М.П. Покровский, Русская история в самом сжатом очерке, издание 1931 года.
Страницы целиком.
Подробнее
их Австрии держали б секрете;. Б тол же году однако Александр должен был убедиться, что Австршо-то Бисмарк когда еще надует, а его уже надувает. За. неимением; Константинополя. Россия должна была удовлетворяться тем, что подучала «Задунайскую губернию» в образе Северной Болгарии (от Дуная до Балкан), полунезависимого по Берлинскому конгрессу княжества, на бумаге вассала (подручного) Турция, а па деле зависевшего от Россия; князем был назначен племянник Александра И, тоже Александр, принц Баттеябергский. Русский капитализм, не получив большой добычи, решил выжать, что можно, хоть из доставшегося ему маленького куска. С Болгарией обращались, как с русской вотчиной.— сбывали ей всякую заваль: заставляли например болгарское правительство покупать старые русские ружья, оказавшиеся негодными еще во время русско-турецкой войны, притом по цене, какую они стоили новые. Делать все такие лггукж было тем легче, что во главе болгарского
правительства стежпг русские генералы, присланные из. Петербурга. Болгарская буржуазия, быстро развивавшаяся еще прп турецком господстве, а теперь росшая еще быстрее, терпела. Но наконец пришел предел ее- терпению. Главное предприятие, па котором рассчитывал «нажить» русский капитал, была постройка в Болгарии сети железных дорог, которые должны были строиться русскими инженерами и обязательно из русских материалов, причем план сети был составлен так, что болгарские железные дороги должны были быть непосредственно -связаны с русскими, и только с ними: если бы это удалось, положение Болгарии, как «Задунайской губернии», было бы закреплено па долгие годы. Что «русский» план стоил вдвое дороже всякого другого, что Болгария им совершенно отрезывалась от Западной Европы, это все конечно из принималось во внимание: Болгарию «мы» освободили, «мы» ее облагодетельствоваг ли,—она должна «нам» служить. Но болгарская буржуазия, увидав мертвую петлю, которую ей хотят накинуть на шею, решительно взбунтовалась и обнаружила самую черную неблагодарность. Болгары заявили, что они будут строить железные дороги сами, так, как им выгоднее, и туда, куда им нужно. Александр Баттенбергский стал на сторону болгарских капиталистов и за то конечно сейчас же в Петербурге попал в «изменники», но в Болгарии приобрел огромную популярность. Александр III па этом деле выказал вею ту грубость и неуклюжесть, которые были ему свойственны. Он. выгнал своего двоюродного брата из Болгарин, не .постеснявшись для этого устроить там «заговор против законного гоеударя» (не нужно забывать, что- на бумаге Болгария была «независимым княжеством» и просто сместить Александра, как русского губернатора, нельзя было), попытался предать Болгарию сербам,- отозвав во время войны Сербии с Болгарией пз последней русских офицеров, командовавших болгарской армией,—оставив, значит, эту армию-без командного состава н без «спецов» в самую критическую минуту,—но всем „этим добился только того, что Болгария-бросилась в объятия Австрии и из ее рук приняла своего нового князя Фердинанда Кобургского, правившего 8-1
сокпх волн. Каждая стачка, каждая демонстрация неизменна кончались разгонами, арестами, ссылками, й ни одна не могла получить до сих пор общенационального значения— всколыхнуть всей народной массы. А с частичными выступлениями, казалось, правительству всегда легко будет бороться. В разгар управления Плеве, в 1903 г., впе собственно-революцпопных кружков, неутомимо продолжавших свою организаторскую п пропагандистскую работу, в широких кругах интеллигенции настроение иногда падало до уровня «восьмидееягппчества». Проповедь «легальных марксистов», в это время окончательно усвоивших себе ревизионистскую идеологию п «паучпо» доказывавших, что никаких революций быть не может, что период, когда- они были возможны, давно прошел, с одной стороны; несомненные успехи зубатовщины среди серой рабочей массы—с другой, действовали на интеллигенцию самым разлагающим образом. Н никому из этих «маловеров» не приходило в голову, что «Романовы» уже вырыли себе могилу и что величавая вершина самодержавного утеса держится только по инерции: достаточно' только одного хорошего удара волны, чтобы утес дал трещину во всю длину. «РояаповьгоышгубилО' то. что создало их силу и славу. I Основатели «Российской империи» сорвались на попытке | еще раздвинуть ее пределы; великие накопители милли-' ардсв оступились, протянув руку к еще новому миллиарду, который, казалось, лежал совсем плохо п сам просился в романовский» кощелек. Прежде чем перейти к иностранной политике Николая II, ставшего именно благодаря этой политике могильщиком и своим собственным п всея династии, нужно сказать не>-сксльзо слов о политике его предшественников. Мы оставили Александра II на неудачной попытке захватить Константинополь н на «скандале» Берлинского конгресса 1878 г. (см. ч. 2). Мы помним, что надежды Александра основывались на секретном договоре о Германией, обещавшей России «помочь» и уклонившейся под разными предлогами от пополнения обещания, когда дошло до драки; Русский царь ее мог простить руководителю германской политики, канц- деру Бисмарку, этой «измены». как в свое время оп по простил Фм-шши парижского ~йира Т83Б г. Поссорившись теперь о ГерманйёдГ цадиТимел все основандя_довбряуться именно к Франции: на маневрах 1879 г. француз свае военные были приняты с ogoooio ласкою и почетом. Бисмарк поспешил в том же году заключить союз с Австрией, только что едва не воевавшей с Россией, но, как расчетливый человек, не хотел сразу портить отношений и с Россией. Отношения оставались прохладными, но русско-германекйЙ союз все-таки возобновляли еще три раза: в 1880, 1884 и J887 гг. Последние два договора были заключены уже с Александром III. Бисмарк п его манил Константинополем, который в договоре 1887 г. был назван ужо прямо-.—чем избегалось «недоразумение» 1873’ г., когда говорилось о- какой-то неопределенной войнз о какой-то неизвестной державой,—по зато германская помощь упоминалась гораздо более глухо: сказано было только, что Германия обещается России «не мешать» в этом случае. Другими словами, Бисмарк обещался так же надуть, в •случае повой войны на Ближнем Востоке, Австрию, как в 1877 г. оп надул Россию (русско-германский догозор 133? г. ст Австрии держали в секрете). В том же году одиако Александр должен был убедиться, что Авсгрию-то Бисмарк, когда еще надует, а его уже надувает. За неимением Константинополя. Россия должна была удовлетвориться тем, что получила- «Задунайскую губернию» в образе Северной Болгарии (от Дуная до Балкан), полунезависимого по Берлинскому конгрессу княжества, на-бумаге вассала (подручного) Турция, а па деле зависевшего от России; князем был назначен племянник. Александра Н, тоже Александр, прлпц Баттенбергский. Русский капитализм, не получив большой добычи, решил выжать, что можно, хоть из доставшегося ему маленького куска. С Болгарией обращались, как е русской вотчиной,— сбывали ей всякую заваль: заставляли например болгарское правительство покупать старые русские ружья, • оказавшиеся негодными еще во время русско-турецкой войны, притом по цене, какую спи стоили новые-. Делать все такие штуки было тем легче, что во главе болгарского
правительства стоящ- русские генералы, присланные из, Пе-те-рбурга. Болгарская буржуазия, быстро развивавшаяся еще прп турецкой господстве, а теперь росшая еще быстрее, терпела. Но наконец пришел предел ее- терпению. Главное предприятие, па котором рассчитывал «нажить» русский капитал, была постройка в Болгарии сети железных дорог, которые должны были строиться русскими инженерами и обязательно из русских материалов, причем план сети был составлен так, что болгарские железные дороги должны были быть непосредственно связаны с русскими, и только с ними: если бы это удалось, положение Болгарии, как «Задунайской губернии», было бы закреплено па долгие годы. Что «русский» план стоил вдвое дороже всякого другого, что Болгария им совершенно отрезывалась от Западной Европы, это все конечно по принималось во внимание: Болгарию «мы» освободили, «мы» ев облагодетельствовал ли,—она должна «нам» служить. По болгарская буржуазия, увидав мертвую петлю, которую ей хотят накинуть на шею, решительно взбунтовалась и обнаружила самую черную неблагодарность. Болгары заявили, что они будут строить железные дороги сами, так, как им выгоднее, и туда, куда им нужно. Александр Баттенбергский стал на сторону болгарских капиталистов и за то конечно сейчас же в Петербурге попал в «изменники», но в Болгарии приобрел огромную популярность. Александр III па этом деле выказал всю ту грубость п неуклюжесть, которые были ему свойст-. веапы. Он выгнал своего двоюродного брата из Болгарии, , не .постеснявшись для этого устроить там «заговор против законного государя» (не нужно забывать, что на бумаге Болгария была «независимым княжеством» и просто сме-стить Александра, как русского губернатора, нельзя было), попытался предать Болгарию сербам,- отозвав во время войны Сербин с Болгарией из последней русских офицеров, командовавших болгарской армией,—оставив, значит, эту армию - без командного состава п без «спецов» в самую критическую минуту,—но всем этим добился только* того, что Болгария - бросилась в объятия Австрии и из ее рук приняла своего нового князя Фердинанда Кобургского, правившего 8-1 страдой потом под пишем уже нс «князя», а «даря» до 1918 г. Тем временем Александр' III должен был окончательно убедиться в ненадежности Германии против Австрии. Единственным местом, откуда русски! царь встретил некоторую поддержку, был Париж. Вся остальная Европа, не исключая и Берлина, явно тянула руку болгар. Уже это должно было воскресить старые мысли о русско-французском союзе, бродившие когда-то в голове Александра- II. Экономические условия натолкнули на этот союз уже окончательно. Кризис хлебным цен больно, ударил пе только русского помещика,—еще бозьпее он ударил прусского юнкера. - хозяйство которого было более капиталистическим и, значит, больше зависело от рынка. Прусский помещик завопил о «покровительстве отечественному земледелию» пе хуже, чем русский фабрикант вопил о «покровительстве отечественной, промышленности». Бисмарк, представлявший в германском-правительстве интересы именно помещичьего класса, пе мог пе пойти навстречу своим. В 1880 г. в Германии были введены пошлины на хлеб, в 1885 г. они были утроены, в 1887 г.—упятерены. Между тем германский рынок пмел для русского хлебного вывоза огромное значенле: рожь вывозилась только в Германию, а мы помним, что в 90-х годах из России вывозилось ржи до полутора миллиона тони. Бисмарк, был pepeн, что экономически Россия у него в руках: он знал, что «иетшшо-руеское» правительство «Романовых» не может -обойтись без заграничных займов, а займы эти до тех пор заключались преимущественно в Берлине. Когда Петербург стал ворчать пз-за болгарских дел и из-за- пошлин, Бисмарк распорядился не принимать .русских процентных бумаг в германские банки. Но тут -он ошибся. Деньги в это время в Европе (благодаря продол--жительпзму мирному периоду: в Западной Европе е 1871г. больше не было войн) были дешевы, как никогда. Прогнанный е берлинской биржи министр Александра III Вышней градский обратился в Париж, и там eró приняли с распростертыми объятиями. Все русские Займы были в конце;' 80-х годов конвертированы (обменены) в Париже на чрез- i’ выпаяно выгодных условиях.
старые издания,Болгария,страны,многа букаф
Еще на тему
Отношение к произведениям М. Н. Покровского и, в частности, «Русской истории в самом сжатом очерке» являлось своеобразной «лакмусовой бумажкой» политической ситуации в стране. В 1920-х гг. эта книга являлась единственным официальным учебником истории. С середины 1930-х гг., после того, как школа Покровского была разгромлена, она перестала издаваться, а все экземпляры, изданные ранее, были изъяты из библиотек или переведены в спецхраны . После этого она была издана лишь один раз, в 1967 году, а затем вновь предана забвению. Отношение к этой книге всегда сильно зависело от политического, социального и культурного контекста.
Похоже повезло ему в 1932 году от рака умереть, иначе явно пришлось бы ему ознакомиться с подвалами НКВД в 1937
Вообще я сейчас выписываю книги из Саратова по истории и политике, распродается библиотека какого-то историка.
Гуглю авторов - каждый второй репрессирован-расстрелян, репрессирован-расстрелян.
С твоим выводом вполне согласен.
После войны болгары стали типа нашими, и все эти темы убрали.
Даже тут как будто исторический роман какой-то читаешь
Соловьев, Ключевский, Карамзин.