Показала сиськи сидя

Здаре

Зима близко

Когда снег за окном, так приятно бывает открыть трехлитровую баночку компота, сделанного из яблок, груш, винограда с собственной дачи! Сразу вспоминаешь лето — на вкус и запах. Помню, в детстве во времена глобального дефицита домашние заготовки составляли основу нашего рациона.

Мы даже не знали, что так хорошо жили, так вкусно. Потому что сегодняшние магазинные офощи-фрукты в банках ни в какое сравнение не идут с тем, что любимая женщина может сделать своими нежными руками. Она как-то умудряется отправить в стеклянную емкость, законсервировать вместе с компотом и свою собственную сладость…Как женщина закрывает на кухне банки и смотреть одно удовольствие.

Потому что на плите все кипит, жарко. И форма одежды соответствующая..

Про бесполезные мастер-классы и потраченные деньги

SUP Реактор!

Вы меня тут просили обучающие постики про фото писать - вот пожалуйста. Часть первая вводная.

 Начнём с того, как делать не нужно и, почему на некоторые карточки смотришь, и прям «цепляет», а другие пролистываешь за секунду, и на каждой следующей карточке не можешь вспомнить о чём была предыдущая.

Начну так….

Когда человек решает стать фотографом, первое что он начинает изучать – это фотошоп. Дяди и тёти с экранов мониторов часами рассказывают скучную бесполезную фигню про частотное разложение для чистки кожи ваших фотогероев, «правильные цвета», пространство LAB и прочий абсолютно ненужный бред.

После таких курсов начинающий фотограф может сделать всем моделям кожу гладкую, как попа младенца, перенасыщенные цвета и ядрёный контраст на любом снимке. Только он сам не знает ответ на вопрос – ЗАЧЕМ? Фиг знает. Но его ж так научили!

Дальше, поняв что фотографии всё равно никому не интересны, «начинашка» обязательно идёт на пару МК по студийному свету.

Там ему рассказывают тоже всякий бред про «стандартные световые схемы», что есть слова рисующий, заполняющий и контровой.

После чего начинаются дикие бесчеловечные эксперименты с моделью в студии. Если есть деньги на хорошую студию, в них учувствует не менее пяти вспышек, ассистент, дым- машина, студийный вентилятор и визажист.

Но, как правило, фотки всё равно остаются не фонтан.

Потом человек обычно идёт на МК по «работе с моделью», где опять всякие малополезные дядьки втирают дичь про «психологический контакт», «правильное общение» и прочие бесполезные вещи, единственная задача которых – высосать с вас бабло.

Для меня фотография в первую очередь, это не резкость, не цвета, не свет, и не качество мейка. В первую очередь – это идея и сюжет.

Все бессюжетные фотографии девиц в студиях – для меня просто ни о чём. Никакой истории про них не рассказано. Ты просто пролистываешь их за секунду. Через 5 сек уже не вспоминаешь, о чём была фотка.

Хорошая фотография – это всегда короткий рассказ о человеке.

И в следующих постах я постараюсь рассказать, как сделать так, чтобы ваши фотографиями были историями. А не просто цветными картинками.

Какая вышла напряжённая неделя. Пока нет сил даже что-то написать, только фоточку обработал. Поэтому прикладываю одно моё старое сочинение двадцатилетней давности. Сисечки - любителям сисечек, текст - любителям почитать. Возможно немного депрессивно, может подосрать в настроение. Я предупредил.

Комната... Тусклого света запылившейся настольной лампы едва хватает, чтобы осветить предметы, находившиеся в ней. На столе кроме лампы находится рамка с фотографией, на которой изображен молодой человек лет двадцати. Шторы на окнах открыты, за окнами уже давно стемнело. Возле окна, рядом со столом расположился стул, развернутый в сторону дальней стены, на которой висит белая простыня, служащая экраном. Посреди комнаты, под тем местом, где должна находиться люстра, одиноко стоит проектор. Он включен. Слышно движение механизма раскручивающего бобину с пленкой. Яркий свет, направленный на ткань, как будто борется со стеной, смотрящей на него, не давая ей упасть, ударяя в нее мощными потоками. На экране то и дело проскальзывают еле заметные черные полосы и точки, служащие доказательством того, что фильм смотрели много раз, и пленка уже сильно износилась. Человек, которому принадлежит эта комната, кажется, только что вышел и скоро вернется, но показ фильма продолжается. Точнее начинается.… Начинается обратный отсчет… Отсчет секунд до начала… Начала фильма, повествующего о жизни... Жизни человека лет двадцати. . .

На белом фоне все так же проскальзывают следы неровностей, похожие на капли дождя в середине осени, которые, попадая на линзу объектива, тут же исчезают и появляются в новом месте. Тонкая черная линия очерчивает черный круг, вырисовывая черные цифры в его центре, как на экране радара. Пять.… Четыре.… Три.… Два.… Один… Тьма…

Тьма. Ночной город. Время уже позднее, но на пустынных улицах все еще можно увидеть группы людей, как правило, располагающиеся возле круглосуточных магазинов. Лунный свет, изредка пробивающийся через толстую пелену туч, мокрая дорога, отражающая свет фонарей, и витрины магазинов, мигающие разноцветными огнями, освещают улицу, придавая ей некоторую загадочность, которую не увидеть днем. Ночь окрасила город в свои краски, скрыв ту правду, что видна при солнечном свете - разбитые стекла в домах, пустые урны, окруженные кучей мусора, изрисованные стены, пустые бутылки, шелуха семечек, скопившиеся в местах стойбищ.… В общем, нет того города, каким его делает современное поколение, обустраивающее его на свой извращенный вкус. Есть только ночь и дождь. Осенний дождь умывает этот город, словно метеоритным потоком прибивая пыль и снимая завесу серых будней, очищает воздух, сбивает мокрые пожелтевшие листья в лужи и оставляет их на суд ветра. И уже от него зависит, что будет с ними в следующий миг…

Где-то вдалеке, показался силуэт человека лет двадцати. Среднего роста, в распахнутом длинном осеннем пальто, под которым была уже насквозь промокшая рубашка навыпуск, брюки и тяжелые армейские ботинки на толстой подошве. Все черного цвета. Капли дождя, стекая по промокшим насквозь волосам, на долю секунды задерживаются на их кончиках, но этого короткого момента хватает, чтобы поразмыслить над их красотой. Окружающий мир приобретает причудливые формы, грани предметов наполняются полным спектром цветов в свете дня, но не сейчас. Сейчас капли либо переполняются бездонной тьмой, и становятся похожими на маленькие Черные дыры, заключенные в стеклянных шарах-сувенирах, которые разбиваются, падая на мокрый асфальт, либо на шары с целыми галактиками внутри - отраженным светом придорожных фонарей, которые уменьшаются до точки и исчезают во тьме. Глаза,  стараются проследить за каждой упавшей каплей, провожая ее взглядом, разыскивая некий смысл, как вечный вопрос. Дождь всегда погружал Его в мир, состоящий целиком и полностью из мыслей. Возможно, именно по этому Он любил это время года и такую погоду. Когда начинался дождь, всегда находился какой-нибудь повод выйти из дома, даже если это просто прогулка до магазина. Он всегда возвращался уже другим человеком. За столь короткий промежуток времени удавалось найти ответы на давно мучающие вопросы, которые проедали больное воображение, создавая мнимые иллюзии. Как это ни странно, но на самую параноидальную мысль или идею всегда найдется ответ или решение и они в это время кажутся абсолютно логичными и правильными, но не применимые, что осознается во время осуществления. Глаза вновь искали ответ в спасительном бисере воды, прокручивая в прозрачной тьме прошедшие события. Глаза, наполненные печалью и сильно уставшие. Уставшие не от напряженного дня, а от этого бесцельного существования в этом городе, не предназначающемся для этого человека.  Он потерял последнюю надежду. Надежду найти того, кто поймет и не осудит.  Кто  знает, может быть таких и нет вовсе. Может, он придумал свой мир и живет в нем, пытаясь реализовать. Может, он выбрал себе неформатную для этих мест роль, или кто-то помог ему в выборе, но эту роль он играет лучше всех. Может он надел маску, может это совершенно не свойственная ему личина, но она стала чем-то большим, чем просто маска. Она стала частью его, приросла, сдвинула его Я и теперь его Я не имеет права на голос. Может, он придумал себе никчемное Альтер-эго для повышения тонуса, а вышло наоборот – оно окутало его как кокон, завладело сознанием и поменяло взгляды на окружающую действительность, вселило ненависть к окружающим его людям и обволокло глаза черной пеленой. Ответ на все эти вопросы знал только он один.

Бесцельно бродя по ночному городу, он смотрел не на дорогу, а прямо перед собой - на то, что происходило у его лица - сквозь пролетающие во тьму картинки. Он довольно хорошо знал дорогу и не беспокоился, куда наступают ноги, будь то асфальт или лужа. Насквозь промокшему уже не страшна вода, а одежду все равно придется стирать. Каждый шаг, как паутина ветвей в кромешной тьме, прыгая по которой не знаешь, что будет дальше. Остановиться нельзя. Не известно, будет ли перед тобой крепкая ветвь, ведущая к стволу, или это будет шаткая безжизненная сухая ветка, коснувшись которой вероятность падения увеличивается в геометрической прогрессии. Закончится ли эта безумная игра прыжком в пустоту или там, в темноте, есть еще одно дерево, продолжающее эту ночную прогулку, бесконечную гонку в одиночестве… Жизнь - тропа к смерти. Ночная дорога – дорога, ведущая в пустоту. Во тьму. Неизвестность. Это единственное что ждет в конце пути. Какая из этих дорог длиннее. Может быть, они одинаковы и закончатся в одно и то же время, а может одна из них короче. Когда-нибудь станет известно какая.… И Он шел по этим двум дорогам, ожидая конца...

Пожелтевшие листья из одной лужи прилипают к ботинкам, ища спасения от неминуемой гибели, и бесследно смываются, оставаясь в другой. Струйки воды стекают вслед за ними, утрачивая свою небесную чистоту, приобретая подходящий для этих мест цвет, и растворяются в грязной луже. Все что попадает в этот мир вынуждено приспосабливаться к окружающему миру, вливаться в общество. Чистые капли дождя становятся грязной лужей.  Лишь малая их часть остается такой же, как и была, попадая на чистую поверхность, но… в конце пути она все равно окажется внизу или испарится.…

Одно из двух.

Остаться чистой каплей в этом мире невозможно.

Либо ты с ними, либо ты против них. Они же практически никогда не выделяются из своей массы. Всегда в своем кругу. Как шакалы, которые сбились в стаю, и ждут легкой добычи. Как составляющая одного целого, они - звено в цепи города. Одно среди тысячи таких же звеньев. Часть одной большой ржавой цепи...

Он шел по дороге, уже изрядно уставший и озябший. Он знал свою конечную цель и неминуемо приближал тот момент, когда она будет достигнута. Целью для Него являлось самое высокое здание в этом городе. Это жилой дом, расположенный почти в центре, с небольшим количеством квартир. С крыши можно было увидеть центр города и небольшую область, прилегающую к нему, с маленькими домиками и деревьями, посыпанными ровным слоем черной городской технической пыли и сажи, который не под силу смыть даже дождю. Иногда, ночью, сидя на краю крыши, Он видел крошечные фигурки людей, веселыми кучками проходящие недалеко от дома или стоящие в освещенных фонарями участках, слышал голоса в квартирах на верхних этажах и следил взглядом за яркими огоньками проезжающих в ночи машин. Он приходил сюда, чтобы остаться в одиночестве, хотя и среди большого числа людей вокруг, Он чувствовал себя так, как будто он один на целом свете. Не находя понимание в окружающих, Он отчуждался от них, потеряв надежду найти это понимание, Он перестал общаться… или скорее разучился это делать…

Вот и сейчас он поднимался на крышу, чтобы побыть наедине с собой, в какой то мере успокоиться и избавиться, наконец, от накопившегося в душе мусора, но в этот раз Он не сел на край как обычно... Он встал на край крыши так, что капельки воды стекали с носов ботинок и падали в бездну мимо спящих и еще горящих окон. Мокрый ветер порывами бил в спину и сбивал промокшие волосы к лицу, скрывая грустные глаза.… Некоторое время Он просто стоял молча, слушал свист ветра над головой и немного покачивался в такт его усилению…

Он стоял на краю. На краю двух дорог. Дорог, по которым Он шел все это время. Время, проведенное в одиночестве. В одиночестве, преследующем Его всю жизнь. Жизнь, лежащую на весах, в противовес которой был шаг.. .. ..

Шаг.… Всего один единственный шаг отделял Его от избавления от мучения длинною в жизнь. Кто-то скажет, что многие предпочли такую жизнь взамен своей, и будет прав. Многим досталась судьба гораздо хуже, просто люди иногда устают. Устают от всего. Апатия. Хочется покончить со всем этим и обрести покой. Пусть даже вместо этого пустота, тьма, ничего. Хочется решиться на тот самый один единственный шаг. Нить, соединяющая человека с жизнью, рвется, когда он решается на этот шаг…

…Ветер, продолжал бить в спину, но с удвоенной силой, как будто читая Его мысли. Стоя на краю крыши, Он смотрел вниз. Смотрел, как капли уменьшаются, стремительно приближаясь к земле, то исчезая во мгле, то появляясь вновь в лучах искусственного света. Смотрел сквозь них и был погружен в мысли и воспоминания. Хотелось вспомнить что-нибудь хорошее, но ничего не приходило в голову. Закрыв глаза, Он почувствовал, что ветер стал сильнее бить в спину. Развернувшись лицом к ветру, Он не ушел с края, а даже наоборот…. Теперь каблуки ботинок перестали опираться на  поверхность крыши, чувствуя внизу лишь бездну. Осталось дело за ветром, и он не заставил себя ждать. С новой силой ударил поток холодного воздуха, прибивая к груди капли воды как свинцовую дробь с запахом пороха. Словно от выстрела, по инерции, тело стало отклоняться назад, и Он открыл глаза, устремляя взгляд в бесконечность черного неба, поглощенного тучами…

Он часто представлял себе этот момент, но почему-то все оказалось немного не так, как в картине созданной его воображением. Небо не отдалялось с каждой секундой, а с невероятной скоростью приближалось, словно во время приземления весь мир будет сжат между небом и землей. Хотя, может, это была всего лишь последняя игра разума…

Капли дождя, первую часть вечности полета, пролетали мимо, били в лицо, скрывались где-то внизу, но по мере приближения  к земле уже все медленнее проносились вперед и уже более нежно касались лица. Перед глазами пролетали картинки, порожденные в глубинах сознания с каждой вспышкой горящих во тьме окон. Хотелось, чтоб этих окон было бесконечное множество, так прекрасны были абстракции в дисперсии дождя, но количество этих картинок приравнивалось к отчету шагов. Последних на дороге жизни.

Одна…дветричетыре…пятьшесть… Тьма…

Комната... Тусклого света запылившейся настольной лампы едва хватает, чтобы осветить предметы, находившиеся в ней. На столе кроме лампы находится рамка с фотографией, на которой изображен молодой человек лет двадцати. Шторы на окнах открыты, за окнами уже давно стемнело. На миг в окне показался силуэт, еле освещаемый светом настольной лампы и светом, отраженным от белой простыни, служащей экраном. На экране то и дело проскальзывают еле заметные черные полосы и точки, служащие доказательством того, что фильм смотрели много раз, и пленка уже сильно износилась. Человек, которому принадлежит эта комната, кажется, только что вышел и скоро вернется, но показ фильма продолжается. Точнее завершается.… Завершается отсчет… Отсчет секунд до конца… конца фильма, повествующего о смерти... Смерти человека лет двадцати...