Сергей Эйзенштейн

Советские режиссёры Григорий Александров и Сергей Эйзенштейн с американским мультипликатором Уолтом Диснеем и оператором Эдуардом Тиссэ.

В 1920-х годах американские кинопродюсеры решили воспользоваться успехом «Броненосца Потемкина», фильма, который снял Эйзенштейн в 1925 году и перенять опыт для американского кинематографа. Эйзенштейну удалось добиться от советского правительства длительной командировки для себя, Григория Александрова и оператора Эдуарда Тиссэ.

Высокий, фактурный Григорий Александров быстро влился в мировую кинематографическую тусовку, подружился с Чарли Чаплиным, Бернардом Шоу, Гретой Гарбо, Джеймсом Джойсом и другими героями светской жизни Европы и Америки тех лет. Он участвовал во многих гулянках и разного рода сомнительных развлечениях. Например, в Америке Александров научился обходить сухой закон. Вместе с друзьями он перебирался через границу в Мексику, там устраивал грандиозные гулянки.

Самый значительный вклад в кинематограф во время своей зарубежной командировки Александров сделал, познакомив никому еще неизвестную Марлен Дитрих с режиссёром Джозефом фон Штернбергом. Режиссёр в берлинском варьете искал героиню на роль в первом немецком звуковом фильме «Голубой ангел». В варьете они пришли вместе с Эйзенштейном и Александровым.

Григория послали познакомиться с девушкой. Знакомство вылилось в краткий роман, который рикошетом выстрелил по кинематографу Германии и СССР. В нацистской Германии Марлен Дитрих стала любимой артисткой Гитлера, хотя и осталась в истории и той единственной, которая ему отказала. Александров, вернувшись на родину нашел аналог — Любовь Орлову — любимую артистку Сталина. В 1930-х Сталин часто вечерами звонил Орловой и они часами разговаривали. На некоторых фотографиях сходство этих двух женщин настолько поразительно, что их трудно отличить друг от друга.

Ада Войцик и Эрик Пырьев в фильме "Иван Грозный". 1944 год.

По просьбе Сергея Эйзенштейна, роль Ивана в детстве и его матери, Елены Глинской, сыграли жена и сын его друга Ивана Пырьева, также известного советского режиссёра. Эрик, отличавшийся почти что ангельской внешностью, идеально подходил, по задумке Эйзенштейна, для этой роли.

Мэй Ланьфан (слева) и Сергей Эйзенштейн. 1935 год.

Мэй Ланьфан (梅兰芳, 1894 - 1961), исполнитель в женском амплуа дань, на протяжении 40 лет был самым известным в мире актером пекинской оперы. Он первым вывез пекинскую оперу за рубеж.

В 1935 году Мэй Ланьфан со своей труппой побывал в Советском Союзе. Ради того, чтобы увидеть их игру, в Москву приехал знаменитый немецкий писатель Бертольт Брехт, а во время ленинградских выступлений спектакли Мэй Ланьфана посмотрел Сталин.

В отличие от западной, пекинскую оперу приходят не столько слушать, сколько смотреть. Это синтетическое искусство, в котором органично сочетаются актерское мастерство, вокал, хореография, сценическая речь, пластика, владение боевым искусством, акробатика. С другой стороны, искусство пекинской оперы - искусство условности и устойчивой традиции, что коренным образом отличает его от психологического европейского театра.

Сергей Эйзенштейн снимал фильм о гастролях пекинской оперы в Москве, но по каким-то соображениям Комитет по делам кинематографии отменил решение о производстве фильма.

В период гастролей в СССР Мэй Ланьфан встречался с такими знаковыми деятелями русского искусства, как К.С. Станиславский, В.И. Немирович-Данченко, С.М. Эйзенштейн, В.Э. Мейерхольд. Немирович-Данченко, высказывая впечатления от увиденного, отмечал, что нет другой формы искусства, способной своей точностью и яркостью так же точно выразить дух нации. Мейерхольд замечал, что Мэй Ланьфану превосходно удалось исполнить женские образы: "В нашей стране множество актрис, но ни одной не удавалось передать то женственное, что просматривается в персонажах Мэя".

Пекинская опера воздействует на зрителя в максимально условной форме, и это открывает простор воображению. Актёры изображают не формальное, внешнее сходство с персонажами, а концепцию, идею, символ, что позволяет зрителю домысливать за него остальное. Так, актёр в амплуа дань играет не конкретную женщину, а идею женственности. Именно поэтому от игры Мэй Ланьфана у публики создавалось впечатление, что, как пишет Вера Юренева, "...он, и только он - самая пленительная женщина в мире" ("Мои записки о китайском театре").