рассказы

Сегодня за ужином, король обнаружил у себя в тарелке волос. Осмотр подтвердил, что этот волос – лобковой. Без долгих разбирательств, королевский повар был казнён головой об чугунный котёл.

Впоследствии оказалось, что волос принадлежал служанке Мари, разносившей блюда. Таким необычным образом она хотела намекнуть королю, что не прочь возлечь сегодня вечером.

Испорченный аппетит и думы о несправедливо убиенном королю либидо не добавили. Спать он лег голодный, злой, один.

Наутро, и без того пустой желудок, стал пустым окончательно. Король требовал плотного завтрака, но в ответ получил лишь разведённые в стороны руки подданных – повар в замке был один.

Пожевав кочан капусты и заев помидоркой, король издал указ: найти в королевстве повара. А лучше двух. Или даже трёх, на всякий случай.

Гонцы и глашатаи разбежались из замка во все концы королевства, попутно не забывая посещать встречные таверны. Повар был один на всех.

Слух о смерти королевского повара, и последовавший за этим указ о приёме на службу нового, сложил в головах народа нехитрую мозаику: король поваров своих кокошит. И никакое жалование не заставляло местных корчмарей покинуть свои тёплые, насиженные таверны и пойти на убой персоне монаршей.

Так прошел ещё один день на овощной, не нарезанной диете. По пути в опочивальню, королю встретилась служанка Мари. Она вжалась в стену и старалась не дышать. Король с ненавистью посопел сопелкой, но прошел мимо.

Наутро, короля ждал королевский завтрак: нарезанные капуста, морковь, томаты и яблоки. Закончив трапезу, монарх с громким криком: "Мяса хочу! Жаренного!", отправил палача отыскать и повесить негодницу Мари за её намёки, приведшие к столь печальным последствиям.

Мари, не будь дурак, уже держала путь в соседнее королевство, попутно в каждом кабаке рассказывая свою печальную историю, и о несправедливых гонениях, за любовь.

Завсегдатаи поступок служанки не оценили, но почившему герою-мученику повару дали вполне определенное прозвание: пиздой накрывшийся.

Король неистовствовал. Он бегал с канделябром по замку и требовал гречневой каши со шницелем. А любой отказавший ему в столь скромной просьбе, был бит тем самым канделябром.

Всё это слушал главный королевский советник, закрывшийся на кухонном складе и уплетая печенье с вишнёвым вареньем. Хорошо, что он такой умный, а король такой дурак – за четыре дня даже ни разу сюда не заглянул.

Утром пятого дня, его величество был обнаружен в поле ячменя, жующий колосья. Подданные заботливо проводили монарха обратно в замок. По пути, король, роняя скупые слёзы, признался, что пытался догнать свинью, не весть как оказавшуюся возле замка, он от бессилия не смог, и был вынужден питаться подножным кормом прямо в поле, где споткнулся при погоне.

Утром шестого дня король не вставал с постели. "Сосиску" – тихо шептал он, – "Полцарства за сосиску".

– Ваше величество! Ваше величество! Что с вами? – тряс за плечо монарха главный королевский советник.
Король очнулся от грёз: он сидел в обеденном зале. Все вокруг дружно стучали ложками о тарелки и неприлично чавкали. Перед глазами его был волос, удерживаемый указательным и большим пальцами. Он резко выбросил его под стол и зло прищурившись посмотрел на служанку Мари. Та кокетливо улыбалась.

Надо бы провести с ней беседу. Вечером.

Сап, пидоры. Картинки не грузятся, значит время пилить текстовый пост. Сказ о том, как я с семьёй сваливал из ОРДЛО

Помогите вспомнить рассказ

Сонг-фикшн по песне "Mechanical Love" группы In This Moment⁠⁠

Мой рассказ по мотивам лирики "Mechanical Love" - песни метал-группы In This Moment, где поет моя любимая певица Мария Бринк.

Мой рассказ про попаданца в самогон

Василий внезапно проснулся. Кто-то кричал. Если бы он не пил ранее самогон с джентльменами, то, услышал бы, наверно, эти стоны. Он осмотрелся, но никого не увидел в комнате. Жены не было дома.

«Где она?», подумал он... не о жене, конечно, и спустя какое-то время нашел это во тьме. Бутылка была наполовину полная, а это значит, что день еще не закончился. Однако Василий умел ускорять время. Он сделал несколько глотков из бутылки и уснул.

Этому событию не стоило бы придавать большого значения если бы на следующий день Василий вновь не проснулся, чтобы допить недопитое. Он считал, что нельзя бросать дело на полпути.

«И лучше кайфа нет», вдруг донесся женский крик откуда-то с улицы.

«Клава?», подумал Василий, а потом понял, что жены нигде нет.

Опять.

Василий начал что-то подозревать, а потом он выпил и подозревать уже не было смысла. Он прилег на треснутый диван и, будучи весьма подвыпившим, занялся тем, что у него получалось лучше всего, а именно: пускать пузыри из своего природного бунгала.

Но однажды у Василия не оказалось под рукой бутылки. Можно точно сказать, что этот момент стал точкой бифуркации. Тогда он решил, что жена ему изменяет. Нельзя было, чтобы об этом кто-то узнал. Особенно Федор. На кону была репутация Василия, которую он зарабатывал долгие годы, ежедневно отвечая за моральный и нравственный образ села Хохотуй.

Василий хотел принять на грудь, но вместо этого принял решение проследить за женой и выяснить куда она пропадает каждый вечер, когда он опустошает источник счастья в компании джентльменов за светской беседой.

Проследив за женой Василий выяснил, что она ходит в сельский туалет. Одна. Он ждал когда она выйдет, но она лишь выкрикнула фразу «И лучше кайфа нет» и в этот момент что-то треснуло. Не удивительно, ведь Василий не чинил туалет, наверно, лет тысячу, чем и подставил драгоценную супругу.

Прошел час, два, к Василию подошли джентльмены. Они распили бутылку мутной и канистру душистой, а потом заснули. Слежку пришлось продолжить на следующий день.

Все повторилось. Клава опять пошла в туалет и просидела там несколько часов.

«Может у нее диарея», подумал Василий, когда его жена открыла дверь и вышла вместе с потоком вони в сад. «А может ее там кто-то поджидает?»

Днем позже Василий опять хотел принять на грудь, но принял решение разоблачить жену. Спустя час как она зашла в туалет, он подошел к нему и резко открыл дверь. Что же он там увидел? А ничего. Только книжка лежала на прогнившем седалище для важных ягодиц.

Василий взял книгу в руки.

— Матильда Старр, — прочитал он имя авторки. — Клава опять читает это американское говно, — добавил он.

Василий осмотрел дыру в туалете и не увидел там признаков жены, только бульки на поверхности похлюпывали немного. 

Выпив самогона он попытался восстановить картину произошедшего:

Она зашла в туалет, села и принялась кормить бездну своими фекалиями. В это время она читала любовный роман. Она так увлеклась, что не заметила, что балка затрещала под ней. Она читала и дергалась, от вибрации доска проломилась и она нырнула в дерьмо головой вниз.

— Вот такой судьбы каприз, — подытожил Василий.

Все бы ничего, но вдруг следом за ним из туалета вышла Клава. Василий перепугался.

— Ты откуда здесь? — спросил он.

— Срала, — ответила Клава и пошла в сторону дома.

В этот день Василий встречался с джентльменами дважды, да так, что его едва откачали.

Немного протрезвев на следующий день Василий решил изучить феномен более конкретно, как состав водки.

Каждый раз Клава заходила в туалет в 8 вечера и практически сразу пропадала, оставляя после себя любовный роман и след неистовой диареи. В среднем через два часа она появлялась и выходила из туалета.

«Куда она исчезает?», спрашивал себя Василий, отпивая мутную жидкость из бутылки. На этикетке было написано «Иван Грозный» и дата его правления.

Василий и его друг Петр уже давно распространяли этот напиток в деревне Хохотуй. А поскольку он был крепче чем у госпожи Нюры, то они решили назвать его в честь одного из мощнейших правителей всея Руси.

Одним ранним утром, Василий вышел на крыльцо. В одной руке он держал бутылку с прокисшим молоком, а в другой самогон «Иван Грозный». За пазухой у него была книга жены. Он огляделся — деревня выглядела удручающе — дорога полуразрушена, дома перекошенные, куры тощие. За кур было особенно обидно. На вкус они были резиновые, но зато натуральные.

Василий выпил молока, вдохнул свежего деревенского воздуха с примесью помета и зашагал в сторону сельского туалета, крыша которого сверкала на солнце.

«Можем переповторить», подумал он.

Открыв дверь, Василий положил книгу рядом с туалетной бездной, куда в прошлом успели наложить свое наследие его дед и прадед. Ведь так делала Клава? Он уселся, крикнул «И лучше кайфа нет» и приготовился высвободить своего внутреннего демона. Но прежде, чем сделать это, он выпил самогона для храбрости.

Сделав два глотка Василий почувствовал как из его темного бунгала рвется поток. Доски, на которых он сидел, затрещали, а потом и вовсе сломались под его весом и Василий провалился в яму с говном.

Наступила тьма.

А потом был свет.

Василий почувствовал, что-то сырое с приятным запахом самогона. Он видел мир сквозь грязное стеклом. Это был незнакомый мир.

Василий испугался, но не смог никуда сбежать, он был заперт в стеклянной тюрьме, наполненной самогоном. Он огляделся и понял, что у него нет тела, он чувствовал, что существует как жидкость.

— Я переместился в тело самогона, — подытожил Василий.

И тут началось застолье. Кто-то взял бутылку и начал разливать ее по стаканам. Краем молекулы самогона Василий увидел знакомое лицо — лицо своего кумира Ивана Грозного, который вот-вот должен был употребить Василия.

Когда царь и его коллеги по застолью подносили стаканы к губам, Василий вдруг вскрикнул. Никто не понял откуда донесся звук, но все перепугались и побросали стаканы. Лишь один из подчиненных царя успел отпить Василия прежде чем бросить стакан.

Все переглянулись и разочарованно вздохнули. В тот день Иван Грозный казнил несколько людей, среди которых был и выпивший немного Василия человек. Его звали Глеб. Но важнее было то, что когда палач замахнулся топором чтобы отрубить тому голову, где-то в этой голове билось за управление телом сознание Василия. За миг до того как голова Глеба слетела с плеч он обоссался.

Наступила тьма.

А потом свет.

Василий сидел в сельском туалете. Он еще не понял, что случилось, но увидев бутылку сразу же выпил немного самогона.

— Я могу путешествовать во времени в теле самогона, — заметил он.

Во время светских бесед с джентльменами Василий часто бросался в размышления о том, как бы он мог помочь товарищу Сталину лучше перепобедить в войне. Иногда ему даже снились сны об этом.

Василий понимал, что путешествие во времени через сельский туалет — это шанс, что-то изменить в жизни страны. Это судьба. Очевидно кто-то свыше хочет, чтобы он исполнил свое предназначение.

Хорошенько обдумав свои действия, Василий решил, что прежде чем исполнить божью волю — иными словами помочь товарищу Сталину — ему нужно опробовать сельский туалет времени на каком-нибудь другом событии, чтобы быть уверенным, что он может повлиять на ход истории.

— Что же мне изменить? — спрашивал себя Василий, пока шел по центральной улице деревни. Он видел как печально выглядит его родной край. Во что же превратился Хохотуй за последние годы? Немыслимо. Но это можно было изменить. Он часто обсуждал это с джентльменами за бутылочкой мутного.

— Я уничтожу Америку! — вдруг воскликнул Василий, сжав руку в кулак. — Они вечно лезут куда их не просят и мешают развиваться моей стране!

«Но как это сделать?»

— Нужно убить Колумба! Тогда он не откроет Америку... хотя... это как-то не по-христиански. Да и причем здесь Колумб? Америку открыл не он, я где-то слышал, что это сделал Америго Веспуччи. Но как мне остановить его, не убивая?

Василий долго думал об этом, в том числе в кругу джентльменов. Они собрали консилиум из пяти лучших умов деревни Хохотуй и пришли к выводу, что действовать нужно хитро.

Согласно плану Василий должен был отправиться в 5-й век до нашей эры. Он написал дату на бутылке самогона, а также сделал важную пометку о гусях. Он решил, что чем точнее пояснение, тем лучше сельский туалет поймет куда его отправлять.

Выпив кислого молока Василий еще раз прошелся по плану:

— Америго Веспуччи — открыл Америку, он итальянец. Столица Италии — Рим. А Рим это Древний Рим. А Древний Рим спасли гуси. А гуси это птицы. А птицы — это хордовые. Если предотвратить спасение Рима, то Америки не будет существовать.

Логично.

Василий проделал фокус, который ранее отправил его к Ивану Грозному, и оказался на холме в римском Капитолии в теле самогона. Его выпил какой-то римлянин. Василий завладел его телом и пошел искать гусей. Он знал, что варвары нападут ночью, поэтому, найдя гусей, он затаился пока солнце не ушло за горизонт.

Ночью Василий в теле римлянина напоил гусей самогоном и завладел их маленькими пернатыми телами.

Когда варвары забирались на стены Капитолия гуси молчали, меняя ход истории. Что было дальше Василий не знал, потому что гуси обосрались и он вернулся в сельский туалет.

Василий думал, как проверить, что Америки больше не существует, по крайней мере в том наглом виде, что она существовала? И тут же он побежал на главную улицу деревни. Он увидел, что центральная дорога стала ровной, без ям. Но убедило его не только это, он заметил, что его жена, шедшая в туалет, несла книгу за авторством Яси Недотроги. Она больше не читала американских писательниц типа Матильды Старр или Делии Росси.

Василий понял, что настало время лучше перепобедить в войне.

Будучи давним поклонником товарища Сталина Василий знал все о своем кумире и даже больше, как он сам полагал. Так что он хорошо понимал, что подобраться к вождю будет непростой задачкой, чего бы там ни сочиняли писатели про попаданцев.

У Василия был план, а точнее бутылка вина Хванчкара, которое очень любил товарищ Сталин. Это вино Василий хранил так же нежно и с трепетом, как его отец хранил гайки и саморезы в жестяных банках. Он знал, что настанет время, когда эта бутылка будет испита с пользой для страны! Что до саморезов, они заржавели и он их выкинул.

Василий написал на бутылке год и место, где должно было оказаться вино. Если точнее «рядом с железной рукой товарища Сталина». Так он и написал, а то мало ли что поймет сельский туалет и бог, который через него отправляет избранных в путешествия. Нужно быть конкретным, как состав водки.

Следующим утром Василий выпил кислого молока пошел в туалет, крикнул «И лучше кайфа нет», выпил любимого вина товарища Сталина и отправился в прошлое, чтобы помочь своему герою лучше перепобедить в войне.

Как же Василий запузырился когда увидел товарища Сталина. Эта статная, сильная фигура, эта железная рука, эти густые усы, эта трубка...

— Отнесите бутылку в погреб, — сказал Сталин.

«Ох... Какой голос», подумал Василий. «Этот голос приведет нас к более лучшей победе!»

Какой-то незнакомый человек взял бутылку с Василием и отнес ее в погреб.

— Эй, — вскрикнул Василий. — Я должен помочь товарищу Сталину! Верни меня назад предатель!

Но это не остановило незнакомца и Василий оказался во тьме. Он надеялся, что в течение года эту бутылку принесут товарищу Сталину и он ему поможет гораздо лучше перепобедить в войне. Но шло время, а бутылка продолжала лежать в погребе.

Василий пробовал считать, чтобы понять как долго он находится в погребе, но сбивался на пятидесяти пяти и начинал сначала. Казалось прошла вечность, но вдруг Василий увидел свет.

«Вот он, момент истины», подумал он.

Кто-то взял Василия и понес по коридорам. Он видел много знакомых и не очень знакомых лиц. В конце концов Василия принесли к товарищу Сталину, как он и мечтал. А потом положили рядом.

Василий смотрел на товарища Сталина и пузырился, но тот не отвечал взаимностью. Казалось он умер. А потом казаться перестало. Через восемь лет товарища Сталина перепохоронили получше вместе с любимой бутылкой вина.

Василий и по сей день лежит рядом со своим героем. Конец.

Иллюстрации для моего рассказа "Подводная ипотека" от нейросети MidJourney.

Ученый случайно научил людей дышать под водой, чиновники же решили загнать челядь в искусственные озера с помощью дешевой ипотеки и того самого изобретения ученого. Все для того, чтобы "высшим сословиям" никто не мешал царствовать на земле под солнечным светом.

Отдельное спасибо пидорам реактора за то, что заинтересовались рассказом в комментах к прошлому посту и вообще предложили его выложить. В комментариях бонус.

Сонг-фикшн: Сельский туалет (Сектор Газа)

Я делаю литературно-музыкальный проект "Сонг-фикшн", где по мотивам текстов песен пишу рассказ. В этот раз я взялся за "Сельский туалет" Сектора Газа и перенес свое видение этой прекрасной истории в видео формат. Любителям попаданцев и железной руки должно понравится (мягкий знак не поставил, чтобы привлечь внимание к посту). Есть отсылки к Древнему Риму и биологии птиц.

Альтернативная история в рамках ЛОР

Невиновный, гл2, Сорванная боль

Отовсюду доносились сдавленные стоны. Паралич давно прошел, но боль всё усиливалась. Она не походила на то, как должны ныть синяки и ссадины, самое страшное, чем могла им грозить их транспортировка в пыточную. Но даже Насвер, боец, перенесший не одно ранение, прошедший бои с жрецами Гельмента, едва мог сдерживать крик боли. Она до судорог крутила мышцы, волнами накатывалась на них, едва не доводя до шока, лишая сил и воли к сопротивлению пуще железных оков. Казалось, мучения причиняло все — прикосновения «доспехов», одежда на коже и даже воздух, который они вдыхали. Но ничто не бесконечно, и эта боль в том числе. Пока сознание несчастных пылало, а реальность находилась за гранью восприятия, стальные прислужники Рентагов устраивали их тела в «комфортабельных» устройствах. И приходили в себя гости уже накрепко привязанными и зафиксированными, вполне осознавая, что страдания вернутся сторицей. Вялое шевеление довольно скоро сменилось сначала тихими, а потом всё более громкими возмущениями и руганью. Благо, им никто не запрещал кричать. Пока что.

— Твари! Уроды рогатые!

— За что? Что мы вам сделали?!

— Гельментовы отродья! А я говорил…

— Выпустите меня!

— Сколько вам заплатили? Я заплачу столько же, нет, вдвое больше, только отпустите меня!

Не все решили открыто показывать свои эмоции. Двое хранили относительное спокойствие. Насвер и, что неожиданно, Изана, шепчущая проклятья под нос, но чей взгляд выдавал холодный интерес к сцене. Как будто не она была подвешена за руки и ноги над полной свежими углями жаровней. Отставной адмирал тем временем, все сильнее ощущал тяжесть в груди, перераставшую в нечто, чего он давно боялся. Сердце заходилось в бешеном ритме, грозя сорваться.

Но прислушиваться к своим ощущениям долго у него не вышло — в помещение зашли хозяева этой ночи. В клубах сладковатого дыма, в развивающихся плащах, рогатые фигуры вызывали иррациональный страх, заставляя и так нервничающих «гостей» еще сильнее забиться в оковах. Зеленым светились глаза и зеленым огнем горели курильницы в их руках, источающие дурман. Нереальность происходящего усугубилась.

— Вы сейчас спрашиваете себя, за что вы попали сюда, и что вас ждёт?

— М-мы вам расскажем-м. Вы здесь тут из-за зла вашего прошлого и настоящего. За то зло, которое вы не несете груз последствий.

Никто ничего не понял. Речь козлолюдов, и так непонятная из-за всё усиливающегося акцента, стала и вовсе непонятна, то ли из-за наркотика, уже начавшего действовать на ослабленный ядом и усталостью разум, то ли из-за туманности речи. Какое зло, о чем они говорили, догадывался только Насвер и, пожалуй, Сингал, мгновенно переставший орать и костерить недостойными словами зверолюдов, этих конкретных и весь их род в общем. Дым заполнял помещение, заставляя сознание пленников путаться под лавиной всевозможных эмоций и образов. И навряд ли кто-либо осмелился назвать эти образы иначе чем кошмарами, выворачивающие душу и желудок наизнанку. Кому-то слева от Насвера вне поля его зрения не повезло прочувствовать последнее буквально. Кажется, это была та молодая писательница.

— Совершившие многое зло, но считающие его благом, мы дадим вам шанс признать его, — сказали Рентаги в унисон. – А сделавшим неправильный шаг да помогут боги, ибо позавидуют они иным мертвецам.

"Как дешево и театрально", — подумал Насвер. Он бы посмеялся над полоумными зверолюдами, не будь он намертво прикован к пыточному агрегату. Не хотелось бы злить этих безумцев в таком положении. Он уже подозревал, что рассвет ему не увидеть, тяжесть в груди начала перерастать в боль. Тяжело задышав, он все-таки рискнул. Подняв обескровленное лицо, с запавшими глазами, он едва слышимо прошептал:

— Помогите… Мне плохо… Пожалуйста…

Он не надеялся, что ему помогут, или хотя бы вообще услышат. Сумасшедшие, похожие на обозленных культистов-зверолюды, твердящих про какое-то зло, что было сделано и за которое они не признали… Разве можно поверить, что они прислушаются к мольбе о помощи своего пленника? Судя по их положению — им явно не позволят выйти из этого особняка живьём.

Но Насвер опять ошибся. Осекшись, жена од Рентаг обратила на него свое внимание. И… тревога, даже, в какой-то манере, испуг промелькнул в ее взгляде. Отставив курильницу, она метнулась к адмиралу проверить его состояние. Тревога на ее морде усилилась. Что-то проблеяв на своем языке, она полезла в суму на боку. Достав оттуда какой-то раствор в запаянной ампуле и симбиотическую маску. Вот как. Его будут спасать, причем, прикладывая немалые средства и усилия. Симбионт мгновенно парализовал его, проникнув клювом в рот, заполнив горло и легкие щупами, но принес облегчение заходящемуся в болезненных спазмах сердцу. Он будет жить, такова воля хозяев этих стен. Может все не так и плохо будет для него, если конечно его спасали не для того лишь, чтобы его мучения продлились согласно планам козлорогих. Крепким аргументом в пользу этой версии было то, что симбионт, парализовав его, не лишил бывшего адмирала чувствительности к боли. И только боги знали, какие еще составы заготовили их мучители. Возможно, смерть от сердечного приступа была бы даже предпочтительней…

Как оказалось, подозрения не были беспочвенны, и симбионтов оказалось семь, по числу несчастных, попавших в лапы безумной пары. Живые «доспехи» надели их на каждого, порой стальными пальцами разжимая челюсти сопротивлявшихся из последних сил людей, только что не ломая кости и не выбивая зубы. Напряженное молчание, треск огня в курильнях, тихий перезвон цепей, качающихся на неведомо откуда взявшемся сквозняке и скрежет металлических оболочек прислужников Рентагов заполнили помещение.

— Итак. Приступимм к том-му, о чём-мы говорили, — Звемаг снял явно мешавшую ему маску и подошел к молодому человеку, едва ли знакомому адмиралу. — И начнем мы, пожалуй, с тебя. Кулхам-м-ме, не так ли? Подающий надежды мастер театральных трупп, на счету пять удачных постановок, ам-мбициозный и полный совершенно новых идей. Ты хотел продвигать свое виденье за звонкую монету, и толпы шли тебе навстречу, в кои-то веки. И ты этим пользовался, мерзко и низко, как только люди могут.

— Мало кто знал, по какому принципу ты отбирал актеров себе на сцену. Свободный конкурс? Испытание м-мастерства? Ну полно, вы сам-ми понимаете, как эти дела делаются. Да, мастер Кулхам? — Анмель впервые за всё время повысила тон, почти срываясь на блеющий крик. Было видно, что ее лично задел этот человек. И она же подошла к нему, сжимая короткое изогнутое лезвие в лапе. Кончик клинка подрагивал, подобно жалу злого насекомого, только не защищаться собиралась Анмель. Срезав остатки одежды, она методично принялась наносить множество едва ли кровоточащих порезов по всему телу. Странная пытка, учитывая даже не всегда понятную логику зверолюдов. Навряд ли эти порезы можно было назвать опасными или болезненным, как под сомнением была их магическая природа. Её замысел был намного коварней. Одна из склянок подле невезучего мастера-постановщика, прикованного к агрегату из странных стеклянных куполов и трубок, содержала некую густую смесь с острым сладковатым запахом. И этой смесью зверолюда густо намазывала его раны и лицо. Кулхам отчаянно захрипел не то от боли, не то подозревая, зачем его могли бы так «готовить». Но страшнее всего выглядели не действия козлорогой, но то, насколько фантасмагорично всё это выглядело…

— Итааак, м-м-муж мой, не был бы ты так добр продем-монстрировать нашему гостю, как работает Гудящий Кристалл. Прошу, — Анмель театрально поклонилась, явно перед остальными пленниками, как фокусник, приготовившийся выступать на сцене. Насвер только сейчас заметил тот факт, что все они якобы случайно были развернуты так, чтобы видеть несчастного вне зависимости от своего положения. Как и то, что под каждым из них была явно подвижная платформа.

Звемаг не стал медлить. Не менее нарочито медленным жестом, он, предвкушая будущее зрелище, опустил пару рубильников, замкнув неведомые цепи внутри агрегата. И довольно скоро агрегат отозвался на эти действия, запечатав внутри себя тело неудачливого молодого человека. Послышался странный гул, поднимающийся откуда-то снизу, быстро нарастающий и так же стремительно вселяющий ужас. Это был гул насекомых, которые подобно авангарду флота показались в стеклянных трубках ведущих к стеклянному пузырю. Последние сомнения о назначении сладкой мази исчезли. И вот уже первые анкраты попали на кожу театрала, вот они уже начали рвать кожу Кулхама, сжирая питательную массу вместе с кусками мышц. Парочка даже начала откладывать личинки в его раны. Казалось, человек уже обречен на медленную смерть. Но Звемаг решил иначе. Повторно дернув рубильники, он отрезал трубы, ведущие к стеклянному саркофагу, освобождая при этом голову бедолаги. Уже поджидавшая того Анмель, жестоко сорвала с его лица маску, едва не оставив Кулхама без зубов.

— Признаешься ли ты в своих мерзостях? В тех бесчисленных девушках, что лишились чести и достоинства по вине твоего сладострастия? Что угрожал их жизни и чести в отказе? Что возлагал свою смрадную лапу на наш род?

Ответом ей был лишь крик, сдобренный ругательствами, да перемежавший их скулеж. Подождав немного, козлорогая повторила свой вопрос, сдобрив его звонкой пощечиной.

— Ничего я не знаю про тех девок! О чем вы говорите, какие девицы! Отпустите меня! Ааааа, чтоб у вас рога отпали, никого я не совращал! Не было, не было! Больно, твари, как же больно! Не признаю я ничего, зверолюды поганые!

Иных слов, кроме бранных, никто от него более не слышал. Подождав еще тон, она вновь попросила Звемага включить ловушку. Но в этот раз никто не ограничивал пир насекомых. Целый рой, собравшийся в трубах, ворвался в стеклянный сосуд, тут же принимаясь бесконтрольно пожирать тело, откладывать яйца в многочисленные раны Кулхама, забираясь в его рот и нос. В тягостном молчании все наблюдали за смертью несчастного. И только глухо доносились из-за стекла стоны и вой обреченного. Вот уже анкраты пали, исполнив свое предназначение, а дрожащее тело развратника превратилось, пускай и ненадолго, в живой улей.

— Такова его судьба. А ведь, казалось бы, признайся он, что актрис он нанимал по горизонтальным навыкам, он бы мог спастись… ну или не совращать их молодые души и тела. Ха! А ведь все должно было быть так просто, так сладко - молодой дурак, еще худой как смерть Гельмента,- Анмель на миг задумалась о чём-то крайне близком и болезненном лично для нее. Но довольно скоро она встрепенулась, отгоняя тяжелые мысли и неприятные воспоминания, завладевшие ею, и пристально посмотрела на «гостей». Она явно выбирала вторую жертву. Выбрав, она указала на импозантного мужчину с седыми висками, и доспешные слуги привели в действие механизмы платформ, разворачивая пленников лицом к известному в некоторых кругах человеку, давнего знакомого Насвера…