. Как в голову ей вбить бы или объяснить мол блять живи своей жизнью, думай своей головой, не слушай этих долбаёбов которые срут только в паблках своими пук-среньк.

Чё вообще делать-то? Накрывает уже несколько месяцев, бухать чёт начал... Есть у кого-то опыт с этой хуйнёй? Хуже МММ блять...

А вы знали, что ЕТ играл безногий 12 летний мальчик?

"Нам кричали: «Фашисты!» Мы не понимали за что, пока не увидели, что делает ОМОН". Интервью демобилизовавшегося срочника Внутренних Войск

Владимира* призвали во внутренние войска в 22 года после окончания университета, с осени 2019-го до осени 2020-го он служил в войсковой части 3310 в военном городке Околица.

 Срочников из этой части привлекали на акции протеста в Минске, Владимир видел всю ситуацию с другой стороны баррикад и у него есть версия, почему силовики уверенны в безнаказанности своих действий.

Внутренние войска: сбор камней и операция «Косьба»

— Отбор во внутренние войска какой-то особенный?

— Прапорщики и офицеры приезжают в военкомат — собеседуют и отбирают. Смотрят, чтобы не было правонарушений, чтобы человек был предсказуемый. По здоровью берут практически всех. Исключение — призыв в спецназ, часть 3214. Еще мне показалось, что большинство призывались после учебы в колледжах или университетах.

— Вы знали, чем будете заниматься во внутренних войсках?

— В отличие от многих своих сослуживцев, знал. Понимал, что внутренние войска занимаются разминированием (срочники там кинологи), охраной задержанных в местах лишения свободы, их конвоированием и сопровождением в судах. Еще срочники патрулируют улицы городов, сопровождают государственные грузы и государственные объекты. Есть отдельная часть, которая охраняет Белорусскую АЭС.

Когда мне предложили службу в части 3310, я сказал на собеседовании, что не являюсь сторонником действующей власти. Понимаю, что на выборах президента внутренние войска могут быть использованы для разгонов людей, я в этом участвовать не хочу. Меня заверили, что часть 3310 не занимается разгоном граждан, а только патрулированием. Я согласился.

— Чем вы занимались на службе?

— Иногда мы что-то делали по хозяйству, иногда патрулировали. Например, стояли в оцеплении, когда везли, как нам сказали, топливо на БелАЭС. Несколько раз стояли в лесу, кода Лукашенко или кто-то из высоких должностных лиц ехал в аэропорт. Цель — следить, чтобы никто не вышел на дорогу, а когда поедет кортеж, спрятаться в лесу. Однажды мы так стояли семь часов, кортеж проехал, но без Лукашенко — он полетел на вертолете.

Вся эта система вызывает сомнения в части эффективности. У тех, кто выходит на такие мероприятия, с собой только наручники и газовый баллончик. Как я понимаю, цель, скорее, не в обеспечении безопасности первого лица, а в том, чтобы не допустить съемок кортежа с земли или с дрона.

Мы еще занимались разными работами в резиденции Лукашенко «Озерный». Например, прошлой весной человек 30-40 срочников привезли туда на поле, где сажают картошку, и мы часа три собирали камни, какие-то корешки — всё, что может портить внешний вид поля.

Еще в нашей части были люди, которые отвечали за хобби Лукашенко — косьбу травы. Служба «косьба» работает с апреля по октябрь — 24-26 человек (срочники и один-два офицера) ежедневно выезжают на место, где он предположительно будет косить, занимают позицию по периметру так, чтобы Лукашенко их не видел. Территория для косьбы может быть выбрана не только в «Озерном», но и за его пределами. И нельзя исключить, что какая-то бабушка соберется проехать на велосипеде через лужайку, где как раз находится Лукашенко со своей косой. И важно ее не пропустить.

Характерно, что солдат привозят ежедневно на косьбу вне зависимости от того, косит он в этот день или нет.

Готовились к силовому протесту

— Что изменилось ближе к выборам?

— Для нас поменялась жизнь с приходом первой волны коронавируса. Отменили увольнения, отпуска и свидания с родственниками. При этом противоэпидемические мероприятия за исключением возможности обработать руки антисептиком при входе в казарму, были формальные. Мы не носили маски постоянно, спали на очень близком расстоянии друг от друга. Около ста мужчин — в одном помещении, раз в неделю баня и смена белья. Горячей воды в умывальниках не было.

Болели многие — даже комнату для офицерских собраний переоборудовали под санчасть. Я думаю, что сам переболел на ногах в легкой форме.

На этом фоне в конце весны нас начали готовить к выборам. Часть использовалась ОМОНом для тренировок, а нас использовали как статистов — мы играли роль условных протестующих. Затем приехала минская областная милиция, и мы все вместе тренировались отрабатывать различные маневры.

— И как в их понимании должны были вести себя протестующие?

— Ожидалось, что они будут агрессивными, будут использовать физическую силу против ОМОНа и срочников. Нас готовили совсем не к тому, с чем пришлось столкнуться на улице. Предполагалось, что будет жесткий силовой сценарий со стороны протестующих, смертоубийство.

Нам давали, например, деревянные бруски, которые имитировали камни, и мы бросали их в ОМОН. Бросали в них шины и бутылки с водой. Они в ответ на нас шли, закрываясь щитами. Задача была не избить, а разделить, окружить. То есть они не тренировались бегать за людьми, как это делается сейчас. Тренировались бить резиновыми палками, которые бывают, к слову, разные по массе — от 800 граммов до полутора килограммов.

Нас научили быстро выстраиваться, быстро менять позицию со щитами, закрывать позицию, сохраняя строй. Надо понимать, что видимость и слышимость в полной амуниции ужасная — шлемы очень старые, поцарапанные. Как видит человек без очков при зрении минус четыре, так и мы видели в своих шлемах. К тому же прикрываешься щитом. Так что устрашающий вид силовиков, о котором много пишут, это очень смешно.

Щупленький солдат надевает наплечники, бронежилет, каску и выглядит внушительно. На самом деле он может быть совсем не развит физически. К тому же жилет весит от трех до семи килограммов, в нем бегать очень тяжело. Сила не в том, чтобы быть сильным самому, а чтобы двигаться всем вместе, иначе если ломается строй, смысл защиты в виде амуниции исчезает.

Примерно 20 июля прошли массовые учения на аэродроме Липки, в котором участвовало очень много военных. Ты сидишь в автобусе — а в течение десяти минут едут и едут машины с людьми. Там попытались выстроить микромодель центра Минска из шин и начали разрабатывать различные сценарии, которые могут произойти после выборов. Были водометы и другая спецтехника. Одна часть военных изображала протестующих, другая — силовиков, которая должна была людей вытеснять.

Мы воспринимали это как военную игру, возможность выплеснуть накопившееся за время службы напряжение и агрессию. Какой-то рефлексии не было, люди думали, что приедут в Минск и будут стоять в каком-то оцеплении.

На улицах Минска после выборов использовали всё, что я видел на учениях, за исключением отравляющего газа, который вызывает рвоту. Уже на учениях было видно, что этот газ больше причиняет вред не условным протестующим, которые могут убежать, а силовикам, которые не должны отклоняться от маршрута.

В начале августа в нашу часть передислоцировались срочники из многих других частей из разных регионов страны, нас уплотнили, тумбочку поставили на тумбочку, принесли дополнительные кровати.

«Пацаны, убивайте их». Вооруженная спецсредствами армия и ОМОН против безоружных людей

— Что происходило 9 августа?

— В день выборов нас построили в амуниции со щитами, сказали действовать по указанию и что мы выдвигаемся в Минск для предотвращения возможных нарушений правопорядка.

Мы расселись по машинам, которых в колонне было около шестидесяти. Мы не понимали, что нас ждет, адреналин зашкаливал, было страшно от необычности ситуации. Мы ехали, а люди нас фотографировали. Нам сразу же сказали надеть балаклавы и закрыть окна.

Остановились недалеко от Купаловского театра. Часам к семи вечера стали выпускать в биотуалеты. Кормили в тот день один раз тушенкой и хлебом. Забегая вперед, скажу: с каждым приездом в Минск качество питания улучшалось. Осенью давали нетипичную для армии еду, это была спонсорская поддержка внутренних войск. Даже вес резко у многих поднялся — мы ели йогурты, сосиски, сыры, сгущенку, много всего.

В общем, мы досидели почти до девяти вечера, думали, уже ничего не будет. Вдруг раздалась команда одеться (мы сняли бронежилеты к тому времени) и очень быстро «марш за мной», и мы побежали в сторону проспекта Независимости и до Дворца спорта, не останавливаясь.

Уже тогда протестующие кричали вслед: «Позор! Фашисты». Мы не понимали, за что, пока не увидели, что делает ОМОН, с которым люди нас отождествляли.

Возле Дворца спорта выстроились со щитами, начали оттеснять людей. Оказались возле мостика через Свислочь возле гостиницы «Беларусь». Это был полный хаос, никаких команд не было слышно, все потерялись, не знали, что делать.

В какой-то момент командование взяли на себя младшие офицеры, был приказ идти к Верхнему городу. Мы построились в шеренгу и пошли. Видно было, что перед нами люди, мы их оттесняли. Они нам кричали оскорбительные слова. Мы по-прежнему не понимали, почему они так говорят.

Потом возле Немиги увидели, как работает ОМОН. Хорошо помню, как сотрудник ОМОНа с бешеными глазами (их шеренга в какой-то момент была перед нами) сказал нам матом в переводе на русский: «Пацаны, убивайте их. Либо они, либо мы. Они вас жалеть не будут, и вы их не жалейте». ОМОН побежал на людей, мы шли за ними на приличном расстоянии.

Адреналин был жуткий. Секунда растягивалась надолго. В какой-то момент сказали использовать баллончик. Я достал и тут же положил обратно, опустил и палку. И понял, что должен быть не с той стороны баррикад. Мы не знали, что происходит, слышали взрывы, звуки сирен машин скорой помощи. Наши сослуживцы, которые оказались на стеле, говорили, что там вообще была война.

Лично я никого не бил, ни разу не поднял руку на человека. Большинство моих сослуживцев тоже этого не делали. При этом мой комбат зачем-то ударил мотоциклиста дубинкой и разбил ему стекло. Более того, у нас была задача отогнать людей от ОМОНа, защитить, по сути. Были примеры, когда срочники уже в последующие дни отпускали людей возле автозаков.

— У вас было оружие и взрывпакеты?

— Нет, во внутренних войсках огнестрельное оружие было только у офицеров.

— Из ваших слов выходит, что уже 9 августа против безоружных людей целенаправленно вывели армию и ОМОН, которые получили разрешение по приказу применять спецсредства.

— Так и было. Знаю, что спецсредства были у спецназа, то есть у военных-контрактников. Приказы они получали по рации, которая была только у офицеров. Не могу утверждать, что они сами выбирали цели для стрельбы. Знаю только, что в целом организация была слабая.

Срочники не хотели драться с протестующими, жизнь дороже

— Для вас 9 августа когда закончилось?

— В часть приехали в пять утра 10 августа, поели, легли спать. В 10 часов был подъем и приказ на выезд. Первые пять дней спали по три-четыре часа. Офицеры не уходили из казармы домой, ночевали там же недели две. И только потом уже стали выпускать на выходной.

ОМОН в несколько первых суток работал почти без сна.

Я был свидетелем того, как офицер после ночи с 9-го на 10-е кричал, что, мол, зачем мы их трогали, они же нас всех перебьют. Всем было очень страшно. Солдаты обсуждали, что должно случиться для того, чтобы мы бросили щиты. К среде паника была такая, что многие мои сослуживцы на выезд взяли с собой ключи от дома. Предполагали, что на улицы выйдут люди чуть ли не с топорами и вилами. Срочники не собирались с ними драться, жизнь дороже. В бой никто не хотел вступать.

Я, как и некоторые другие солдаты, ждал, когда на нас пойдут протестующие, чтобы мы могли вырваться оттуда. Но этого так и не случилось. При том, что всех-всех силовиков, включая срочников, не более пяти тысяч человек.

Если рассматривать силовой сценарий как доступный, то разбить этот боевой порядок не представляется сложным. Он рушится очень быстро. К тому же надо понимать, что срочники не были сторонниками Лукашенко. О том, что за него голосовали, сказали только двое.

В последующие дни идеологи приносили нам листовки — там была информация, что машины протестующих сбивают солдат. Я не знаю, правда ли это. Однако моему сослуживцу 9 августа прилетела бутылка в лицо, он остался без передних зубов, рассекло губу. Его зашивали.

Помню, как мы в один из дней стояли в Малиновке. Нас предупредили, что с дороги мотоциклисты могут бросать коктейли Молотова. Стоишь спиной к проспекту Дзержинского, каждая проезжающая машина сигналит. Стоит проехать мотоциклисту — вжимаешь плечи в голову, потому что в любую секунду ждешь, что тебе в спину прилетит. Было очень страшно. Казалось, что город на тебя охотится, но потом всё изменилось.

Думаю, брутальность со стороны силовиков ослабла, потому что они поняли, что еще чуть-чуть — и начнется силовая агрессия против милиции. Ну, а со временем протесты стали частью рутины.

До 16 августа мы выезжали в Минск ежедневно, потом по воскресеньям. Протесты стали подчеркнуто мирными, появились женские марши. Изменилась риторика офицеров, которые стали говорить о том, что на улицы выходят пьяные и асоциальные.

— Однако насилие со стороны ОМОНа не прекращалось. У многих сложилось мнение, что они были так жестоки, как не может быть профессионал в здравом уме к мирным людям.

— Командиры говорили нам, что мы не те, кто должен бить людей, что мы не ОМОН. К слову, срочника от милиционера и на фото можно легко отличить — у солдата есть фляжка. По поводу немотивированной жестокости отмечу: в августе сотрудники ОМОНа принимали насвай. Я это видел собственными глазами. Предваряя вопрос, скажу, что мы никаких запрещенных веществ не принимали.

— Как сейчас вы видите произошедшее с вами и со всеми нами?

— Для себя я изначально принял и был верен решению не применять против людей силу. Я также знал, что если бы мне дали в руки оружие и дали приказ стрелять, я бы этого не делал.

Я не сделал ничего преступного. Не исключено, что если бы на моем месте был человек с другими установками, для протестующих всё обернулось бы хуже. Когда я уходил, командир части мне сказал, что он не знает, какая власть будет дальше, но сегодня она такая, какая есть. Он сказал, что мы выполнили свой долг и при этом не сделали ничего, за что надо стыдиться. Я тоже так считаю. Мне не стыдно за то, что я делал.

Случившееся после 9 августа трагично, для меня в том числе потому, что я всю свою жизнь был настроен к действующей власти негативно. Августовские события были для меня тяжелыми, но я не могу сказать, что считаю себя в чем-то виноватым.

И мне жаль, что люди оказались не готовыми к решительным действиям. Нам было понятно, что если протестующие нажмут, всё рухнет за секунду.

Теперь силовики исходят из того, что никогда не понесут ответственности. Санкционные списки, черная книга, список из срочников, который выложил запрещенный телеграм-канал, не дают ничего. Силовики осознают, что власть у Лукашенко.

Мне кажется, что время упущено, с позиции силовиков видно, что протест сужается. Им в августе было страшно войти в колонну, где были сотни тысяч человек, а теперь срочники гоняют людей по дворам. Силовики считают себя победителями.

Не стоит думать, что в глазах силовиков ОМОН потерял репутацию в результате того, что делали его сотрудники с протестующими. Было много разговоров о том, что их хорошо стимулируют материально в отличие от офицеров внутренних войск. И я слышал от офицеров-контрактников, что у них есть планы перейти в ОМОН. Они не думают о далекой перспективе, живут сегодняшним днем. Реальность такова, что сегодня ОМОН и милиция — то, на чем продолжает держаться Лукашенко.

И все же, увидев ситуацию изнутри, я думаю, что если люди снова станут массово выходить в город, многое изменится.

В российской больнице пациенты больше часа пролежали рядом с трупом