много буковок

Если хотите разозлить сразу всех, просто скажите, как доктор Карл Харт, что в наркотиках нет ничего особенного.

Доктор Карл Харт из Колумбийского университета не просто сказал, а написал об этом книжку. А чтобы позлить всех еще сильнее, он поставил весьма убедительные опыты.


Сперва — объявление в газете. Уникальный шанс заработать 950 долларов, ни черта не делая несколько недель, а только покуривая крэк. Отличный крэк, сделанный из чистейшего фармацевтического кокаина. Публика охотно собралась на зов, и состояла она, вполне предсказуемо, главным образом из афроамериканцев низкого уровня доходов. Парней расселили по больничным палатам, и эксперимент начался.


Каждое утро приветливая медсестра приносила испытуемым добрую трубочку с наркотой, уже раскуренную. Одному давали побольше, другому поменьше, а чтобы ребята не жаловались на несправедливость, им завязывали глаза. Дальше в течение дня сестрица предлагала покурить еще. Но в этот раз у испытуемых был выбор: можно было отказаться от курева, а зато по окончании эксперимента им за это давали деньги. Например, пять долларов. Или двадцать. Или вообще не доллары, а ваучер на посещение универмага, чтобы обновить гардеробчик.


И вот тут происходило немыслимое: многие испытуемые брали деньги. Чем больше была первая доза, тем неохотнее брали деньги, но все же брали. Когда предлагали двадцатку, деньги выбирали даже самые закоренелые торчки (притом что двадцатка-то выдавалась только недели спустя). Но даже магазинный ваучер пользовался некоторым спросом, хотя ни малейшего шанса купить на него наркоту заведомо не было. Ровно тот же результат был, когда вместо крэка предлагался метамфетамин. Очень рационально вели себя эти торчки, вопреки ожиданиям.


Что же это получается? Все наверняка читали про страшную, непреодолимую силу наркотического привыкания. Наркологи учат, что молекулы злого зелья связываются с рецепторами в мозгу, и мозг просто отказывается реагировать на другие стимулы, так что нет у Евгения Ройзмана никаких вариантов, кроме приковывания торчка наручниками к спинке кровати. Взрослые строгие дяди, несомненно, рассказывали вам, еще подростку, страшную историю про крыс, которые без конца нажимали и нажимали рычаг, дабы получить дозу кокаина, и ничем другим заниматься не хотели, и умирали в конце концов от истощения — а не то чтобы взять десятидолларовый ваучер и отправиться на шопинг. Неужели это все вранье?


Не совсем вранье, просто предвзятая интерпретация, объясняет доктор Харт. Чтобы удержать крыс от кокаинового рычага, оказалось достаточно поселить их в просторной клетке с игрушками и аттракционами, где по разным углам разложены лакомства. В отсутствие стресса крысы не очень-то зацикливались на рычаге, а если и пользовались им, то, что называется, «рекреационно». И не нужны никакие наручники. Удивительно, что никто не пробовал раньше просто отнестись к крысам по-человечески.


Доктор Харт явно подводит нас к какому-то простому выводу, и, собственно, уже подвел. Вывод этот для него важен еще и потому, что сам он — афроамериканец и вырос как раз в тех жутких трущобах, где люди из-за дури света белого не видят. Если бы не злые наркоторговцы, конечно, уже давно бы все эти чернокожие парни поступили в Стэнфорд, выучились бы на инвестиционных брокеров, но вот беда: наркотики губят их жизни.


Между прочим, и сам Карл Харт еле вырвался, из последних сил выучился на психолога, дабы победить злого монстра наркотической зависимости. И вдруг увидел, что монстра-то и нет — вернее, он в сто раз страшнее и притаился совсем в другом месте. Так что пришлось Карлу Харту писать книжку об этом. Называется «Высокая цена» (High Price).


Смысл книжки такой: наркотики НЕ ГУБЯТ жизни. Уж если кто губит жизни, так это те, кто сажают крыс в клетку без игрушек и сладостей. Мы-то с вами могли бы и сами догадаться, призадумавшись: жизнь, начавшаяся в нищих черных проджектах (или на екатеринбургских блочно-панельных окраинах), не очень-то стоит того, чтобы ее как-то еще специально губить.


Конечно, употребление дряни может ускорить и скрасить путь в могилу. Еще вероятнее и надежнее ваша жизнь будет погублена, если менты (русские или американские) отловят вас с дозой в кармане. Но не надо ставить проблему с ног на голову, убеждает Карл Харт. Видел он, как путь под откос начинался с дозы героина, видел он, как ровно такой же путь дозой героина заканчивался, а то и простой водкой обходились — и разница между этими загубленными судьбами отражалась разве что в наркологической статистике.


Вопиющая банальность этого вывода странно сочетается с его вопиющей неполиткорректностью. Получается, что бороться надо не с наркоторговцами Браунсвиля, а с самим Браунсвилем (ну или Екатеринбургом, прости Господи). И в результате этой борьбы 10-20% употребляющих наркоту — именно столько пользователей, по оценке доктора Харта, по социальным причинам предрасположены к зависимости — счастливо присоединятся к остальным 80-90%, которые вообще никаких последствий не испытывают, хоть обкурись. Уберите наручники, это не моя авторская мысль — это доктор Карл Харт из Колумбийского университета.


Кто виноват в том, что вокруг наркоты накручено столько мифов? Доктор Харт обвиняет в этом, во-первых, правоохранительные органы (ненависть к копам этот парень с черных окраин пронес, похоже, через всю жизнь, хоть ему и под пятьдесят). Во-вторых, обвиняет ученых, которые получают гранты. Довольно трудно, как вы понимаете, получить грант на то, чтобы доказать безвредность метамфетамина. Даже и книжку об этом написать нелегко. Если уж ты посвятил свою жизнь борьбе с наркоманией, как Карл Харт, есть сильный соблазн все время талдычить, какая это страшная вещь. Харт как-то чудом от этого удержался.


Да, и самое интересное: если не надо никого запирать в камеру и приковывать к батарее отопления, то что же тогда делать? Очень простые ответы предлагает американский доктор. В идеале надо сделать так, чтобы все были счастливы. Но это сложно, так что начнем с полумер.


Ну хотя бы декриминализовать ВСЕ наркотики. В результате как минимум полтора миллиона американцев (именно столько арестовывают в год за posession) не получат черную метку криминал-рекорда, и, возможно, им будет легче устроиться на работу. Чтобы потом на зарплату купить себе просторную клетку, лакомства и аттракционы.


А еще, будете смеяться, просвещение. Причем не лживую историю про крыс рассказывать, и не «а вот так выглядит мозг наркомана». А про то, что не надо, например, сочетать героин с седативами. Точно так же, как папы учат молодых людей не пить на голодный желудок и не раньше часу дня.


Интересно, такое просвещение само по себе попадает уже под новую российскую статью о пропаганде? Если что, это не я так думаю, это афроамериканский доктор, вот и ссылка на его интервью (http://www.alternet.org/print/drugs-addiction). Не пропагандирую я, боже упаси.


Хотя сам-то пробовал, конечно. Вот случай был: как-то раз сел слушать песни Шуберта обдолбанный, и вдруг почему-то проникся такой жалостью и пониманием к аккомпаниатору, что заплакал. Но, если верить доктору Карлу Харту, это не начало личностной деградации, а просто моя глупость и неуравновешенность. Вот хорошо-то. Никакой, значит, тайны в наркотиках нет, ничем они не примечательны. Это, скорее, в Шуберте есть тайна, в том аккомпаниаторе есть (это, кстати, был Джеральд Мур), есть во мне и в других людях — например, с чего они такие злые-то все и упертые? А не в наркотиках.

http://snob.ru/selected/entry/65864

Баги мышления: 10 когнитивных ошибок, искажающих нашу реальность.

Эффект рифмы:

Мы подсознательно склонны считать практически любое суждение более достоверным, если оно написано в рифму — этот прием убеждения использовался психологами-манипуляторами в сериале «Mind Games». Этот эффект подтвержден многочисленными исследованиями, где группе людей предлагалось определить степень своего доверия к различным рифмованным и нерифмованным фразам. Предложения, содержащие рифмы, оказываются заметно более притягательными для испытуемых и вызывают у них больше доверия. Например, фразу «То, что трезвость скрывает, алкоголь выявляет» признали более убедительной, чем тезис «Трезвость прячет то, что выявляет алкоголь». Эффект может быть спровоцирован тем, что рифма облегчает когнитивные процессы и прочно связывает в нашем подсознании, казалось бы, разрозненные части предложения.

Эффект якоря:

Многие люди используют первую бросающуюся им в глаза информацию и делают дальнейшие выводы о чем-то только на ее основе. Как только человек «устанавливает якорь», он выносит последующие суждения, не пытаясь заглянуть чуть дальше условного «места стоянки». Если испытуемым предложить за пять секунд оценить приблизительный результат математического примера 1×2 x 3×4 x 5×6 x 7×8 = ?, то за неимением времени большинство людей перемножит первые несколько чисел и, увидев, что цифра получилась не слишком большой, озвучит весьма скромный итоговый результат [средний ответ — около 512]. Но если последовательность множителей поменять местами: 8×7 x 6×5 x 4×3 x 2×1 — то испытуемый, совершив первые несколько действий и увидев, что результат умножения получается большим, значительно увеличит свои прогнозы в отношении конечного ответа [средний ответ — около 2250]. Правильный результат умножения — 40 320.

Эвристическая доступность:

Если спросить у студента колледжа: «В твоем учебном заведении учится больше студентов из Колорадо или из Калифорнии?» — то его ответ будет, вероятнее всего, основываться на личных примерах, которые он может вспомнить за короткий промежуток времени. Чем легче мы можем вспомнить что-либо, тем больше мы доверяем этим знаниям. Если задать человеку вопрос: «Мы взяли случайное слово: как ты думаешь, оно вероятнее будет начинаться с буквы К, или эта буква будет в нем третьей по счету?» — то большинство людей гораздо быстрее вспомнят слова, начинающиеся на К, а не слова, где К — третья буква, и дадут свой ответ, основываясь именно на этом. На самом же деле стандартный текст содержит в два раза больше слов, где К стоит на третьем месте.

Стокгольмский синдром покупателя:

Часто сознание задним числом приписывает положительные качества тому объекту, который человек уже выбрал и приобрел и отказаться от которого не может. Например, если вы купили компьютер компании Apple, то вы, вероятно, не будете замечать или значительно приуменьшите недостатки компьютеров этой компании и, наоборот, заметно усилите критику в адрес компьютеров на базе Windows. Покупатель будет всячески оправдывать купленный дорогой товар, не замечая его недостатков, даже если они существенны и его выбор не соответствует его ожиданиям. Этим же синдромом объясняются покупки по принципу «мне в этом будет гораздо лучше, когда я похудею».

Эффект приманки:

Если перед потребителем стоит выбор — купить более дешевый и менее вместительный плеер А или более дорогой и более вместительный плеер Б, то кто-то предпочтет устройство с большей емкостью, а кто-то — низкую цену. Но если в игру вступает плеер С, который стоит дороже, чем А и Б, и имеет больше памяти, чем А, но меньше, чем Б, то самим фактом своего существования он повышает шансы на покупку плеера Б и делает его фаворитом среди этой тройки. Это происходит из–за того, что покупатель видит, что модель с большим объемом хранения может стоить меньше, и это подсознательно влияет на его выбор. Единственная цель таких приманок — склонить человека в пользу одного из двух вариантов. И эта схема действует не только в маркетинге.

Эффект IKEA:

Придание неоправданно большого значения вещам, в создании которых принимает участие сам потребитель. Многие предметы, производимые магазином мебели IKEA, требуют от покупателя сборки в домашних условиях, и это неслучайно: пользователь ценит продукт гораздо больше, когда считает его результатом и своего труда. Эксперименты показали, что человек готов заплатить больше за вещь, которую собрал сам, чем за ту вещь, которая не нуждается в сборке, и считает ее более качественной и надежной.

«Горячо — холодно»:

Предвзятая оценка действительности, возникающая из–за невозможности представить себя в другом состоянии и предсказать свое поведение в ситуации, связанной с этим состоянием. Например, когда человеку жарко, ему сложно понять прелесть прохлады, а когда он безумно влюблен, он не может вспомнить, как жил без объекта страсти. Подобная недальновидность приводит к опрометчивым поступкам: пока мы не столкнулись с действительно серьезным искушением, нам кажется, что перед ним не так сложно устоять.

Функциональная фиксация:

Ментальный блок против нового подхода к использованию объекта: скрепки — для скрепления листков, молоток — для того, чтобы забить гвоздь. Это искажение не позволяет нашему сознанию отстраниться от первоначальной цели предметов и увидеть их возможные дополнительные функции. Классический эксперимент, подтверждающий этот феномен, — эксперимент со свечой. Участникам выдают свечу, коробку с офисными кнопками и спички и просят прикрепить свечу к стене так, чтобы она не капала на стол. Немногие участники могут «переосмыслить» коробку с кнопками, сделать из нее подставку для свечки, а не пытаться прикрепить свечу к стене с помощью самих кнопок.

Вера в справедливый мир:

У вполне позитивной склонности надеяться на лучшее существует и темная сторона: поскольку людям очень сложно смириться с тем, что мир несправедлив и полон случайностей, они пытаются найти логику в самых и абсурдных страшных событиях. Что, в свою очередь, приводит к необъективности. Поэтому жертвы преступлений часто обвиняются в том, что они своими действиями способствовали такому поведению со стороны преступника [классический пример — подход «сама виновата» в отношении жертв изнасилования].

Наткнулся я тут давеча на японско-русский / русско-японский словарь ненормативной лексики за авторством Хатояма Сэйга.

Честно сказать...

эти японцы - мастаки придумывать разные фразочки.

Зато становится понятно, что переводчики аниме не врут, говря подобные фразы.

Есть просто занятные.

ну что сказать?

Дальше... Ну вы знаете, да.

Дальше - больше фразочек, меньше отсебятины. Предлагаю надумать чего по данному поводу.

Почему-то кажется, что словарика хватит для самостоятельно понимания смысла почти всего хентая и геройского аниме.

Не знаю, зачем им столько видов дерьма. Может по статусу в обществе? Там ещё где-то по пути было.

А ведь ещё только на днях хотел пересмотреть фильм "Газонокосильщик". Теперь ржать же буду.

В общем, кто заплаировал смотаться в Японию, и срочно надо освоить некоторые фразы - 

Японско-русский Русско-японский словарь современного сленга и ненормативной лексики / С. Хатояма, М.: АСТ: Восток - Запад, 2008. - 96 с.

я на минутку представил такой вот "сюрприз" прицепленый к пассажирским вагонам

    Поезд номер нольРоссия завершила проектирование супермощного оружия“Эскизный проект боевого железнодорожного ракетного комплекса (БЖРК) "Баргузин" готов”, - сообщил заместитель министра обороны России по вооружению Юрий Борисов.Советские БЖРК "Молодец" в свое время так взволновали Пентагон, что США сделали все возможное, чтобы наша страна собственноручно их уничтожила. Впрочем, американцы сами себе оказали поистине медвежью услугу. Российские "Баргузины" станут неуловимыми и очень мощными ракетными комплексами стратегического назначения.По сведениям источников "РГ", создание БЖРК идет по плану, сложностей нет.                      

Психология примитивной группы.

О психологии примитивной группы применительно к текущей ситуации в России можно говорить долго. Отличные материалы есть у В.И. Дроганова, А.Б. Добровича, О.В. Скрипченко и десятков других психологов. В заключение моего цикла статей хочется остановиться на нескольких свойствах примитивной группы, без знания о которых невозможно понять серьезные процессы, идущие в Российской Федерации.

«Действуя и приспосабливаясь к примитивной группе… субъект обязан всячески отрицать это, обосновывая свои поступки любыми рациональными, моральными или другими доводами, какие только доступны его интеллекту. Если он не в состоянии таким способом оправдать свое поведение, в примитивной группе его считают глупым. Субъект, находящийся внутри примитивной группы, обычно не способен сформулировать «правила», по которым она функционирует. Поймав себя даже на мысленной попытке их сформулировать, он испытывает страх расправы, легко превращающийся в опасение, что с его психикой не все в порядке», – пишет Дроганов. Это важнейшее свойство примитивной группы – отказ от осознания реалий собственного поведения и потребность в оправдании. Не стоит удивляться злобе множества читателей либеральной прессы и критических статей, письменным выкрикам «полная хрень», «Слава России», «продались гомосекам» и «не нравится – убирайтесь». Авторы не злы и не злонамеренны – им просто очень страшно, когда кто-то пытается заставить их «мысленно попытаться сформулировать» правила, по которым мы живем.

Легко увидеть, что все: президент, СМИ, чиновники, интернет-тролли и интернет-протестующие, интеллигенты и «простой народ» – заняты придумыванием бесконечных оправданий чему-то, что не называется вслух. Что такое выборы, как не оправдание своего права править – в условиях, когда заранее понятно, что предварительные фильтры и фальсификации не допустят к власти никого из тех, кого допускать к власти не надо? Кому нужны анекдотичные легенды о фондах-агентах, «шпионском камне» и попытках Запада сделать русских педофилами? Они нужны нам, чтобы не признаваться себе, что мы живем идеологией примитивной группы, не способной сотрудничать – и как объяснение, почему сотрудничать не надо, и как оправдание игнорирования «положительного примера». Почему в ответ на статью о неэффективности нашей экономики сотни читателей пишут: «А США вообще оккупировали Ирак!»? Это что – мы живем плохо потому, что США оккупировали Ирак? Кстати, даже на статью о том, что нельзя поддерживать террористов в Донбассе, глупо отвечать что-то про плохие США, которые ведут войны по всему миру, – наше осуждение США должно приводить к противоположным, а не подобным же действиям! Мы же не соревнуемся с ними в гадости и глупости! Все это искусственные и бессмысленные оправдания членов примитивной группы, среди которых «а они сами козлы», «все так делают», «как с нами, так и мы» и (одновременно и неожиданно) «мы особенные и неповторимые» – стандартный набор для уличной банды, фанатского клуба и, к сожалению, современной России.

«Оправданием» заняты все. Либеральные СМИ вдруг стали оправдывать действия власти в России верой власти в то, что Россия является крепостью в кольце врагов. Что вы, пишут «Ведомости», они же из КГБ. Их идеология – идеология защиты от внешнего мира.

Это объяснение красиво, удобно и правдоподобно. Раз мы «крепость в кольце врагов», то до науки ли нам, до культуры ли, до развития ли производств и предпринимательства? Раз кругом враги, то понятно, почему у нас раздуты бюджеты обороны и безопасности, а пенсии отбирают. Это объяснение подсказывает либералам: пройдет время, придут люди не из КГБ, и все само собой встанет на место. Наконец, оно снимает с общества ответственность: подозрительный взгляд на внешний мир в поисках врага – это так понятно и простительно, хотя, конечно, не всегда адекватно…

Понятно, что эта версия не выдерживает никакой проверки реальностью. Из осажденной крепости в стан врагов отдыхать не ездят (для тех, кто не отдыхает в Европе, Турция – член НАТО, Египет – давний союзник США, Израиль – ближайший партнер США, Таиланд – вполне встроенная в западную систему сотрудничества страна). К врагу детей учиться не отправляют. Деньги свои врагу не посылают ни «на всякий случай», ни «полежать», а между тем только счетов у россиян в Швейцарии, по некоторым данным, на 300 млрд долларов, количество российских холдингов, зарегистрированных в «Североатлантических странах», превышает сотни, долларов на руках – более 50 млрд. От стана врагов не получают половину продовольствия, автомобилей, 80% лекарств и непонятно сколько, но явно больше 50% ширпотреба (не говоря об оборудовании, технологиях и пр.). За последние 25 лет (и особенно за самые последние 14) российская зависимость от импорта стала в разы больше, и в 2014 году эта зависимость тоже растет. Создание национальных поисковиков и платежных систем (да и будет ли), выпуск нескольких экземпляров отечественных ближнемагистральных самолетов, и аптеки, заваленные арбидолом (не говоря уже о «Сколково», «Роснано» и газе в Китай), – это профанации, карго-культ, но не отказ от тотальной зависимости от Запада. Все это (включая огромные деньги, потраченные на «карго-проекты») – всего лишь оправдание, о котором говорит Дроганов.

Не менее важным для понимания сегодняшней ситуации является правило круговой поруки, формулируемое Дрогановым следующим образом: «Для того чтобы примитивная группа не распалась и функционировала на пользу Главаря, Авторитета и их Приближенных, ее необходимо вовлечь в… сурово караемые обществом акции. Это создает ситуацию круговой поруки, поскольку вина за содеянное лежит теперь на всех. Видя, что связи в группе разрыхляются, Главарь может, например, толкнуть людей на совместно совершенное убийство... После этого группа поневоле сплачивается за счет общего чувства страха и вины».

Ответ на недоуменный вопрос «В чем причина появления взбесившегося принтера?» – в «разрыхлении связей» во власти. Принтер взбесился именно в ответ на протесты 2012 года, на разброд в Думе и правительстве, на рост недовольства в обществе. Возможно, интуитивно, но власть нашла способ сплотить заново депутатов, министров, чиновников, всех, кто должен власть поддерживать – через череду законов, от которых, окажись их авторы вне поля группового сознания и давления сверху, им было бы чудовищно стыдно.

Аннексия Крыма в этом смысле – апофеоз: после того, как 80 процентов граждан страны поддержали воровство на межгосударственном уровне, власть в России за сплоченность группы и высокий уровень собственной поддержки может не волноваться. Сегодня очень многие требуют ввести войска на Украину и молчаливо (или – громко) одобряют помощь «повстанцам» в ДНР и ЛНР: это уже коллективно совершаемые убийства, в том числе – детей. Так что ошибаются те, кто думает, что сегодняшняя ситуация в российско-украинских отношениях может дестабилизировать Россию. Наоборот, при всех экономических и международных политических «убытках» от авантюры с Украиной власть в России за ее счет кардинально укрепляется – вследствие эффекта круговой поруки.

Отчетливо в России проявляется «правило силы» (тот же Дроганов): «В примитивной группе… «оскорблением», «унижением» субъекта оказывается любое ущемление его амбиции. Амбиция, безусловно, ущемляется, если другой субъект показывает, что он «лучше» в каком бы то ни было отношении. Если кто-то имеет возможность безнаказанно продемонстрировать свое превосходство над другими, он обязан сделать это, иначе его сочтут слабым. Реальное выдвижение – вплоть до ранга Авторитета или претендента на роль Главаря – возможно только для тех, кто неуклонно следует [этому правилу]. Никакие способности… не вынесут его «наверх», если он не склонен пользоваться [им]. Напротив, при такой «слабой» позиции его способности и успехи будут вызывать лишь неприязнь группы и могут скорее привести к его гонению. Зато бестрепетное следование «правилу силы» выдвигает на ключевые места в группе даже того, кто, собственно, ничем и не одарен, кроме такой бестрепетности. Субъект, который демонстрирует свои особые дарования, но лишен возможности или желания унижать нижестоящих… становится гонимым».

Видимо, именно этим правилом объясняется множество «странных» проявлений бессмысленной жестокости власти (например, в случае с демонстрантами 6 мая 2012 года на Болотной площади), показная агрессивность риторики и бесконечные попытки внутри страны и в международной политике демонстрировать силу – «меряться» с США и другими странами, с громогласными заключениями типа «мы утерли Обаме нос» (в реальности Обама об этом вряд ли догадывается; кстати, представьте себе на секунду, что Обама или Меркель говорят: «Мы утерли Путину нос»…). Отсюда и наше официальное отношение к Украине и новой власти на Украине: ощущение ее новых возможностей нас «унижает», ее неспособность воевать с Россией – вызывает желание немедленно унизить ее «в ответ»; поскольку на войну мы все же решиться не можем, мы унижаем ее вербально, причем уже давно за пределами не только здравого смысла, но и элементарных приличий. У нас даже спорт вместо ощущения праздника вызывает ощущение битвы, в которой мы должны доказать свое превосходство над другими странами! Поражение футбольной сборной, по словам одного из моих собеседников, «позорит страну» (удивительно, он никогда не говорил, что беспризорники, нищие старики, самоуправство силовиков, провальный уровень медицины, низкие сроки жизни, лидерство по наркомании или десятки тысяч трупов на дорогах в год позорят страну – но вот футбол!).

Этим же правилом объясняется и «необъяснимый» с точки зрения здравого смысла феномен массовых фальсификаций властью выборов и уголовного преследования конкурентов, притом что власть явно выигрывает их без всяких фальсификаций. Власть действует в рамках «правила силы»: просто выиграть выборы недостаточно (кто-то может подумать, что это временный успех, что у власти нет сил сохранять статус-кво). Надо показать, что власть сменить невозможно, и не важно, каким способом, даже самым откровенным жульничеством. Для примитивной группы средства значения не имеют, а уровень цинизма действия только повышает статус действующего в глазах группы.

С другой стороны, почему власть, при всей радикальности ее «примитивно группового» поведения, кажется «консервативно-центристской» на фоне множества идеологов существенно более радикальных действий (самые безумные законопроекты, самое хамское «авторитетное» поведение, самые яростные требования унижать, ограничивать в правах, даже совершать преступления, вплоть до военной агрессии и массовых убийств, исходят или от тех, кто во власти занимает ничего не решающее положение, или к власти прямого отношения не имеет)? Это следствие «инстинкта отвода агрессии»: «Участвуя в групповом гонении жертвы, субъект демонстрирует свою солидарность с группой и тем самым отводит ее агрессию от себя. Этим объясняется необыкновенная истовость, с которой иные члены примитивной группы выполняют «карательные» функции в отношении провинившихся» (тот же Дроганов). При этом власть, естественно, использует таких идеологов-угодников для демонстрации своей «справедливости и умеренности»: «Угодник существует не по тому, что Главарю приятна его льстивость и услужливость, [а] потому, что такой субъект вызывает неприязнь всей группы. И теперь, когда Главарь оказывает расположение и милость к кому бы то ни было из других, это оставляет впечатление импонирующей людям справедливости» (тот же Дроганов).

Наконец, почему мы все в России (и власть, и «народ») выглядим настолько безучастными к чужой боли и горю? Почему депутаты недрогнувшей рукой запрещают больным сиротам выезд на усыновление, обрекая их на смерть? Почему судьи не отпускают обвиняемого в мелких экономических преступлениях на похороны матери, хотя еще нет даже приговора? Почему беременную женщину нельзя выпустить из тюрьмы на полгода раньше, чтобы она родила дома? Почему в России так мало доноров, благотворителей, волонтеров, зато так много особо циничных преступлений – против детей, стариков, неимущих? Оказывается, в примитивной группе действует «правило безразличия»: «…Проявляется в бестрепетном отношении к физическому или душевному страданию другого. Это легче понять, когда человек трусит, имея дело с трудностью или опасностью. Но в данном случае субъект становится безучастным, даже если ему ничего не грозит» (он же).

К сожалению, не существует рецептов трансформации примитивной группы в «эгалитарную», без существенного влияния извне. Напротив, примитивные группы очень консервативны к любым изменениям (смена главаря никаким изменением, конечно, не является). Хорошая новость состоит в том, что, поскольку в основе психологии члена примитивной группы лежит подсознательный запрет на осознание реальности, примитивная группа обычно очень чувствительна к внешнему воздействию – если оно приходит не в виде критики (см. выше, критика вызывает страх и агрессию), а в форме положительного примера, причем скорость принятия позитивной практики в примитивной группе может быть очень высокой – в силу развитого группового сознания. Скептикам рекомендую вспомнить, что еще 10 лет назад автомобилисты никогда не пропускали пешеходов на переходах, а сегодня крайне редко можно увидеть машину, которая не остановится при виде человека, собирающегося перейти дорогу. Конечно, нынешняя власть будет активно защищать страну от проникновения позитивных примеров: закрытие иностранных фондов в России, постепенный запрет на выезд за границу, цензура, – истерически прославляющие примитивные реакции и правила и поливающие грязью все, что в них не вписывается, каналы ТВ и пр. будут (вместе с нефтью, которая позволяет поддерживать приемлемый экономический уровень) делать свое дело по сохранению «традиций и устоев». Но даже с нефтяной иглой в современном мире невозможно перекрыть информационные потоки. Нужно больше говорить и писать о позитивных образцах в России и за рубежом; нужно пытаться внедрять их локально; в любом споре с испуганным агрессивным соотечественником (частном или публичном) нужно не обвинять, а предлагать альтернативы эгалитарного свойства. В конце концов, дорогая нефть закончится – и только существенное количество людей, способных строить отношения не по принципам примитивной группы, сможет спасти страну от превращения в красно-коричневую нищую зону.

https://slon.ru/russia/moral_v_rossii_opravdanie_zla_v_primitivnoy_gruppe_-1119610.xhtml

One-Punch Man уничтожает аниме индустрию

Мастодонтом осеннего сезона аниме не зря считается великолепный One-Punch Man, главным героем которого является Сайтама, лысый супергерой, который побеждает всех своих противников одним-единственным ударом. Madhouse, студия, которая занимается производством данного аниме, полностью оправдала ожидания фанатов манги, из-за чего вполне заслуженно купается в лучах всеобщего обожания. Тем не менее, студия сообщает, что несмотря на многомиллионные просмотры, активность зрителей после выпуска третьей серии аниме довольно сильно упала. А самое удивительно — это то, что количество просмотров упало не только у One-Punch Man, а и у всех остальных аниме осеннего сезона.

Причина падения просмотров во всей аниме индустрии заключается в том, что в третьей серии One-Punch Man главный герой открывает секрет своей безграничной силы. Рецепт простой — 100 отжиманий, 100 приседаний, 100 поднятий пресса, пробежка на 10 километров, и так каждый день на протяжении 3 лет. Сайтама говорит, что нужно тренироваться до облысения, так как только в таком случае вы получите настоящую силу. Аниме оказалось настолько популярным и внушительным, что огромное количество зрителей действительно поверило, что они могут стать самыми сильными людьми на земле, если будут следовать этому режиму.

Теперь парки забиты тренирующимися людьми. Куда не пойди, то везде то какие-то отаку бегают, то группа людей отжимается с мучительными криками, то еще что-то.

Студия сообщает, что её работники вложили душу в разработку аниме. Но этой самой души, видимо, оказалось слишком много, и теперь это аукается студии боком. Теперь у огромного количества фанатов банально нет времени для того, что бы сидеть перед телевизором и смотреть новую серию аниме. Катастрофа коснулась большинство телеканалов, анимационных студий и сериалов.

Но есть и позитивная сторона. Министерство здравоохранения Японии сообщает, что если жители будут жить в таком же темпе ближайший год, то Япония значительно поднимется в рейтинге здоровых наций: с 6 до 2 места. А если люди полностью закончат этот трехгодичный комплекс тренировок, то японцы станут самой здоровой и сильной нацией в мире. Действительно, будет страшно, если среднестатистический японец будет справляться с Годзилой одним ударом. В общем, не исключено, что Министерство здравоохранения Японии будет финансировать второй сезон аниме.

Бросил курить дурь

Итак я продолжаю свой рассказ

Вот уже целых десять лет я играю в Civilization II. Хотя игра давно устарела, я бесконечно очарован ею, потому что на момент выхода третьей части я уже дошёл до далёкого будущего. Мне было интересно узнать, насколько далеко я могу зайти и какие у этого будут последствия. Естественно, я играю и в другие игры, личная жизнь у меня тоже есть, но я часто возвращаюсь к этой игре, когда нет более интересных занятий. Ниже я подведу некоторый итог:


Мир — это бесконечный кошмар страданий и разрушений.


В 3991 году н.э. в мире господствуют три сверхдержавы, которые ведут борьбу за остатки ресурсов, оставшиеся на планете, большая часть которой после десятков ядерных войн представляет собой необитаемую пустошь.


Ледниковые покровы таяли (каким–то образом) больше 20 раз, в основном, из–за ядерных войн. В результате все равнинные участки земли затоплены болотами и непригодны для сельского хозяйства. В любом случае, почти вся эта земля отравлена радиацией.


В результате этого крупные города ушли в далёкое прошлое. Приблизительно 90 процентов населения вымерло либо из–за ядерных войн, либо из–за голода, вызванного глобальным потеплением, которое сделало землю непригодной для возделывания. Инженеры (рабочие подразделения в игре) постоянно заняты проектировкой новых дорог для того, чтобы армии могли добираться до линии фронта, но они тут же разрушаются при наступлении противника. Времени на то, чтобы осушить болота или устранить радиоактивные осадки, не остаётся.


Осталось всего три сверхдержавы. Кельты (я играю за них), викинги и американцы. Втроём они захватили и подчинили своим империям все другие когда–либо существовавшие нации.


Слыхали о столетней войне? А 1700–летнюю войну не хотите? Оставшиеся три страны заточены в бесконечной смертельной борьбе вот уже почти 2000 лет. Мира, кажется, нет даже на горизонте. Каждый раз, когда объявляется прекращение боевых действий, викинги неожиданно атакуют меня или американцев, часто применяя ядерное оружие. Даже когда ООН заставляет подписать договор о перемирии. Так что, я догадываюсь, мир будет возможен, только если уничтожить викингов. Это и делает войну бесконечной. Кто–нибудь из опытных игроков Civ–II сталкивался с подобной проблемой?


Из–за стратегической оборонительной инициативы межконтинентальные баллистические ракеты могут использоваться только для удара по армиям за пределами городов. Поэтому шпионы закладывают ядерные взрывные устройства в городах и подрывают их (что–то, чего мне очень не хватает в новых версиях игры). Обычно недостаток такого подхода в том, что все государства объявляют тебе войну после этого. Но в состоянии постоянной войны это перестаёт быть сдерживающим фактором. В том числе и для меня.


Оставшиеся два государства теократические, моё — коммунистическое. Мне хотелось, чтобы государство было демократическим, но сенат никогда не позволял мне объявить войну прежде, чем это сделают викинги. Из–за этого часто задерживался мой черёд совершить атаку, что делало мои планы бесполезными. И, конечно же, викинги постоянно нарушали пакт о ненападении. В новых версиях игры мне не хватает внутренней политики. В любом случае, мне пришлось распрощаться с демократией 1000 лет назад, потому что это угрожало моей империи. И, конечно, теперь люди меня ненавидят, и каждые пару лет в сердце моей империи вспыхивают масштабные партизанские восстания, а на их устранение уходит множество ресурсов, предназначенных для фронта.


Военное положение — безвыходное. Поздняя игра в Civ II идеально сбалансирована, потому что все оставшиеся страны обладают всеми технологиями, и у них нет преимуществ друг перед другом. На карте тем временем так много единиц военной техники, что вы можете потерять 20 танковых частей без вреда для линии вашего наступления, потому что у вас есть бесконечный поток, движущийся в сторону фронта. Это также означает, что города — это не просто крошечные поселения с голодающим населением, но и то, что их больше нельзя улучшать. «Вам, значит, нужно зернохранилище, чтобы не умереть с голода? Простите, но мне нужно построить новый танк, может быть, в следующий раз».


Мои задачи на следующие пару лет — завершить войну, осушить болота и устранить радиоактивные осадки, чтобы возродить сельское хозяйство. Я хочу заново построить мир. Но не знаю точно, как. Если среди вас, игроков в Civ–II, есть совет для меня, то я весь внимание.


UPD:


Вот уже год прошёл со дня публикации оригинального поста, с любовью названного «Вечная война». За это время что–то изменилось, а что–то осталось прежним. Я был поражён отклику и вниманию, которые получил мой первоначальный пост, мне порекомендовали массу интересных стратегий, и прошлый год я провёл, экспериментируя с ними. Особо эффективным оказалось решение от пользователя Stumter (при пер.: пользователь настолько серьёзно подошёл к решению проблемы, что воспользовался книгой Макартура и совершил собственную Инчхонскую десантую операцию, чтобы победить викингов, при этом он полностью забросил попытки терраформировать и очистить Землю).


В январе этого года я продолжил игру со своего первого сохранения, решив не завершать эту войну. Я допускаю, что к этому моменту, приобретя знания, которые я приобрёл за это время, я мог бы устранить угрозу со стороны викингов с относительной лёгкостью, только если бы пожелал. Теперь я просто продолжаю играть и жду, как поведёт себя игровой мир. Кроме того, викинги могут быть даже полезными в определённом плане. Сами рассудите, какой толк моему коммунистическому государству существовать в мире без войны? Как я смогу оправдать перед гражданами необходимость жёсткой диктатуры и всеведения большого брата, если не существует для них внешний угрозы. Я бы не смог. Поэтому мне необходимо поддерживать внешнюю угрозу. Параллели, которые можно провести с романом «1984» Джорджа Оруэлла (прим пер.: кстати, ИноСми переводили материал The Guardian, посвящённый этим вопросам), конечно же, очевидны, но теперь мне пришлось полностью принять неизбежность оруэльского будущего, а может, настоящего, принимая во внимание новостные заголовки: будь то АНБ с прослушкой частных разговоров, турки, чьи попытки сохранить исторический парк жестко пресекаются властями, или Асад, который уничтожает собственный народ целыми городами ради того, чтобы оставаться у власти в Сирии, — жизнь богата подобными примерами.


Год 4200 н.э., мир — это по–прежнему бесконечный кошмар страданий и разрушений. Два века войны прошли без победителей. Но теперь это скорее происходит нарочно, а не от безысходности. Моей крупнейшей операцией 41 века должно было стать уничтожение викингов, однако вместо этого я организовал масштабное наступление морских и сухопутных войск, чтобы захватить новую столицу викингов Пизу с целью разжигания гражданской войны между её жителями. Это что–то новенькое для Civ–II, цивилизация делится на два отдельных государства, если их столицу захватывают во время войны. Военно–морская кампания была провальной. Крылатые ракеты викингов уничтожили большую часть флота, а также транспортные войска, прежде чем те добрались до берегов. В конечном итоге Пиза пала, но это не привело к гражданской войне, как я рассчитывал. Вскоре я вышел из города, который викинги после этого, разумеется, отвоевали обратно. Коту под хвост ушло сорок лет планов и подготовок.


В 42 столетии по всей моей империи вспыхнуло очень много восстаний. Казалось, что с каждым годом на смену убитым мятежникам приходила новая волна повстанцев. Несмотря на моё огромное военное преимущество, справляться с ними становилось сложно. Повстанцы подрывали железные дороги и подъезды к самым развитым городам прежде, чем я мог на это отреагировать. Без путей сообщения войскам стало очень тяжело подбираться достаточно близко, чтобы совершить атаку. В итоге, чтобы решить эту проблему, я специально создал эскадрилью истребителей, которым не нужны дороги, и сконцентрировал все свои оставшиеся силы на поддержке статуса–кво на линиях фронта. Вот так сейчас и обстоят дела. Мой альянс с Америкой в силе, а Сиу по–прежнему слабы. Всё как и должно быть. Об изменениях в обстановке я снова сообщу в конце года. Помните: Большой брат следит за тобой.


UPD:

Пару недель назад я пообещал поделиться свежими новостями о ходе Вечной Войны, несмотря на свои сомнения. Я играл относительно немного с момента последней сводки. Многие люди смогли завершить игру, и я по–прежнему считаю, что лучшее решение предложил пользователь Stumter.

Несмотря на это, меня всё ещё просят поделиться последней информацией по теме, поэтому, думаю, вреда от этого никому не будет.


Идёт 4320 год. Мир всё так же представляет собой бесконечный кошмар, полный страданий и разрушений. Война продолжает бушевать — как по всему миру, так и дома. Беспорядочный натиск ненавистных викингов неустанно продолжается, как и шаткий альянс с Америкой, которая сама из–за викингов потеряла часть своих территорий в северном регионе. Сиу по–прежнему в отчаянии цепляются из последних сил за жизнь на нескольких островах в надежде, что их не затронет конфликт между сверхдержавами. Большие участки поверхности планеты по–прежнему поражены ядерными осадками, которые накопились и никуда не деваются. Уровень моря всё ещё повышается и сельское хозяйство по–прежнему не существует. Население всех стран голодает, города превращаются в руины. Иногда им везёт, и боеголовка межконтинентальной баллистической ракеты попадает прямо в их полуразрушенные дома, спасая людей от мучительной и медленной голодной смерти, даря им мгновение мощного тепла и света. Но весь этот год я был сосредоточен не на викингах, а на повстанческих группировках, которых пользователи любя прозвали «Независимыми Кельтами». Это новая и неожиданная трудность, которая не вызывала проблем в прошлом, теперь угрожает существованию моей империи, потому что эта война проходит прямо на территории моего государства. Они грабят и разрушают железные дороги и другие пути сообщения, тем самым не позволяя направить на линию фронта танки и военную технику, таким образом усугубляя положение находящихся там войск. В конце 42 столетия они даже посмели захватить Shoreside Vale, стратегически важный портовый город недалеко от столицы. Ресурсы, которые потребовались, чтобы вернуть город, оказали большую нагрузку на фронт, где единственным, что сдерживало викингов от захвата городов, были МБР, которые уничтожали наступающие войска, а также множество «живущих» в том регионе людей. С тех самых пор «Независимые» бросали мне увлекательный и достойный вызов, особенно учитывая, что я наложил на себя ограничения по сбору денег из казны для приобретения единиц военной техники, полагаясь исключительно на собственное производство. Для тех, кто не знаком с Civ–II: это означает, что я не могу просто взять и купить немедленно целую армию. Мне нужно с нуля организовывать подразделения, что отнимает очень много времени и зависит от степени производительности города. Я понятия не имею, чего они хотят. Свободу, демократию, выборы? Кто знает. Но скажите, разве выборы не позволят танку викингов раздавить вас? Думаю, нет.

Спасибо всем, кто читал, я буду выкладывать любые апдейты, если произойдёт что–то интересное, но, как я уже сказал, я стал играть намного меньше.