Результаты поиска по запросу «
Sophia Wonder
»
Реактор познавательный очень длиннопост наука бессмертие продление жизни биология генетика
Дорога к бессмертию: Кремниевая долина в поисках вечной жизни. Часть 2.
Что есть старениеКогда недавно я посетил Alkahest, Джо Маккракен, вице-президент по развитию, показал мне ролик, в котором было совмещено два видеоряда: две генетически идентичные мыши одного и того же возраста должны были пройти Лабиринт Барнса — диск с чёрными кружками, один из которых на самом деле является норой. Своего рода лабораторная версия побега от пикирующей хищной птицы. Во время предыдущих попыток мышей научили запоминать местонахождение норы.
Маккракен в сопровождении двух коллег объяснил, что первой мыши давали только плацебо в виде инертной соли. Она неуверенно побегала туда-сюда, пока не наткнулась на нору. На всё про всё у неё ушла минута и двадцать секунд. Мужчины нервно похлопали.
Я примерно так же выгляжу, когда ищу свою машину на парковке.
— Сэм Джексон, главный медицинский специалист в AlkahestЗатем Маккраке показал видео со второй мышью, «прокачанной» плазмой от восемнадцатилетнего человека. Эта мышь сразу же бросилась к определённому сектору лабиринта, нашла дыру и запрыгнула в неё — всего за 18 секунд. Руководители Alkahest вокруг меня заулыбались, мол, молодёжь, вечно спешат, что с них взять.
У каждого эксперимента по продлению жизни есть фотографии или видео двух мышей: одна, с пятнистым мехом, ведёт себя неуверенно и робко, другая переполнена энергией от очередного чудесного элексира. Но связаны ли эти мыши с нами? Эмпатия заставляет поверить, что да.
Когда мы читаем о том, что мышам, бегавшим на тренажёре «дали пять минут на разогрев и пять минут на отдых», мы думаем, что это вполне разумно. Однако у мышей не бывает сердечных приступов, а мышцы их начинают выходить из строя внезапно, а не постепенно, как у людей. К тому же, у мышей не бывает Альцгеймера, так что учёным приходится выводить особых грызунов с человеческими генами.
Но поскольку мы болеем Альцгеймером только в старости, тестировать лекарства от него на молодых мышах зачастую бесполезно. Учёные пытаются искусственно состарить мышей с помощью радиации, а лабораторные мыши живут дольше обычных, но это не помогает. Как сказал мне Тони Уисс-Корэй, «Люди говорят: "Молодая мышь нашла нору — шикарно, давайте лекарство!". На что я отвечаю: "Мы не знаем, насколько это безопасно, не знаем, сработает ли оно на человеке. Так что вам придётся подождать"».
Тони Уисс-Корэй
Люди уже несколько десятков раз вылечили рак в лабораторных мышах и удвоили продолжительность их жизни, но дальше ни один из этих результатов развит не был.
Мыши очень часто нас подводят
— Нир Барзилай, генетикСейчас среди исследователей продолжительности жизни господствует мнение о том, что старение — результат не эволюционного замысла, а эволюционного отторжения: мы живём достаточно долго, чтобы передать наши гены, а после этого хоть потоп.
Мыши, тратящие энергию на поиск пищи и размножение, в эволюционном плане будут чувствовать себя лучше, чем те, которые пустили свои ценные ресурсы на поиск лекарств от расстройств зрения и рака.
— Ричард Миллер, геронтологМы взрослеем медленнее мышей, а живём дольше, поскольку нас, как китов и голых землекопов, с гораздо меньшей вероятностью
Если бы мы старели с той же скоростью, с какой стареем между двадцатью и тридцатью годами, мы бы жили тысячелетиями. В тридцать всё меняется.
— Эрик Вердин, гендиректор Института Бака по исследованию старения (Buck Institute for Research on Aging) — ведущей некоммерческой организации в этой сфереПосле тридцати риск смерти удваивается каждые семь лет. Мы словно лосось, только умираем медленно.
Противостояние между сторонниками здорового долголетия и бессмертия — битва эволюции как силы природы с потенциальной силой эволюции, управляемой человеком.
Сторонники здорового долголетия считают, что мы — субъекты линейного прогресса: да, на исследования животных нужно время; да, науки, изучающие жизнь, движутся в темпе этой самой жизни. Отметив, что средняя ожидаемая продолжительность жизни в развитых странах каждые десять лет увеличивается на два с половиной года, Вердин сказал: «Если мы сохраним этот темп в двух следующих столетиях и продлим нашу жизнь на сорок лет, это будет просто великолепно».
А сторонники бессмертия иначе смотрят как на историю человека, так и на его потенциал. Для них века безумного теоретизирования (старение можно обратить, если нагреть тело или дышать тем же воздухом, что молодые девственницы) сменяются созданными компьютерами лекарствами и генетической терапией.
Технологии здравоохранения, которые пять тысяч лет эпизодически работали с симптомами — «вот, возьмите этих пиявок», — сейчас становятся информационными. С ними мы сможем читать и редактировать собственный геном.
— Билл Марис, основатель и бывший гендиректор Google VenturesМногие сторонники бессмертия считают старение процессом скорее не биологическим, а физическим: энтропия, разрушающая машину. А если мы — машины, может быть, мы и на компьютеры похожи? Прогресс в развитии компьютеров, вернее, полупроводников, подчиняется Закону Мура — их возможности экспоненциально удваиваются каждые два года.
В рамках линейного прогресса через тридцать итераций мы проходим тридцать шагов, а в рамках экспоненциального — 1,07 миллиарда. Наш прогресс в описании человеческого генома поначалу казался линейным, но когда удвоение возможностей стало заметным, выяснилось, что он был экспоненциальным.
Некоторые стартапы основываются на этой экспоненциальной кривой. BioAge с помощью машинного обучения ищет в горах генетических данных биомаркеры, предсказывающие старение.
Кристен Фортни, 34-летний генеральный директор компании, сообщила мне, что они начали тестировать постоянно совершенствующиеся лекарства, пытаясь найти какую-нибудь субстанцию, которая на эти биомаркеры сможет повлиять. BioAge скоро выйдет на следующий раунд венчурного финансирования, и Кристен настроена оптимистично: «Многие важные начальники Долины не разбираются в биотехнологиях, зато машинное обучение и массивы данных им вполне понятны».
Старение напоминает скорее не программу, а набор правил, регламентирующих нашу смерть. Однако убеждение в запрограммированности старения сложно изъять из алгоритмичных умов Кремниевой долины. Ведь если они правы, обратить старение вспять можно будет лишь обнаружив и изменив рекурсивный участок кода.
В конце концов, исследователи из Колумбийского университета анонсировали в марте, что им удалось сохранить целую операционную систему компьютера (и подарочную карту Amazon на 50 долларов) на цепочке ДНК. А если ДНК это просто большой Dropbox для тонн документов, регулирующих жизнь, разве сложно пофиксить в ней пару багов?
Ускоряя прогрессВ июле Брайан Хенли, шестидесятилетний микробиолог из города Дэвис, штат Калифорния, начал обновлять свою генетическую операционную систему: он колол себе в левое бедро аналоги гена, отвечающего за гормон, который стимулирует производство гормона роста — GHRH (growth-hormone-releasing hormone). Обычно GHRH производится в мозге, но Хенли фактическти превратил крошечную часть его бедра в миндалину, которая производит молекулу, стимулирующую сердце, почки и вилочковую железу.
Брайан верил, что этот его метод работает. Содержание тестостерона и хорошего холестерина в его крови повысилось, давление и содержание плохого холестерина снизилось, а зрение улучшилось. К тому же был неожиданный побочный эффект — эйфория. Однажды во время поездки на велосипеде он начал заваливаться набок и, смеясь, позволил себе упасть.
Однако когда я с ним встретился, он осторожно ходил вокруг стола в гостиной, не в состоянии присесть на сколько-нибудь длительное время. За несколько дней до этого Хенли заработал межпозвоночную грыжу, пытаясь поднять холодильник.
Это была уже четвёртая серьёзная травма с момента начала генной терапии, но Брайан заверил меня, что для тех, кто подвергается регенеративной терапии, это обычно дело: люди чувствуют себя так хорошо, что им кажется, будто они способны на слишком многое.
Когда Джордж Чёрч, гарвардский генетик, лаборатория которого сотрудничает с Хенли, услышал о травмах, он сказал мне: «Кажется, терапия повлияла на его ум сильнее, чем на мышцы».
Питер Найгард:
Питеру Найгарду, 75-летнему финно-канадскому дизайнеру, разбогатевшему на создании недорогой одежды, в которой женщины выглядят худыми, делали инъекции стволовых клеток, извлечённых из его ДНК. Он считает, что из-за этого он больше не стареет. В интервью, вышедшем несколько лет назад, Найгард заявил: «Я единственный человек на планете, у кого есть генетический материал нерождённого себя».
Хотя Хенли мыслит как техник-самоучка — у него дома за диваном лежит гипербарическая камера, — к исследованиям он относится серьёзно. Поскольку управление по контролю за продуктами и лекарствами должно авторизовать каждые эксперименты на людях, Хенли стал тестировать терапию на себе. Он почитал книги об учёных, занимавшихся тем же самым, и сравнил их результаты: восемь смертей (в том числе уже упомянутого Александра Богданова) и десять Нобелевских премий. Всё равно, что бросить монетку.
Хенли понимает, что у его исследования есть несколько базовых проблем, из-за которых радикально изменить науку у него вряд ли получится. Во-первых, объём выборки. Во-вторых, терапевтический метод, результаты которого могут сойти на нет. В-третьих, эффект приёма опробованного им гена был скорее регенеративным, а не трансформирующим.
Чтобы полностью себя перепрограммировать, нам нужно вставить корректирующие гены в вирус, который разнесёт их по телу, однако этому мешает иммунная система.
Появление CRISPR — инструмента для редактирования генома, — вселило в учёных уверенность в том, что мы на заре эры генной терапии. Джордж Чёрч и его гарвардские доктора наук выделили 45 многообещающих вариаций генов, и не только у «сверхдолгожителей» — тех, кто прожил 110 лет, — но и у дрожжей, червей, мух и животных-долгожителей. Однако Чёрч отмечает, что даже идентифицировать ответственные за старение гены крайне сложно.
Проблема в том, что виды, живущие дольше своих ближайших сородичей — гренландские киты, капуцины или голые землекопы, — на самом деле с точки зрения генетики к этим сородичам не особенно и близки. Их разделяют десятки миллионов пар генетической базы.
— Джордж Чёрч, генетик из ГарвардаНельзя просто взять один генетический механизм у черепахи, которая может жить почти двести лет. Чтобы его использовать, нам нужно сделать наш геном таким же, как у черепахи, но тогда мы сами превратимся в черепах.
— Ян Вийг, молекулярный генетикЕсли бы он стал частично черепахой, Брайан Хенли и бровью бы наверняка не повёл.
Если у нас получится найти соответствующие гены и обеспечить их вирусную транспортировку, станут возможными человеческие трансформации, которые дадут фору героям Marvel Comics. Например, невероятная сила мышц, сверхвыносливость и высочайшая устойчивость к радиации. Можно будет сделать так, что люди, живущие на лунах Юпитера, смогут потреблять энергию из гамма-излучения, которому будут постоянно подвергаться.
— Брайан Хенли, генетикХотя Нед Давид борется со старением всеми возможными способами вплоть до выбора модели кроссовок, он не может избавиться от мыслей о том, что наш ультимативный враг фундаментально унитарен. Давид сравнивает все исследования продолжительности жизни с огромным деревом, в котором самые последние достижения науки, в том числе те, которыми занимается его компания, это лишь ветви. А над стволом никто не работает.
Однако в декабре то, что он называет «стволовостью», показалось на горизонте.
Давид давно подозревал, что эпигеном имел ключевое значение для продолжительности жизни. Если геном это наше клеточное «железо», то эпигеном — программное обеспечение, код, который активирует ДНК и говорит, как ей развиваться — становиться ли макрофагом или нейроном, — а затем объясняет, как запомнить её новую идентичность.
Сам эпигеном контролируется агентами, которые добавляют или удаляют химические группы, называемые метками, к его протеинам. Биологи подозревают, что когда эпигеном с течением времени аккумулирует слишком много меток, сигнал к изменениям, который он посылает клеткам, значительно меняется — и именно из-за этих изменённых сигналов происходит старение.
Этот процесс объясняет, в частности, то, почему кожа старого человека продолжает обновляться на клеточном уровне каждый месяц, но всё равно выглядит старой.
Том Рэндо:
В 2012 году Том Рэндо и его стэнфордский коллега Говард Чан опубликовали работу, в которой отмечали, что у оплодотворённой человеческой яйцеклетки есть все признаки вечной жизни: сперма и яичники могут стареть, но каждый эмбрион запускает часы заново. Чан, дерматолог и исследователь генома, выяснил, что стоит эпигеному в стареющей коже накопить достаточно меток, как он наполняет геном протеином под названием NF-kB так, что кожа начинает ветшать.
Когда Чан подавил NF-kB в генетически модифицированных мышах, их кожа обновилась. Исследования Рэндо в области парабиоза касались похожего процесса: он пытался заставить стволовые клетки вернуться к более молодому состоянию.
Учёные предположили, что «в идеале нужно заново запускать процесс старения, не трогая программу дифференциации ДНК». Тогда стволовые клетки будут обновлять ткани и органы, не возвращая их к предифферинцированному состоянию, из-за чего появляются волосатые и зубастые опухоли, называемые тератомами. Словом, цель — Бенджамин Баттон, замерший на стадии молодого Бреда Питта, не больше.
После этого исследования Рэндо отвернулся от парабиоза, а Чан начал работать над кремом, из-за которого кожа выглядит на десять лет моложе. Как он выразился, «этого хотят люди». К тому же Чан добавил, что сообщество исследователей продолжительности жизни слишком разобщено: «Я никогда не работал в такой непростой обстановке и не собираюсь всю свою научную жизнь участвовать в вечных спорах».
В декабре Хуан Карлос Ицпизуа Бельмонте из Института Салк в Сан-Диего объявил о том, что он реализовал предложенную Рэндо и Чаном методику. Спустя четыре года испытаний на мышах, он понял, как запустить факторы Яманаки — четыре гена, обращающие механизм старения в оплодотворённых яйцеклетках.
Если лабораторные мыши пили воду с доксициклином, — но только два дня в неделю, — они жили более, чем на тридцать процентов дольше. У дикие мышей, подвергнутых такой же те терапии, обновились мышцы и поджелудочные железы.
Как и большинство современных учёных, пытающихся обратить старение, Бельмонте обманул тело — взял мощный механизм из эмбрионов и очень осторожно передал его взрослым особям.
Нужно, чтобы мышечные клетки сердца становились новыми мышечными клетками сердца, а не возвращались к состоянию стволовых — тогда сердце просто остановится. У нас такое было. Наш эксперимент был очень грубым и едва контролируемым, к тому же, наверняка обнаружатся ещё многие вредные и просто неизвестные побочные эффекты этого метода. Но выглядит он очень многообещающе.
— Хуан Бельмонте, генетикПо его словам, модифицировать «софт» клеток было менее опасно, чем копаться в их «железе» и, как и с обычным программным обеспечением, «в каждом следующем году всегда будет выходить улучшенная версия нашей программы».
Бельмонте осторожно обошёл очевидный вопрос, поднятый его исследованием: если постоянно откатывать механизм старения, разве мы не сможем жить вечно?
«Суть исследования не в увеличении продолжительности жизни, а в улучшении работы организма», — сказал он мне. Затем усмехнулся и добавил: «Очевидно, если улучшить все клетки в вашем теле, непрямым последствием этого станет то, что вы будете дольше жить».
Хуан Бельмонте и Юн Ву:
В середине марта они обсуждали, что делать дальше. Может быть, разработать такие маркеры, чтобы клетки в лаборатории меняли цвет, если лекарство делало их моложе, и становились другого цвета, если этот процесс заходил слишком далеко. Или, может быть, команде стоит активировать теломеразу, чтобы обновить эпигеном? Или нужно искать гены, которые послужат своего рода стоп-краном для процесса омоложения? Словом, обдумать нужно было многое.
Давида увлекла возможность заняться стволом его дерева, однако он всё ещё сомневался.
Мы можем топорно обратить старение некоторых тканей, но эксперимент в духе Френсиса Крика, который изменит всё, мы ещё не разработали.
— Нед Давид, биохимик и сооснователь Unity BiotechnologyОн рассмеялся: «Если бы я знал, каким должен быть этот эксперимент, я бы прямо сейчас его проводил».
Даже если Бельмонте и Давид найдут субстанцию, которая обновит стволовые клетки ровно настолько, насколько нужно, скорее всего, у процесса будут непредвиденные побочные эффекты.
Тут как с тазовой костью — она соединяется не только с бедренной костью, но и чуть ли не со всеми остальными костями в организме человека. Чтобы чинить ткани, нужно обновлять стволовые клетки. Но чтобы работать, стволовым клеткам нужно делиться, из-за чего случаются случайные мутации, а это стимулирует возникновение рака.
Великое множество исследований продолжительности жизни заканчиваются мистическими указаниями в сторону неизвестных «системных факторов». Разгадать старение — значит узнать не только кто за него отвечает, но и как оно происходит, где и почему.
Схема в духе «А приводит к В, В приводит к С, С приводит к D, D приводит к старению» тут неприменима. Старение — скорее процесс дестабилизации системы, которую можно представить в виде сетевой диаграммы из множества взаимосоединённых ячеек, каждая из которых включена в механизм обратной связи, где последствие становится причиной и наоборот.
— Том Рэндо, специалист в области биологии стволовых клеток и нейрологЕсли тело это что-то вроде новогодней гирлянды, — а это не так, — то каждый раз, когда вы включаете его в новую розетку, какие-то огоньки загораются, а какие-то — нет. Стабилизация одной из частей сети дестабилизирует другую. То, чему мы обязаны жизнью, лишает нас её, и процесс жизни кажется нераздельно связанным с процессом смерти.
Проза смертиПока что наиболее эффективные способы продления жизни — те незамысловатые шаги, о которых вам нудел доктор во время последнего приёма. Не курите (десять лет жизни) и пристёгивайтесь в машине (ещё два). Если вы это уже делаете, регулярно занимайтесь физической активностью и контролируйте свою диету.
Панкаж Капахи, исследователь в Институте Бака, недавно показал мне две прозрачных коробки с фруктовыми мушками, сидящими в пробирках. На дне каждой пробирки находилась пища: в одних оранжевая, в других жёлтая.
«Вот мухи на бургерной диете, а вот мухи на спартанской. Их здоровье можно оценить по тому, как быстро они долетают до верха пробирки», — сказал Капахи и сильно тряхнул обе коробки. Питавшиеся бургерами мухи взлетели с трудом, а спартанцы — стремительно. «Некоторые диеты могут удвоить продолжительность их жизней».
И ограниченное потребление калорий, и физические упражнения, судя по всему, подавляют mTOR, сигнальный путь, регулирующий клеточный метаболизм. Под давлением тело решает, что размножаться сейчас не время и лучше чинить клетки и улучшать устойчивость к стрессу. Учёные считают, что это естественная реакция на голод: затаиться в ожидании более подходящего для размножения времени.
Судя по всему, есть связь между сексуальным воздержанием и продолжительностью жизни, поскольку то, что французы называют маленькой смертью, судя по всему, приближает смерть большую. Под действием вещества рапамицина, подавляющего иммунитет, мыши живут дольше, однако их тестикулы скукоживаются. Соответственно, самый верный способ прожить на 14 лет дольше, чем среднестатистический человек — стать евнухом. Сложный выбор.
У постоянных голодовок есть свои минусы, что неудивительно. Если вы хотите, чтобы ограничение потребления калорий сработало, нужно поглощать как минимум на 30 процентов калорий меньше, и самый практичный способ для этого — краткосрочное голодание, — невозможно запатентовать и крайне неприятно пробовать на себе. Так что нужно разработать мощные лекарства, подавляющие mTOR так, чтобы человек не чувствовал голод.
Тем временем сайт «Общества ограниченного потребления калорий» (Calorie Restriction Society) предупреждает посетителей о том, что смирять своё чревоугодие нужно осторожно: «Внезапное ограничение питания уменьшает продолжительность жизни взрослой мыши». Затем там говорится: «Есть ещё некоторые риски, о которых вам нужно знать», после чего веб-страница внезапно кончается.
Леонард Гаренте — профессор биологии в MIT. Он проводил важные исследования энзимов под названием сиртуины, регулирующих mTOR — десять лет назад они казались потенциальным решением всех проблем со старением.
Сейчас Гаренте — сооснователь и ведущий учёный в Elysium Health. Basis — первая биологически активная добавка Elysium, которая обещает «оптимизацию и восстановление метаболизма». За пятьдесят долларов в месяц эти пилюли будут поддерживать в вас высокий уровень сиртуинов.
Леонард Гаренте:
Клинических данных о том, что Basis приносит людям хоть какую-то пользу, пока нет, так что, посетив Гаренте в его кабинете в MIT, я спросил, не заметил ли он каких-нибудь эффектов от употребления добавки. «Заметил», — произнёс он. Затем покосился на пиарщицу из Elysium: «Я ведь могу это сказать? Ничего страшного?» Она отточеным кивком дала понять, что всё в порядке, и Гаренте продолжил: «Мои ногти растут быстрее». И что это значит? «Точно не знаю. Но что-нибудь — наверняка».
Личные трагедии
Все ведущие сторонники бессмертия начинали в сфере технологий, и чуть ли не у каждого отец либо рано умер (как у Рея Курцвейла, когда ему было 22 года), либо рано ушёл из семьи (как у Обри де Грея, когда он ещё не родился). Они рано лишились детской наивности и абсолютно уверены в том, что человеческий разум способен довести до совершенства даже человеческое тело.
Приёмная мать Ларри Эллисона, сооснователя Oracle, умерла от рака, когда он был в колледже. Впоследствии Ларри пожертвовал $370 млн на исследования старения.
Я никогда не понимал смерть. Как человек может быть здесь, а потом просто взять и исчезнуть?
— Ларри Эллисон, сооснователь OracleБилл Марис, основавший Calico, говорил, что, когда он осознал неизбежность смерти, то «почувствовал, что, возможно, в этом и заключается наша миссия — превозмочь её, и пусть наше сознание живёт вечно».
Сторонники бессмертия делятся на два лагеря. Одних назовём Meat Puppets (популярная рок-группа, сеть мясных ресторанов и жаргонное обозначение полового члена — прим. переводчика) — их ведёт за собой де Грей, а верят они в том, что мы можем изменить человеческую биологию и остаться в своих телах. Робокопы, идущие в кильваторе у Рея Курцвейла, считают, что мы пересядем в механические тела или перенесёмся в облако.
Курцвейл — оптимизатор со стажем. В начале своей карьеры он изобрёл планшетный сканер и машину, читающую книги вслух для слепых. Изобретения эти в ходе последующих итераций сильно изменились, так что сейчас он верит в то, что так называемому «закону ускоренных возвратов» скоро будет подчиняться и человеческое долголетие.
Рэй Курцвейл:
Я встретился с Курцвейлом в Google, где он занимает пост директора по инжинирингу, но он сакцентировал моё внимание на том, что со мной он разговаривает в качестве обычного футуролога. Хотя через несколько дней ему должно было исполниться 69, выглядел он гораздо моложе.
Вскоре после своего тридцатого дня рождения Курцвейл выяснил, что у него диабет второго типа. Тогда он радикально изменил свой образ жизни и начал принимать добавки. В день он глотает около девяноста таблеток, в том числе: метформин, Basis, кофермент Q10 для силы мышц и фосфатидилхолин, чтобы поддерживать питание кожи.
«Ну, как она выглядит?» — спросил он, указывая на кожу своего предплечья.
«Упитанной» — ответил я.
Свои попытки замедлить старение с помощью уже существующих технологий Курцвейл называет первым мостом к бессмертию. Однако в то же время он согласен с тем, что тело человека — компьютер, состоящий из перезаписываемых данных и обновляемых приложений.
Следовательно, скоро в разгаре будет биотехнологическая революция, и каждый из нас будет получать персональную иммунную терапию от рака и органы, выращенные из собственной ДНК. Это второй мост, который, как надеется Курцвейл, за пятьдесят лет сможет разогнать нас до «скорости отрыва в вечную жизнь».
Вообще, по сравнению с Обри, я немного более оптимистично настроен.
— Рэй Курцвейл, футурологТретий мост, который, по его оценкам, появится в 2030-х, это наноботы — устройства размером с клетку крови, снующие по телу и мозгу и подчищающие весь ущерб, который де Грей хочет исправлять медицинским вмешательством.
Раньше я называл наноботов убийственным дополнением по аналогии с killer app, но это не самое подходящее название.
— Рэй Курцвейл, футурологПерейдя четвёртый мост, мы с помощью наноботов подсоединим наши мозги к неокортикальному придатку в облаке, после чего человеческий интеллект станет в миллиард раз мощнее. После этой трансформации, которая случится в 2045 году, наступит сингулярность, и мы станем сравнимы с богами.
Какое-то время мы побудем гибридами биологического и небиологического мышления, но потом, с удвоением мощностей облачного сознания, станет доминировать небиологический интеллект. Тогда те, у кого будет лишь одно тело, станут анахронизмами.
— Рэй Курцвейл, футурологОн слегка приподнял свои руки и покосился на них, словно плотник, озадаченный сгустком капа на дереве.
Курцвейл признаёт, что на него сильно повлияла ранняя смерть его отца, Фредрика. Фредрик был гениальным дирижёром и пианистом и много работал, чтобы свести концы с концами, из-за чего часто подолгу не бывал дома. Как однажды сказала мать Курцвейла, «Рэймонду было тяжело. Он нуждался в отце, а того постоянно не было рядом».
Курцвейл хранит пятьдесят коробок вещей отца. Все оставленные им артефакты, от его писем и фотографий до счетов за электричество, хранятся в складской ячейке в городе Ньютон, штат Массачусетс. Рэй надеется когда-нибудь создать виртуальный аватар отца, а затем наполнить мозг его двойника этой информацией вместе со своими воспоминаниями и мечтами об отце, таким образом дав жизнь Фредрику Курцвейлу 2.0.
Мы потратили тысячу лет на рационализацию трагичности смерти — «Ах, это естественно, в этом смысл жизни». Но когда умирает тот, кто нам дорог, чувствуем мы совсем другое.
— Рэй Курцвейл, футурологПроизнеся это, он умолк, затем продолжил рассказывать о том, насколько реалистичным будет аватар его отца, насколько убедительным. «Вероятность того, что Фредерик Курцвейл пройдёт тест Тьюринга, становится всё выше и выше, потому что люди вроде меня, которые его знали, только стареют», — произнёс он с оттенком сухой иронии.
Meat Puppets в их борьбе со старостью приходится состязаться с фактором случайности в эволюции. Ян Вийг недавно в соавторстве с другим учёным выпустил работу, где предполагается, что продолжительность нашей жизни ограничена 150 годами.
Да, наши тела — машины, обрабатывающие информацию. Но чтобы исправить недостатки тела-компьютера необходимо глубочайшее понимание того, что происходит в наших клетках, на молекулярном уровне. А мы ведь даже не знаем, сколько у нас типов клеток! Создать человека гораздо сложнее, чем ИИ, потому что мы очень странно и неразумно устроены — сотворены случайностями под руководством естественного отбора.
— Ян Вийг, генетикА перед Робокопами встают ограничения, свойственные всему роду человеческому.
Мы, люди, очень креативны. Достигнув биологического предела, мы придумываем уловки, — как Курцвейл, который говорит: «А давайте изменим само понятие того, что такое человек». С обновлением или заменой всех наших функций когда-нибудь мы перестанем называться людьми и станем искусственным интеллектом.
— Осмар Кибар, гендиректор биотехнологической компании SamumedУ нас уже есть устройства, работающие внутри тела, вроде кардиостимуляторов и кохлеарных имплантатов. Недавно парализованный человек научился печатать со скоростью восемь слов в минуту с помощью нейроинтерфейса, вмонтированного в его двигательную кору. Как скоро достижения в масштабах производства миниатюрных технологий можно будет применить для улучшения всего тела?
Участники стратегического движения «Россия 2045», основанного богатым россиянином, вдохновленным идеями Курцвейла, верят в то, что сейчас мы можем как минимум начать откладывать деньги.
На сайте движения есть «кнопка бессмертия», нажав на которую, вы «начинаете развитие своего персонального бессмертного аватара». Можно выбрать из роботизированной копии, управляемой дистанционно, протеза всего тела, к которому подсоединяется ваша голова, либо полностью искусственное тело, содержащее эссенцию вас. Оно должно «достигнуть совершенства формы и быть не менее привлекательным, чем обычное человеческое тело».
Судя по всему, основная проблема заключается в том, что же делать с нашими головами в целом и мозгами в частности.
Где-то через пять лет мы уже сможем провести трансплантацию мышиной головы. Но вот интересный вопрос: будет ли Микки помнить Минни?
— Хуан Энрикез, футорологОднако сейчас никто не знает, как обновить биологию мозга Микки, вне зависимости от того, к какому телу она подсоединена. Нейроны не регенерируют, и мы не отращиваем новые нигде, кроме гиппокампа. Стволовые клетки, отправленные в мозг, ничего там не делают — сидят себе, а потом умирают.
Вопрос в том, что делает человека человеком? Большинство ответит, что разум. Но может ли разум человека существовать только в виде очень влажного биологического субстрата весом в полтора килограмма, плавающего в воде как медуза? Или возможны и другие оболочки?
— Бенджамин Рапопорт, нейрохирург в Центре по изучению мозга и позвоночника Вейла Корнелла (Weill Cornell Brain and Spine Center)КибербессмертиеНапример, компьютерные. Двусторонний интерфейс мозг-компьютер с высокой пропускной способностью может появиться в течение десяти лет, а учёные уже пытаются создать карту сотен миллиардов нейронов мозга и более чем сотен триллионов соединений между ними. Это называется «коннектóм», и слово не самое удачное.
Сейчас смоделировать мозг человека на синаптическом уровне можно, только если разрезать его после смерти владельца. Возможно, в конце концов мы сможем достичь «полной эмуляции мозга» живых субъектов. Тогда появится возможность создавать перманентные копии наших мозгов, у которых, как надеются некоторые, будет сознание.
Но будем ли это мы? Даже если отбросить вопрос о том, какая часть человечности соматична — то есть что в наших личностях зависит от тактильных, сенсорных и эмоциональных последствий заточения в плоть, а не в Секцию D серверной фермы, — остаётся проблема памяти.
Коннектом:
В отличие от информации из оперативной памяти компьютера, человеческие воспоминания возникают после электрохимических входящих данных, которые заставляют мозг собрать из них паттерн и выдать результат.
В мозге нет места, где хранились бы ваши воспоминания о первом поцелуе. Само воспоминание меняется вместе со стимулом, который его вызывает — один и тот же поцелуй будет вспоминаться по-разному, если вы подумаете о нём на следующий день, прочитаете о нём в письме или столкнётесь с этой девушкой двадцать лет спустя.
Так что, если проект «коннектом» сработает, и мы переселимся в кремний, возможно, мы станем неуязвимы для физиологического упадка и получим невероятные способности к обучению и логическому мышлению, однако лишимся тех первых воспоминаний о крокусах под весенним дождиком. А может, и вовсе не будет никакой памяти.
У Рея Курцвейла и Обри де Грея есть одинаковый запасной план на тот случай, если прогресс будет идти не так быстро, как они ожидают: когда они умрут, их тела будут заморожены в жидком азоте, а рядом будут приложена инструкция разбудить их, когда наука, наконец, проложит дорогу к бессмертию.
Их оптимизм достоин уважения. Возможно, нервозность, которую неизбежно вызывают их планы, это лишь обычное неприятие отстающих.
Люди пугаются, когда слышат обо всём этом. Они говорят: «Не знаю, хочу ли я жить так долго».
— Рэй Курцвейл, футурологДля Курцвейла, у которого двое детей, принятие неизбежности смерти равноценно принятию смерти ранней.
Распространено мнение о том, что смерть придаёт жизни смысл, но на самом деле она лишает её смысла. Лишает любви. Смерть — это полная потеря себя. Это трагедия
— Рэй Курцвейл, футурологИ всё-таки. В прошлом году генетик Нир Барзилай проводил показ документального фильма о продлении жизни, после чего задал трём сотням собравшихся вопрос.
Он сказал: «В природе продолжительность жизни и размножение взаимозаменяемы. Поэтому первый вариант такой: вы бессмертны, но на Земле никто не размножается, не беременеет, нет первых дней рождения, первой любви и так далее, — тут Барзилай рассмеялся, обрадовавшись тому, какую придумал задачку. — Второй вариант: вы живёте до 85 лет, ни дня не болеете, здоровье прекрасное, а потом однажды утром просто не просыпаетесь».
Мнение людей было очевидно. За первый вариант проголосовало 10-15 человек. Остальные подняли руки за второй.
Желание сохранить жизнь такой, какой мы её знаем даже ценой смерти, свойственно людям. В нас закодирована вера в то, что смерть — причина красоты. И в то же время в нас закодировано противоположное стремление — мы хотим вечно оставаться такими, какие мы сейчас. Или хотя бы чуточку дольше.
