Волтэмская история / Лит-клуб (литклуб, литературный клуб, литературныйклуб,) :: Реактор литературный :: волтэмская история :: длиннопост :: написал сам :: разное

Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5


***


Часть 6 и последняя


***


- Всё собрал?

- Вроде всё.

- Ну, поехали в участок.

- Погоди. Давай покурим, скоро вон рассвет, куда нам торопиться. Только патрульного отпустила бы, бедняга всю ночь там мёрзнет.

- Я уж давно, пару часов как. Нахрен он тут не нужен. Ленту повесим и хорош. Завтра пусть приедут, всё вычистят, вещдоки в Белмонт. Гольфисты сюда вряд ли попрутся.

- Вот и некуда торопиться.

- Да, ладно, некуда торопиться. Давай сигарету.

- У тебя же свои есть!

- Давай, говорят, сигарету, наблюдательный какой.

Вспышки от зажигалок тревожат предрассветную тьму, и вскоре всё снова становится невидимым в тенях кроме двух оранжевых точек.

- Знатное побоище, конечно. Думаю, завтра все газеты запестрят заголовками, потом на весь штат разлетится и на всю страну. И годами помнить будут. И паломничать сюда. Авось, Белмонт ещё чем-то прославится, кроме гольфа.

- Ну, газеты не запестрят, если кто-то много болтать не будет. А память. Ну знаешь, как оно бывает. Вот, допустим, побоище – великое кровопролитие. Ну там, головы летят, руки-ноги, пули, взрывы, все дела. Трупы-трупы-трупы, потом фронт сдвигается, кто-то там кого-то побеждает, а земля-то никуда не исчезает. И вот сначала жители возвращаются, ну, знаешь, это же их поля, леса, поломанные заборы, дороги, это вот всё. Жить-то надо, вот и закапывают, чинят, засеивают заново, все дела. Приходят в мир скорби и разложения и большим трудом всё восстанавливают, проникаясь памятью, уважением, печалью и горестью. И стараются как-то дальше жить, каждый день вспоминая увиденное. А потом появляется первый «турист», неизбежно, который через десятое хлебало про это место слышал и решил теперь воочию на него посмотреть. А где первый, там и второй, где второй, там и третий, а когда толпы нахлынут, то всем надо будет жрать, спать, нужду справлять, и те же самые жители начнут под это дело подстраиваться, а потом и не местные. И сами попадут в зависимость от толпы, и, короче, ни следа от скорби не останется, одно бабло на уме. Вот так вот коммерция всё побеждает. Капитализм, мать его, двигатель прогресса.

- Там не так было.

- Да похер. Короче, запечатать надо это место и пусть никто не слышит ничего. Всё равно эти обалдуи вряд ли семейные, карьер заброшен давно, нахрен-нахрен. Не надо нам тут этого.

- Да ты, Би, романтик в душе! Как, кстати, имя твоё переводится?

- Блонид? «Цветок» это.

- Во, точно романтик. В самом имени заложено.

- Да мало ли что там заложено. Романтика, пхы. В именах, ага. Да поди, чай, давали имя наугад, я ж сама значение потом вычитала. В Бостоне щас все ирландцы такие – от ирландского не осталось давно ничего кроме показухи. Всю жизнь бесило, потому и сбежала.

- Куда? Сюда что ли?

- В Нью-Йорк!

- А, точно! Ну и что там, в Нью-Йорке?

- Да там шум, гам, кутерьма. Зверства дикие.

- Например?

- Ну, например, был маньяк, который записывал каждую свою жертву на плёнку. На аудио, у него диктофон был такой допотопный. И каждую жертву разделывал на кусочки, «хотел», говорит, «послушать, как они внутри звучат». Он, типа, с детства все звуки записывал на кассеты и никогда их не переслушивал – копил всю жизнь. Знаешь, пара фильмов была, где у героя запись последних слов жены или что-то подобное?

- Ну, да, знаю.

- Вот, и у него была. Последние слова своей безответной влюблённости, которую он первой раскромсал из любопытства. Он эту плёнку тоже никогда не слушал, в отличие от кино…

- Жуть.

- Ага. Или псих, который убивал людей по телефонному справочнику. Он считал, что если у человека смешная фамилия, то его грохнуть надо. Типа, очищение социального опыта от изъянов.

- Много успел?

- Да немного. Таких психов ловить несложно, они вообще мало думают, что творят. Потому постоянно ошибаются, у них как бы цель есть, она им глаза затмевает и потому постоянные проколы. Другое дело вот – маньяк-эксгибиционист.

- Это какой?

- Это который убивает людей, продумывая всё до мелочей, оставляя маленькие зацепки намеренно, чтобы мы играли в его игру напоказ, восторгались его умом, может, даже поймали и признали его гений. У тех-то хотя бы цель была благая, ну, как они считали – ну там, мир изучить, или очистить. А это вот – самолюбование. Зло ради зла. Насилие ради насилия.

- Да уж, жутко.

- Вооот. Так что, сиди себе, Стив, в Большом Бостоне, ищи кошек соседских или с дерева их снимай – всё лучше, чем этот трындец. Тут скучно, но спокойно. Ни к чему тебе нервы мотать.

- Ну, посмотрим. Перейму у тебя опыт, а там, может, тоже большим человеком стану. Плюс, ты старая, тебе скоро помирать, вот меня старшим и сделают. Ха-ха-ха.

- Да иди ты. Я ещё сто лет проживу!

- Если так смолить перестанешь, то да!

- Поехали уже. Светает.

- В участок?

- Да, сбрось меня в участке, я всё это дерьмо отнесу и собью рапорт, а ты домой езжай, футбол свой смотри.

- Он уж закончился сто раз.

- Так в каком веке-то живём? Найди запись и посмотри.

- Никогда не понимал просмотра записей игры – результат же известен уже. А зрелищные моменты можно в нарезке посмотреть.

- Не говори сейчас ничего про «нарезку», хорошо? Дай, лучше, сигарету и за руль садись!

- Эй! Я уже давал тебе, у тебя свои есть!

- Давай, говорят. Вот молодец. И поехали. Молли привет передавай, кстати.

- Передам, утром.

- Так уже утро!

- Ну, с добрым утром тогда! Хы.

- Да, с добрым утром…


2018