Ночи Безумныя - 4
Продолжаю выкладывать эротический журнал 1907 года.
Подробнее
МЕЧТА. Съ кар. худ. Дупень.
ТЕМНОЮ НОЧЬЮ- * * * Я горю безумной жаждой, Я безумнаго хочу, Каждымъ фибромъ, мыслью каждой Я къ безумш лечу. Я хочу любви, страданш, Сладкихъ мукъ и горькихъ слезь, Я хочу огонь желанш Утопить въ потокЪ грезь. Я хочу блистать безумно Въ ореол1ь красоты, Я мечтаю дерзко, шумно Сжечь и сердце и мечты. Чтобы не было мученья, Чтобы больше грезь не знать, Чтобы послЪ всесожженья Не любить и не мечтать. А. ГМй. Надь нами чернело глубокое, без-просв'Ьтное небо. Смутные ночные голоса пЪли намъ cam любви, соловей разсказывалъ упоительныя тайны ноч-ныхъ сновидЪнш, кузнечикъ стреко-талъ о божественныхъ прелестяхъ и гкла и души своей юной, нарядной любовницы—стрекозки. Мы сидели вдвоемъ и очарованные, влюбленные слушали эти нужные, полные страсти разсказы. Ночь была жуткая, темная и она все крепче и крепче прижималась ко мнЪ, какъ будто боялась, чтобы эта мгла не отняла насъ другъ отъ друга. И когда я повторялъ за кузнечикомъ его безконечные разсказы о безумно счастливыхъ блажен-ствахъ любви, она вздрагивала, еще крепче прижималась ко мн*Ь и вся огонь, вся трепетъ шептала: — Милый, хорошш... Давай и мы... какъ кузнечикъ... И тогда я жадно впивался въ ея уста своими пылающими губами, наши сердца сливались въ одно и черная ночь видЪла лишь одно общее, страстно дышащее тЪло. А въ ушахъ моихъ только # звучало: — Милый, славный... Какъ хорошо, какъ отрадно чувствовать, понимать эти дивныя пЪсни ночи... Милый еще... И я снова припадалъ къ ней и снова, снова безъ конца цЪловалъ и снова объяснялъ ей велиюя тайны безсмерт-ной природы. Она трепетала отъ счастья. Черная безпросвЪтная ночь бережно хоронила насъ въ своихъ сладостраст-ныхъ объяНяхъ. Казалось откуда-то издалека долетали ко мнЪ фразы любви: — Милый, хорошш... давай и мы... какъ кузнечикъ. Колокольчикъ. НОЧИ БЕЗУМНЫЙ 2* 7. 2
Чтобъ отдохнуть отъ л'Ьвой думы Нашъ Пуришкевичъ зд'Ьсь сидитъ, Забылъ заботы онъ и думы И въ очи темные глядитъ. ЛЮБ Я любилъ ее, любилъ безумно страстно всЬми помыслами, всей жаждой моего молодого и кр-Ьпкаго еще, въ то время, гЬла. Я несъ къ ея ногамъ все, что могъ принести молодой полный силъ и здоровья Адонисъ прелестно-божественной ВенерЪ. Я отдавалъ ей свое сердце; раскрывалъ передъ нею свою душу, я посвящалъ ей свои лучцпя думы и стихотворешя, О в ь. я готовь былъ отдать ей весь м1ръ всю мою жизнь. А она н-Ьжно ласкаясь ко мнЪ, гладила меня по карману и томно закатывая глаза шептала: — Я в'Ьрю, мой милый, вЪрю, но ничего не прошу у тебя кром’Ь твоего бумажника. Сатиръ. НОЧИ БЕЗУМНЫЙ М 7. 3
Г ЭЛ Л А- (Маленькая поэма). — Клянусь Юноною, ты не правъ, о благородный Клавдш: женщина всегда остается женщиной, покрыто-ли тЪ-ло ея благоухающей туникой патрищан-ки или пышнымъ одЪяшемъ гетеры. Слушай, поведаю тебе одну иcтopiю, случившуюся со мною. Два года тому назадъ, утомленный безд'Ьйств1емъ,я покинулъ душный Римъ и отправился путешествовать. Въ Гре-цш, куда влекло меня еще съ детства, благодаря чуднымъ сказкамъ слепого Гомера. Я остановился въ окрестности Аеинъ въ маленькой вилле моей матери. Чудное, вечно-голубое небо, душистая зелень маслинъ, вообще вся природа этого дивнаго уголка напоминала мне тело девственницы, обнаженное въ первый разъ чьей-то властной рукою... Здесь, въ соседней вилле, я увиделъ впервые знаменитую злато-кудрую красавицу Гэллу. По независимой, гордой поступи ея, я узналъ въ ней патри-щанку, но потомъ... нетъ ужъ лучше все по порядку... Смело перешагнувъ черезъ низкую ограду, разделявшую сады нашихъ виллъ, я подошелъ къ незнакомке и тихо спросилъ ее: — Кто ты, о светлоокая дочь Ки-приды? Она слабо вскрикнула и спрятала лицо свое въ волнистыхъ складкахъ покрывала. Я снова спросилъ ее: — Почему ты прячешь свое лицо. Или ты боишься ослепить меня его шяшемъ, о дочь Гемоса и Афродиты? Какъ зовутъ тебя? Не бойся? Сорви печать молчанья съ устъ своихъ и услади меня музыкой ответа. Тогда она тихо прошептала: — Меня зовутъ Гэллой. А ты кто, о прелестный юноша?................ Скоро мы уже сидели рядомъ на низкой, мраморной скамейке, а позади насъ, въ густой зелени маслинъ, смеялся мраморный сатиръ. Вдали, въ ве-чернихъ сумеркахъ резко вырисовывался на темномъ небе спящш акро-номъ древнихъ Аеинъ. Она склонилась головкой на мое плечо, и сейчасъ же тяжелыя волны золотыхъ волосъ, покрыли меня благоухающимъ плащемъ. Наши уста слились въ горячемъ поцелуе, а левая рука моя, обвивавшая ея талш, чувствовала подъ собою частые удары ея сердца. Мраморный сатиръ иронически улыбался на своемъ высокомъ пьедестале. Незаметно сгущались сумерки, незаметно скользила туника, обнажая ея белое, холодное тело и только бе-шеннымъ огнемъ сверкавипя очи, да уста ея, полуоткрытыя, горяцця, жду-иця—ободряли меня... Мы забыли все на свете. Мы купались въ безграничномъ море блаженства, мы наслаждались чувствомъ, гра-ничащимъ съ болью. Горяч1я, воспаленный уста наши уже не искали взаимной встречи, а жадно впивались въ первое попавшееся место, и въ минуты истомы сквозь нихъ пробивались голодные губы, и алая струйка крови орошала тело... Наши очи, то вспыхивавиля и горев-лля бешеннымъ огнемъ страсти, то окутанныя легкою дымкою усталости; оне—осязали и желали въ равной степени. Руки, какъ проворныя змеи, то, скользя обвивали упругое молодое тело, то сплетались, встречаясь вместе, и тогда слышно было лишь хру-стенье пальцевъ, да частое дыхаше, прерываемое стонами................ 4 НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7.
На другой день я спросилъ своего друга, аеинянина, кто обитаетъ въ соседней вилле, и вотъ что ответилъ онъ мне: — Тамъ живетъ волоокая гетера Гэлла, верная жрица вечно-юнаго Вакха.— Онъ замолчалъ, а я задумался. Мне было больно, а вместе съ темъ хорошо. Я не могу точнее выразить тебе своего чувства, скажу одно. Тамъ, въ саду, я думалъ, что мне принадлежим молодая патрищанка, до того благородны были движешя ея души, и даже сама страсть не могла стереть этого благородства.— Благородный главакъ окончилъ свое повествоваше и задумчиво устремилъ свой взглядъ въ туманную даль Неа-политанскаго залива. Его другъ, Клав-дш тоже задумался... Наступала ночь. Внизу, у поднож1я виллы плескалось море... Чайка. ТЫ МОЯ- Ты моя, богиня вдохновенья! Ты моя, отгонимъ думы прочь И въ сплошномъ аккорде наслажденья Проведемъ безумно эту ночь. Верь я твой, я твой. Безъ состраданья Мы цветы безум1я порвемъ, Утолимъ безумныя желанья И хоть мигъ богами поживемъ. Ты моя. Мы молоды, мы—боги! Пей вино безум1я скорей, Позабудь смущенье и тревоги, Будь моей, о, будь всю ночь моей. Колокольчикъ. X о з.—Откуда шапка эта Совсемъ не понимаю. Г о р.—Должно быть здесь корнета Поставили... не знаю... X о з.—Корнета и такъ рано? А сапоги, палашъ? Гор.—Ахъ, верно здесь охрана! О, Боже правый нашъ. СВОБОДНАЯ- (Этюдъ). Ты спрашиваешь меня, любила-ли я до тебя?—сказала она мне, положивъ на мои плечи свои белыя, теплыя и тяжелыя руки, и глядя на меня снизу вверхъ своими страстными, тоскующими глазами раненой птицы.—Зачемъ тебе знать это? И зачемъ, наконецъ, ты, какъ и все мужчины, задалъ мне именно этотъ вопросъ? Разве тебе не довольно сознашя, что теперь, именно теперь, не раньше, не позже ты владеешь мною безраздельно!.. Тебе мало этого... Когда мое молодое, трепещущее и манящее тело сливается съ твоимъ и ты ощущая на своихъ гу-бахъ трепетъ моихъ, опаленныхъ страстною мукою губъ, принимаешь мой л НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7.
благодарственный поц-кпуй, скажи, неужели и въ этотъ мигъ ты не можешь забыть, того, другого?!... Не могу!..—-сказалъ я... Руки ея опустились... Она отошла отъ меня и села... Я подошелъ къ ней... Меня неудержимо до бешенства и самопрезрЪнья тянуло къ ней, къ этой огненно-рыжей вакханке съ глазами умирающей птицы... ЗачЪмъ ты отдалась мне? ЗачЪмъ?.. спрашивалъ я ее сдавленнымъ полу-шопотомъ нагнувшись къ лицу ея и стараясь поймать и подольше удержать на себе ея роковые глаза... Если ты уже любила—продолжалъ я—разве я могу верить твоей любви ко мне... Разве я буду въ силахъ удержать тебя.. Ты полюбишь еще и еще... И каждый разъ ты будешь давать и счастье и муку и другимъ также, какъ мне... Слушай... во мне два чувства къ тебе.. Любовь и ненависть... Въ первый разъ оне встретились въ сердце моемъ и теперь оне сестры... Я не могу такъ жить... не могу... Или уничтожь одну изъ нихъ или... я убью тебя... Проклятая... Что ты делаешь со мной!.. Какими чарами владеешь ты?.. Слушай еще... Знаешь-ли ты что въ тотъ мигъ, когда я весь отдюясь тебе, передъ моимъ взоромъ мелькаетъ его тень, тень незнакомаго, но безконечно ненавидимаго мною человека... Я лучше его... Я это знаю... Но ведь онъ, а не я далъ тебе не-забываемыя мгновешя первой -страсти... онъ, а не я первый дрожа отъ нетер-пешя срывалъ съ тебя одежды твои и глядя на чудное, неземное тело твое пилъ лобзашя твои... Проклятое вооб-ражеше... Я такъ ясно, такъ отчетливо представляю тебя съ нимъ, вижу васъ, чувствую васъ, почти осязаю васъ... Иногда желая проверить себя, я спрашиваю тебя глядя въ глаза твои, что-бы ты не смогла солгать, подробности вашихъ свиданий и ты знаешь... я хохочу въ душе надъ собой и тобой и надъ нимъ слыша ответы твои... Ведь это ужасъ... Все, все знаю я... Какъ будто тогда душа моя уже была съ тобой, жила въ тебе... Отними отъ меня память о томъ, чего невиделъ я!.. О томъ, чего не было!.. Я—не сумашедшш... я только до боли люблю тебя, до муки, до ужаса страдаю отъ этой любви... Спаси меня!.. Когда я говорилъ ей эти слова, она вся дрожала мелкой дрожью, смотрела на меня своими странными, остановившимися глазами. И вдругъ... не ужасъ, не ожиданье смертельнаго удара прочелъ я во взоре ея, а смехъ... Слушай и ты—сказала она мне— я—свободная, я—хитрая, я—безтяго-стная.... Я, какъ жизнь, дала тебе и темъ кто былъ до тебя и кто будетъ после тебя и много счастья и еще больше муки... Успокойся... Я—не любила никого и... никогда... И ты, и тотъ и те о которыхъ не знаешь ты, были чужды свободной и гордой душе моей... Ты—рабъ... Ты рожденъ рабомъ... Я полюблю только свободнаго вообще какъ я сама, а ты... пока его еще не нашла я — бери меня, мое тело, дай ему ласку, зажги его огнемъ, но никогда не касайся души моей... иначе я навеки уйду отъ тебя... Я взялъ ее и потомъ... я убилъ ее... Я не былъ первымъ у ней, но я былъ последнимъ... Такъ было надо... Г идальго. 6 НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7.
НАШЕЛСЯ. Сценка безъ словъ. НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7.
ПРИЗМАМ1Е- „Люблю тебя, люблю!“—сгорая отъ желанья Ты шепчешь мн-Ь припавъ къ моимъ ногамъ, Но равнодушная внимаю я признанью, Свою любовь я не теб"Ь отдамъ... Кто право далъ тебЪ надеяться на счастье? Кто ты теперь? К-Ьмъ былъ? КЬмъ будешь ты? МнЬ жалокъ твой порывъ больного сладострастья И мнЬ смешны, смешны твои мечты... Я—не люблю тебя... Въ моемъ воображенье Живетъ другой—светла его душа, Пусть жизнь его полна тревоги и волненш Она нужна другимъ и этимъ хороша... Онъ мнЪ не надаритъ ненужныхъ обЬщанш, Онъ подойдетъ ко мнЬ посмотритъ и пойметъ, Что я пойду за нимъ, пойду безъ колебаний Куда онъ поведетъ... Н. К. де-Лазари. И это называется визитомъ?!... 8 НОЧИ БЕЗУМНЫЙ Ко 7.
Вашъ голосъ безукоризненъ и вы безспорно получите первый призъ, только намъ вм’Ьст'б атЬдуетъ еще нисколько разъ повторить наши дуэты. БУРНЫЙ ПОРЫВЪ- (Сценка.) ДЪйствуюнця лица. Пикантная гувернантка - француженка Зо-ти л’Ьтъ. Прыщеватый гимназистъ Жоржъ 15 л'Ьтъ. Сцена представляетъ отлопй берегъ р.1жи. Гимназистъ идетъ на приступъ. Его сестра вдали гоняется съ сеткой за бабочками и скоро совсЬмъ исчезаетъ съ горизонта. Гувернантка (монологъ). Жоржъ!... Отодвинтесь... Какъ вамъ не совЪстно... Вы еще совсЬмъ мальчикъ... Жоржъ!.. Ради Бога... Пустите... Фи... Что вы д-Ьлаете... Уберите прочь свои руки!!... Ну, милый, ну, хорошш, не надо... Я-же прошу васъ... Да... онъ совсЬмъ башенный... Разв-Ь такъ можно!... Жоржъ!... опомнитесь!... Сейчасъ при-бФжитъ сестра!.. Я, наконецъ, пожалуюсь на васъ отцу!... Ахъ!... Жоржъ!.. Голубчикъ... Пустите... ну, оставьте-же ну, оставьте-же... Это наконецъ невозможно!... Ну... да, нФтъ же... Фу, какой несносный... Ахъ, не такъ!... Мерси!... Мерси!... Мерси!... (поцелуй). Гидальго. НОЧИ БЕЗУМНЫЯ Дг» 7. 9
НАНА- Она была поразительно хороша въ своемъ блЪдно-малиновомъ крупными цветами пенюар’Ь. Тяжелыя какъ волны, черныя какъ смоль волоса, красивыми сгибчатыми рядами нежно обнимали ея плечи, страстно спускались къ ней на грудь. Она полулежала на маленькой кушеточка. въ своемъ крохотномъ будуаре держа книгу въ рукахъ, но она не читала. Мысли ея витали далеко-далеко. Она вспомнила первые ранше годы своей юности, первыя грезы о счастьи, о томъ далекомъ несбыточномъ счастьи, о которомъ мечтали почти все ея институтсюя подруги. Хорошее было это времячко. Сколько надеждъ заполняло тогда все ея свежее, юное существо. Сколько веры и въ себя, и въ людей жило въ ея очарованномъ голубыми миражами весны воображенш, и какъ хотела она въ то время и жить, и молиться, и смеяться, и плакать отъ неяснаго цЪльнаго счастья жизни, отъ избытка силъ, чувствъ и неизвЪ-данныхъ желанш. Потомъ сонъ. Безумно-очаровательный сонъ неизломанной женской души... Онъ былъ молодъ, красивъ. Онъ звалъ ее далеко въ горы, въ небо; онъ ей клялся и плакалъ, и манилъ и манилъ за собою. И слепая отъ счастья, трепеща и сгорая любовью—она пошла за нимъ, пошла твердыми смелыми шагами съ безумною жаждой любви. Она шла за нимъ покорная какъ рабыня, готовая исполнить малейшую его прихоть, готовая всЬмъ жертвовать для одного его. И онъ потребовалъ отъ нея эту жертву... А потомъ... потомъ потянулись без- конечные черные какъ бездна ночи и дни въ вЪчныхъ слезахъ и страда-шяхъ, въ вЪчномъ раскаяньи о томъ прекрасномъ, безвозвратномъ моменте оставившемъ страшную, на всю жизнь незаживающую рану въ сердце. Было темно и пусто, было холодно и неуютно, и хотелось уйти навсегда отъ этой жизни, отъ этихъ пошлыхъ, грязныхъ людей такъ нелепо, безжалостно раз-бившихъ ея лучшаго единственнаго Бога- Любовь. Хотелось угаснуть и не жить, не дышать, не томиться. Прошли годы. Легкою дымкой тумана оделась полузажившая рана сердца. Лишь изредка давала она знать о себе и тогда больной душе снова хотелось жить, снова тянуло туда, въ ярко-веселую, бешено-хохочущую толпу. Да, ей хотелось жить, но не для счастья, нетъ. Страшныя, зеленыя и хитрыя, какъ отвратительныя болотныя змеи мысли, самовольно - назойливо лезли въ ея голову: „Мести! мести!“ — шепталионесердцу.—„Крови! крови!“— неустанно твердили уму. И, какъ разъяренная львица, мстящая за своихъ детей, бросилась она въ поиски этой крови съ дикой жаждой мести во всемъ своемъ ангельски чистомъ едва распустившемся, хотя уже и разбитомъ на всю жизнь существе. О, какъ жестоко мстила она своимъ сильнымъ, здоровымъ соперникамъ, мстила и словомъ и деломъ, мстила за счастье, за любовь, мстила за солнце, такъ рано померкнувшее для нея. И велиюе м1ра склонялись предъ нею, трепетали при малейшемъ гневе ея. И молили и несли къ ея ногамъ и свою любовь и свои миллюны добытые ихъ нечестными родовыми путями. Она заставляла ихъ забывать семьи, безжалостно раззоряла ихъ богатейшая бле- 10 НОЧИ БЕЗУМНЫЙ № 7.
стяцця логовища и мстила, мстила безъ конца, безъ устали, мстила жестокосердно, нещадно. И казалось ей порою, что она уже счастлива ... по своему. Темная дымка холодной усталости на минуту одела ея красивое, самою жизнью пощаженное лицо. — Господи!—простонала она. Кто-то тихо ступая по коврамъ и весело шелестя легкими складками платья даль о себе знать въ соседней комнате. Она полуоткрыла глаза. — Что тебе, Катя? Горничная молча подала ей карточку. „Валентинъ Апполоновичъ Вонляр-скш“,—прочитала она. Лицо ея сразу сделалось строго-се-рьезнымъ. Острыя нити суровыхъ мор-щинъ на лбу и возле глазъ прорезались по ея тонкому мраморному телу. Глаза сверкнули зловеще... И вдругъ что-то вспомнилось, дорогое, хорошее что-то . . . Въ глазахъ помутилось. Раз-судокъ померкъ и опять та же жажда любви и блаженства коснулась ея. — Просите!—чуть слышно прошептала она и трепещущая всемъ теломъ поднялась навстречу желанному гостю. Онъ быль уже не молодъ. Седые волосы клоками торчали на его полу-облезшей голове. Морщины безъ устали жадно изъели дерзко - полунасмешливое лицо. — Уже целую неделю я въ вашемъ городе и едва собрался къ вамъ, до-стомилейшая Зиночка, слегка картавя и делая нагло-откровенные глаза, про-гнусавилъ вошедшш и подойдя къ ней хотелъ взять ее за талш и поцеловать въ щеку. Она резко вывернулась изъ его рукъ. — Негодяй! Такъ вотъ вы зачемъ пожаловали ко мне! А я-то думала... Что вы... на мерены мне заплатить? Онъ слегка усмехнулся. — Да, я думаю теперь у меня достаточно денегъ для этого. — Вонъ! Убирайтесь, негодный! Не надо мне денегъ! Не на-до!... И безумная, вся въ слезахъ выбежала она изъ комнаты. Лишь одинъ истерическш вопль донесся до него и все стихло, какъ будто заснуло. Недоумевая, пожавъ плечами, онъ злобно усмехнулся, и неспеша вышелъ въ прихожую. А къ вечеру уже весь веселящшся beaux monde зналъ, что сегодня Нана отравилась только потому, что на минуту проснулась и захотела солнца, захотела безумной любви. И MHorie улыбнулись этому. Прохожш. Она его вдругъ полюбила Хотя и былъ онъ трубочистъ, Но раньше... въ ванну посадила, Чтобъ къ ней приблизился онъ чистъ. НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7. 11
Я-бъ хотела царь д-Ьвицей Изъ волшебной сказки стать, Что-бы съ помощью Жаръ птицы Самолетъ коверъ достать. Чтобъ съ тобой мой витязь чудный, Мой царевичъ дорогой, Скрыться въ выси изумрудной, Безконечной, голубой. Въ волнахъ легкаго эфира Потонули-бъ мы тогда, И за вс-Ь богатства м1ра Не вернулись бы сюда. Кузнечикъ, Современный жогнглеръ. Жонглируетъ не только хлебными поставками, но и поставщиками. НОЧИ БЕЗУМНЫЙ Я» 7. 12
— И, посл'Ь этого можно ли сказать, что я пришелъ къ вамъ, какъ товарищъ? — А чтожъ, ничто не пом'Ьшаетъ намъ и больше оставаться такими же товарищами. * * * Я буду п’Ьть о чарахъ вешней ночи, О томъ, какъ для любви она пришла ко мн-Ь; Какимъ огнемъ гор-Ьли ея очи, Въ какомъ я самъ тогда гор-Ьлъ 0™%!... Какъ мы потомъ подъ пологомъ душистымъ (Цв’Ьли: акащя, свалки и сирень...) Безъ савана одеждъ, въ аяньи серебристомъ Луны-чаровницы, забыли сЪрый день... И отдавались мы, свободно и красиво, Порывамъ б'Ьшеннымъ, чарующимъ порывамъ!... Лель. Люблю—лобзашя, объятья, Люблю я страстный полусонъ, В-Ьдь н-Ьгой жгучей сладострастья, Всегда меня волнуетъ онъ. Люблю ея очей мерцанье, Объятья сладостнаго жаръ, Люблю я тЪла трепетанье И страсти вспыхнувшш пожаръ. На страсть ей страстью отвечаю, Слова безумныя шепчу, Люблю, страдаю и терзаю, И сердце страстное лечу. В. Бараненковъ. НОЧИ БЕЗУМНЫЯ № 7. 13
О н ъ. — Я совершенно не понимаю твоего полнаго охлажденш ко мн'Ь. Она. — Съ вашимъ темпераментомъ кажется даже въ жару замерзнуть можно. * * Ты полная н'Ьги и ласки Ко мне постучалась вчера, Когда золотистыя краски На небе теряла заря. Шептались задумно березы Надъ грезившимъ сказкой прудомъ И тихо качалися розы Внизу, подъ открытымъ, окномъ. Ты руки ко мне простирала Безумнымъ желаньемъ горя, И тихо въ дали умирала На неб’Ь златая заря. В. 3, & СПЕЦ1АЛИСТЪ ПО ЖЕНСКИМЪ БОЛЪЗНЯМЪ ... Ха, ха, ха!—заливалась звонкимъ серебристымъ смЬхомъ изящно худощавая Нина Зоичъ, небрежно откинувшись на бархатную подушку мишатюр-наго дивана. Ты обманула своего неуклюжаго медведя съ докторомъ, къ которому обратилась за совЬтомъ впервые! Ха... ха... ха, однако это очень забавно. Я представляю себе эту картину. Докторсшй кабинетъ... У докто-ровъ обыкновенно бываетъ много удобной мебели и ты... и ты такая бЬлень-кая, нЬжная и скромная въ объяйяхъ жреца науки! Онъ наверное въ очкахъ, и лысый! НЬтъ, съ негодовашемъ перебила ее Анечка Хмурова, полненькая и жизнерадостная, какъ весенняя бабочка дама, нЬтъ, наоборотъ онъ очень красивъ; у него римсшй профиль, гордый и немного хищный, черные, черные усы, и глаза, ахъ каше глаза, я бы за нихъ дала полъ жизни! Но уже ты дала за нихъ некоторую часть жизни, лукаво подмигнувъ, прозвенела Зоичъ, не даромъ же изменила мужу. Знаешь это въ конце кон-цовъ очень нехорошо съ твоей стороны!. — Но что же мнЬ было делать дорогая Ninette! Видишь ли, ты немного не такъ меня поняла. Я не сама изменила Тоне, докторъ меня заставилъ это сделать. И хотя я согласна съ тобой въ томъ, что изменять мужьямъ не хорошо, но онъ такъ красивъ!.. Я не знаю, что бы ты сдЬлала на моемъ месте и въ моемъ положенш! — Онъ значитъ жгучш брюнетъ? О, да, да, та cherie, онъ брюнетъ и даже больше чЬмъ жгучш! Я не съумЬю тебе всего этого передать, но ты понимаешь!? 14 НОЧИ БЕЗУМНЫЙ № 7.
Глаза Зоичъ засветились вызывающими на откровенность искорками, и она н^жно обвивъ талт подруги, белой какъ неотпечатанная бумага рукой, просительно вкрадчивымъ тономъ шепнула ей на ухо: — Разскажи мне пожалуйста, милая, славная Нюточка, какъ у васъ все произошло, ведь ты знаешь, что я нема какъ могила. — Да я съ удовольств1емъ разскажу тебе все, но ты должна завтра же забыть о моемъ приключенш. Третьяго дня я почувствовала себя нездоровой, легла въ постель въ девять часовъ вечера, прогнала Анато-л1я въ кабинетъ, разбранила горничную, разбила севрскую чашку, и два часа плакала. Ко мне очень идетъ когда у меня на глазахъ слезы, но меня никто не виделъ! Это было очень досадно, и я плакала еще... Бирюкъ страшно храпелъ на своемъ диване и я его ненавидела. Кажется всякш умный, мужчина долженъ знать, что если женщина плачетъ, ее нужно утешить, а онъ даже не догадался проснуться и придти ко мне. Правда я его прогнала, но ведь это ничего не значитъ! На утро я решила пойти къ доктору, только не къ Сергею Сергеичу. Онъ такой неинтересный! Когда къ нему не обратись, постоянно говоритъ только о болезни, ни когда ни о чемъ не разспро-ситъ. Если начнетъ выстукивать или выслушивать, то все это делаетъ очень скоро и не обращаетъ никакого внима-шя на сложеше, словно совсемъ не мужчина. Ты знаешь что онъ при осмотре даже кончикомъ усовъ никогда до меня не дотронулся хотя бы случайно! Ну разве это докторъ!? Я нашла другого и не знаю какъ! Заметила на одномъ доме доску съ надписью: „спещалистъ по женскимъ болезнямъ“, позвонила въ квартиру, вошла. Больныхъ не было, онъ меня принялъ очень скоро, провелъ въ кабинетъ, усадилъ въ кресло, началъ разспрашивать, что со мной, такъ нежно, мягко. Мне сделалось очень хорошо и я заплакала... Онъ очень внимательно на меня смотрелъ жгучими черными глазами и успокаивалъ. Я конечно плакала еще больше! По-томъ онъ мне предложилъ раздеться. Еслибъ ты знала какъ мне захотелось чтобъ онъ меня увиделъ всю, нагую, красивую и соблазнительную, увиделъ при дневномъ свете, и ласкалъ бы все мое тело жадными восхищенными взорами. Я разделась, и вызывающе улыбаясь, какъ будто нечаянно распустила волосы... Оне у меня очень длинны и когда я, повернувшись, уловила свое отражеше въ зеркале, я поняла что въ это утро я особенно хороша. Мне показалось, что онъ слегка дрожитъ и въ моемъ сердце запели весеншя птицы. Я подошла къ нему почти вплотную и обожгла прикосно-вешемъ логтя, его красивую мускулистую руку... Онъ впился въ меня дол-гимъ пронизывающимъ взглядомъ, словно хотелъ замагнетизировать. У меня закружилась голова... Мягко дотрагиваясь онъ провелъ по всей моей спине холодкомъ металлической дощечки, и заставилъ пережить несколько пр1ятно возбуждающихъ минутъ. Я полу-забылась. —- Въ порядке ли у васъ сердце сударыня, донеслось до меня какъ будто бы издалека. — Не знаю, прошептала я. — Посмотримъ! Я почувствовала прикосновеше его горячей щеки къ моей груди и затрепетала. Кончики его шелковыхъ усовъ казалось бегали по всему моему организму, заставляя ощущать до боли пр1ятную возбужденность. Его поры- НОЧИ БЕЗУМНЫЙ № 7. 15
вистое дыхаше облегало мою фигуру одурманивающимъ туманомъ, а усики бегали... бегали... бегали... сотни му-равьевъ большихъ и маленькихъ ползли по вс’Ьмъ направлешямъ, кружились, танцовали глубоко внутри меня, и выбегали на просторъ изъ кончи-ковъ пальцевъ... Я какъ то ослабела, обезволилась и зашатававшись склонилась къ нему на плечо... меня обхватили сильныя, властный руки, я ощутила спиной шелковистость шуршащей матерш и смутно услышала звонъ похожш на бой часовъ... Не то поцелуи, не то электричесюя искры, пронизывали мое сознаше острымъ на-слаждешемъ. Захотелось безум1я, полусознатель-наго забвешя. Я какъ то инстинктивно обвила шею доктора и сама, понимаешь сама, поцеловала его такъ, какъ еще не целовала никого въ жизни... Стало темно и одиноко... Я не открывала глазъ... Медленно начала падать въ какую то бездну мысль... Муравьи бегали сотнями, стадами, полчищами и закружились въ какомъ то безпредельно-дикомъ хороводе........ Докторъ съ самой милой улыбкой взялъ отъ меня десять рублей, но не далъ никакого рецепта. Онъ сказалъ что нужно продолжать лечеше элек-тричествомъ, и велелъ зайти къ нему на будущей неделе. Конечно я буду продолжать курсъ, а пока до свидашя та сЬепе я засиделась. У меня сегодня еще два визита! Зоичъ страстно поцеловала подругу, и проводивъ ее до дверей, бросила деланно небрежнымъ тономъ въ кото-ромъ звучало желаше. — Все это дорогая моя очень интересно и ново, желаю тебе успешно вылечиться, а кстати не можешь ли ты сказать мне адресъ твоего доктора, я съ отъезда кузена тоже чувствую себя очень нездоровой! Арумъ. Брачная иллюстрированная газета „УЗЫ ГИМЕНЕЯ“. Цена отд. №—5 коп. Въ газете „УЗЫ ГИМЕНЕЯ“ принимаютъ участ1е лучцля литературныя и ^удожественныя силы. Въ газете „УЗЫ ГИМЕНЕЯ“ принимаются брачныя объявлешя. 10 стр. петита въ одинъ столбецъ на 1-й стр. 2 р., на последней— 1 р. Желаюице поместить вместе съ объявлешемъ свой портретъ, платятъ по 30 коп. за квадр. дюймъ клише. Объявления принимаются въ контор-Ь типографш Виленчика, Литейный просп., д. № 58. Редакщя и Контора: С.-Петербургу Дегтярный пер., д. 14. Типограф1я И. Люндорфъ и К0 6-я Рождеств., 22. Ред.-изд. Д. Рысись.
старые издания,Эротика,красивые фото обнаженных, совсем голых девушек, арт-ню,ретро-эротика,длиннопост,тегъ
Еще на тему
обязательно дочитаю остальное, вечерком..