Истории

Крысы, кошки и чума - деконструкция мифа.

 Русский человек очень любит животных и любит ругать Запад. Ничего в этом плохого нет, но во всем надо знать меру, иначе получится смешно. Смешно видеть и один активно гуляющий по рунету одиозный миф. Суть его такова - мол, Европа в XIV веке так сильно пострадала от эпидемии чумы главным образом потому, что бездуховные и мракобесные европейцы массово уничтожали кошек. И вот - получите и распишитесь. Грызуны, переносящие чумных блох, в особенности крысы, дико расплодились, заполонив местность. И пришлось европейским живодерам заплатить за истребление невинно убиенных котанов своими жизнями...

 На эту тему уже немало писали и говорили как серьёзные учёные, так и популяризаторы науки, публицисты. Спасибо им, но воз и ныне там. Народ все ещё свято верит в придуманный им же миф и все ещё готов встать на защиту котанов в коментах по первому зову. Поэтому тема далеко не исчерпана, и позволю себе вставить свои пять копеек. Тем более что, в отличие от серьёзных учёных-теоретиков, человек я сельский, а значит - практик, который воюет с грызунами буквально каждый день и может многое рассказать. Приступим.

 Деконструкцию мифа мы начнём с ответа на вопрос: "А действительно ли в Средневековой Европе массово уничтожали кошек?"

 Вообще говоря, отношение европейского человека к кошке всегда было амбивалентным. Очень неоднозначным, если по-русски. С одной стороны - кошек высоко ценили за помощь в борьбе с грызунами. В языческие времена в их честь даже возникали местные культы. В христианский период учёные-монахи сочиняли котам хвалебные оды:
"Я и Пангур — два монаха.
Трудимся ночами.
Я наукой занимаюсь,
А мой кот — мышами."

 А с другой стороны - котана считали зверем достаточно коварным и весьма подозрительным. Кормишь его, поишь... А в ответ пушистый ссыт в тапок или заезжает когтями по морде хозяину. Поведение кошек, дерзкое и независимое, было непонятно и неприятно средневековому обывателю. Это как понимать? Какая-то пушистая тварь бросает вызов Человеку, венцу творения Божьего?

 И вот этот скепсис средневекового европейца по отношению к кошкам, он долгое время нигде не фиксировался. Аж до 1233 года, когда папа Григорий IX издает буллу "Vox in rama". Правда и тут кошки упоминаются весьма опосредованно. Ибо сама булла-то не о них, а о еретиках-люциферианцах, которые разгулялись в Германии и якобы почитают черного кота в качестве идола. Булла не призывала уничтожать котов. И - внезапно - никакого систематического уничтожения котов и радикального сокращения их поголовья после 1233 года не наблюдается. Да, были отдельные акты истребления пушистиков озверевшим средневековым плебсом. Плебс он вообще такой - любит срывать злобу на тех, кто послабее. И все равно на ком - на кошках, домашней скотине (вспомним средневековые казни свиней и прочей животины на площадях) или на евреях. Но говорить о тотальной войне, объявленной котам...Это уж, извините, перебор и бред, не подтверждаемый никакими научными данными. А вот свидетельства о том, что кошачье племя в Европе никак особенно не пострадало - они есть. Пусть и косвенные. Хотя бы в виде многочисленных следов кошачьих лапок и нечистот, которые обнаруживаются архивистами на средневековых рукописях и страницах книг от Хорватии до Нидерландов.

 Итак, кошки продолжали сосуществовать с человеком. Их если и истребляли, то умеренно. Почему же тогда они не разделались с крысами? А разгадка проста. Кошки просто по своей природе неспособны эффективно бороться с крысами. Любой, кто наблюдал кошек в условиях приближенных к боевым, знает, что мышей и прочую мелочь котаны давят прекрасно. С крысами же совершенно другая история. Крыса - серьезная и боевитая зверюга, которая иногда может и дать сдачи, причем сделать это очень больно. Поэтому большинство кошек с крысами предпочитают особо не связываться. Да, существуют кошки-крысоловы. Но это штучный товар, элита и настоящий спецназ кошачьего мира. При этом способность мочить крыс в сортире мало зависит от условий содержания и породы кошки - тут не угадаешь. Автор этой статьи лично наблюдал, как привезенная из города в деревню тщедушная сиамская кошечка, прожившая всю жизнь на мягком диване в тихой квартире, устроила крысам такой Холокост, что грызунов было даже немного жаль. Но таких уникумов среди кошек немного. В своей массе они не могут остановить крысиное нашествие. Удержать популяцию крыс в рамках приличия в пределах сельского дома, двора, небольшого квартала - может быть. Но очищать целые крупные города и обширные местности от агрессивных грызунов, котаны, к сожалению, не способны.

 Были и есть и другие способы биологической дератизации. В первую очередь, это собаки. Собаки весьма напористы и азартны, они никогда не спасуют даже перед большой стаей крыс. Но, во-первых, по настоящему эффективно работать по крысам могут только немногие породы. Среди них выделяются терьеры и таксы. Во-вторых, собака в борьбе с грызунами - оружие массового поражения, которое в погоне за крысой уничтожает все на своем пути. Одержимые инстинктом преследования, собаки с диким лаем вырывают плинтуса, скребут полы и стены, сносят и разгрызают домашнюю утварь. Хотели бы себе такого "крысолова" в дом, часика эдак в три ночи? Вот и средневековый человек тоже не хотел. Поэтому собак-крысоловов сажали куда-нибудь в амбар или в конюшню, где и ломать особо нечего, а крыс всегда много. Ну и помимо вышеперечисленных недостатков у собак есть и другие - они, как правило, не склонны долго выслеживать жертву и охотиться из засады. Они не умеют, как кошки, проникать в ряд труднодоступных мест. Ну и последнее - селекция собак-крысоловов это долгий и трудный процесс, в Средние Века доступный немногим. Достаточно сказать, что рэт-терьер, порода, специально созданная для охоты на крыс, была выведена только в начале XIX века.

 Имел место и еще один экзотический способ. Он применялся со второй половины XIII века и имя ему хорьки. Яростные охотники, которые не испугаются даже самой злобной и матерой крысы. Их страшные зубы-лезвия не оставляют малейшего шанса оппоненту. Компактность позволяет хорькам проникать в любые норы и карать крыс прямо в гнездах. За счет прекрасного обоняния и острого зрения хищный зверек прекрасно ориентируется в темноте. Казалось бы, ультимативный истребитель грызунов найден. Но, увы, и тут есть свои сложности. Хорька непросто приручить, ему трудно объяснить что крыс рвать можно и нужно, а вот трогать домашнюю птицу - нельзя. Кроме того, хорек лишен охотничьего азарта, присущего кошкам и, уж тем более, собакам. Он никогда не будет охотиться сытым и драть грызунов просто из спортивного интереса.

 Вот и пришла пора подвести некий итог. И итог этот неутешительный. Средства биологической борьбы с крысами - в той или иной степени - фуфло и не решают проблему. Ни кошки, ни собаки с хорьками, никак и никогда не смогли бы спасти Средневековую Европу от крыс. Даже в наше время, когда доступны и яды, и ловушки, и отпугиватели всех мастей, когда санитарное состояние городов улучшилось в разы, человечество не может достичь коренного перелома в войне с грызунами. Эти твари просто умнее и сильнее нас. И они никогда не сдадутся.

_________________________________

Автор: Саня Любомирский

Сказ про печку

Какого цвета «СИНИ ОЧИ»?

 Вопрос не такой уж и тривиальный, если речь идет не о нашем времени, а скажем, на десяток веков раньше. Вот например, древний отрывок, в котором автор живописует последствия пьянства: «Кому горе, кому молва, кому судове, кому горести и свары, кому сокрушения, кому сини очи» (Пр.23:29). «Ну и что, – ответит проницательный читатель, – вряд ли, конечно, здесь восхищаются красивым глубоким цветом глаз. Может, речь идет о синяках, которые пьяница заработал своим аморальным поведением. Известно же, что слово «синяк» происходит от «синий». И неслучайно алкашей как раз синяками зовут. Что-то в этом есть…

 Что-то, конечно, есть, да вот, боюсь, эта версия рассыпается под весом фактов. Давайте посмотрим на современный перевод того же предложения: «У кого вой? у кого стон? у кого ссоры? у кого горе? у кого раны без причины? У кого багровые глаза?». Опаньки! Синий цвет внезапно превратился в багровый! Со смысловой стороны стало гораздо понятнее. Но отчего такие скачки? Может быть, древний автор просто неправильно перевёл? Или наоборот, современный подогнал перевод под понятный ему смысл?

                                                                  Синий?

 Пойдём к источнику. Древнееврейское слово *haklīl, которое используется в этой фразе, обозначает… цвет вина. Вот вроде бы и закрыт вопрос, все знают, какого цвета вино. Так что же, получается, переписчик просто ошибся, когда написал про красные глаза пьяницы, что они синие? Или «синий» по-древнерусски означает «красный»? Надо поискать, где еще упоминается этот цвет. Открываем «Слово о полку Игореве»: «На другой день рано утром кровавые зори рассвет возвещают; черные тучи с моря идут, хотят прикрыть четыре солнца, а в них трепещут синие молнии». Да они издеваются! Все знают, что молнии, не синие, а… нуу… это, блестящие такие, сверкающие. Окончательно запутавшись, мы идем в этимологический словарь. Откуда вообще взялось слово «синий» и что, чёрт его дери, оно означает? Этимологические словари сообщают, что слово это очень древнее, и родственно оно корням со значением «тёмный» и, внезапно, «блестящий, сверкающий». То есть, буквально, «синий» и «сиять» имеют одно происхождение. Если внимательно приглядеться к старинным употреблениям слова «синий», то так и выходит: оно используется для обозначения цветов спектра от холодного зелёного до пурпурного. Лучше всего богатство значения, конечно, передают оттенки синяка, но встречаются и «синее вино», и «синяя мгла», и «синее море» (которое обычно зеленоватое), и те же «сини очи»… А еще «синие молнии и синяя луна», которые на самом деле сияют в тёмном небе…

                                         Синий??

 А как насчет других древних языков? Может это только наши предки не торопились различать оттенки? То самое древнееврейское слово *haklīl, которое, как мы выяснили, вроде как обозначает винно-красный, встречается в другом месте Ветхого завета: «блестящи очи от вина, и белы зубы от молока (Быт 49: 12). Та-дааам! Оно использовано здесь именно в значении «блестящий», что и подтверждается греческими переводами. Кстати, о греках… У Гомера вроде где-то встречался похожий алкогольный эпитет? И точно, в «Илиаде» мы читаем:

Остров есть Крит посреди виноцветного моря, прекрасный,
Тучный, отвсюду объятый водами, людьми изобильный.

 И снова непонятки с этим цветом вина, который, как мы уже выяснили, должен быть либо красным, либо блестящим – а тут внезапно оказывается сине-зеленым цветом моря! И так и этак крутили исследователи, пытались то в вине найти оттенки синего, то в закатном море – красного. Но этот загадочный цвет постоянно то обнаруживал признаки разнообразных тёмных оттенков от багрово-красного до сине-зеленого или даже просто чёрного – то обозначал сияние и блеск. В.В. Колесов в своей книге «История русского языка в рассказах» упоминает рукописи 11-12 веков, в которых с одной стороны говорится о чернокожих, что это люди «сини яко сажа», а с другой – о седобородом старце, который «выходит синеюща власы своими». В конце концов сложилось две основных версии.

 Первая – что под «синим» подразумевается довольно много смежных оттенков, не относящихся к красному, оранжевому и тёплому зелёному цветам. Под него подходят и налитые кровью глаза пьянчуги, и море, и цвет вина, и кожа негра. Но не очень подходят молнии, седина и всё прочее сверкающее.
 Вторая – что синий это вообще не цвет, а указание на яркость и блеск любого тёмного оттенка. Тот же Колесов, выдвинув эту идею, рассказывает об одной бабушке из глухого села, которая две пары одинаково чёрных сапог называла чёрными и синими. Синими соответственно оказались резиновые сапожки отражающие солнечный свет. Но эта версия не учитывает случаи, когда синим называлось что-то очевидно не блестящее как те же мутные налитые кровью глаза пьяницы, с которых началась эта заметка, или цвет радуги. Кстати, в радуге древнерусского человека было четыре цвета: «червлёное, и сине, и зелено, и багряно». Какой цвет подразумевается здесь под «синим»? Кто знает…

                               Синий???

______________________________________________

Автор: Виолетта Хайдарова

Хрустальный дворец

 1850 год. Тень от огромной задницы медленно плыла по английским лугам, накрывая всю империю целиком. Вместе с достоинством джентельменов, репутацией британской промышленности и честью Английской королевы.

 А начиналось всё прозаично. Из поездки на континент вернулся некий Генри Коул. Посетив там выставку достижений французского хозяйства, полюбовавшись на образцы продукции лионских ткачей, французских ювелиров и всё такое прочее, Коул твердо решил — лягушатникам нужно утереть нос. Посетив с такой оригинальной мыслью принца Альберта, мужа королевы Виктории, он встретил полное понимание. Утирать нос решили с помощью своей собственной выставки.

 План был прост, как всё гениальное. Первым делом рассылались приглашения поучаствовать по всем пяти континентам. Естественно, желающих набежало очень много, ведь все любят похвастаться. И среди этого разнообразия должна была возвышаться недосягаемой
сияющей вершиной экспозиция Британии. Красота же!!

 Для выполнения плана, первым делом была собрана комиссия из уважаемых людей. 11 января 1850 года состоялось первое заседание на котором утвердили дату открытия "Великой выставки" — 1 мая 1851 года. Чуть менее пятнадцати месяцев на всё про всё. Очень смелое решение, учитывая то, что в природе ещё не существовало того здания, где должен был быть устроен этот праздник жизни. Да что здания, не существовало даже проекта, даже понимания того, что оно должно из себя представлять — не было. Комиссия знала только одно, здание будет длинной 1851 фут, в честь года. Потому что — символизм!

 Перед началом строительства был объявлен международный конкурс на проектирование павильона. Главным требованием была высокая скорость постройки, потому что время уже поджимало. Вторым условием была низкая стоимость сооружения, потому что, хоть и хочется, чтобы все ахнули, но денег всё равно жалко. Ну и третьим пожеланием была возможность всё это чудо потом быстро разобрать и куда-нибудь утилизировать.

 Несмотря на жёсткие рамки конкурса, чертежи посыпались как из рога изобилия. Если не принимать во внимание совсем уже дилетантские рисунки карандашом на клочке газетки, то заявок было подано 245 штук. Комиссия проводила целые дни, зарывшись в ворохи бумаги, отбраковывая один проект за другим. Все они требовали внушительных денежных вложений
и ещё более внушительных затрат по времени. Наконец, отчаявшиеся члены "Комиссии Королевского комитета Великой Международной промышленной выставки" приняли Соломоново решение — аккуратно слиться с этого праздника жизни. То есть устроить отдельную строительную комиссию, и уже ей передать всю полноту ответственности.

 Члены новообразованного комитета хоть и не были профессиональными архитекторами, сообразили взять из предложенных вариантов всё самое, по их мнению, лучшее. И выдали свой вариант павильона. Больше всего он напоминал громадный кирпичный амбар, увенчанный нелепым железным куполом. Стоит ли упоминать о том, что тридцать миллионов кирпичей, необходимых для постройки этого кошмара, взять было неоткуда.

 Это был полный провал. Самое обидное, что переносить выставку на следующий год было поздно. В портах стран-участниц на корабли уже грузили предметы искусства и промышленные товары. И отказаться было нельзя, и принимать было негде. Такого позора Великобритания не знала за всю свою историю. Тут-то и появился на горизонте рыцарь в сияющих латах.

 Наш герой — Джозеф Пакстон, был достойным сыном своего времени. Родившись в бедной фермерской семье, он своим умом и трудолюбием смог кое-чего добиться. К двадцати годам, например, стал главным садовником в поместье герцога Девонширского. Злые языки поговаривают, что пожилому глуховатому герцогу понравился громкий голос и внятная речь Джозефа, но это они от зависти. Ведь очень быстро молодой садовник показал, что голос, это самое малое из его достоинств. Под его руководством земли герцога преображались и начинали приносить невиданные ранее барыши. Не имея специального образования, Пакстон спроектировал и построил самый большой в мире фонтан. Крупнейшая в Англии альпийская горка — тоже на его счету. Полностью перекроенное поместье стало обильно поставлять на господские столы тропические фрукты превосходного качества. В этом Пакстону помогли не только знания и умения садовода, но и страсть к строительству теплиц и оранжерей. Упомянем одно только то, что построенную им "Великую теплицу" в 1843 году посетила королева Виктория. И не просто побывала, но и изволила кататься внутри в конном экипаже, чем привела всю Англию в восторг и умиление.

‌ Ознакомившись с условиями конкурса, Пакстон был озарён простой и ясной идеей. Павильон должен быть похож на оранжерею. Огромную, просто гигантских размеров оранжерею, какой ещё не видел мир. Плюсом такого решения была сравнительно быстрая сборка-разборка, по сравнению с каменными зданиями. Опять же сравнительная дешевизна. И заманчивая возможность наполнить выставочные залы солнечным светом. Минус был только один — раньше такого никто никогда не делал и начинать было страшно. Члены комиссии пугали друг друга умозрительными проблемами. А не изжарим ли мы посетителей палящими лучами? А что если от нагрева рамы расширятся, выдавив окна, и на людей обрушится дождь битого стекла? Но, так-как время уже конкретно поджимало и других вариантов не было вовсе, решили рискнуть.

 И стройка началась. На месте будущей выставки трудились тысячи рабочих, непрерывно собиравших конструкции из стандартных элементов. Основной деталью была чугунная рама семи метров в длину и почти метр в ширину . Из множества одинаковых элементов работяги собирали на болтах колонны, арочные пролеты и своды будущего здания. Чтобы облегчить и ускорить сборку Пакстон разработал разнообразные механизмы и приспособления. Например, станок для крепления кровельных желобов, с помощью которого их монтировали со скоростью 600 метров в день. Так же незаменимую помощь оказали передвижные платформы, экипажи которых укладывали каждый день по две с половиной тысячи листов стекла.

Автор: Александр Удальцов

 В произведениях столь специфического жанра, как "киберпанк", роль государства вообще и его политиков в частности низведена до уровня клерков средней руки. Реальной политикой на страницах произведений Гибсона, Стерлинга и других занимались совсем другие люди, не имевшие вообще никакого отношения к странам мира. Это были финансовые воротилы и менеджеры транснациональных корпораций, по мановению пальца или по щелчку клавиатуры принимавшие решения, менявшие в одночасье миллионы жизней. Столь резкое смещение акцентов не осталось незамеченным и было встречено с определенным любопытством всеми заинтересованными сторонами. Правда, не всегда понятно, как такой поворот вообще стал возможен. Но увы, все просто. Всему виною... Уотергейт.

 Всего 17 июня 1972 года, в день непосредственной попытки проникновения в штаб Демократического Национального Комитета (руководящего органа Демократической партии) полиция задержала пятерых человек: Бернарда Баркера, Виргилио Гонзалеса, Еугенио Мартинеса, Фрэнка Энтони Стёрджиса и Джеймса Уолтера МакКорда-младшего. Одного еврея, двух кубинцев, одного италоамериканца и одного ирландца. Первые трое родились на Кубе. Все пятеро были действующими сотрудниками ЦРУ и принимали активное участие в деятельности против режима Кастро, в том числе в ходе высадки в заливе Свиней. И все пятеро перед уходом "на дело" не оставили свои служебные удостоверения в сейфе на работе. Ну так, на всякий.

 А потому полиция очень быстро начала задавать сотрудникам Центрального разведывательного управления очень неудобные вопросы. А ответов на них у пятерки не было, так как согласно действовавшему законодательству права действовать на территории США у ЦРУ не было. Вот вообще никаких. Вопросы множились. Офицеры какое-то время пыжились, но ТУТ ИХ ПРИВЕЛИ К ПРИСЯГЕ... И вот тут начались интересные проблемы, так как все пятеро были упорото верующими католиками. Врать не получилось, недоговаривать было нечего.. и из них полилось, словно из рога изобилия.

 Господин прокурор явно собирался покопаться в грязном бельишке ЦРУ как можно посильнее, а потому активно наседал на всех пятерых. В результате чего он узнал столько интересного и нового для себя, что обалдел. А вместе с ним обалдевала вся страна, так как почти 90% американцев хотя бы одно заседание суда по делу Уотергейта да по телевизору посмотрели. И самой частоупоминаемой фамилией в нем была отнюдь не "Никсон", как хотелось бы думать прокурору, а "Хьюз". Говард Хьюз.

 Внезапно выяснилось, что именно этот весьма странный магнат оплачивал огромное число тайных операций ЦРУ как внутри страны, так и за рубежом. Вторжение на Кубу, многочисленные попытки убийства Кастро, преследование тайных коммунистов внутри США... да что там говорить, если все пятеро признались, что фактически состояли у него на зарплате, так как деятельность антикастровских сил на 80% финансировалась Хьюзом?

 Страну знатно лихорадило. Конечно, United Fruit Company была известной в Латинской Америке делательницей президентов, но, простите, это было именно в Латинской Америке. На территории под юрисдикцией США UFC была вполне легальным частным бизнесом, который даже вовремя платил налоги и не пытался помыкать страной. А тут вся страна в одночасье почувствовала себя банановой республикой, которой управляет левая воля правой пятки весьма взбалмошного господина с каким-то странным чувством патриотизма. Фактически, прокурор своими допросами показал, что все эти ваши выборы и все эти ваши выборные лица ничего нигде никак не решают. Они лишь делают то, что от них хочет Говард. Если хочет. Не самое приятное ощущение, согласитесь.

 А в этот самый момент в телевизор смотрел один еще безвестный студент факультета журналистики Техасского университета. Его звали Брюс Стерлинг...

_____________________________

Автор: Александр Викторов

Ситуация в Исландии

 Все мы знаем, каким притягательным может быть иностранец в форме. Все мы знаем, какими симпатичными военному могут казаться местные девушки.

 В начале Второй Мировой Войны под вялые протесты исландцев в нейтральное Королевство Исландия вторгается 800 британцев, чтобы защитить треску от нацистов. Никто на острове особо этим доволен не был, но исландское правительство вежливо попросило свой народ потерпеть и не трогать “гостей”. Сами потом уйдут. Любопытные граждане собрались в бухте Рейкьявика посмотреть на высаживающихся британцев и уже на следующий день газеты стали писать, что молодые исландки как-то недвусмысленно заглядываются на иностранных солдат, а те в свою очередь делают им очень даже недвусмысленные предложения. Дело было в мае 1940 года, сами знаете, весна, потом лето. Погода хорошая, в мире война. Солдату нужно отвлечься, а местным нужна работа, и очень скоро город заполонили клубы, магазины, кафешки и рестораны. Денег солдаты не жалели, в том числе и на холодных исландских девушек. В городе быстро пошли слухи и толки различного характера, а на девушек, замеченных с иностранцами, стали косо поглядывать. Солдат постепенно становилось больше и к осени эта ситуация стала настолько нервировать молодую исландскую нацию, что правительство приказало жителям стараться иметь как можно меньше контактов с приезжими. Естественно, было уже поздно. Огромная машина индустрии развлечений завертелась и слишком много местных было вовлечено в работу с военными. Так и начались отношения исландских девушек с иностранными военными и это явление даже получило целое название — Ástandið, или по-нашему, “Ситуация” или ”Положение”

_______________________________

Автор: Клара Штейн

Охота

– Через месяц жрать будет нечего.

– Запасы еще есть.

Северский покачал головой.

– До весны не дотянем. Семья большая.

Говорил он тихо, с оглядкой, чтобы не подслушал кто ненароком. Впрочем, женщины и без того знали, сколько еды осталось. Все понимали.

– Олег Михалыч, может, армейские склады? Были же…

– Были, были! Где они? Кто знает? Искали, да не нашли.

Вздохнул, поворошил поленья в очаге.

– Идти надо, Егор. На охоту идти.

Ему за шестьдесят, мне тридцать пять, и, не считая четырех пацанов от девяти до пятнадцати, других мужиков в семье не осталось. Кого болезни унесли, а кто, вот так же, ушел с карабином в неизвестность и не вернулся.

Зима тянулась четвертый год, если считать по старому. После Столкновения это третья уже зима. На дворе июль, но мы знали, что оттепели не будет до октября. А там снега подтают, живность какая-никакая повылазит – можно будет смело на юг мигрировать, подальше от холода и тьмы.

Собирался я недолго. Чего там собирать? Теплая одежда, валенки со снегоступами, минимальный запас галет. Воду наверху из снега растопить можно, чего ее с собой таскать? Самое главное – автомат. Вот его проверял тщательно. Почистил, курком и затвором пощелкал, все патроны собственноручно в шесть магазинов загнал – один к одному, без суеты и спешки.

Надежда – жена моя – во все глаза смотрела, будто не верила, что снова меня когда-нибудь увидит. Но молчала и чувствам волю не давала. В отца она, Михалыча дочь, младшая из трех. Я то им вообще никто, пришлый человек. Только все равно свежая кровь нужна – взяли в семью, потеснились, тем более каждый мужик на счету. А сейчас и подавно…

Утром встал рано, еще пяти не было. Постарался не разбудить Надю. Хотя, кого я обманываю? Знаю ведь, что не спала. Наверняка не спала. Просто отвернулась к стенке и ждала, пока не уйду. Так легче.

Поднялись с Северским наверх. Семья на шестом этаже обосновалась, а снегом до десятого все завалено. Хорошо, что в последние дни осадков не было, поверхность твердым настом схватилась. Все-таки меньше шансов провалиться. Всякое бывало… В иных местах снег рыхлый, человека не держит, да еще пустоты под ним могли остаться: в такую ловушку попадешь – хуже зыбучих песков!

– Ну что, Егор, в путь?

– А куда идем?

Тесть окинул взглядом ледяную пустыню, теряющуюся во мгле. В некоторых местах над снегом торчали макушки домов – таких же, как наш, а то и выше. Останки большого города.

– Помнишь, следы видели? Когда за дровами последний раз поднимались?

Я кивнул.

– Вот по его душу и пойдем. Он нас чует, зря бы к дому подходить не стал, хочет свежатинки. А мы, значит, наоборот.  Посмотрим, кто кого.

Не знаю, зачем я спрашивал, и так понимал, за чьей шкурой идем. Другой добычи здесь не найти, да еще чтобы мяса хватило всей семье на два месяца. Но мурашки по спине пробежали: не хотелось встречаться с тигровым медведем.

– Где нам его искать?

Олег Михалыч уже двинулся вперед, выбрал направление.

– На его территорию пойдем, за реку. А там… Сам нас найдет.

Луна, даже когда выглядывала из-за туч, светила не так, как прежде. Один из семи астероидов ударил в нее, отбросил от Земли, и теперь она казалась в два раза меньше. Что ж, дело привычки. Можно и в сумраке полярной ночи научиться видеть, а главное – слышать, чувствовать.

Шли споро, переваливаясь через один холм на другой, неумолимо приближаясь к широкой, ровной полосе, протянувшейся, плавно изгибаясь, с юга на север. Там, под огромной толщей снега, погребена замерзшая река. Даже за многомесячное лето не успевала она до конца освободиться ото льда. Что теперь в ее холодных водах? Живет ли какая-нибудь рыба?

– Не мечтай о небесных кренделях, – одернул меня Михалыч, – Смотри в оба!

И правда, что это я… Нельзя терять осторожность. Моя зона внимания – задняя полусфера. Смотреть по сторонам, оглядываться назад. Идущий впереди должен чувствовать, что тыл кто-то прикрывает.

Вышли на речную пустошь. По прямой километра полтора будет. Здесь ни низин, ни возвышенностей, ни торчащих макушек зданий. Нам все далеко видать, но и сами как на ладони. Лучше пройти быстро, не мешкая.

Северский часто поднимал бинокль, силясь разглядеть детали противоположного берега. Не знаю, что он там видел – темно же. Но все равно смотрел, дышал в свою заиндевевшую бороду, потом снова шел вперед.

Когда поднялись по пологому склону, решили остановиться. На левобережной территории раньше была промзона: никаких тебе многоэтажек или офисных высоток. Все скрылось под снежным полотном, казавшимся в ночи темно-синим. Будто и не было здесь большого города.

Тесть дернул меня за руку, указал назад, на речную пустошь, севернее того места, где мы прошли.

– Хитрый, сволочуга.

Я с трудом разглядел темную точку, медленно двигающуюся на юг.

– Дал нам пройти, теперь обратный путь перерезает, – Михалыч снова вскинул свою оптику, – Эх, отсюда не достанем. А ближе не подойдет, чувствует опасность. Но и вернуться не даст. Надо его вглубь промзоны заманить, отойти дальше на запад.

Было что-то жуткое в том, как медленно двигалось в отдалении маленькое, темное пятнышко, совсем не страшное, но ты знал, что оно идет за тобой, за твоей жизнью, и подобравшись достаточно близко, превратится в монстра с острыми зубами и длинными когтями.

– Устроим засаду? – я шел за Михалычем, поминутно оглядываясь.

– Было бы где… – он оглядывался по сторонам, но его выцветшие глаза, обрамленные сеточкой морщинок, не находили ничего, хотя бы отдаленно похожего на укрытие.

– Надо было остаться на берегу. Там мы хотя бы видели его.

– И что? Думаешь, подошел бы ближе, на расстояние прицельного выстрела? Такой он тебе дурак. Играли бы в гляделки, пока все галеты не сожрали и не завалились бы в снег от голода и усталости. Нате, берите нас тепленькими.

– А вернуться? Убежит, если сами подойдем ближе?

Олег Михалыч остановился, посмотрел мне в глаза.

– Какое “вернуться”, мать твою?! С пустыми руками? Чтобы что? Начать все сначала? Убежит… Убежит – это в самом лучшем случае. А скорее всего отступит в город и подстережет у самого дома. Ты и опомниться не успеешь! Что будут восемнадцать человек делать на шестом этаже, если мы не вернемся? – он сплюнул в сердцах, упрямо пошел дальше.

Северский тертый калач. Новая жизнь его не сломила, сделала лишь крепче, злее, хитрее. Он понимал ее, эту жизнь, сумел к ней приспособиться, быть с ней на равных. А меня воспринимал, как осколок старого, не способный противостоять трудностям. Что ж, в этом была доля правды. Хотя мне и было-то всего десять лет, когда столкновение Земли с группой астероидов навсегда изменило наш мир, но я еще помнил блеск и щедрость погибшей цивилизации, с ее гаджетами, глобальной компьютерной сетью, доступным фастфудом…

– Еб… – Михалыч взмахнул руками, заваливаясь на спину, исчезая по пояс в снегу.

Он пытался удержаться, хватаясь за края твердого наста, но, прежде, чем я успел подскочить, провалился.

– Олег Михалыч! Северский!

Я заглядывал в черноту норы, но ничего не видел. Голос мой тонул в рыхлой снежности колодца, даже не пытаясь отразиться эхом в глубине.

Вспомнил вдруг про фонарик. Выудил его дрожащими руками из кармана, включил. Рассмотреть сумел не много – луч света едва ли проникал метров на пять-шесть, но я понял, что это не провал в одну из пустот. Нора была вырыта в толще крепкого, слежавшегося снега. На стенках ее виднелись следы острых когтей.

Вскочил, выругался еще крепче, чем тесть. Посмотрел в сторону реки. Точка пропала. Ее скрыла возвышенность, от которой мы успели отойти достаточно далеко. Оставалось только гадать, насколько животное уже близко.

Я поправил лямку автомата, крикнул в пустоту “Михалыч – береги-и-ись!” и прыгнул вниз. Несколько раз меня больно приложило о ледяные наросты, кидая в колодце от стенки к стенке. Тоннель не был прямым, он изгибался, меняя угол наклона, словно был аттракционом в старом аквапарке. За секунду до того, как мое падение прекратилось, я почувствовал, что лечу уже горизонтально.

Ударился о что-то мягкое, несколько раз перевернулся. Едва успел прийти в себя – включил фонарик. К счастью, он не разбился и еще работал. Я осмотрел автомат: в любой ситуации оружие – это главное, даже важнее спасения другого человека. Кажется, все в порядке. Несколько царапин на деревянном прикладе, ерунда.

Посветил вокруг. Даже не удивился, когда понял, что тем мягким, на что я налетел, был Северский.

– Михалыч! Эй! Ты как? – тряс его за плечо, но он не отзывался.

Перевернул на спину, стал осматривать. Видно, мужик крепко приложился головой – по виску стекала капля крови. Проверил руки, ноги… Когда коснулся левой ступни, он застонал. Приоткрыл глаза.

– Егор… Черт, башка словно чугунная… М-м… И в ушах звенит.

– А нога?

– Нога?

– Болит? Идти сможете?

Я снова пошевелил его левую ступню.

– А-а! Черт…

Он сжал зубы, зашипел от боли. Я растерянно смотрел на него, не зная, что предпринять.

– Дело дрянь, парень. Вывих, а может и перелом. Не смогу я идти. Даже если поймем, как отсюда выбраться.

Он оглянулся на тоннель, через который мы ввалились.

– Глупость ты сделал. Зря за мной прыгнул. Норка-то…

– Знаю. Видел следы. Зачем только он ее прорыл?

– Может, убежище делал, а может… Ловушку, для таких дураков, как мы с тобой.

Сверху, из глубины норы, раздался шорох. Потом, подскакивая на снежных выступах, скатились вниз несколько ледяных осколков.

– Надо убираться отсюда! – я подхватил Михалыча за руку, помог встать.

Опираясь на меня, он мог ковылять на одной ноге, хоть и морщился при этом от боли. Помещение, в котором мы оказались, не было сделано животным. Скорее это был какой-то цех или машинное отделение, стены и крыша которого были частично разрушены и в этих местах кирпичную кладку заменял крепкий, слежавшийся от холода и времени снег. В одном из таких белесых выступов и виднелась дыра, ведущая наверх. О том, чтобы попытаться выбраться через нее обратно, не могло быть и речи. Даже для здорового человека это сложно и опасно, а с покалеченным Михалычем и подавно. Кроме того… Я был уверен, что если мы захотим выйти тем же манером, что и вошли, то на середине пути встретимся с тем, кто эту нору вырыл.

– Там, – Олег Михалыч показывал на дальний угол помещения, – Дверь.

Мы дошли до покрытой изморозью деревянной створки. Я толкнул ее, сначала осторожно, потом сильнее. Она поддалась даже не со скрипом, а с хрустом. Коридор… Поворот… Еще коридор. По бокам снова двери, но я не хотел проверять все возможные пути, шел дальше, волоча на себе раненого. Вперед, вперед! Не может быть, чтобы здесь не было еще одного выхода!

Я с тревогой думал о том, что случится, когда кончится заряд в фонарике. Из дверей можно попробовать наломать дров, разжечь костер. Но костер – это освещение стационарное, с ним не пойдешь искать выход. Факел? Если бы были хоть какие-то тряпки и горючка, а так… Какие из старых досок факела?

За спиной послышался хруст, скрежет. Где-то там, в машинном зале. Пока еще далеко, но если нас будут преследовать, то быстро догонят. Я постарался прибавить шагу. Михалыч не мог так быстро переставлять ноги, он терпел несколько шагов, потом заорал, нечаянно ступив на поврежденную конечность.

– Брось меня, Егорка! Уходи. Постарайся выбраться, потом выследишь тварь, убьешь. Но сейчас ты должен остаться в живых, понял?

Я затравленно оглядывался.

– Понял.

Дернул одну дверь, другую… Третья распахнулась и мы оказались в небольшой комнатенке.

– Херня, – резюмировал тесть, – Все равно найдет. Вали уже давай!

– Какое-то укрытие лучше, чем никакого. Я постараюсь отвлечь зверюгу, выманить его подальше отсюда. Может и пристрелю.

– Да ты ему в голову с пяти шагов не попадешь, а стрелять в шкуру все равно, что щекотать! Беги, выманивальщик! Беги!

Выскочил обратно в коридор, захлопнул за собой дверь, оставив Северского в холоде и темноте, с одним лишь утешением калибра 7,62. Пробежал метров пятьдесят, когда услышал за спиной глухое рычание. Обернулся, стрельнул в темноту лучом фонарика. Свет сразился с тьмой, проиграл, но успел отразиться в чьих-то зрачках – там, где я закрыл дверь.

– Здесь! Сюда! Слышишь, ты – тварь! Иди за мной!

Щелкнул предохранителем и дал очередь в глубину коридора, выбивая бетонную крошку из стен. Побежал. Я не оглядывался и не видел, но чувствовал, что тигровый медведь несется за мной, сотрясая коридор тяжелой поступью!

Развилка в большом, круглом зале. Впереди три прохода: юркнул в правый. Пробежал шагов десять и со всей дури налетел на стену. Тупик! Развернулся, бегом обратно. Может, еще успею в другой проход… В круглом зале меня что-то сбило с ног. Я успел выстрелить, но в ту же секунду автомат словно вырвался у меня из руки, отлетел, с глухим стуком ударившись о противоположную стену.

Фонарик еще работал. Он безвольно повис на шнурке, затянутом на моем запястье, перевернулся и светил в потолок. Свет отражался от бетона, рассеиваясь в помещении сумрачным сиянием. Напротив стоял зверь – огромный, оскалившийся, со вздыбившейся белой шерстью, покрытой едва заметными серыми полосами. Я никогда не видел его так близко. Раньше подобных животных вообще не было на Земле и откуда они взялись – никто не знал. Но после катастрофы на планете появилось множество радиоактивных пятен: возможно, это просто мутант.

Я осторожно достал нож. Шансов никаких, это понятно, но и безвольно ждать нападения тоже не собирался. Двинулся в обход тигрового медведя, надеясь добраться до ближайшего прохода. Он зарычал, сместился туда же. Тогда я отступил и попробовал с другой стороны. На мое удивление, зверь отошел: он будто пропускал меня, хотел, чтобы я уходил именно этим путем. Но когда я вошел в коридор, продолжая пятиться, не решаясь повернуться к нему спиной, белошкурый двинулся следом.

Это продолжалось несколько минут, пока я не оказался в зале, частично заваленном мешками. Некоторые из них были разорваны, по полу рассыпано что-то белое, похожее на порошок. Зверь проследовал за мной. Он вдруг встал на дыбы, поднявшись на задние лапы, почти упираясь головой в потолок. С жутким скрежетом провел когтями по металлической двери, которую я не сразу заметил. Теперь, приглядевшись, рассмотрел, что она вся исполосована отметинами, как бывает с дверью в комнате, в которой надолго заперли кошку или собаку. Только в этом случае животное хотело не выйти, а войти.

– Тебе надо туда?

Тигровый медведь снова опустился на все четыре, отошел в глубину коридора и там затаился. Стараясь подавить в себе страх, я подошел к металлической двери. “Да, замочек хитрый, лапой с когтями его не открыть!”. Просунул нож, ковырнул, стараясь отодвинуть маленькую защелку. Видимо, она примерзла, но мои усилия не прошли даром – упрямая железка сдвинулась на миллиметр, другой, и, наконец, звонко щелкнула, открывая доступ в неизвестное помещение.

Толкнул дверь. Услышав позади себя рев, я едва успел отскочить в сторону. Зверь пробежал мимо, с трудом вписавшись в дверной проем. Внутри загремели цепи. Я боялся посветить фонариком, но по изменившемуся утробному рычанию понял, что медведь впился во что-то зубами. Вскоре он появился снаружи, вытаскивая за собой… Большой замороженный окорок! За куском мяса волочилась оборванная цепь.

Я глянул внутрь. Морозильник! Настоящий мясной морозильник! Туши, подвешенные на крюках – их стройные ряды терялись в глубине помещения.

Теперь понятно! Я остался в живых только потому, что морозильник – его добыча. И лучше эту добычу не трогать. До лета медведю мяса хватит, а там, глядишь, разойдемся разными дорожками.

Он потащил мясо в темноту коридора, но вдруг остановился, бросил его, посмотрел на меня. Оттащил дальше, еще на несколько метров, снова обернулся.

– Хочешь, чтобы я шел за тобой?

Зверь заковылял в темноту, переставляя косолапые конечности. Мы шли друг за другом, петляя среди закоулков давно покинутого комплекса. Фонарик начал мигать. Я во все глаза смотрел по сторонам, стараясь по разным приметам запомнить дорогу, но в какой-то момент понял, что это лишнее. По всему пути нашего следования бетонный пол испещрен полосами от когтей: видимо, тигровый медведь ходил здесь, одной и той же дорогой, множество раз.

Он вывел меня к лестнице. Если быть совсем точным – это была опора линии электропередач, засыпанная по самую макушку снегом. Но там, где у нее заканчивалась лестница, в нашем новом, заснеженном мире, начиналась поверхность планеты.

Я вытащил Михалыча на себе. Наверху соорудил из досок сани, перекинул веревку через плечо и потащил. Мимо холмов промзоны, через реку, к крышам и верхним этажам большого города – домой. А потом вернулся, чтобы привезти первый мешок муки. Первый из множества, хранившихся на армейских складах.

Александр Прялухин

Взлом сети связи ЦРУ (2009-2011)

 Что-то в последнее время мы слышали из СМИ только о предполагаемых провалах разведки РФ, пора вспомнить и о том, как ошибалось ЦРУ.

 Провалы разведок не всегда громки, часто дело спускается “на тормозах” — общественность не посвящают в суть событий, в неведении остаются и семьи погибших агентов. Самый громкий шпионский скандал того периода - вирус STUXNET, о нем я писал в своей первой статье. Но параллельно с этой блистательной операцией ЦРУ и UNIT 8200, у ЦРУ случился не менее “блистательный” провал.

  Провал — о котором предупреждали.

  Провал — который основывался на высоких технологиях и нововведениях ЦРУ.

 Только сейчас, в конце 2020 года, появилось достаточно сведений из источников в правительстве и силовых ведомствах США о тех событиях.

Обнаружение системы

 В 2009 году администрация Обамы открыто заявила, что знает об Иранском секретном заводе по обогащению Урана в Натанзе. В Иране немедленно началась “охота на кротов” - пытались выйти на любых возможных информаторов и иностранных агентов.

В 2010 году в рамках этой охоты Иранской разведкой был завербован двойной агент ЦРУ, который обратил внимание персов на используемую систему связи. Выглядела она как набор безобидных с виду сайтов, через которых информаторы могли общаться со своими кураторами удаленно, без организации личных встреч. Рискованные личные встречи были больше не нужны, а для каждого информатора был свой сайт, казалось бы, все хорошо? Нет.

Идея этой системы была разработана во время боевых действий на Ближнем Востоке.

Она НЕ предназначалась для долгосрочного использования. НЕ была создана для того, чтобы противостоять мало-мальски компетентной контрразведке, особенно контрразведке Ирана. По сути, эта система были лишь временным решением, если не “одноразовым”. Но нет ничего более постоянного, чем временное.

Да, ей было легко пользоваться, ее было легко развернуть, но удобство и безопасность — всегда на разных полюсах. Не существует удобного, незаметного и надежного способа связи с источниками во враждебной среде.

Компрометация сети

 Иранцы очень скоро поняли, что все, созданные ЦРУ сайты, похожи. Все они индексировались Google и во всех из них содержались уникальные строки…

Одного поиска по такой строке в Google Advanced Search позволял обнаружить ВСЕ сайты данной системы связи. Robots.txt? Полностью уникальные сайты? Вычистить их хотя бы из дружественного гугла? И так сойдет!

Обнаружив все сайты связи ЦРУ, Иран без труда отследил их посетителей.

И, к 2011 году, все участники данной сети оказались “под колпаком”. ЦРУ начало процедуру экстренной эвакуации, но десятки агентов все же были казнены или получили длительные тюремные сроки.

Сразу после этого начались аресты агентов ЦРУ в Китае, где…. использовалась точно такая же система связи! И вот совпадение: именно в это время на высоком уровне был объявлен “обмен данными по киберпроблемам” между Китаем, Ираном и РФ. Данный союз был разработан в противовес разведке США и их партнерам альянса Five Eyes.

Официальные лица США также считают, что китайские чиновники впоследствии поделились информацией о своем проникновении в секретную систему связи ЦРУ со своими российскими коллегами.

Но в отличие от Китая и Ирана, в РФ получилось “сдержать удар” в первую очередь потому, что компрометация сети произошла позднее, чем в Китае и Иране. Агенты ЦРУ в РФ быстро скорректировали свои связи с источниками. К тому же, особенности операций ЦРУ в России исторически были изолированы от остальной части агентства, что, вероятно, помогло минимизировать ущерб.

ЦРУ закрывает глаза

  О небезопасности системы в целом?

  Или хотя бы о том, что часть сайтов уже обнаружены?

 Сразу после предательства двойного агента израильская разведка дала понять ЦРУ, что Иран, вероятно, идентифицировал некоторые из сайтов. ЦРУ не обратило на это внимание.

В 2008 году Джон Рейди, сотрудник подрядчика ЦРУ, задачей которого было управление агентами ЦРУ в Иране, забил тревогу о возможном массовом провале в системе связи с источниками. Его никто не услышал.

В 2010 году Рейди предупреждал о частичной компрометацииы, которая в будущем и затронет всю инфраструктуру сайтов ЦРУ. Он заметил аномалии в поведении источников, они неожиданно перестали выходить на связь и, по его мнению, 70% операций с источниками уже были скомпрометированы. После его заявлений, Рейди был отстранен от субподрядов ЦРУ, но из-за сложной процедуры защиты информаторов он остался работать.

В течении 2010 и 2011 года компрометация системы связи расширялась и Рейди сообщил об этом, а уже к ноябрю 2011 был уволен якобы из-за "конфликта интересов". За то, что он поддерживал собственный бизнес в параллель с работой. Хотя сам Рейди считал, что ему так "отплатили" за разоблачение. ЦРУ и в этот раз не услышало — дело было "спущено на тормозах".

Итог

Таким образом эта элементарная система Интернет-связи:

  Созданная на время боевых действий — использовалась вне их.

  Созданная для ближнего Востока — использовалась по всему миру.

  Уязвимая перед контрразведкой — с ней и столкнулась.

Расследование Конгресса началось лишь после массовых арестов в Иране и Китае. До этого момента могли быть спасены десятки жизней агентов и информаторов.

Этот провал поставил под сомнение надежность "высокотехнологичных" способов связи с информаторами, ведь ранее считалось, что высокие технологии решают все проблемы связи. Это оказалось не так, и олдскульные разведчики — фанаты “отметок мелом”, закладок и передачи конвертов через мусорки — это припомнили. Мы же можем припомнить блютус-камень в Москве от разведки Великобритании =) (Но это совсем другая история)

Главная же проблема США в том, что ответственные за это так и не были до сих пор привлечены к ответственности.

Конгресс ничего не сделал с виновными, а значит урок не был выучен.

___________________________________

Автор: 4biddenWorld

Воодушевить автора на новые статьи о хакерстве и ИБ в целом:

Яндекс.Деньги или карта 5599 0050 0855 7253

Инцидент «Gatwick»

 Странно, что этому инциденту уделено так мало внимания. Повторение его или подобного ему инцидента с ужасом ожидают все спецслужбы мира.

 Произошел инцидент в пригороде Лондона, в аэропорту Гатвик за несколько дней до рождества. Гатвик — для справки, второй по загруженности аэропорт в UK. 19 декабря 2018 года он был атакован и заблокирован на 33 часа. Было отменено 760 рейсов, в терминалах застряло 140 000 человек.

 Вся соль этого события в том, что заблокирован он был не привычными бородачами с автоматами, а неопределенной группой операторов с применением дронов. Никаких требований злоумышленники не выдвигали. Никого из нападавших поймать не удалось. Кто осуществил данную акцию не известно до сих пор.
 Поздно вечером в 21:03 19 декабря, борт 737 EasyJet стоял на исполнительном и готовился к взлету. Дойдя по чеклисту до оценки состояния полосы, пилоты заметили барражирующее над ней дроны. Было уже темно, но пилоты их ясно видели, так как коптеры были специально увешаны мерцающими светодиодными лентами. Они доложили диспетчеру о необычном препятствии. Диспетчер долго пялился на экран Airport Surveillance Radar (ASR–11) безрезультатно пытаясь найти на нем необычных нарушителей, но нет. Простое ожидание в надежде, что у дронов кончатся аккумуляторы и они улетят так же не сработало. Одни улетали, на их место прилетали новые.

Дальше тянуть было унизительно и в аэропорт были вызваны спецподразделения армии Её Величества. А Министр обороны Гэвин Уильямсон даже разпизделся, что: «Вооруженные силы обладают рядом уникальных возможностей, и мы обычно не используем их, но мы здесь, чтобы помогать и делать все возможное, чтобы они были в состоянии открыть аэропорт при первой же возможности."
 Но вся королевская конница с королевской ратью в придачу так же оказалась бесполезной. Дроны продолжали кружить в насмешку над серьезными людьми в погонах и над их высокобюджетной техникой противодействия.
 Аэропорт открылся только тогда, когда дроны улетели сами к своим операторам, а операторы уехали в неизвестном направлении. Ни один аппарат не был сбит или обезврежен. Ни один оператор не был запеленгован и пойман. Кто и зачем двое суток держал крупнейший аэропорт на замке до сих пор не известно. Аэропорт открылся, когда ему позволили.

_____________________________________

Автор: Егор Головин