литература

Переведи с боснийского

«Унесённые ветром» на сербском.

Оригинальная обложка книги "Великий Гетсби". 1925.

Автор - Френсис Скотт Фицджеральд (1896-1940)

Иллюстратор - Франциск Кугат (Francis Cugat) (1893–1981)

Поднакиньте, пожалуйста, годноты в стиле "вокзала потерянных снов" Мьевиля. В своё время неплохо так зашли его истории, да и вообще. Желательно, чтобы упоминаемые книги можно было без проблем качнуть в озвучке на торрентах.

Вся нужная литература, чтобы вкатиться в айти

Когда все приобретает другое значение

Под впечатлением от поста https://polit.reactor.cc/post/5509930 [не все видят политоту, поэтому повторю его заглавие: "Исследование: большинство россиян (>80%) не понимают или плохо понимают прочитанный текст"] вспомнил отрывок из "Шапки" Войновича, в которой Баранов интерпретирует содержание нового романа своего товарища (который пишет "только о хороших людях").

Ниже — видео (Баранов в исполнении Евстигнеева!), но поскольку оно может не отображаться на джое (иногда бывает, авторские права или еще чего), добавляю для пытливых фрагмент из книги (под спойлер)

(фрагмент с 16:46)

— Ну, смотри, как хочешь,— сказал Баранов.— Я хотел тебе высказать свое мнение... Дело в том, что роман талантливый...

    Все-таки произнесенный эпитет звучал так заманчиво, что, даже предчувствуя каверзу, Ефим трубку не положил.

    — Роман гениальный, но сильно затянут,— гнул свою линию Баранов.

    — Почему же это затянут? — насторожился Ефим.

    — Ну вот давай разберем. Возьмем самое начало: «День был жаркий. Савелий Моргунов сидел за столом и смотрел, как жирная муха бьется в стекло». Потрясающе!

    — Ну да, это у меня неплохо получилось,— застеснявшись, признал Ефим.

    — Не неплохо,— стоял на своем Баранов,— а потрясающе! Великолепно! Но слишком мрачно.

    — Мрачно?

    — Очень мрачно!

    Эта оценка была приятна Ефиму, потому что в глубине души он всегда хотел написать что-нибудь мрачное, а, может, быть, даже непроходимое.

    — Ужас как мрачно,— повторил Баранов. — Но на этом надо и кончать. И так все понятно. Лето в разгаре, солнце в зените, жара невыносима, а окна закрыты. Савелий сидит, муха бьется в стекло, пробиться не может. Савелию жарко. Он изнывает. Он смотрит на муху и думает, что он вот так же, как эта муха, бессмысленно бьется в стекло. И ничего не выходит. А к тому же жара. Он сидит, потеет, а муха бьется в стекло. Кстати, он кто, этот Савелий?

    — Прораб,— осторожно сказал Ефим.

    — Так я и думал. Тем более все ясно. Жара стоит, муха бьется, прораб потеет. Материалов не хватает, рабочие перепились, начальство кроет матом, план горит, премии не будет. Прораб потеет, настроение мрачное, муха бьется в стекло. Он понимает, что жизнь не удалась, работа не клеится, начальство хамит, жена скандалит, сын колется, дочь проститутка.

    — Что ты за глупости говоришь! — завизжал Ефим тонким от оскорбления голосом.— Кто колется? Кто проститутка? У меня нет никаких проституток.

    — Да что ты расшумелся,— сказал Баранов.— Какая разница, кто у тебя есть, кого нет. Я так додумал, довообразил. Ты должен читателю доверять, оставить ему простор для фантазии. Зачем же ты пишешь шестьсот страниц, когда все ясно с первой строки?

    — Ничего тебе не ясно! — закричал Ефим еще более тонко.— У меня вообще не бывает никаких наркоманов и никаких проституток. Я пишу только о хороших людях, а о плохих не пишу, они меня не интересуют. А прораб у меня вообще старый холостяк.

    — А-а, педераст! — обрадовался Баранов.— Тогда другое дело. Тогда все приобретает другое значение. Он сидит, он потеет, муха бьется в стекло...

"...Джиджи как раз решил стать в ряд величайших поэтов Индии и с помощью одного соотечественника, кое-как изъяснявшегося по-английски (“Он был у меня наборщиком”, сообщил Джиджи), начал издавать журнал, называвшийся “Поэзия для Народа”, или “Поза для Нарда”, или “Позэя для Надорода” - смотря по тому, как внимательно Джиджи следил за своим наборщиком. Журнальчик выходил раз в месяц, в нем печатались творения всех знакомых издателя, и были среди них весьма причудливые вещицы, в чем мы смогли убедиться благодаря тому, что в багаже Джиджи нашлось множество неряшливо отпечатанных экземпляров, кои он с готовностью раздавал всем желающим.
  Штудируя их, можно было обнаружить интересные сообщения вроде “Стехи Сивого Сплендора-кретинский анализ”. Приятель Джиджи явно предпочитал набирать слова так, как они ему слышались в данный момент. А потому пространная панегирическая статья самого издателя о Т. С. Элисте получила название “Тээс Элеот - Выдающий Пот”. Орфографические новации наборщика вместе с естественными в любом издании опечатками гарантировали читателю немало удовольствия, хотя иной раз приходилось и поломать голову. Так, на вопрос: “Почто Не Черный Пот Лорат?” с налетом старинной речи мало кто взялся бы ответить; статья же под названием “Рой Камбил, Безболист и Пот” невольно заставляла читателя недоумевать, куда идет поэзия. Впрочем, Джиджи ничто не могло обескуражить, даже тот факт, что его наборщик не произносил букву “эйч” и, следственно, никогда не пользовался этой литерой. Последним детищем энтузиазма Джиджи был второй журнал (печатаемый на той же ручной машине тем же беспечным наборщиком), посвященный созданному им учению, которое Джиджи назвал “факйо”; в первом номере “Факйо для Всех” об этом учении говорилось, что оно есть “сплав таинственного Востока, соединяющий лучшее в йоге и факиризме, сообщающий подробности и наставляющий людей как”.