гладит писью

Было мне тогда 15 лет. Приехала как-то погостить к нам далекая наша родственница. Это была красивая девушка 20-ти лет с красивой стройной фигурой. Больше всего меня в ней поразили ее огромные груди. Они так выдавались под платьем, что все мужчины не могли не посмотреть на них, когда проходили мимо. Мой же член от этого зрелища стоял как кол. Я тогда уже вовсю интересовался противоположным полом.

Однажды, когда дома никого кроме меня и ее, Алена (так ее звали) пошла в ванную мыться. Я тихонько подкрался к двери и заглянул в маленькую щелочку. Моему взору открылась потрясающая картина. Алена сняла махровый халатик, освободила от лифчика свои огромные груди, сбросила трусики. Какими большими были ее соски! Темные большие розочки отчетливо выделялись на белом теле.

Волосы на лобке были черными как смоль и очень густыми. Каково же было мое удивление, когда Алена, став под душ, начала намыливать себе промежность и достала бритву. Она начала сбривать волосы у себя между ног. Когда она закончила, моим глазам предстали совершенно голые губки ее влагалища и далеко выдающийся клитор. Мое возбуждение достигло предела, и я решил освободить свой член из заточения в брюках. Он уже стоял под сорок пять градусов.

Тем временем Алена решила доставить себе удовольствие. Она засунула себе во влагалище два пальца и начала быстро ими двигать туда-сюда. При этом по выражению ее лица я понял, что ей очень хорошо. Она даже начала немного постанывать, но очень тихо, чтобы ее никто не услышал. Через несколько минут Алена бурно кончила и вынула пальцы. Я же поспешно ушел в свою комнату.


Через неделю вся наша семья, включая Алену, была приглашена на вечеринку. Мы с удовольствием все туда пошли. Пили все кроме меня очень много. Алена уже еле стояла на ногах. Родители решили остаться ночевать здесь, а меня с ней отправили домой.
Пока мы ехали, Алена так развезло, что она уже ничего не соображала и была в бессознательном состоянии. Из такси я почти тащил ее на себе, а в комнату я нес ее уже на руках. Она спала.
Мне в голову пришла мысль: а что если поразвлечься с Аленой. Ведь она пьяная, да так, что ничего не понимает и, наверняка, ничего не вспомнит, если я ее немного потрогаю за интимные места. И я решился.


Постелив на пол комнаты несколько одеял, я положил на них Алену. Раздевшись до трусов, я притушил свет до полумрака, включил тихонько Энигму и начал свои забавы. Сперва я погладил ее по одежде, положив руку на ее огромную упругую грудь, я отчетливо почувствовал ее дыхание. Грудь была полная, мягкая и приятная на ощупь. Я начал ее тихонько мять через блузку. Алена никак не реагировала на мои манипуляции, и я решился на более дерзкое предприятие. Расстегнув блузку, я увидел черный кружевной лифчик. Зачем-то понюхал его. Запах был пьянящий, тонкий. Я освободил Алену от блузки. Наклонил ее осторожно на бок и расстегнул лифчик, он приспустился, и я увидел ее прекрасную грудь совершенно обнаженной. Кровь ударила мне в голову.


Я решил проверить, насколько крепко она спит, и легонько ущипнул ее за сосок. Она никак не отреагировала. Я сжал грудь посильнее, но эффект был тем же. Алена ничего не чувствовала. Я лег рядом с ней и начал осторожно целовать то одну грудь, то другую. Руками я поглаживал ее полушария, грудь сильнее и острее выпячивалась, становясь еще красивее.
Я решил потрахаться между ее огромных грудей. Я видел такое в нескольких журналах и решил попробовать. Я снял свои трусы, положил свой торчащий член между ее холмов и соединил ее груди вместе. Мне было так приятно от их теплоты. Я начал тихонько двигать членом в получившейся узкой дырочке. Член очень туго ходил и от этого мне было очень хорошо. Я так разошелся, что чуть не кончил прямо на лицо Алены. В последний момент я выдернул член и разразился спермой на ее живот..

Вытерев член полотенцем, я захотел коснуться им губ своей родственницы. Я осторожно стал над ней на колени и поднес напрягшийся член к ее губам. Коснувшись ее полных губ, я почувствовал их приятную мягкость и теплоту. Как бы я хотел, чтобы Алена взяла его своими руками, вобрала его себе в рот и довела своим язычком до оргазма. Я водил напрягшимся членом по ее губам, подбородку, щекам.

Утолив свое развратное желание, я решил обследовать нижнюю часть тела родственницы. Я снял с нее юбку. Трусики на ней были черные кружевные, мне они тоже понравились. Я развел ее ноги и гладил трусики, ноги, внутреннюю сторону бедер. Потом я подсунул пальчик под трусики и нежно ласкал ее мягкие губки, просунул пальчик внутрь, там было влажно, я вставлял и вытаскивал палец, целуя ее груди. Потом я нежно снял с нее трусики. Я уже не боялся, что она внезапно проснется. Согнув ее ноги в коленях и широко разведя их в стороны, я принялся лизать влагалище Алены.

Губки ее органа были очень большими и мясистыми. Вкус был очень приятным. Я решил трахнуть Аленку и во влагалище. Поласкав ее тело еще раз от пяток до ушей, я лег осторожно сверху и направил возбужденный член в киску Алены. Осторожно и медленно я начал вводить свой член. Головку. Стоп. Еще чуть-чуть. Еще. Я замер, наслаждаясь ощущением. Даже не двигаясь, я ощущал столько приятных чувств, ее влагалище плотно и приятно обхватывало член. Я поцеловал нежно ее грудь, другую. Немного погодя, член уже был полностью внутри, по самые яйца. Я начал делать медленные возвратно-поступательные движения. Минуты тянулись, я слушал ровное дыхание Алены, целовал ее губы, двигался в ней глубоко, вращал тазом, прижимал руками ее попку к себе. Потом медленно вытаскивал член и снова медленно вставлял до упора и снова медленно вытаскивал. В комнате было тихо, я не спешил, горел ночник, а я наслаждался медленными движениями члена. В тот момент, когда член почти готов был выпасть, я снова медленно двигался вперед, а ее складочки скользили по влажному стволу, доставляя огромное наслаждение. Прошел час, а наслаждение только усиливалось. Я вышел из нее, положил девушку на бок, пристроился сзади, теперь мне стало удобнее двигаться в ней и гладить грудь, про бедра и попку я тоже не забывал, гладил, чуть сжимал и прижимал к себе. Потом я осмелел и начал двигаться все быстрее и быстрее. Руками я сжимал ее груди, целовал соски, мне показалось, что она чуть-чуть подмахивает мне во сне.












Казалось, Алене очень приятно, что я делаю с ней. Я снова положил ее на спину и еще полчаса трахал ее, лежа сверху. Время от времени я делал паузы, чтобы поласкать и поцеловать вкусно пахнущие груди, пососать сосочки, полизать мягкие полушария. Иногда я вытаскивал член и лизал ее киску, потом снова вставлял, медленно, медленно. Наконец, я кончил в нее, сходил за салфетками, вытер сперму, которая вылилась из Алены. Несколько минут я отдыхал, медленно лаская и целуя тело девушки. Я целовал ее плечи, груди, живот, бедра…
Потом я перевернул ее на живот, подложил под нее подушку, чтобы попка торчала повыше, рукой вздрочил свой член, приставил к влагалищу и снова стал ее трахать, теперь лежа у нее на спине, я целовал ее шею, плечи, ушки, прошло уже два часа, я наслаждался телом девушки и не думал уставать, член словно увеличился вдвое, ходил туго и приятно, влагалище набухло и увлажнилось, ее сок стекал по члену, капал на ковер.



Через два часа я перевернул Алену на спину, сходил за подушками, с двух сторон подоткнул ее, руки Алены завел ей за голову, снова лег на нее. Теперь она лежала, словно пленница со связанными руками. Некоторое время я лежал на ней, целуя грудь и шею, губы. Потом вставил крепкий член во влагалище и стал медленно двигаться в Алене. Ее грудь прижималась ко мне, возбуждение нарастало. Удивительно, но член и не думал сдаваться, стал словно каменный, я трахал и трахал девушку, уже понемногу начинало светать, я задернул шторы, чтобы продлить эту волшебную ночь.

Через некоторое время я вспомнил, что необследованной еще осталась ее попка. Перевернув Алену на живот, я развел в стороны ее ягодицы. Я увидел маленький коричневый анусик. В нескольких порно - фильмах я видел, как женщин трахали в задний проход и мне захотелось тоже попробовать. "Больше такого случая мне может не представиться никогда в жизни", - подумал я. И я решился. Плюнув на сухое отверстие сфинктера, я начал вводить Алене в попку указательный палец. Он проскользнул туда довольно-таки легко и я почувствовал теплоту ее внутренностей. "А не трахается - ли она в попку", - при этом подумал я. Я начал делать круговые движения пальцем в анусе и затем очень легко поместил туда и второй палец. Я решил, что также легко будет поместить туда и мой член.


Смочив его и вход в задний проход слюной, я приставил туда свой член. Мне не удалось сразу войти туда. Головка была слишком большой и не входила. Я уже хотел трахнуть эту попку и поэтому сильно двинул членом. Член, сломав преграду, мягко проскользнул вовнутрь. Я начал медленно и размеренно трахать эту прекрасную попку своим членом. Двигаться в анусе было приятно, член облегался туго и тепло. Но долго трахать не получилось. Я приблизился к оргазму и кончил ей в попку, снова вытерев Алену, я сходил в душ, подмылся, вернулся к Алене и еще час трахал ее, уже не торопясь, целуя ее губы, слушая ее дыхание и сердцебиение.







Ночь получилась волшебной, и когда уже рассветало, я трахал Алену неторопливо, медленно, нежно, слившись с ее прекрасным телом воедино, чувствуя членом и всей кожей ее ровное сердцебиение и дыхание, вдыхая сладкий аромат ее кожи, возбуждение не спадало, но было уже не острым, как в начале ночи, а ровным и сильным, я чувствовал себя настоящим мужчиной… часов в семь утра, я одел Алену, отнес ее на кровать, и в последний раз поласкал ее тело, потом накрыл одеялом и ушел к себе.


На следующее утро я вел себя, как и в чем не бывало. Алена же не о чем не знала и не чувствовала. Она так и не узнает никогда о том, что я трахал ее во все дырочки. Но, интересно, что относиться ко мне она стала намного теплее и дружелюбнее. И часто звала к себе в гости. И однажды я поехал…

Мертвое письмо.

Меня зовут... Впрочем, это не так важно для моей истории. А важно то, что я – почтальон. Когда-то давно, я увидел фильм, как в постапокалиптическом мире один мужчина взял на себя обязанность доставлять письма. Если потрудиться, то и сейчас оный можно найти на просторах Интернета.
Для моего детского, неокрепшего ума не было ничего более прекрасного, чем видеть заплаканные лица людей (актеров), когда те, получали желтые листки со знакомым до боли подчерком. Несказанные слова, неозвученные обиды, пожелания здоровья и прочие тривиальности были для них так важны, что даже междоусобицы затихали в то мгновение, когда появлялся человек с сумкой.
– Я хочу быть как он! – сказал я себе.
Спустя пять лет я забыл о своей мечте и решил стать водителем, как мой отец. Но и эту мечту отбросил через пару лет. К 20-ти годам я все еще пытался найти свою профессию так же, как толстяк пытается нащупать зудящий желвак на причинном месте. И вот, в один прекрасный момент, мне вновь попался на глаза фильм о человеке, идущем сквозь зной и ветер с растрепанной сумкой посланий наперевес.
– Это просто еще одно звено в цепи разочарований, – решил я. – Одним больше, одним меньше. Какая, к черту, разница.
Удивительно, но профессия почтальона была куда сноснее моих прошлых рабочих мест. Здесь все было просто и незатейливо: вот письмо, вот адресат. Конечно, за жалкую надбавку я мог обзавестись и другими обязанностями. Например, мог сортировать посылки, разгружать сопутствующие товары и предлагать старикам приобрести лотерейный билет за деньги, которых не хватит даже на бутылку порядочной выпивки.
– Спасибо, – ответил я, – останусь при окладе.
– Тогда иди, выкинь вот это. – Толстая управляющая указала мне на синий контейнер, на котором обычно кто-нибудь сидел в перерыве и хлюпал чаем. Сбоку кривым подчерком была выведена белая надпись «мертвые». Десятки писем, открыток и телеграмм были мертвы. Причина была проста: в адресной строке был недоступный адресат: «На деревню дедушке», «Деду морозу», «Деду Мазаю», и прочие.
Спустя пару минут содержимое контейнера оказалось в отделе переработки.
«Так вот из чего сделана туалетная бумага, – подумал я. – Из детских надежд и фантазий, которые должны были воплотить герои народного фольклора».
Вернув на место «бумажный морг», я уже собирался отправиться домой, но мой взгляд привлек белый прямоугольник, прилипший к синему дну.
Ни адреса отправителя, ни индекса, ничего. Неровным подчерком было выведено только одно слово: «маме».
– Смелый малый, – ухмыльнулся я и запихал послание под футболку. – Будет чем вечером заняться.
В десятом часу я откупорил бутылку красного и распечатал конверт.
«Здравствуй, мама» – так начиналось письмо. Далее, я лишь перенесу его содержимое, ограничившись исправлением опечаток и ошибок:
Здравствуй, мама. Мы очень давно не разговаривали. Прости, наверное, это моя вина, но там где я теперь... Впрочем, ты сама все знаешь.
Я устроился неплохо. То есть это не очень хорошо, но и не совсем грустно, не знаю, есть ли более подходящие слова.
Мне кажется, тебя порадует, что у меня появилось несколько друзей. Большинство из них – мальчики. С девочками дружить гораздо сложнее, или я еще не научился этому.
Скажи, мама, а ведь ты тоже когда-то была девочкой? Тебе тоже было трудно с мальчишками?
Каждый день я узнаю что-то новое. Совсем недавно я увидел, как появляются бабочки. Никогда бы не подумал что такое возможно, но каждая из них когда-то ползала по земле, представляешь? Я был очень удивлен.
А еще, оказывается, некоторые овощи не такие уж и невкусные. (Смеюсь) Да, ты была права.
Еще я узнал, сколько времени и сил нужно потратить, чтобы приготовить еду. Теперь каждый кусочек становится для меня вкуснее только оттого, что я знаю, как трудно все это сделать. Может быть, и я однажды что-нибудь приготовлю для тебя.
Здесь есть взрослые, мама, точнее, они себя так называют: мальчики и девочки чуть старше меня самого. Они вечно ходят с поднятым носом и кривляются, приговаривая: «Взрослые так не поступают!». А еще у них есть «взрослые умнее». Это очень смешно.
Однажды, один «взрослый» почти весь день рассказывал мне о том, как курицы улетают на юг. Представляешь? Я сдерживался, сколько мог, но все равно под вечер рассмеялся до слез, а он никак не мог понять, что тут смешного. Потом он задрал голову и сказал: «Взрослые так себя не ведут!».
Я не стал его переубеждать и не стал говорить, в чем его ошибка. Может, он обиделся? Блин! Я ведь совсем не подумал об этом. Завтра извинюсь перед ним и расскажу, что курицы не летают. Надеюсь, мы посмеемся с ним вместе.
Еще, мама, я хотел сказать тебе спасибо за одежду. Она, как и еда, требует огромных усилий: стирать, гладить, штопать. Я никогда этого не замечал. Ты всегда говорила, что все это «не появляется из воздуха». Теперь я узнал это, как говорят взрослые, на своем опыте.
Как твое здоровье, мама? Не болеешь? Как там у папы дела? Все еще засиживается в гараже до ночи? Передавай ему привет и извинись за меня. Я постараюсь написать ему отдельное письмо, как только закончу это.
Еще я хотел рассказать тебе, что я узнал людей. Оказывается, помимо взрослых и друзей, есть еще и люди. Они... Очень жестоки, мама. Я никогда не думал, что кто-то может причинить столько боли и страданий. Люди... Я не знаю, почему они так поступают.
«Не твое дело» – однажды ответил мне один из них, после того, как я спросил, почему он попытался меня обмануть. Ему нужны были деньги, и он попытался их украсть у меня.
– Если бы ты сказал, я бы тебе их просто одолжил, – удивился я. Но он только больше разозлился и закричал на меня, что я слишком юн, чтобы учить его, что лишь когда окажусь в его «шкуре» смогу понять его. Он много еще чего кричал. В тот день я до самой ночи был без настроения.
Мне жаль, мама, что многие из уроков я не успел выучить, когда была такая возможность. Сейчас они даются очень тяжело. Если у тебя есть готовые ответы, хотя бы к некоторым из них, то, пожалуйста, пришли их мне, обещаю, я постараюсь все выучить. Надеюсь, у папы тоже есть несколько.
Честно говоря, мне очень трудно, мама. Мне не хватает тебя и папы. Не хватает наших высоких бутербродов по выходным и горячего сладкого чая. Мне не хватает ваших утренних шуток и запаха одеколона, которым папа умывался по утрам. Мне не хватает большого стола, за которым мы сидели и смотрели кино, бросая семечки на газету.
Я надеюсь, что у вас с папой дела лучше, чем у меня. Вы, наверное, уже перестали ссориться и ругаться. Наверное, закончили ремонт. Помню, как смешно было резать обои и отмываться от клея под холодной водой.
Наверное, я буду заканчивать это письмо. Извините, если я чем-то расстроил вас. Не болейте и будьте счастливы. Как бы там ни было, я рад, что вы отправили меня во взрослый мир. Люблю. Целую. Сын.
К сожалению, я больше не находил писем с этим почерком. Наверное, малыш узнал верный адрес. Надеюсь на это...
Конец.

Был в гостях у подруги. Пока она курила на балконе, её малолетняя сестра мне отсосала. Что делать?

Ответ женщине, которая написала мужу о том, что ушла к другому. Письмо перехватили однополчане мужа и попросили Симонова написать ответ.

Константин Симонов

Открытое письмо
1943

Женщине из г. Вичуга

Я вас обязан известить,
Что не дошло до адресата
Письмо, что в ящик опустить
Не постыдились вы когда-то.

Ваш муж не получил письма,
Он не был ранен словом пошлым,
Не вздрогнул, не сошел с ума,
Не проклял все, что было в прошлом.

Когда он поднимал бойцов
В атаку у руин вокзала,
Тупая грубость ваших слов
Его, по счастью, не терзала.

Когда шагал он тяжело,
Стянув кровавой тряпкой рану,
Письмо от вас еще все шло,
Еще, по счастью, было рано.

Когда на камни он упал
И смерть оборвала дыханье,
Он все еще не получал,
По счастью, вашего посланья.

Могу вам сообщить о том,
Что, завернувши в плащ-палатки,
Мы ночью в сквере городском
Его зарыли после схватки.

Стоит звезда из жести там
И рядом тополь — для приметы...
А впрочем, я забыл, что вам,
Наверно, безразлично это.

Письмо нам утром принесли...
Его, за смертью адресата,
Между собой мы вслух прочли —
Уж вы простите нам, солдатам.

Быть может, память коротка
У вас. По общему желанью,
От имени всего полка
Я вам напомню содержанье.

Вы написали, что уж год,
Как вы знакомы с новым мужем.
А старый, если и придет,
Вам будет все равно ненужен.

Что вы не знаете беды,
Живете хорошо. И кстати,
Теперь вам никакой нужды
Нет в лейтенантском аттестате.

Чтоб писем он от вас не ждал
И вас не утруждал бы снова...
Вот именно: «не утруждал»...
Вы побольней искали слова.

И все. И больше ничего.
Мы перечли их терпеливо,
Все те слова, что для него
В разлуки час в душе нашли вы.

«Не утруждай». «Муж». «Аттестат»...
Да где ж вы душу потеряли?
Ведь он же был солдат, солдат!
Ведь мы за вас с ним умирали.

Я не хочу судьею быть,
Не все разлуку побеждают,
Не все способны век любить, —
К несчастью, в жизни все бывает.

Ну хорошо, пусть не любим,
Пускай он больше вам не нужен,
Пусть жить вы будете с другим,
Бог с ним, там с мужем ли, не с мужем.

Но ведь солдат не виноват
В том, что он отпуска не знает,
Что третий год себя подряд,
Вас защищая, утруждает.

Что ж, написать вы не смогли
Пусть горьких слов, но благородных.
В своей душе их не нашли —
Так заняли бы где угодно.

В отчизне нашей, к счастью, есть
Немало женских душ высоких,
Они б вам оказали честь —
Вам написали б эти строки;

Они б за вас слова нашли,
Чтоб облегчить тоску чужую.
От нас поклон им до земли,
Поклон за душу их большую.

Не вам, а женщинам другим,
От нас отторженным войною,
О вас мы написать хотим,
Пусть знают — вы тому виною,

Что их мужья на фронте, тут,
Подчас в душе борясь с собою,
С невольною тревогой ждут
Из дома писем перед боем.

Мы ваше не к добру прочли,
Теперь нас втайне горечь мучит:
А вдруг не вы одна смогли,
Вдруг кто-нибудь еще получит?

На суд далеких жен своих
Мы вас пошлем. Вы клеветали
На них. Вы усомниться в них
Нам на минуту повод дали.

Пускай поставят вам в вину,
Что душу птичью вы скрывали,
Что вы за женщину, жену,
Себя так долго выдавали.

А бывший муж ваш — он убит.
Все хорошо. Живите с новым.
Уж мертвый вас не оскорбит
В письме давно ненужным словом.

Живите, не боясь вины,
Он не напишет, не ответит
И, в город возвратись с войны,
С другим вас под руку не встретит.

Лишь за одно еще простить
Придется вам его — за то, что,
Наверно, с месяц приносить
Еще вам будет письма почта.

Уж ничего не сделать тут —
Письмо медлительнее пули.
К вам письма в сентябре придут,
А он убит еще в июле.

О вас там каждая строка,
Вам это, верно, неприятно —
Так я от имени полка
Беру его слова обратно.

Примите же в конце от нас
Презренье наше на прощанье.
Не уважающие вас
Покойного однополчане.