советская армия

В 1986 году сошел на воду первый корабль из серии боевых ракетоносных экранопланов весом 400 т. Его назвали «Лунь». Своеобразный гибрид с двигателями, разработанными авиаконструктором Николаем Кузнецовым, объединял в себе качества корабля и самолета. Проект считался перспективным, но в 90-е был законсервирован.

Преимущества экранопланов перед другими видами военного транспорта — экономичность, грузоподъемность и быстроходность — были оценены руководством СССР и министерства обороны. Главной «фишкой» амфибии стала его незаметность для радаров противника. Опытный образец летал на высоте от 4 до 14 метров (слишком низко для радиолокаторов) поверхностью над поверхностью моря, не касался воды при полете (не уловим для гидролокаторов). КМ мог брать на борт груз равный собственной массе (240 тонн), при этом расходовал на его доставку в пять раз меньше топлива, чем транспортный самолет аналогичной грузоподъемности.
Эволюция инженерной мысли Алексеева в итоге привела к созданию ракетного экраноплана «Лунь». Первый и, к сожалению, единственный экземпляр корабля был спущен на воду 16 июля 1986 года.

Длина машины уменьшилась до 73 метров, а размах крыльев в свою очередь увеличилась до 44 метров. Скорость хода «Луня» достигала 500 км в час, а дальность хода — до 2000 км. Максимальная взлетная масса составила 380 тонн. Помогали полету 8 газотурбинных двигателей НК-87. Вооружен экраноплан шестью советскими противокорабельными ракетами «Москит». На момент создания одной из самых современных разработок. «Москиты» двигаются со сверхзвуковой скоростью (2,5 тыс км в час) на расстоянии, затрудняющем их обнаружение и захват противоракетными установками (5-7 метров над поверхностью моря).

В 1984 году руководство Минобороны вывело тему экранопланов из приоритетных для ведомства. Среди высказаных экспертами причин - нетипичность проекта, необходимость новых материалов и т.д.

Как советские солдаты республиканцев спасали, а Т-26 стал пионером в танковом таране

В 1936 году в Испании идёт полным ходом гражданская война. Франкисты в синем углу ринга, а в красном республиканцы.Националисты уже как две недели проводят успешное наступление в сторону Мадрида. Были прорваны 2 линии обороны республиканцев, и 26 числа бои велись уже за столицу "Страны кроликов", а уже 28 октября в бой вступила первая партия советских танков. Утром 29-го республиканские силы при поддержке советских танков Т-26 начинают контрнаступление на ряд мелких городов и деревень, одной из рот Т-26 командовал советский офицер латышского происхождения Арман Поль Матисович. Она вырвалась вперёд основных сил и добралась без боя к деревеньке Сесенья, которая, по словам испанской разведки, не была занята противником. Рота въехала в город и, совершенно неожиданно для себя танки встретили республиканцев, точнее, это танкисты решили, что то были республиканцы... 

Машина Армана была головной, и он, высунувшись из люка, поприветствовал отдыхающих итальянцев и испанцев условным жестом республиканской армии. К нему подошёл один из офицеров, и Матисович попросил его по-французски убрать орудие с дороги.«Итальяно?» — спросил с улыбкой на лице офицер, не расслышавший речь из-за шума моторов. Тогда до Армана дошло, они находятся в деревне кишащей противником, да ещё и приняли друг друга за своих! Тотчас люк захлопнулся, с криком "ДАВИ!!" танк дал по газам, пустив на фарш вражеского офицера. Началась пальба из орудий и пулемётов по взятому врасплох неприятелю, через мгновение на пути Т-26 появилась марокканская конница, которая в тот же миг была раздавлена. Враг опомнился, начал стрелять из винтовок и закидывать гранатами советские машины - толку было ноль. Тогда в дело пошли бутылки с горючей смесью — именно в этой войне будущие "Коктейли Молотова" были применены впервые как противотанковое оружие. Вскоре мятежникам удалось подбить один танк. Через некоторое время, наконец, стали приближаться республиканские силы, но немецко-итальянская авиация и огонь оборонявшихся повстанцев остановили и так не сильно торопящихся наступающих.С девизом: "Мы танкисты просто класс, победи попробуй нас!" рота Т-26 ринулась в сторону соседнего города Эскивиаса, где им встретилась моторизованная колонна итальянцев. Впрочем, они повторили судьбу недругов из прошлой стычки. Танки ворвались в городок Эскивиас и намотали на гусеницы кавалерию сторонников Франко. Однако, в другом конце города им встретились итальянские легкие танки Carro CV3/33 или же L3 вместе с батарей 65-мм пушек. В ходе битвы батарея была раздавлена, один Т-26 был уничтожен, второй подбит. Итальянцы потеряли: 1 фиат безвозвратно, а второй стал жертвой первого тарана танком, на который пошёл Т-26 под командованием лейтенанта Семёна Осадчева. После этого столкновения оставшиеся танки сделали марш-бросок на 20 км через тыл противника и вышли к своим. Подбитый танк оставшийся в Сесенье, сражался до самого конца, так и не дождавшись помощи от республиканцев. В целом, контрнаступление вышло неудачным, но смогло остановить националистов на один день и внести переполох в их ряды. 

Непридуманные полковые истории

Я думаю, что в "арсенале" любого военнослужащего найдется немало армейский историй, которые даже через десятилетия вспоминаются с улыбкой. У меня их тоже немало. Некоторые из них мне хотелось бы рассказать вам, ну хотя бы для того, чтобы немного поднять вам настроение после трудового дня.


Знай наших!
Черная "Волга" с чешскими номерами подкатила к штабу полка. Из нее вышел чех - председатель местного Народного выбора (1-ый секретарь райкома партии) - и вместо слов приветствия, с широкой улыбкой на лице, на хорошем русском языке обратился к командиру полка: "Спасибо Вам, Дмитрий Егорович, большое человеческое спасибо за оказанную помощь!". "Да всегда пожалуйста, так сказать, чем можем..., - ответил подполковник. - Так сказать, мы вам...". "А вы нам", - поддакнул из-за плеча командира замполит полка. "Вы даже не представляете, какая это была "головная боль, - продолжил чех, - прямо тупиковая ситуация, не знали как и быть, как выйти из положения, все-таки в одном социалистическом лагере живем". "Да вы бы сразу к нам обратились, мы бы тут же разрешили вашу ситуацию", - ответил командир. Чех попрощался и уехал, а командир полка, повернувшись к замполиту, с недоумением спросил: "А что это было?". "Не знаю, - ответил замполит, - но думаю, что какая-то сволочь опять втихую выделяла солдат чехам для уборки картошки, у них в этом году хороший урожай, а убирать некому".
....и только через неделю полк узнал все подробности происшедшего.

Действующие лица и исполнители.

1. Советский солдат по прозвищу "Парашютист" (от слова "параша") и его старенький ЗИЛ - 157 - под "кодовым" названием "Колхида" (почему не знаю), предназначенный для вывоза мусора с территории полка.
2. Пятеро негров-кубинцев - студенты из Гаваны, проходящие стажировку на одном из крупных промышленных предприятий Чехословакии.
3. Тридцать человек из стройбата - строители казармы на территории полка.


Место действий.
Чешский городок под названием "Ракитницы в орлицких горах" и маленький кабачок в 13 стульев.


I. "Парашютист"
Он был простым деревенским парнем, работящим и безотказным. Но в роте, куда он прибыл для службы, он сразу стал, своего рода, изгоем, так как дурно пах. В бане на него изводили шампунь целыми флаконами, а уже через час от него снова исходил запах сдохшего поросенка. Наверное, это было связано с особенностями его организма. В конце концов, солдаты просто стали выносить его кровать в коридор, и парень мерз всю ночь под тонким солдатским одеялом. Первоначальное его прозвище "СКУНС" в роте, правда, не прижилось, так как добрая треть солдат просто не знала, что это такое. К тому же, призванный из таежной глубинки, он обладал своеобразной речью, так слово "фыркнуть" он произносил как "мырнуть", "еще" - "ишшо", "бьют" - "бьють" и т.д.
"Острую головную боль" он доставлял и командиру роты, так как солдата невозможно было научить элементарному: шагать в ногу в строю роты. У парня была нарушена координация движений и, шагая в самом конце строя, "парашютист" не просто передвигался, а исполнял какой-то невероятный танец.
Вообще-то, таких солдат из ЦГВ (центральной группы войск) откомандировывали во внутренний округ уже на первоначальном этапе, но Парашютиста сначала не заметили, а когда заметили, было поздно. Мальчишка, конечно, старался, но у него ничего не получалось. Ни по одному вопросу. А солдатская масса просто "заклевывала" его.
К решению его проблемы командир роты подошел кардинально. Первое, он переселил Парашютиста в маленькую подсобку, где хранилась на стеллажах учебно-материальная база роты. Второе, он сплавил солдата зампотылу полка в качестве водителя на старенький, разваливающийся на ходу ЗИЛ-157, предназначенный для вывоза мусора. И третье, хозяйственная деятельность Парашютиста была закреплена отдельным приказом по полку. По этому вопросу ротному пришлось подключить и зампотыла и замполита.
В общем-то, Парашютист был доволен жизнью: над ним больше никто не издевался, у него было свое помещение, свой гардероб (старшина снабдил его минимум тремя комплектами рабочего обмундирования), за ним была закреплена "боевая" техника и, главное, ему было предоставлено место на службе: полковая и городская мусорные свалки. Он даже мог причислить себя к полковой солдатской "элите", так как у него одного был постоянный пропуск для выхода из части в город.
От всех занятий он был освобожден, кроме политзанятий (два раза в неделю по вторниками и пятницам), из которых он четко уяснил, что является защитником слабых и угнетенных... ну в общем...всего мира.
Машину загружали мусором "губари" (арестованные солдаты, содержащиеся на гауптвахте), а вот выгружать приходилось одному Парашютисту. Поэтому вам, дорогие читатели, не трудно представить его внешний вид: грязное лицо, обмундирование, грязные сапоги, руки в "цыпках". Да еще и дурной запах и от содержимого кузова, и от себя самого. Но по поводу этого Парашютист не комплексовал, заходя в чешские кабачки для того, чтобы купить жвачку или пачку чешских сигарет "Клейка". И, проходя по коридору казармы с независимым видом, медленно жуя жвачку и держа между пальцев вытянутой руки сигарету "Клейка", он часто ловил на себе завистливые взгляды своих вчерашний обидчиков, и это в разы поднимало его в собственных глазах. Его даже устраивало новое прозвище Парашютист (правда, от слова "параша"), которое намертво приклеилось к нему после первого же рейса. В общем, можно смело сказать, что армейская жизнь Парашютиста менялась явно в положительную сторону.


II. Пятеро негров-кубинцев
В это же время в соседнем городке проходили стажировку на крупном предприятии негры-кубинцы, студенты-выпускники гаванского университета. Я не знаю, какие они были на производстве, но вот отдыхали всегда одинаково: напившись в "зюзю", затевали драку с местными парнями. Рослые, физически сильные кубинцы, всегда выходили победителями, гоняя по очередному городишке чешскую молодежь. Неоднократные попытки полиции и местных партийных властей привести их в чувство и поставить на место результатов не имели. Выходцы из семей крупных партийных работников, они совершенно не боялись ни настоящего, ни своего будущего. Да к тому -же, в отличии от расхожего мнения, что все кубинцы-нищие, эти нищими не были: с лихвой расплачивались не только за выпитое, но и за, так сказать, причиненный моральный и материальный ущерб. В общем, ребята качественно для себя отдыхали, портя настроение, а подчас и физиономии окружавшим их чехам.


III. Тридцать солдат из стройбата
Они проживали в одной из казарм нашего полка. Кто из вас хоть раз сталкивался со стройбатовцами, тому объяснять ничего не надо. Вечно грязные, не стриженные, не бритые, частенько пьяные и абсолютно бесконтрольные, они вызывали у нас, мягко говоря, неприязнь. Но стройбат строил на территории полка новую казарму, и нам приходилось терпеть его солдат.


IV. Кабачок в 13-ть стульев
В каждом чешском городишке их было по несколько. Мы очень любили посещать их. Маленькие, с тремя-пятью столиками, в них было всегда тихо и уютно. Чехи, хоть откровенно недолюбливали нас, но всегда очень вежливо обслуживали, так как именно русские делали им выручку, выпивая сразу много, и, как правило, относительно быстро уходили, освобождая места для следующих посетителей, в отличии от посетителей-чехов, цедивших кружку пива и полдэца (50 гр.) водки, целый вечер.
Расплачивались всегда по одной схеме: чешка-официантка (она же барменша, она же владелица) отмечала, начерченными шариковой ручкой на обычной картонке, лежащей перед посетителем, палочками количество выпитых кружек и в конце, подсчитав количество палочек, брала плату.
Как-то в кабачке под названием "РУ?ДА Зве?зда" (Красная Звезда), мой закадычный друг - Толян произнес: "Сейчас проверим одну историческую байку", - и незаметно подменил картонку, лежащую перед ним, на другую, на которой палочек было начерчено многим меньше. И чешка, ничего не заметив, рассчитала нас по картонке Толяна. "Сработало. Значит, это правда", - с удовлетворением произнес мой друг. И рассказал историю, тянувшуюся с 1814 года. Русские офицеры, находившиеся во Франции и часто посещавшие местные ресторанчики, заметили одну особенность: с них брали плату за выпитое по количеству пустых бутылок, стоящих на столе. Некий поручик Ржевский (уроженец г. Ржева, похоронен на Ваганьковском кладбище в 1852г.) предложил убирать часть пустых бутылок под стол и, естественно, платить меньше. Это традиция - убирать пустые бутылки со стола - прижилась, в конечном итоге, и в России. Почти через тридцать лет после описываемых событий нечто подобное я услышал из монолога сатирика М. Задорного. Кстати, застольный тост "Выпьем за дам" появился в те же годы во Франции, и авторами были...гусары Дениса Давыдова, но это, совсем другая история.
Да, извините, дорогие читатели, я совершенно "потерял" свою основную мысль. А о чем я вам рассказывал? Ах, да! О том самом случае.
Русский Зил-157 с грохотом проехал по булыжной дороге чешского городка Ракитнцы и, прокатившись с выключенным двигателем метров десять, остановился около маленького ресторанчика под названием "Орличан". Машина представляла собой удручающее зрелище: от нее исходил противный запах, вдоль бортов свисали куски ветоши и разной другой дряни, на ней не было ни одной целой рессоры, впрочем, тормозов, а также звуковой и световой сигнализации тоже не было.
Из машины вышел водитель, который полностью был под стать своей машины. Деловито обойдя "аппарат" со всех сторон и при этом постукав ногой по каждому колесу, водитель зашел в ресторанчик за очередной порцией жвачки.
В кабачке гуляли, дойдя до завершающей стадии, негры-кубинцы. Один из них буквально оторвал от стула чешку и закружил ее в танце, ломая и так и этак, за одно ставя во все мыслимые и немыслимые позы. Рядом с "танцующими" стоял интеллигентного вида молодой чех, который пытался объяснить кубинцу, мол так нельзя, что мол это моя законная манжелка (по-чешски - жена), но, получив сильнейший удар по лицу, сполз по стене и занял свое "законное" место под столиком.
Усвоив из политзанятий, что он является защитником всех слабых и угнетенных, "Парашютист" (а это именно он зашел в этот момент в кабачок), подбоченясь и приняв максимально боевой вид, громко крикнул: "Эй ты, обезьяна, оставь девушку в покое!". Кубинец сначала не понял, к кому обращается это грязное и вонючее существо, он даже оглянулся через плечо, но, не увидев там никого, схватил "Парашютиста" за грудки и выбросил его на улицу через витринное стекло. "Ах, вот так значит, значит вот так вот?! Встретимся ишшо!" - шепча окровавленными губами и цепляясь за подножку и ручку двери кабины мстительно возмущался солдат.
Уже через десять минут он был в полку и, забежав в казарму стройбатовцев, истошно завопил: "На-а-а-ших бью-ю-ю-ть!". А еще минут через пятнадцать, выехав через тыльные и никем не охраняемые, закрытые на простую проволочку ворота полка, "колхида" неслась с почти немыслимой для нее скоростью в 40 км. в час в сторону кабачка "Орличан", имея "на борту" тридцать улюлюкающих, полупьяных стройбатовцев.
"Бей негритосов!", - выпучив глаза, заорал неформальный лидер, и с десяток солдат (именно столько могло вместить в себя маленькое помещение) ринулись в бой. Кубинцы не растерялись. Заняв круговую оборону, они относительно легко отбили первую волну нападавших и, по крайней мере, двое стройбатовцев остались лежать на полу нокаутированные профессиональными боксерскими ударами.
Но это была только пе-е-е-р-вая волна, на улице переминаясь с ноги на ногу и, сгорая от нетерпения, ждали своей очереди еще человек двадцать.
В общем, как это уже бывало в истории Росии, русские победили числом.
"Грузи жратву и пойло", - подал команду неформальный лидер, и все съестное и спиртное вмиг перекочевало из кабачка в кузов ЗИЛа. "Случай чего, - инструктировал своих лидер, - скажем, что негры все выпили". "Ага", - пыхтя из-под загружаемых ящиков поддержал его другой стройбатовец, - а заодно уж и выкурили три ящика сигарет".
К моменту приезда полиции и двух карет "скорой помощи" (их вызвала барменша: она на момент давки убежала на второй этаж помещения и находилась там, закрывшись на два оборота ключа) все было кончено: кабачок разбит и разграблен полностью, в помещении лежало вперемешку с переломанной мебелью пять почти бездыханных негритянских тел, а стройбатовцы, подобрав своих раненных и контуженных, благополучно "растворились" на территории полка.
Где-то через неделю, в одном из кабачков к молодому лейтенанту подсел перебинтованный негр и через переводчика попросил извинения у всех русских за причиненные неприятности, а заодно и рассказал, что сначала и до конца драки они не понимали, с кем дерутся и что за необузданная "орда" на них напала. И лишь в больнице, прийдя в сознание и насчитав на своих телах по десятку четко отпечатавшихся от железных блях ремней звезд с серпами - молотами внутри, они поняли. Это были русские!
Ну а от лейтенанта об этом случае узнал весь полк.
Кубинцы больше не появлялись в нашем городке и чешское население вздохнуло с глубоким облегчением.
Рассказывали, что чешка-барменша перед открытием вновь отремонтированного заведения (а она получила компенсацию за все не только по страховке, но еще и солидную "мзду" от кубинцев), "толкнула" длинную речь о нерушимой "советско-чешской дружбе", угощала бесплатно всех русских чешской водкой-паленкой (самогонкой) и сама, напившись до "положения риз" и расстегнув чуть ли не до пупа кофточку, долго произносила тосты за здравие русского солдата-освободителя.
А что касается "Парашютиста"...Он до конца своей службы вывозил на своей любимой "Колхиде" мусор и, проезжая мимо злополучного кабачка, с удовлетворение вспоминал события того самого вечера и при этом выговаривал самому себе всего лишь одну фразу: "Знай наших!".

(С)Копашин Василий Владимирович