Нация дилетантов. О «Смерти экспертизы» Тома Николса / длиннопост :: общество :: шарлатаны :: эксперты :: наука

Нация дилетантов. О «Смерти экспертизы» Тома Николса

Том Николс. Смерть экспертизы: как интернет убивает научные знания. М.: Бомбора, 2019. Перевод с английского Т. Л. Платоновой

«Эксперт: вакцины от кори вызывают гепатит», «Ученые назвали лучший продукт для профилактики рака», «Политолог рассказал, как завершить войну в Сирии». Десятки подобных заголовков мы ежедневно видим в новостях. И, как правило, скрывается за ними антинаучная чепуха, производимая либо самопровозглашенными специалистами из никому не известных «институтов», либо откровенными шарлатанами.

Некоторые из нас свято верят всему, что пишут в интернете, отказываются от вакцинации и начинают килограммами поглощать шоколад, который якобы излечит их ото всех болезней. Другие же, более скептически настроенные, в очередной раз убеждаются в том, что наука превратилась в пресловутое освоение грантов, и окончательно теряют доверие к академическому знанию.

Что из этого хуже? Такой вопрос ставит перед читателем Том Николс — американский политолог, профессор Военного колледжа ВМС США, профессиональный эрудит и многократный чемпион телевикторины Jeopardy.

Сразу оговоримся, что русское название его последней книги «Смерть экспертизы: как интернет убивает научные знания» не должно вводить читателя в заблуждение. В оригинале она озаглавлена более сдержанно — The Death of Expertise: The Campaign Against Established Knowledge and Why it Matters, а критикой интернета и википедийной эрудиции ее содержание далеко не ограничивается. Общая тема, поднятая профессором Николсом, — это кризис экспертного сообщества, который может быть куда опаснее для широких масс, чем может показаться.

Первым делом мы вместе с автором пробуем разобраться, что вообще включает в себя понятие «эксперт». В этом вопросе Николс однозначен и консервативен, его ответ вряд ли понравится эгалитаристам. Эксперт — это специалист, имеющий профильное высшее образование и опыт работы в своей области.

И здесь мы сталкиваемся с серьезной проблемой. Параллельно с экспертным сообществом произошла инфляция и высшего образования, превратившегося, по мнению Николса, в очередной рынок услуг. К сожалению, хотя профессор пишет исключительно об американской университетской среде, некоторые реалии понятны и по эту сторону Атлантики.

«Новая культура образования в Соединенных Штатах заключается в том, что каждый человек обязательно должен поступить в колледж. Данные культурные изменения важны для гибели экспертного знания, так как по мере того, как учебные программы разрастаются, отвечая запросам потребителей, школы становятся лжеуниверситетами, чьи дипломы свидетельствуют больше о подготовке, чем об обучении — два совершенно разных понятия, которые все больше сливаются в общественном сознании. В худшем случае дипломы не подтверждают ни обучение, ни подготовку, а только посещение. А порой и вовсе свидетельствуют лишь о своевременно вносимой плате за обучение».

Николс уверен: из-за этого студенты стали относиться к преподавателям как к обслуживающему персоналу, а к образованию — как к нескольким годам веселья в кампусе. Правда, не всегда понятно, где автор объективен, а где изливает душу профессора, огорченного нерадивыми учениками. Например, одним из корней зла он несколько неожиданно объявляет то, что студенты теперь могут связаться с учителями через интернет:

«Электронная почта, как и социальные сети, является великим уравнителем, и студентам приятно осознавать, что их переписка с преподавателем подобна типичному общению продавца услуг с потребителем. Это имеет прямое влияние на степень уважения к экспертным знаниям, потому что подобная тенденция стирает любые различия между студентами, задающими вопросы, и преподавателями, которые отвечают на них».

Справедливости ради подчеркнем: Николс ни в коем случае не впадает в неолуддизм и не призывает отключить Сеть и уйти в лес. Появление общедоступного интернета он сравнивает с изобретением печатного станка, великого инструмента науки и прогресса, который многие, увы, использовали не по прямому назначению.

Однако новые виды коммуникации таят в себе множество опасностей. Во-первых, Николс напоминает о том, что все мы невольно стремимся читать информацию, которая подтверждает нашу точку зрения или соответствует нашим политическим взглядам. Для этого интернет дает нам циклопические массивы информации, и аргументы в спорах мы далеко не всегда находим в источниках, заслуживающих доверия.

Во-вторых, в соцсетях все по дефолту равны: специалист зачастую имеет тот же социальный капитал, что и самоучка, прочитавший книги по теме (так ли это плохо, как кажется Николсу, — вопрос дискуссионный). В этой «уравниловке» автор винит не только интернет, но и Голливуд, создавший приятный для обывателя образ гениального дилетанта (как, например, в оскароносном «Умнице Уилле Хантинге» Гаса Ван Сента).

В-третьих, споря в соцсетях, мы становимся более агрессивными и даже жестокими. Анонимность и удаленность делают нас безответственными, и мы все меньше готовы к тому, чтобы слышать доводы оппонента.

Впрочем, все это хотя бы интуитивно понятно мало-мальски активным интернет-пользователям. Куда любопытнее то, как Николс изучает девальвацию традиционных медиа. Нащупывая точку невозврата, подорвавшую доверие к СМИ, профессор обращается к крайне интересному эпизоду, про который может не знать широкий читатель.

Осенью 1979 года иранские революционеры захватили посольство США и взяли в заложники 66 американских граждан. Соотечественники пленных были шокированы — инцидент был уникальным для своего времени. Кризис длился полтора года и время от времени обострялся крайне драматичными событиями вроде печально известной операции «Орлиный коготь». Вполне естественно, что происходящее в Тегеране стало главной темой в американских СМИ, ежедневно следивших за развитием событий. Но тут телевизионщики столкнулись с серьезной проблемой.

«Подобно тому, как комедийный актер Чеви Чейз объявлял каждую неделю в шоу Saturday Night Live о том, что испанский лидер Франсиско Франко все еще мертв, так и журналистам телеканалов не оставалось ничего другого, как только сообщать, что заложники все еще в заложниках».

Выход из этой неприятной для продюсеров ситуации нашли на канале ABC. Вскоре после захвата посольства американским зрителям представили новую передачу Nightline, полностью посвященную событиям в Иране. «Каждый вечер ABC давал на весь экран заставку с надписью „Американские заложники” и указанием количества дней, в течение которых заложники остаются в неволе. На протяжении всего эфирного времени журналист интервьюировал экспертов, журналистов и всех, кто имел какое-то отношение к данному кризису».

Создатели программы убили одним выстрелом двух зайцев. Новый формат не требовал особых расходов на производство, а зрители получали максимум информации о волнующей всех проблеме, принося рейтинги. И такие высокие, что Nightline выходила еще несколько лет после того, как заложники были освобождены, и забивать эфир было вроде бы нечем. Итог этой продюсерской авантюры мы наблюдаем по сей день и давно считаем нормой заданный ABC формат:

«Продюсеры и репортеры породили самозваных экспертов, приглашая их высказаться по любому поводу — искушение, перед которым лишь немногие способны устоять».

Итак, институт экспертов если не полностью дискредитирован, то находится на грани закрытия. Что же происходит, когда доверие к специалистам утрачено, но взамен мы получаем бесконечные массивы информации? Правильно, — каждый теперь сам себе эксперт.

Рассуждая о последствиях этого, Николс приводит следующий одновременно забавный и удручающий факт:

«В 2015 году представители либеральной группы Public Policy Polling, занимающейся опросом общественного мнения, задали вопрос, как республиканцам, так и демократам, поддержали бы они бомбежку страны Аграба. Почти треть респондентов-республиканцев сказали, что они поддержали бы такую инициативу, и лишь 13 процентов были против. Остальные не знали, что ответить. Демократы были менее склонны применять военные действия: только 19 процентов демократов поддержали бомбежку, в то время как 36 процентов проголосовали решительно против.

В действительности государства Аграба не существует. Это выдуманная страна из мультфильма „Аладдин”».

На первый взгляд, это казус из серии шуток про «тупых американцев», однако Николс видит проблему куда глубже, и его тревогу трудно не разделить. Беда не в том, что респонденты оказались слабы в географии. Беда в том, что значительная часть из них имеет четкую позицию по вопросу, которого попросту не может перед ними возникнуть. «Как может функционировать республика, если люди, которые направили своих представителей решать вопросы войны и мира, не видят разницы между Аграбой, Украиной или Сирией?» — риторически спрашивает Николс.

По его мнению, именно смерть экспертного сообщества повлияла на политические катаклизмы, которые мы повсеместно наблюдаем. Пользуясь описанными Николсом особенностями нового информационного пространства, политики ловко манипулируют избирателями, заставляя их прислушиваться к собственной (как им кажется) интуиции и не прислушиваться к мнению тех, кто действительно разбирается в том или ином вопросе. На выходе имеем президента Трампа и успех сторонников выхода Великобритании из ЕС. Решение проблемы Николс предлагает элементарное, но требующее морально-волевых усилий от всех граждан:

«Эксперты всегда должны помнить о том, что они слуги, а не хозяева в демократическом обществе и республиканском правительстве. Но если граждане — хозяева, то они должны обеспечить себе не только должный уровень образования, но и определенную степень гражданской ответственности, чтобы полноценно участвовать в управлении собственной страной. Дилетантам не обойтись без экспертов, и им следует смириться с этой реальностью без всяких обид».

Было бы упрощением сказать, что перед нами очередная книга о плохом Трампе или инструкция по информационной гигиене. «Смерть экспертизы» своего рода интеллектуальная автобиография классического либерала и прагматика, искренне напуганного тем, что в наш просвещенный век эмоции возобладали над разумом. Это книга о конфликте старых элит и обывателей, в которой победу, к прискорбию автора, уверенно одерживают вторые. С этого ракурса «Смерть экспертизы» особенно интересна и актуальна далеко за пределами США.

Отдельно хотелось бы поблагодарить издательство «Бомбора» за неординарные редакторские решения. Уже в аннотации к книге мы встречаем слово «ьэксперт». Людей, умеющих произносить мягкий знак в начале слова, с каждым годом все меньше и меньше. Хорошо, что хоть кто-то не забывает об их существовании.

Источник:https://yandex.ru/turbo?text=https%3A%2F%2Fgorky.media%2Fcontext%2Fnatsiya-diletantov%2F&promo=navbar&utm_referrer=https%3A%2F%2Fzen.yandex.com